***
Кап. Светло-голубая капля сорвалась и ударилась об лёд. Юноша едва-едва шевельнул пальцами, слегка взрыхлив мягкий снег. Он прекрасно осознавал, что вокруг него лёд, и должно быть очень, просто дьявольски холодно, особенно в его лёгких одеждах. Но нет. Почему-то ему было совершенно безразлично, какая температура вокруг него. Не торопясь (да и куда он мог спешить?), юноша поднялся, отряхнулся от снега, тихо усмехнулся. Посмотрев на небо, призадумался о чём-то, а потом расхохотался во весь голос. Отчего-то в его пустой груди, где уже не было ни сердца, ни души, было странно-легко и весело. — Не боишься ты меня, Шнайзель, — он прищурился, глядя на заходящее солнце, чьи розовато-оранжевые лучи заставляли снег поблескивать разноцветными искрами. Окажись сейчас хоть кто-то в ледяной пустыне, он непременно пришёл бы в ужас, узнав спокойного человека в дорогом костюме. Однако, неведомо к чьему счастью больше, инкогнито Лелуша ви Британии ничего не угрожало. Юноша стоял, смотрел на закат, на безбрежные ледяные поля, и не заметил, как на землю опустилась ночь. Когда звёзды разгорелись ярче, юноша задумчиво перевёл взгляд на них. Звёзды здесь были иные, не те, к которым Лелуш привык за годы жизни в Японии и Британии. Это были совершенно чуждые звёзды Южного полушария, которые бывшему императору доводилось видеть лишь в кино. Ви Британия замер, размышляя. Помнится, когда он ещё обращал внимание на учёбу, то что-то читал про ориентирование по звёздам. Как оно там было? Полярной звезды здесь не видно, значит, Лелуш в Антарктиде. А на юге… Южный Крест и точка в нём, которая указывает на Юг… Или на Север? Да и про какое-то расстояние, которое необходимо отложить от точки, тоже говорилось… Лелуш хмыкнул. Вот и пригодилось образование, здравствуйте. Ну ладно. Если он до сих пор не умер от холода, значит бессмертен и в еде не нуждается. Дойдёт. Так что, пусть это всё будет длинной прогулкой. Чертовски длинной прогулкой. Безбрежное ледяное море простиралось для самого горизонта. Где-то возвышались горы, где-то западали низины, но все это было бланжево-блестящим, почти ослепляющим, мертвенно пустым, но восхитительно прекрасным в своей первозданной безлюдности. И пускай идти было не слишком комфортно, в туфли постоянно забивался снег, а ноги проваливались под покров, не получить эстетического наслаждения Лелуш просто не мог. Суровый пейзаж морозного Юга захватывал, и если бы сердце юноши ещё могло биться, то точно пропустило бы несколько ударов. Он шёл. Не час и не два: ночь кончилась, и уже занималась заря. Лелуш размышлял. Он не убивал С.С., значит, код получил от императора и сохранил гиасс. Что ж, это хорошо. Абсолютный приказ — всегда полезно. Однако хотелось бы знать, когда он проснулся. Это двадцать первый век, двадцать второй или позже? А может, и вовсе другое тысячелетие? Живы ли Наннали, Сузаку, Карен? Если живы — не слишком хорошо. Объясняться придётся… Странные мысли. С чего вдруг такое отношение к этим людям? Юноша снова вздохнул. Скучно. Что ему теперь делать? Он смог построить новый мир, и теперь, вроде бы, стоит жить тихо и не попадаться на глаза людям. Слишком известное у него лицо. Но хочется чего-то, хочется! Жизни, а не сидения на обочине! Ладно. С этим он ещё успеет разобраться. Когда из Антарктических льдов выберется, конечно.***
Минуло четыре ночи, а Лелуш всё шёл, не видя перемен. Казалось, что он ходит кругами, но верить в это не хотелось. Идти он может бесконечно долго — спасибо бессмертному телу, которому не страшны ни голод, ни жажда, ни усталость, ни холод. И вдруг, словно мираж, вдалеке замаячил чёрный силуэт. Лелуш прищурился, вглядываясь. Невольная улыбка выползла на его лицо, из груди вырвался довольный вздох. Юноша решительно двинулся к станции, что смутно угадывалась вдали. Быстрым шагом не больше часа, и он наконец-то сможет вернуться к цивилизации. Первая приятная эмоция с момента пробуждения. Лелуш всё шёл, и вскоре очертания станции стали видны совсем чётко. Бывший император даже заметил невысокого и коренастого мужчину, судя по всему, учёного. План мгновенно созрел в голове юноши. — Эй, ты! — крикнул Лелуш. Мужчина удивлённо поднял голову, пригляделся, и в глазах его мелькнул огонёк узнавания, который тут же сменил непередаваемый ужас. — Вы?! — мужчина мигом побелел, отшатнулся. — Откуда? Как? — Служи мне! — воскликнул Лелуш. Глаза его зажглись дьявольским огнем, оправдывая народное прозвище. — Д-да, Ваше Величество, — кивнул учёный. Взгляд его опустел, напоминая о миллионах солдат британской армии, подчинённых его воле. — Сколько вас здесь? — Пятеро. — Где остальные? — На станции. — Приведи их сюда, — приказал Лелуш. — Да, Ваше Величество, — безразлично согласился мужчина, развернулся и ушёл. Лелуш триумфально усмехнулся и принялся ждать. Жалкие пятнадцать минут — и воля четверых тоже была сломлена. — Когда прибудет корабль с материка? — Через четырнадцать дней. Юноша улыбнулся своим мыслям. А всего через две недели в самом южном порту Британской империи, городе Ушуайя, на берег сошёл молодой человек. Несмотря на красивую внешность, которая угадывалась даже за плотными чёрными стеклами очков, особого внимания он не привлекал. Разве что особо неравнодушные прохожие оборачивались на тонкую одежду юноши, да продолжали свой путь. А между тем парень приложил телефон к уху и произнёс: — Здравствуй, Джеремия.***
— Опять конфискация? — спросила у брата Илайн Пэджет, досадливо закусив губу. — Попытка, — ответил Манлей. — Моих юристов даже принцу пока заткнуть не удалось. Юноша невесело усмехнулся, глядя в окно на город. Лондон расстилался внизу, залитый светом фонарей и билбордов. Машины неслись по проспектам, безумно сигналя. Будто это что-то изменит. Манлей поморщился. Мерзкое место. Муравейник для лжецов и прохиндеев. — Сколько ещё они будут нас за… — Илайн нецензурно выругалась. — Не выражайся, сестра. Это тебя недостойно. Манлей подошёл к девушке, слегка приобнял ту за плечи. — Они нам ничего не смогут сделать, Лайни. Они слишком не любят марать руки, чтобы выступить против нас. Илайн тихонько всхлипнула, прижимаясь к брату. — Я устала, Ман! Почему… Почему всё так плохо?! Юноша молча гладил сестру по спине, даже не пытаясь успокоить. Есть такие вещи, которые надо выплакать. — Пробьёмся. И не с таким справлялись. Манлей сжал зубы. Хотелось бы верить.