□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Новый наниматель Киллуа приглашает его для переговоров к себе, якобы, крайне деликатное дельце он предлагает, хотя видится тому, что все дело в болтливости клиента — он таких начинает чуять за версту, есть такой типаж. В целом, это его даже не раздражает, потому что за все годы работы он сталкивается с людьми и более противными, и болтуны — это довольно приятные люди, относительно. Предложение он принимает, а когда прибывает… то только тогда и начинает жалеть о том, что так запросто соглашается на небольшую доставку крохотного деликатеса из глубин Темного Континента. Перед ним располагается небоскреб с пентхаусом на самой вершине, принадлежащий Церредриху Хой Го Джоу. Корпорация «НЕФРИТ» с ним заодно, все железнодорожные перевозки — его ручек ответственность… Ничего удивительного, что он может позволить себе такое место в центре Гойсана со столь роскошным видом, это вроде как само собой разумеющееся. Если ты директор огромной корпорации, то почему и нет? Несколько секунд Киллуа просто смотрит на башню перед собой, потом невольно тянется к домофону — тот такой чистый и новенький, что ему даже неловко прикасаться к нему, но на том конце провода никто его не осуждает, и голос молодой девочки вежливо отзывается: — Вас ожидали! Проходите! Внутри — лифт, точно такой же роскошный, даже слишком вычурно. Впрочем, не стоит забывать, что речь ведется о Церредрихе. Этот человек не знает вкуса, этот человек… Киллуа иногда не уверен, что он о нем думает. С одной стороны, тот — одна из главных проблем Гойсана, включая остальных своих братьев и сестер, разделивших тут сферы влияния. С другой — если бы не его авантюры с Джайро, то кто знает, как долго бы продлилось проведение железных дорог. Как бы не ненавидел Киллуа Джайро, но это полезно. Иногда проблемы приходят с прогрессом, и это стоит уважать. Да… пожалуй, Киллуа может принять это, со скрипом. На пороге пентхауса его встречает симпатичная девочка в вычурном ципао; она провожает Киллуа за собой к кабинету, и, когда они идут мимо внутреннего двора с каменным садом, секретарь (она ведь наверняка секретарь) поясняет: — Мой господин желает, чтобы Вы доставили товар из деревни на границе болотного пояса. Это все, что от Вас требуется. — То есть, даже не добыть? — Килуа удивлен. — Отнюдь. Господин уже достал необходимый товар, однако предыдущий наемник столкнулся с некоторыми трудностями, из-за чего отказался работать дальше. — И Церредрих просто его отпустил? Он же его кинул. — Исходя из того, что он добыл указанный предмет, и учитывая, кто встал на пути наемника, было принято решение, что он получит полную оплату. — Неожиданно щедро. — В этом нет ничего щедрого, Золдик. Просто справедливо. Это не секретарь. Киллуа поднимает голову, когда слышит мужской голос со стороны каменного сада, где наконец-то замечает хозяина этого места. Церредрих, стоя в одних тренировочных брюках, грабелькой выводит какие-то рисунки на песке. Его волосы стянуты в хвост, но он выглядит все так же намеренно небрежно, явно обозначая свое положение тут — он тут хозяин, и никто не имеет права с ним спорить. Когда их взгляды пересекаются, Церредрих одаривает Киллуа вежливой улыбкой, после чего по камням прыжками добирается до гостя. Жестом он отпускает секретаря прочь, после чего протягивает Киллуа руку, предлагая рукопожатие. — Представляться, полагаю, не нужно. — Действительно, — фыркает Киллуа, но предложение принимает. Рукопожатие у Церредриха крепкое. Опасно. Надо помнить, что он — такой же маньяк, как Хисока… Нет, даже хуже. Хисока в этом смысле был гораздо проще. Да уж, вздыхает про себя Киллуа, с каких пор я оцениваю психопатов по градации в сравнении с Хисокой? Дожили. Может, это просто здравое опасение, что в какой-то момент Гон все же исполнит свое обещание и вернет его. Они идут дальше по коридорам в традиционном стиле, и Киллуа услужливо интересуется: — То есть, мне нужно просто доставить товар из деревни сюда? Я, конечно, прошу прощения, но для такого можно было нанять охотника дешевле. — Дело не в цене, а в качестве, — мягким голосом замечает Церредрих. Когда к ним подходит еще одна миловидная девчушка с подносом с парой бокалов и бутылкой, он хватает последнюю и пьет из горла. — Видишь ли, я хочу, чтобы работа была проведена чисто. Чтобы я получил свой желанный деликатес. А для этого мне нужен проверенный человек. Деньги у меня имеются. — Это из-за той «проблемы»? — Бинго! Они проходят в просторную светлую гостиную, где Церредрих вальяжно опускается в кресло, растягиваясь на нем, словно кот. Он не выглядит опасным, будто бы просто богатый и помпезный человек, хотя Киллуа помнит предостережения Курапики. Нельзя доверять Церредриху. Но чертова гордость хорошего наемника встает как кость в глотке, и потому Киллуа… понимает, что все равно будет с ним работать. Что он может? Это будет честно. Он садится напротив. Несмотря на обилие странных картин и декоративных элементов, мебель тут довольно простая в том дерьмовом простом стиле, что теперь в моде. Видимо, Церредрих об этом не заботится, хотя ему определенно точно нравятся бесполезные безделушки. Им приносят еще алкоголя, и хозяин вежливо предлагает Киллуа отпить, пока сам добивает раннее стащенную бутылку. К счастью, умение переносить яды спасает в тех случаях, когда надо быть вежливым. — Так что за проблема возникла? — Вражда фракций, ничего особенного, — Церредрих беспечно машет рукой. — Есть некоторые люди, с которыми мы давно скалим друг на друга зубы, и они не хотят мне даже шагу давать. Так что я просто хотел бы найти такого наемника, который будет способен если не доставить мне товар, то хотя бы пережить их атаку в целости… Хотя это не исключает, что товар будет доставлен… Гм… Погоди, я немного запутался в своих сравнениях. Четвертый Принц ожесточенно потирает подбородок с таким видом, будто бы пытался пошутить, но сам себя запутал, пока Киллуа с любопытством за этим наблюдает. Он помнит предупреждения Курапики, помнит и неприязнь Гона, но пока что, на удивление, Церредрих ведет себя довольно спокойно, словно он вовсе не такой больной ублюдок, как его описывают. Вокруг нет ни единого намека на кровь или насилие… Возможно, это были просто злые речи? И ладно еще Гон, он впечатлительный болван, но Киллуа все же сомневается — в основном из-за Курапики. Тот бы не стал так просто предупреждать об опасности. Значит, с Церредрихом что-то не так. (но с кем тут что-то в порядке?) Несмотря ни на что, Церредрих пусть и остается потенциально опасным… но просто помпезным и вычурным человеком. Не дикарем. Впрочем, Киллуа все же настороже. Никогда нельзя расслабляться слишком сильно. — Кто именно доставляет проблемы? — Группа наемников. Не столь значимая… Я бы сказал местные дикари, — Церредрих качает головой. — Но крайне раздражающая. В любом случае, для человека, участвовавшего в штурме дворца Восточного Горуто не должно быть проблемой. Ты согласен, Золдик?.. Боже. Прикол, да? Я когда-то давно хотел нанять Золдиков, чтобы убить брата, но как-то не дошел. А теперь настоящий Золдик доставляет мне сраный деликатес… Безумие! Темный Континент и правда безумен! Он начинает смеяться, запрокинув голову, а Киллуа лишь поджимает губы. Действительно безумно. И действительно правда. — Простите, но на семью скидок не дам. — Ой, умоляю, дружище, — Церредрих легкомысленно делает ручкой. — Пусть лучше пока эти черви живут. Было бы очень некстати, заполни вместо них вакуум власти кто-то менее предсказуемый. — Как Джайро? На мгновение Принц задумывается, потом пожимает плечами. Улыбается. — Нет. Джайро… это за гранью даже непредсказуемого. Ах, Тета, сладенькая, подойди сюда… Женщина строго вида, но со стеклянным взглядом, подходит к Церредриху ближе, когда он манит ее пальцем. Она послушно, словно кукла, наклоняется, когда он шепчет ей что-то на ухо, и Киллуа торопливо отворачивается прочь. Значит, просто доставить деликатес, не дав наемникам до него добраться. Наверное, предыдущий нанятый Церредрихом человек уже мелькал в кругах с ним, потому его и атаковали. У Киллуа с этим проблем нет. Пока что работенка выглядит довольно легкой. — Сколько оплата? — Десять миллионов дженни без страховки. Страховка, значит? Насколько же там все плохо? — А если груз будет утерян? — Ну, с учетом, что намеренно ты его терять точно не будешь, чтобы не портить репутацию… — Церредрих легко смеется, отгоняя жестом женщину прочь. — Скажем, эти издержки на мне. Стоило сначала разобраться с проблемой, а потом уже добывать деликатес, но что уж. Идет? За десять лямов просто поработать курьером? Что-то тут нечисто. С другой — Церредрих невероятно богат. Он кивает, и они вновь пожимают руки, после чего немного говорят о делах насущных, вроде маршрута или места назначения, и то, что стоит делать в деревне, где сейчас товар — там обитают аборигены, а они в некотором роде опасны, если вести себя с ними неверно. Но после деловой болтовни делишек в пентхаусе больше не остается, и Церредрих вызывается проводить Киллуа сам, прося попутно начать дело как можно скорее. Не срочно, но чем раньше, тем лучше. Они вновь проходят мимо каменного сада. — Что за деликатес? — вдруг интересуется Киллуа. Церредрих зевает. — О, просто мясо редкого зверя из глубин старой Ишвальды. — Вижу, с терминологией местных Вы знакомы. — Еще бы! Такие чудесные ребята, особенно те, что в Такетнане… От болтовни одного из наследных принцев Киллуа отвлекает новое движение в каменном саду: он видит, как туда стайкой выпархивают совсем еще юные девушки в аккуратных одеждах. Для такого человека, как Четвертый Принц, в этом нет ничего удивительного, ему ведь нравится все эстетичное — даже Киллуа об этом слышит — но его передергивает, когда он замечает у них яркие красные глаза. Потому что один раз он уже видит такие, и это… Курапика. Церредрих явно замечает интерес. — Ох, это потомки жриц. Те самые жрицы, о которых они с Гоном слышали? Владеющие не нэн, но его истоком… Неудивительно, что Церредрих добыл себе их потомков. — В книгах по Темному Континенту много писалось о том, что они — святые защитницы Мебиуса, но их способности на ином уровне. Никакое зэцу не сделает их слабее, их тела — настоящие шедевры биологии, если можно так выразиться. Сильнее любого человека в разы! Считай, почти боги во плоти. Глупость, думает Киллуа, вспоминая слова Дюллахан. Богов не существует. Лишь люди, перешедшие за границы разумного с нэн, как Нетеро. — Я пытался найти потомков жриц, что пересекли границы наших земель, то есть, очутились внутри старого мира, но, гм, кое-что случилось, — Церредрих вдруг цокает языком и выразительно глядит на Киллуа. — Слыхал когда-нибудь о клане Курута? Держи себя в руках. Киллуа делает скучное лицо. — Видел, как продавали их глаза на том самом аукционе Йоркшина, когда порезали Донов. — О-о-о, тоже легендарное событие… Пошатнувшее криминальный мир, за что мы можем отблагодарить «Пауков», — Церредриха это явно веселит. — Но вот с Курута вышло грустно. — Зачем они Вам? — Я думал, что было бы интересно вернуть клан к жизни. Нельзя терять последнюю ниточку, что ведет нас к богам. Найти бы хоть одного потомка… Хоть смешанной крови, а женщины то у меня есть. Возродить бы клан… Церредрих говорит об этом, как о селекции животных. Курапика же мечтает о нормальном возрождении клана Курута. Только вот чуется Киллуа, что до того момента он так и не доживет — нитро-рис добывается в таких малых количествах, что вряд ли Курапике (даже с учетом, что ему поставляют его официально, как представителю королевской семьи Какина, как хранителю Ойто и Вобль) этого хватит. Но он пока живет… Держится. — Не вся красота должна быть убита, как бы прекрасны не были глаза Курута, — Церредрих вздыхает и упирает руки в бока. — Иначе какой в ней смысл, верно? — Полагаю, что это так. — Хотя, на самом деле, я знаю одного потомка… Но с учетом его упрямства проще найти другого. Ох, черт. — И кто же это? — Не знаю, как его зовут, но мальчик, что сейчас служит Халкенбургу. Такой упрямец, — стоит Церредриху это произнести, как его улыбка меняется на хищный оскал. От зрелища, как он облизывает губы, передергивает. — Но очень интересный. Наблюдать за ним на «Ките» было увлекательно. Считай это симпатией. Прямо как Хисока симпатизировал Гону? — Впрочем, о чем это я! Отвлекшись, Церредрих охает и всплескивает руками, и от его угрожающего облика не остается и следа. — Я слышал много хорошего про тебя, Золдик, как и то, что ты не работаешь с семьей. Что очень круто, потому что твой папаша заламывает жуткие цены. Постыдился бы! — Отец… Да, он такой, — Киллуа смеется. — Поработай на меня, а? Я все оплачу. Любые командировки, любые затраты. Куплю тебе квартиру в центре — закачаешься. Я так люблю всякое дерьмо из глубин Ишвальды, но как же тяжело найти человека, что говорит на их языке и не ссыт туда пойти! Один раз меня отшили, грустно… Ах, это, наверное, про Гона. Отказать Церредриху будет легко. Он явно не в себе. Но, с другой стороны, Киллуа видит и то, что тот лишь один из многих безумцев этого места, не самый страшный. Бенджамин, остальные жаждущие амбиций подонки… Тут таких пруд пруди. И, хотя Церредрих имеет отношение к Джайро, Киллуа в курсе, что они часто прекращают контакты. У них больше дружба против всех, чем нечто идеологическое. Джайро никогда не пойдет по одному пути с человеком, тратящим деньги на всякое барахло. Плюс было бы выгодно получить себе в руки покровителя… Всегда можно отказаться. Церредрих заискивающе смотрит ему в глаза, и Киллуа надсадно вздыхает, сводя брови на переносице. — Только курьером? — С издержками по пути, но точно не наемным убийцей, — тут же кивает он. — Ну ладно… Но если что — я слиняю, не обижайся. — О-о-о! Да без проблем! — тот вновь хватает его за руку и встряхивает ее с такой силой, что даже Киллуа удивляется, хотя он, вообще-то, знает Гона. Церредрих озаряется солнечной улыбкой, возбужденной, после чего радостно тараторит: — Хорошо, тогда договоримся после этой доставки. Думаю, много времени у тебя это не займет. О, черт, я так рад!.. Как же я рад! Он и правда странный. Но пока что… Киллуа не чувствует от него опасности вообще. Притворяется? Врет? Но если что, он узнает.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Внутри небольшой коробочки находится нечто, напоминающее сердце. Оно размером с кулак… нет, крупнее, кулак кого-то ростом с Увогина, вот так, пожалуй, и от него невероятно отвратительно воняет, словно тухлым мясом или чем хуже. Это же жрать невозможно, за этим Церредрих и посылает Киллуа?! Это и есть его желанный деликатес?! Позади него стоит старейшина деревни, напоминающий помесь человека и жука. Он напоминает монаха в рясе, но, неожиданно, неплохо говорит на языке старого мира, то есть, как предполагает Киллуа, либо Церредрих довольно давно налаживает с местными контакт, либо тут дело в чем-то другом, как было с муравьями-химерами. Впрочем, осуждать за поедание человечинки он не станет — на Темный Континент суются только самые отчаянные, и они знают, на что идут. Сами напрашиваются. Он захлопывает коробку и несколько секунд переводит дыхание, после чего поднимается. Старейшина… наверное, смотрит на него? Сложно сказать — жучиная голова не особо выразительна в эмоциях, им стоило поступать как Замза и использовать трупы. — Как проверка? — интересуется тот. Киллуа медленно кивает. — Да. Это… соответствует описанию. Когда Церредрих подробно описывает Киллуа «сердце», тот рассчитывает на нечто более мясистое, в конце концов, анатомия у местного зверья другая. Но тут… просто очень большое сердце. Церри нравится жевать мышцы? Хотя он выглядит извращенцем, который и не такое попробует… Сто процентов скоро начнет цедить кофе из отходов местных белочек, ну, экзотика же! Ладно, наверное, это нельзя назвать «странным» заказом… — Вы удивлены, — замечает старейшина. — Это же мышцы. Удивлен, что Цер… э… господин Церредрих заинтересован в поедании подобного. — О, ему не интересна плоть, поверьте. Все дело в субстанции, которая формируется внутри. Киллуа косится на коробочку и очень вежливо произносит: «чегось»? — Использование нэн ведет к формированию отложений… Их поедание может усилить способности отведавшего это «ядро»… Вы не знали? Это один из принципов, почему разумные звери Ишвальды поедают лишь себе подобных — в их телах больше питательной ауры. Вау. То есть… Вау? Это разумно? Все, претензии к Церредриху сняты. Но если он реально послал наемника за такой хренью, то понятно, почему за ней началась охота. К счастью, Киллуа такое не интересует. Для Церредриха это просто развлечение, а Киллуа нет нужды становиться сильнее, его хацу превосходит многих. Тренировался бы он еще усердней, то был бы на уровне отца, но Киллуа не будет убийцей, а потому ему нет нужды в бытии слишком сильным. Когда они со старейшиной покидают закрытую комнату, где своего часа ждет деликатес, взгляд Киллуа цепляется за шкуру твари на полу, у которого вместо головы будто череп. Он еще на пути сюда думает, какая же мерзкая это дрянь, но даже за короткое время отсутствия мнения не меняет (не иронично ли?). Сглатывая, он отворачивается прочь. Что ж, дело сделано, можно возвращаться. К счастью, прямо рядом с деревней есть мелкая железнодорожная станция, от которой можно добраться до большой дороги. Идти до ближайшей нормальной не так далеко, так что Киллуа просто бежит туда с помощью хацу, по пути размышляя, почему же все так получается. Допустим, эссенция из нэн в сердце животного действительно настолько вкусна. Хорошо, вопросов нет. Церредрих любит всякое экзотичное дерьмо, и его желание попробовать это тоже не удивительно. Но почему наемники-аборигены так настроены против? Почему Церри так дорожит этой мелкой коробочкой, что нанимает бывшего Золдика, лишь бы получить его? Или он реально настолько любит странное дерьмо?.. Вопросов больше, чем ответов. Но ведь это просто сердце. В нем нет ничего особенного. Да? Он добирается до станции и озирается по сторонам. На таких промежуточных полустанках людей почти нет, в основном путешественники катаются от города к городу. Правда в некоторые места, вроде злополучного Лунцзю, даже поезда не ходят, но… Это временно, наверное. Отчего-то Киллуа уверен, что человечество довольно быстро освоит побережье Мебиуса и построит свое царство, ведь пока что Темный Континент им это позволяет. Но надолго ли? Как скоро их постигнет судьба Ишвальды? … Церредрих мог и сам доехать на каком-нибудь личном бронепоезде! С другой стороны… Киллуа косится на коробочку и чуть не роняет ее из рук, когда к станции начинает подбираться поезд, оставляющий после себя черную дымовую завесу из дымовой трубы. Техника на Темном Континенте отличается от той, что он видит даже на родине — дельцы из Такетнана очевидно продают старые технологии, не сгнившие со временем, а местные за них щедро платят. В итоге, довольны все. Интересно, Дюллахан тоже проворачивает мутные схемы, или же так и продолжает охотиться на китов? В поезде комфортно. Киллуа садится у окна и задумчиво глядит вдаль, видя, как там сияет ярким ослепляющим пятном Гойсан. Еще совсем недавно тут есть лишь леса и руины, а теперь — царство новой цивилизации. Поэтому Замза ими всеми интересуется, люди… и правда способны на что угодно. Надо бы навестить Аллуку с Наникой. Еще раз. У них наконец-то есть возможность поговорить. И Каллуто, да… Он ведь искренне извиняется… Может, даже пойти к Гону, помочь в его дурацкой затее вернуть Хисоку. Уж его-то как-нибудь стерпеть можно, он плохой человек, но после всего увиденного кажется Киллуа просто фантомом прошлого, зловредным, но не столь опасным для них нынешних. Прошлое… кажется столь простым и светлым в сравнении с настоящим. От размышлений о былом Киллуа отвлекается в тот самый момент, когда поезд вдруг тормозит. Вскидывая голову, он вглядывается в окно, пытаясь понять, в чем причина, однако с пассажирских мест не разглядеть. Когда начинают сползать защитные перегородки, он начинает что-то подозревать, и, игнорируя испуганный ропот среди редких пассажиров, идет к дверям, около которых стоит работник «НЕФРИТА». На закономерный вопрос Киллуа просто показывает удостоверение Ассоциации и поясняет: — Меня нанял Церредрих Гой Го Джоу. Я хочу помочь. Несколько секунд проводник неуверенно на него смотрит, но потом все же открывает дверь. — Будьте осторожней. Если опоздаете, билет, к сожалению, возврату не подлежит. Да уж, чертовы жадюги! Киллуа хочет высказаться едко, но он знает, что эти претензии надо обращать Церредриху, а не простому работнику, потому просто кивает. Надо было реально бежать пешком, он бы со своей скоростью управился бы за полдня, особенно если бы бежал вдоль путей! Но нет, комфорта захотелось, тьфу. Что ж, зато теперь он видит, в чем причина! Железную дорогу перегородили аборигены. Не о них ли велась речь?.. По речи Церредриха тяжело понять, неодобрительно ли он отзывался о ком-то из местных банд, или же про реальных старых жителей Ишвальды. Но эти? Похожи на кучку желающих походить на «Ржавых Крыс», занявших их место после того, как те преобразовались. Выстроив на дороге преграду, они кружат вокруг кабины машиниста, явно ему угрожая, но что они могут сделать против бронепоезда? Впрочем, кажется, все же что-то могут… О, это дрель? Они реально вскроют поезд, как консервную банку? Как сейф? Это так тупо, что может сработать. Киллуа со скептицизмом наблюдает за тем, как кучка выходцев из Такетната перестреливается с корпоративной охраной «НЕФРИТА», а потом, когда те начинают наступать, закидывают их бочками с гнильем, которые подрывают. Он стоит в конце поезда, а все разборки в начале, но вонь слышно даже отсюда… О, черт. Внезапно, Киллуа понимает, зачем на самом деле его нанял Церредрих. Избавиться от этих ублюдков! Ну да, сопутствующие жертвы! Вот же!.. Ладно, нельзя ругать его за хитрожопость, это было умно. И хитро. Хочешь жить, умей… и так далее. Видимо, корпоративная охрана пока не наловчилась разбираться с проблемами такого уровня. Неудивительно — местные-то небось знают нэн в миллион раз лучше. Что ж, ладно, можно один раз пойти на поводу у принца, тем более что Киллуа все равно считает эту миссию слишком скучной и легкой, а так тут появится хоть какой-то интерес. Вразвалочку он подходит ближе к банде и окликает их на языке Ишвальды: — Вы что тут устроили, черти? Не видите? Я спешу, между прочим, а вы задерживаете рейс! Нападающие мгновенно отвлекаются от корпоративной охраны, измазанной в тухлятине, и смотрят на него. Перешептываются, и после один из них, со смуглой кожей и заметными шрамами, резко интересуется: — А ты из местных, значит? Хорошо знаешь наш язык! — Я работал в Такетнане в эскадре Дюллахан. Видимо, персона она там известная, потому что мулат мгновенно сменяет раздражение на милость, и, спрыгивая вниз с тачки с катапультой и еще запасом зловонных бочек, подходит к нему. Осматривает его со всех сторон, пристально, но потом цокает языком. — Правда, что ли? Не думал, что она берет тараканов из нового мира себе в услужение. — Во-первых, я помог спасти ее жопу в Кер-Исе, во-вторых, если у тебя какие-то претензии, ты можешь ей сам высказать, я уверен, она будет только рада наколоть твою задницу на гарпун. Мулат уже смеется. — Ну ладно, ладно. Убедил. Госпожа Дюллахан… Она действительно такая, — затем он кивает в сторону поезда и пренебрежительно шипит: — А ты че, работаешь на этих гадов? — Не, я тут проездом. И ведь почти не врет! Кажется, это успокаивает выходцев из Такетнана. Вот оно, искусство переговоров… Этим пользуется Гон, верно? Что-то он такое рассказывает… — Эти чертовы ублюдки воруют у нас наши земли! Разрушают наши святыни ради своих стальных дорог! — Железных. — Неважно! Ну, разрушение святынь и осквернение земель — всегда весомый повод для злости. Киллуа с пониманием кивает. — Нет смысла останавливать из-за этого поезда, так ситуация не решится. Вы не пробовали договориться с руководством корпорации? — когда мулат странно на него смотрит, Киллуа откашливается. Понятно, тут нужна тактика объяснений дурилам уровня Гона. — Главный их, короче, всем этим заправляет и согласовывает планы… Э… То есть, он все решает. Сечешь? Машинист тебе ничего не скажет, а вот главарь шайки — да. Пока он говорит это, его окружают выходцы из нападавшей банды; слушают внимательно, кивают, мол, дело говорит, и Киллуа облегченно выдыхает. Легко устроить резню, но гораздо сложнее договориться обо всем мирно. Церредриху явно будет наплевать на результат, но самому Киллуа будет спокойней на душе, если все завершится мирно. В конце он складывает руки и вежливо улыбается. — Я могу передать послание, или кто-то из вас может пойти со мной. Лидер этой корпы… э, то есть, группы — человек специфичный, но если вы задобрите его дарами, то он наплюет на эффективность путей и построит все в обход. Просто покажите ему цацки оттуда, он как сорока — тут же клюнет. Он видит, как мулат хочет ему ответить. Как уже открывается его рот, как он вскидывает руку, будто бы пытаясь аргументировать или же отказаться… Может, наоборот, похлопать его по плечу и сказать, что идея отличная… Но ничего не происходит. Не успевает, потому что голову мулата в эту секунду пробивает нечто, отчего на лицо Киллуа брызжет кровь. Голова его взрывается мелкими кусочками, а потом со стороны поезда слышится вой и свист, пока оттуда не выскакивают люди в черных одеждах и такого же цвета бронекостюмах. Плащи с меховой оторочкой и геометрическим узором алого цвета, словно киноварь… «Арбитры», понимает Киллуа. Он настолько ошеломлен этим, что не успевает ничего сделать, просто не может — будто всю энергию разом отключают. Просто в ужасе видит, как черная масса вооруженных наемников бросается на шайку аборигенов и расправляется с ними быстро и кроваво, делая из каждого тела фарш, не жалея никого, ни молодых, ни старых. Не слыша даже мольбы о сдаче и помощи. Этот кровавый вихрь длится считанные секунды, но в конце, когда аборигенов остается немного, чувства возвращаются к Киллуа. Молния бежит у него по руке, и он готовится ринуться вперед. Даже бросается, но в эту секунду его ловят за руку и тянут назад. Киллуа оборачивается и видит высокого мускулистого человека в такой же черной броне с черными глазами. Ах да… Киллуа слыхал о нем. Юйди из «Ржавых Крыс». Они смотрят друг на друга, Киллуа чувствует, что Юйди явно видит в нем угрозу и уже хочет убить, заметно по тому, как он тянется к поясу, на котором висит мачете с цепной пилой на лезвии, но потом словно что-то щелкает в голове. Он охает и просто осаждает Киллуа. — Ты не из этой швали. Не дергайся, приятель, — произносит тот на языке нового мира, будто тем самым закрепляя свое забытое прошлое и принятие нового будущего в Гойсане. Потом вскидывает голову и орет во всю глотку: — Эй, РГ! Иди сюда! РГ? Киллуа что-то такое помнит… Ну да, тот слушок про наемника среди арбитров с такой кличкой, «Ржавая Гниль»… Под маской которого скрывается… Он оборачивается, когда видит, как к ним бежит невысокая фигура, вымазанная в крови. Лицо наполовину скрыто шлемом с прозрачным с одной стороны стеклом, отчего Киллуа может рассмотреть лишь рисунок демона на маске и рот в задумчивом выражении. Попутно неизвестный пытается стряхнуть с подошвы что-то, кажется — чьи-то останки. Подбегая ближе, неизвестный стягивает шлем… Ну, то есть, именно этого Киллуа и ждет. Ему не нужны догадки, он так и думает, что это Гон. Видя Киллуа, он ошалело хлопает глазами. Юйди же отпускает руку, наконец, отчего запястье начинает немного болеть. — О! Киллуа! А ты что тут забыл? — Неважно! — тот же смотрит по сторонам, на измазанную кровью траву. — Что ты тут устроил, черт возьми?! — В смысле? — удивляется тот. — Зачем эта резня?! Можно же было договориться! Мне почти удалось! Гон так странно на него смотрит, что Киллуа начинает теряться, отчего же тот не понимает вопроса. Затем он переглядывается с Юйди, озадаченно хмурится… Чешет затылок. — Ну, они же нарушили закон, не? Вот я их и убил. — Они делали это из-за причины! С ними можно было решить все мирно! — Но они убили охрану поезда, — возражает Гон таким снисходительным тоном, словно объясняет нечто очевидное. Он ласково улыбается. — Ну же, Киллуа. Корпоративная охрана пусть и состоит из унылых людей, но это не значит, что можно так просто их убивать из-за такой простой причины! Раз ее можно решить разговором. Киллуа теряется с ответом, просто ошарашенно смотря на друга. Тот просто пожимает плечами. — Они на землях Гойсана. Напали на поезд — нарушили законы, за что и получили наказание. Ничего сложного! Блин, у тебя так вид смешной. Да ладно тебе, нашел из-за чего париться! Со смехом Гон хлопает Киллуа по плечу, оставляя на рукаве кровавый отпечаток. Затем шутливо, будто бы с игрушкой играясь, он подпинывает остатки головы убитого главаря, следом за чем давит ее сапогом. Брызги крови вынуждают Киллуа отшатнуться назад. Он вырос среди Золдиков. Видел там вещи и хуже. Но никакие из них не были совершены со столь беззаботной жестокостью. В конце концов, именно этого ты и ждал, думает про себя Киллуа. Ты видел эти зачатки еще в Восточном Горуто, когда ради мести Гон был готов убить Комуги. А Темный Континент… вывернул его наизнанку и пробудил самые страшные черты характера, и все — из-за какой-то нелепой вражды с Джайро. Гон начинает съезжать с катушек окончательно.