Непорочность прямодушных будет руководить их,
а лукавство коварных погубит их.
Притчи Соломона 11:3.
Первое, что слышит Аннабель, стоит ей только ступить на землю Иполариса, ― это испуганные женские крики, плач детей и команды военных, что отдаются холодными, не терпящими возражения голосами. Она подходит к самому краю скалистого возвышения, с вершины которого взору открывается практически весь город, что сейчас медленно, но верно тонет в пучине безумия и хаоса. Аннабель видит толпы людей, бросающих свои машины и пытающихся покинуть город, но дорогу им перекрывает взвод военных, что несокрушимой стеной стоят на въезде. У каждого из них через плечо перекинут автомат, и самое ужасное то, что дуло его направлено на безоружных мужчин и женщин, готовых, кажется, голыми руками прорывать себе путь на свободу. Чуть приглядевшись, Аннабель замечает почти у каждого человека из толпы кровоподтёки на лице, воспалённые глаза и неестественную бледность кожи. У пожилого джентльмена, стоящего ближе всех к военным, на руках виднеются кровавые свежие язвы, что уродливым узором расползаются на коже. Мужчина что-то яростно выкрикивает в лицо военнослужащим, но прерывается на середине фразы, сгибаясь в приступе сильного кашля. В ответ на это командир взвода что-то объявляет в рупор, а вслед раздаётся оглушительная автоматная очередь, выкашивающая первые ряды толпы. ― Нет! ― срывается отчаянный воль с губ Аннабель, и она тут же рвётся вперёд, но внезапно ощущает сильные руки на своей талии, что удерживают её от падения с обрыва, прижимая к груди. Ноэ. ― Держу тебя, ― горячее дыхание опаляет щёку. Маг лбом утыкается в плечо Аннабель, неосознанно усиливая хватку на её талии, пальцами впиваясь в кожу так сильно, что можно не сомневаться в синяках, что появятся потом. ― Отойди от края, ну же. Аннабель, словно в забытье, делает несколько шагов назад, но оступается, падая на колени, утягивая за собой и Ноэ. Она тянется ладонями к лицу, чувствуя влагу на кончиках пальцев. А внутри вдруг становится так невообразимо пусто и горько. Перед мысленным взором всё ещё стоят измученные лица людей, что попали под воздействие силы Всадника, а в ушах до сих пор стоит грохот автоматной очереди, выпущенной без раздумий и сожалений в безоружных детей и женщин, что просто пытались спасти свои жизни. И Аннабель чувствует, как начинает задыхаться, ведь все эти жертвы ― дело рук не Тёмных, не Всадника, а именно людей. И от этой мысли мир вокруг начинает терять привычные очертания, краски, чёткость, подёргиваясь серой дымкой, словно ты в шаге от того, чтобы потерять сознание. И только крепкие объятия Ноэ и его голос не дают ей окончательно рухнуть в бездну тьмы и холода. ― И прошу заметить, погибли они из-за тех, кто был призван обеспечивать их защиту. Иронично, правда? ― раздаётся насмешливый мужской голос, и Аннабель с Ноэ, словно по команде, поднимаются на ноги. Она тут же обнажает меч, становясь в боевую позицию и ощущая, как всё тело пронизывает дрожь ужаса, когда понимает, кто именно стоит перед ними. В отличии от Войны, явившегося в своём истинном обличье, второй Всадник принял облик человеческий, но невооружённым взглядом всё равно видна его истинная сущность. Серые, почти бесцветные глаза с болезненными тёмными кругами, тонкие губы, изогнутые в хищной, издевательски-ехидной улыбке, впалые щёки, что бывают у людей, переживших тяжёлую болезнь, и заострённые скулы, о которые при желании легко можно порезаться. Он одним ловким движением откидывает смоляные пряди волос, кажущиеся настолько спутанными, что создаётся впечатление, будто расчёска не касалась их долгие годы. Но, даже несмотря на довольно хрупкое телосложение и болезненную внешность, в каждом его жесте и слове читается древняя могущественная сила, ужасающая своей жестокостью и сокрушительной мощью. Аннабель помнит схватку с Войной, и если его магия скорее похожа на опаляющие языки пламени, то в случае с Чумой это ледяная тьма, проникающая под кожу, ядовитыми лозами сердце опутывающая, разрывающая внутренности, оставляя от них кровавые ошмётки. ― Неплохой костюмчик, ― Ноэ кивком головы указывает на выбранную Всадником внешность, на что тот польщённо проводит ладонью по волосам. ― Не каждый же день выпадает возможность спуститься в мир людей, ― голос Чумы безумно трудно описать лишь несколькими словами, потому что он кажется равнодушным и абсолютно ничего не выражающим, но в то же время глубоким и таящим в себе столько силы и эмоций, что трудно даже вообразить. ― Я знал, что ты оценишь, маг. Тебе, как никому другому, известно, каково это ― прятаться за нужными масками. Ноэ ничего не отвечает, но на губах его расцветает убийственно-спокойная улыбка, которая в прошлом ознаменовывала начало кровавой бойни. Демон не отступает, не приближается, но цепким взглядом прослеживает каждое движение противника, уже сейчас мысленно прикидывая исход их поединка, просчитывая собственные шаги и предугадывая действия врага. Он кончики пальцев потирает друг о друга, словно пытается сдержать бушующую внутри энергию. Чума подходит к обрыву, скучающим взглядом окидывая расположенный внизу город, и в глазах его на секунду мелькает нечто, похожее на удовлетворение и гордость. Он словно мастер, что никак не может нарадоваться результатом своих трудов. Всадник смотрит на окровавленные тела людей, и если для Аннабель это проявление жестокости и хаоса, то для него ― части мозаики, что вместе составляют потрясающую композицию, славящую его силу и могущество. ― Бедные, ― произносит он, неприятно растягивая гласные. ― Обязательно помолюсь за них, ― Всадник оборачивается к Ноэ и Аннабель, и в глазах, что до этого казались мёртвыми, появляется неугасающее пламя, напоминающее пожары Преисподней. В них читается открытый вызов Богу и Небесам, словно он предлагает взглянуть на рабов Его и на то, что с ними происходит по причине Его равнодушия. И, возможно, похожий взгляд был у Люцифера прежде, чем его свергли с Небес. ― Любуешься делом рук своих? ― яростно выплёвывает Аннабель, и Ноэ рядом с ней заметно напрягается. ― Моих? ― картинно удивляется Всадник, обращая всё своё внимание на Аннабель. ― Разве я их убил? Нет, они пали от рук своих же защитников. Видите? Мне даже делать ничего не надо, ибо человечество в итоге уничтожит само себя без посторонней помощи. Нам лишь остаётся занять места в первом ряду и наслаждаться поистине потрясающим зрелищем. ― Слишком много пафоса в твоих словах, а кроме него и нет ничего, ― внезапно произносит Ноэ, выступая вперёд, чтобы Аннабель оказалась за его спиной. ― Говоришь так, словно способен вершить чужие судьбы, но на самом деле ты ― раб, находящийся на поводке. Ошейник не жмёт? И после слов Ноэ кажется, что всё вокруг замерло. Аннабель устало прикрывает глаза, едва сдерживаясь от того, чтобы не сбросить мага с этого самого обрыва, ибо Всадник ― определённо не тот, с кем стоит упражняться в сарказме. Она поднимает голову и замирает, когда замечает, как с лица Чумы медленно пропадает выражение наигранной весёлости и беззаботности, сменяясь холодной яростью и расчётливой жестокостью. Во взгляде его видны отголоски той самой тёмной бездны, в которой он был заточен все эти века, копя свою злость, взращивая и лелея желание крови и смерти, подпитывая его мыслями о том, что совсем скоро он будет на свободе. Но главное то, что за неутихающим гневом скрываются задетые гордость и самолюбие, потому что Ноэ прав, потому что специально или же случайно надавил на самое больное. Ведь Всадники ― существа очень могущественные и древние, чей возраст равен, а, быть может, и превосходит возраст Творца. И их призывает даже не чистокровный Тёмный, а тот, кто раньше был обычным человеком. И использует он при этом такое мерзкое заклинание, которое связывало бы Всадников, лишая их собственной воли, заставляя исполнять лишь намеченную цель, что поставлена Мастером. Они ― ничто иное, кроме как орудие в чужих руках. От былого величия теперь действительно остались лишь разговоры. И Чума это понимает, как никто другой. ― Храбрая мошка, ― произносит он внезапно грубым, почти рычащим голосом, и Аннабель чувствует, как страх начинает проникать в сердце, лишая возможности думать, ведь если Ноэ и Всадник схлестнутся в поединке, Локид навряд ли выйдет победителем. ― Но храбрость ― синоним слова «глупость». Всадник подходит ближе к Ноэ, и Аннабель внезапно понимает, что маг начал морально давить на своего противника, чтобы отвлечь от неё внимание Чумы, вывести на эмоции, заставить сделать первый шаг, что станет для него ошибочным. И пошёл он на это, прекрасно осознавая, что все исходы их встречи с Всадником заканчиваются поединком, и раз так, то решить нужно лишь одно ― как именно удержать ведущую позицию в этой схватке. Аннабель бросает взволнованный взгляд в сторону Ноэ, понимая, что даже его сил может оказаться недостаточно, чтобы победить столь серьёзного врага. Стараясь двигаться как можно незаметнее, Аннабель прикасается к левому боку, там, где выжжена древняя руна, что является символом принесённой на крови клятвы верности Владу. Она помнит, как давно её Король подробно и доходчиво объяснил принцип работы заклинания. Его особенность заключается в том, что действует оно в обе стороны. И это означает, что, помимо очевидного обещания Аннабель служить, оберегать и при необходимости отдать жизнь, и Король обязуется защищать ту, кто принесла ему клятву. Поэтому она прикрывает глаза и мысленно старается дотянуться к Владу через прочные нити их связи. Она вспоминает то, как они вместе с ним тренировались передавать друг другу картинки того, что оба видят вокруг себя. Это то, что более-менее получается у Аннабель, ведь возможное телепатическое общение оказалось слишком сложным и энергозатратным. Вот и сейчас она изо всех сил пытается настроиться, концентрируясь на том, что видит, стараясь, чтобы изображение было как можно более чётким. Ноэ же рядом с ней очень быстро утрачивает беззаботный настрой, словно внезапно решает скинуть маску бравады, понимая, что тянуть с разговорами дальше и откладывать неизбежное нет никакого смысла. Демон чуть ведёт запястьем, и привычный строгий костюм сменяется лёгкой магической бронёй, что облегает тело, полностью защищая, но не стесняя движений, а с плеч волной спускается чёрно-золотой плащ. С острых когтей срываются изумрудные огоньки, и воздух вокруг становится плотным, жарким, душным. Голос Ноэ непривычно жёсткий и серьёзный, когда он снова обращается к Всаднику. ― Ты ведь понимаешь, что дальше этого обрыва я тебя не пропущу? Тот лишь слабо улыбается, коротко кивая самому себе, словно признавая, что, да, другого выбора у них просто нет. Он взмахивает ладонью, и в руке его тут же появляется боевой меч с массивной рукоятью. ― Посмотрим, как у тебя это получится. И когда Всадник наносит первый удар, мир содрогается.***
Звенящая тишина прерывается лишь глухим ударом капель дождя о карниз крыши гостиницы, завыванием усиливающегося с каждой минутой ветра и скрежетом ветвей, что царапают стёкла. Лайя смотрит на Влада, словно до сих пор пытается осознать смысл сказанного. Четвёртая печать? Уже взломана? Неужели так быстро? Как? Как им успеть, если стоит сделать два шага вперёд, как противник совершает пять, оставляя их далеко позади. Она прикусывает щёку изнутри, словно пытается сдержать рвущееся из груди отчаяние. Они ведь даже толком не знают, где находится меч, у кого его искать и поможет ли он вообще. Не окажется ли это очередной подделкой, что хранится в соборе сейчас? Слишком много вопросов, а времени так мало. Где-то вдалеке раздаётся оглушительный удар грома, словно Небеса гневаются из-за того, что происходит на Земле, оплакивая невинные души, продолжающие страдать. Ведь Лайя помнит, что произошло с Арефу, когда туда пришёл Война. Значит, и в этот раз без жертв не обойдётся, и лишь мысль об этом сердце от боли и тревоги сжиматься заставляет. Глухое бессилие окутывает с головой, и Лайя замечает его отголоски в глазах Влада и Габриэля. ― Наверное, нам нужно вернуться, ― хриплым от долгого молчания голосом произносит Лайя. ― Скорее всего, людям, что оказались рядом с местом призыва, необходима помощь, защита. Может ведь повториться ситуация с Арефу. ― Нет, мы останемся здесь, ― обрывает её Влад, и, несмотря на сталь, ощущающуюся в его голосе, видно, что ему тяжело даётся выбор. ― Мы слишком долго искали меч, слишком много времени потратили на его поиски и сейчас, находясь всего в нескольких шагах от цели, не можем просто повернуть обратно и уйти. ― Тем более, учитывая то, сколько времени уже прошло, я боюсь, что и помогать там уже некому, ― непривычно тихим голосом заканчивает Габриэль, озвучивая то, что не решился произнести Влад, ибо когда говоришь что-то тревожащее вслух, страхи внезапно обретают материальное воплощение. Лайя сжимает пальцами переносицу, прикрывая глаза, понимая, что как бы она ни противилась, Влад и Габриэль правы. Если вернутся сейчас, то потеряют ещё больше времени. Важно отбросить чувства, сомнения и сожаления, что сейчас абсолютно ничем помочь не могут, лишь, наоборот, отвлекают от того, что необходимо сделать. Лайя поворачивается к стене, увешанной фотографиями и их заметками с расшифровкой загадки. Да, для скорби и слёз у них ещё будет время. Сейчас же они могут постараться сделать всё, чтобы те жертвы не были напрасны и чтобы не появились вести о новых. Внезапный звон разбившегося стекла заставляет Лайю ощутимо вздрогнуть. Она оборачивается, с возрастающей тревогой наблюдая за тем, как Влад вдруг сгибается пополам от боли. Они с Габриэлем, не думая ни секунды, бросаются к нему, подхватывая и уберегая от болезненного падения. Влад лбом утыкается в плечо Габриэля, ладонью обхватывая запястье Лайи, словно только так у него получится остаться в сознании, не поддаться тьме, заволакивающей сознание. ― Церковь Лас-Лахас, ― тяжело выдыхает Влад сквозь стиснутые зубы, и Габриэль чуть хмурится, словно не до конца понимает, о чём он говорит. ― Там Аннабель. Опасность, ― отрывистые, поначалу не совсем связные слова понемногу складываются в целую картину, и Лайя с Габриэлем обмениваются одинаково встревоженными взглядами. ― Место призыва Всадника? Боже, а вдруг Ноэ тоже там? ― и мысль об этом словно обухом бьёт по голове. Влад вскидывает голову, и в глазах его полыхает настоящий страх, ведь события повторяют тот же самый сценарий, развернувшийся после призыва Войны. Габриэль, всё это время не проронивший ни слова, сильнее сжимает плечо Влада, чуть отстраняясь, прося обратить на себя внимание. ― Я отправлюсь туда. Лайя не сдерживается и ладонью ударяет его по плечу, тут же разводя руки в стороны, словно пытаясь выплеснуть собственное возмущение, задавая немой вопрос: «Какого чёрта?». Влад ничего не произносит, но по тому, как он чуть ближе, будто не задумываясь, уже на подсознательном уровне прижимает к себе друга, можно понять, что отпускать его так просто он тоже не намерен. ― Аннабель не выстоит против Всадника, ― начинает он преувеличенно спокойным голосом, пытаясь объяснить. ― Ноэ силён, но на стороне Всадника возраст, опыт и жажда хаоса, что сдерживалась на протяжении тысячелетий. Я бы мог помочь ему, нашей силы будет достаточно, чтобы дать достойный отпор. ― С чего так уверен в этом? ― спрашивает Лайя, немного проглатывая гласные, что бывает, когда она слишком волнуется или боится чего-то. ― Сам же недавно говорил, что не до конца обрёл контроль над своими силами. ― Другого выхода нет, ― твёрдо отвечает он, и на секунду в глазах его загорается золотое пламя. Лайя обращает беспомощный и отчаянный взгляд к Владу, но тот лишь слегка качает головой, словно говоря, что переубедить не получится. Он поворачивается к Габриэлю, и в глазах его лишь тепло, сила и какая-то затаённая печаль. Никто из них ничего не произносит, но Лайя понимает, что им и не нужны слова, давно достаточно лишь взгляда, малейшего жеста, короткого кивка головой. В голове тут же проносятся картины далёкого прошлого, когда так же перед началом очередного сражения они проводили последние минуты вместе, молча прося друг друга лишь об одном: вернуться. И та тонкая, но оттого не менее прочная нить, что связывала их души воедино, словно становилась ещё сильнее. Габриэль подносит ладонь к сердцу, словно даёт негласную клятву, что сделает всё, чтобы они очень скоро снова увиделись. Ведь это единственное, что всегда вело его вперёд в сражениях, ― возможность увидеть любимых людей снова. Влад достаёт из кармана небольшое устройство, которое ему передал Ноэ, и мысленно невольно усмехается дальновидности мага, словно тот заранее знал, как всё обернётся. ― Представь отчётливо то место, куда тебе нужно попасть, и разбей, ― с этими словами Влад протягивает Габриэлю магический объект, который тот с опаской, но принимает. Он с секунду вертит его в руке, осматривая со всех сторон, но тут же кивает самому себе. Габриэль поднимается на ноги, становясь в центр комнаты. Он бросает взгляд, полный сожаления, в сторону Лайи, но та лишь кивает, словно говоря, что всё в порядке, что понимает. В первую очередь они оба с Владом ― воины, и к этой мысли в прошлом ей пришлось очень долго привыкать. Габриэль глаза прикрывает, рисуя в сознании величественные стены древнего храма и скалистые горы, которыми он окружён. Слышится глухой треск, и когда изумрудные всполохи окутывают фигуру Габриэля, Лайя еле сдерживается, чтобы не последовать за ним.***
В первые минуты их схватки Ноэ понимает сразу, что выстоять против Всадника в ближнем бою будет гораздо сложнее, чем можно было бы предположить изначально. Он отбивает первый удар, создав магический клинок, и энергетические всполохи, что вспыхивают при столкновении, выжигают землю вокруг, оставляя после себя лишь мёртвый пепел. Всадник даже не пытается прибегнуть к магии, нанося серию ударов мечом, и Ноэ от напряжения стискивает зубы, с лёгкой тревогой понимая, что несколько раз он с трудом успевает отбить новый выпад. Всадник делает изящное, но сильное движение запястьем, разрушая магический меч, но Локид тут же выставляет щит, и Чума болезненно шипит, когда сила рун оставляет кровавые ожоги на коже, которые, впрочем, тут же заживают. Они снова сходятся в ближней схватке, и в какой-то момент Ноэ не успевает уклониться, чуть замешкавшись, что становится непростительной ошибкой, которой Всадник умело пользуется, делая быструю подсечку, занося меч над противников, желая если не убить, то серьёзно ранить. Но сталь лезвия с оглушительным звоном сталкивается с чужим мечом, и Всадник яростно рычит, когда встречается с взглядом золотых глаз Аннабель, в которых холодный гнев с решимостью сплетаются. Она всем корпусом вперёд подаётся, удар мечом нанося, вкладывая в него всю свою силу, откидывая противника на несколько метров назад. Аннабель тянется за спину, доставая второй меч, удобно перехватывая его, и в слабом свете солнечных лучей на лезвие проступает сетка рун, что добавляют больше прочности и сбалансированности оружию. Чума лишь слегка усмехается, делая шаг вперёд. Аннабель не тешит себя надеждами, что у неё получится противостоять Всаднику, она не настолько глупа, но выиграть время, отвлечь внимание, постараться вымотать противника ― вполне возможно. Она знает, что схватка с ней для него ― развлечение, к которому можно отнестись пренебрежительно, и на этом стоит сыграть. Аннабель умело орудует обоими мечами, большую часть время скорее защищаясь, нежели чем нанося открытые удары или атакуя, и Всадник это видит, презрительно усмехаясь. Она выбирает удачный момент и делает обманчивое движение в сторону, словно хочет с левого бока провести манёвр, но в последнюю секунду резко разворачивается, подныривая под занесённую руку Всадника, и молниеносным движением распарывает сухожилия на ногах врага. Шелестящий вздох срывается с губ Чумы, и он немного неуклюже падает на колени, ладонями в холодную землю упираясь. ― Грязный, очень грязный приём, ― едко шипит он, сплёвывая густую чёрную кровь. ― Сказывается прошлое карателя, а? Аннабель в ступоре замирает на месте, когда слышит слова Всадника, и внутри что-то с громким звоном обрывается. Откуда он знает? Как? Руки начинает бить мелкая дрожь, и все шрамы на теле словно глухой болью отзываются на воспоминания о тех годах, что она провела в карательном отряде. Но Всадник как раз на такой эффект и рассчитывал. Он вытягивает левую ладонь вперёд, не произнося ни слова, но этого и не нужно. Аннабель тут же ощущает, как неведомая сила проникает в каждую клеточку её тела, выворачивая мышцы, ломая кости. Из груди хриплый стон вырывается, а на губах пузырится алая кровь. Дышать становится нечем, и Аннабель падает на колени, чувствуя на языке стойкий металлический привкус. Она ладонями к лицу тянется и с ужасом замечает кровавые слёзы, стекающие по бледным щекам. Внезапно мелькает изумрудная вспышка света, и давление тут же ослабевает. С ладоней Ноэ непрерывным потоком магия стекает, в тугие путы формируясь, что плотным кольцом вокруг шеи Всадника обвиваются. Демон чуть ладонь сжимает, и ошейник ещё туже становится, норовя просто сломать шею своей жертве. Задушенно хрипя, Всадник обхватывает магические цепи, ощущая, как сила рун кожу до кости прожигает, но он словно не обращает на это ни малейшего внимания, резко дёргая их на себя, и Ноэ, не ожидая такого сильного рывка, подаётся вперёд, и этого хватает, чтобы Всадник нанёс удар, когтями распарывая висок, щёку и шею мага. Локид не сдерживает короткого болезненного вскрика и отпускает путы. Кровь, вытекающая из глубоких ран, заливает левый глаз, попадает в рот, но Ноэ тут же поднимается на ноги, превозмогая боль, отгоняя тёмную пелену, что застилает взор. Он видит, как Всадник приближается к нему, не спеша, словно даже не сомневается в победе, напоследок решая чуть поиграть со своей жертвой. Вот только Ноэ никогда ею и не был. Он руки над головой возводит, прикрывая глаза, чувствуя, как магия в груди яростным пожаром полыхает, разгоняя неистовую энергию по венам. С его ладоней срываются изумрудные всполохи, превращающиеся в мощнейшие магические молнии, разрывающие пространство на части. Локид сводит ладони вместе, и мир теряет привычные очертания. Всадник, полностью сбитый с толку, озирается по сторонам, видя, как тёмно-зелёный туман окутывает окрестности, словно выжигая их, оставляя после себя мёртвую пустыню. Небо над головой заволакивают тяжёлые свинцовые тучи, и всё вокруг погружается в беспросветную тьму. Кажется, что даже воздух здесь совсем другой ― густой, сухой, обжигающий своим жаром и ядом. Всадник руку вперёд вытягивает, чуть ведя ладонью, словно пытается развеять иллюзию, но магия на призыв его не откликается, а внутри вместо этого лишь пустота, что начинает не на шутку беспокоить. Он оборачивается и тут же замирает на месте, когда наталкивается на внимательный взгляд Ноэ, что пылает угрожающе-зелёным огнём. Маг стоит лишь в нескольких шагах от него. Руки его чуть подрагивают от напряжения, и когда он сжимает ладони, тьма вокруг сгущается лишь сильнее. Золотые пряди волос испачканы густой алой кровью, а вся фигура объята тёмными всполохами, что в кожу ледяными иглами впиваются, обжигая, пробираются в сознание, шёпотом своим с ума сводя. ― Тёмное параллельное измерение? ― Всадник всем корпусом разворачивается к Ноэ, кривя губы в издевательской ухмылке, пряча за высокомерием собственную уязвлённость. ― Неплохо. Вот только ты сам же себя здесь и запер. В ответ на это Ноэ лишь спокойно и немного устало улыбается: ― Не я заперт здесь с тобой, ― чеканит он каждое слово. ― А ты заключён в этом месте со мной. Маг чуть запястьями ведёт, и энергетические всполохи, срывающиеся с кончиков пальцев, всю его фигуру обнимают, приподнимая над землёй. Ноэ прикрывает глаза, откидывая голову чуть назад, и, словно повинуясь его воли и силе мысли, воздух наэлектризовывается, становясь тяжёлым. Повсюду тут же загораются руны высшего порядка, переплетаясь между собой плавными линиями, образуя непроницаемый купол вокруг Всадника. Тот хмурым взглядом окидывает получившуюся ловушку и мысленно снова пытается дотянуться до собственной магии, но у него ничего не получается. Ноэ замечает замешательство противника. ― Я создал это измерение, и только я контролирую его, поэтому ты не можешь использовать свои магические способности. И после этих слова демон выставляет ладонь вперёд, направляя всю силу высших рун в сторону своего противника. Древняя магическая энергия обрушивается на Всадника, ломает его волю, выжигая изнутри. Она прочными путами вокруг тела концентрируется, сжимая, словно раздавить пытаясь. На коже тут же рваные глубокие раны появляются, но регенерация с ними просто не справляется. Чума замечает, как магические потоки проникают в свежие раны, впитываясь в мышцы, кровь, с новой силой атакуя. Он падает на колени, и с губ его срывается отчаянный вопль, полный агонии и страдания. Но Ноэ хватку не ослабляет, а наоборот лишь усиливает, делая круговое движение запястьем, и магия повинуется ему беспрекословно, ломая и выворачивая кости противника, разрушая оболочку, медленно, но верно пробираясь к его истинной сущности, что холодной тьмой в груди клубится. Всадник пальцами в промёрзшую землю впивается, прикрывая глаза, борясь с алой пеленой боли, что взор застилает. Он не может противопоставить демону ни одно заклинание, но ведь битва между магами ― это не вспышки света и молнии, а противостояние воли и стойкости. И здесь преимущество может быть на его стороне. Всадник с огромным трудом, кирпич за кирпичиком выстраивает непроницаемую стену вокруг своего сознания, и потоки магии постепенно ослабевают. И Ноэ замечает это, взволнованно хмурясь. Он ещё больше вливает силы в цепочку рун, краем глаза замечая, что окружающее пространство вокруг начинает рушиться, словно неправильно собранные пазлы мозаики, что рассыпаются при неосторожном движении. Всадник голову приподнимает, встречаясь взглядом с Ноэ, и хищно улыбается, подмигивая, а затем расставляет ладони в стороны, и мир вокруг взрывается яркой вспышкой. Энергетическая волна отбрасывает Ноэ на несколько метров назад, и он со всей силы ударяется спиной об огромный камень. Столкновение выбивает весь воздух из лёгких, на минуту ослепляя, дезориентируя. Маг не может даже пошевелиться, потому что малейшее движение яркой болью во всём теле отдаётся. Он лишь чуть голову приподнимает, замечая, что совсем рядом с ним лежит Аннабель, находящаяся, определённо, без сознания. С губ мага срывается тихий стон, и в нём чувствуется злость на самого себя из-за собственного бессилия. ― Ты сражался достойно, демон, ― словно издалека доносится до него хриплый голос Всадника. Ноэ с трудом поворачивается на источник звука, и даже это движение почти все силы отнимает. Чума приближается к нему неспешно, ступая расслабленно, понимая, что вести битву дальше бессмысленно, ведь всё случилось так, как он и предполагал изначально, ― оба противника у его ног и судьбы их в его руках. Всадник удобнее перехватывает эфес меча. ― Столько силы, не до конца раскрытого потенциала, стойкости и воли к победе. Даже жаль. Он заносит руку и тут же резко опускает её в смертоносном ударе, но Ноэ успевает среагировать, выставляя ладони вперёд, обхватывая заточенное лезвие, сдерживая его. Всадник стискивает зубы, напирая сильнее, но хватка демона слабее не становится. Чума пытается одновременно с этим ментально атаковать Локида, нанося удар за ударом, пытаясь сломать его. Ноэ судорожно зажмуривается, чувствуя, как меч распарывает ладони до крови, что стекает по запястьям, а всё тело бьёт крупная дрожь, и, кажется, сознание вот-вот просто отключится, сдаваясь яростному напору ментальной силы. Но маг лишь поднимает голову и кривит губы в издевательской улыбке, что всегда его врагов заставляла трястись от бессильной ярости. На пальцах и ладонях Ноэ магические всполохи появляются, что тут же по лезвию меча скользят, и Всадник на это непонимающе хмурится, пытаясь отступить, но колдун не даёт ему это сделать. Локид сильнее сжимает руки и тут же делает ими резкое движение, ломая, превращая грозное оружие в бесполезные куски металла. Ноэ медленно на ноги поднимается, и Чума неосознанно делает несколько шагов назад, всё ещё неверяще смотря на эфес меча и сломанное, искорёженное лезвие, словно до конца поверить не может. Но ступор его быстро проходит, сменяясь ослепляющей яростью, и он тут же пытается предпринять очередную атаку, но его откидывает назад огненная вспышка света. Ноэ резко оборачивается и на месте замирает, когда замечает Габриэля, стоящего за спиной. На ладонях его танцуют золотые языки пламени, что с каждой секундой разгораются лишь сильнее, поднимаясь по предплечьям и выше, всю его фигуру обнимая, заковывая тело в тяжёлые золотые доспехи, и сияние, исходящее от них, словно тьму вокруг развевает. На грудной пластине яростное пламя выжигает два расправленных крыла и возвышающуюся над ними хризму, что представляет собой две скрещенные буквы Х и Р, заключённые в круг, по краям которого изображены альфа и омега. Голову архангела венчает тиара, сотканная из чистого пламени, изумруд глаз медленно меркнет, сменяясь ярким золотом. И из-за небесного огня, обжигающим потоком бегущего по венам, кажется, словно кожа его источает внутренний свет. Впервые за всё время их знакомства Ноэ видит истинный облик и настоящую силу Габриэля, поэтому чувство, зарождающееся в груди и напоминающее одновременно трепет и справедливое опасение, его совершенно не удивляет. Чума, очень быстро осознавший, кто именно стоит сейчас перед ним, замирает на месте, и на лице его появляется настоящий животный ужас, ведь в прошлом именно войско архангелов во главе с Михаилом и Габриэлем заточило всех Всадников в тюрьмы Преисподней. ― Габриэль, какая встреча, ― протягивает Чума, и Ноэ понимает, что тот пытается тянуть время, чтобы придумать новый план действий, ведь появление столь сильного противника в корне меняет ход их сражения. Габриэль ничего не отвечает. Он становится рядом с Ноэ, плечом к плечу, чуть ведёт запястьем, и в руке его тут же появляется меч, лезвие которого окаймлено жадными огненными языками, и это красноречивее любых слов. Всадник понимает, что против силы небесного огня он не выстоит, и ощущает себя загнанным в ловушку животным, что всё ещё пытается вырваться, но только натыкается на стальные прутья клетки, распарывающие плоть и ещё больше разжигающее отчаянную злость внутри. И именно поэтому с яростным воплем он делает шаг вперёд, совершая молниеносную атаку, которую Габриэль с непринуждённой лёгкостью отбивает. Сражаться против Верховного мага и архангела становится задачей из разряда повышенной сложности: они атакуют по очереди, и когда один наносит удар, другой прикрывает его со спины. На удивление, Ноэ и Габриэль очень быстро находят тот самый стиль ведения боя, который устраивал бы обоих, учитывая особенности их магических сил и используемых боевых приёмов. И с каждой секундой Всадник лишь больше свирепеет из-за этого: его удары хаотичны, призваны скорее выплеснуть собственную ярость, нежели чем нанести противнику серьёзный урон. Он создаёт огромную волну холодной тьмы, но Габриэль выставляет мощный щит, закрывающий его и Ноэ. ― Заканчивать это надо, ― выдавливает сквозь стиснутые зубы Ноэ, чувствуя во рту стойкий металлический вкус, что является первым знаком приближающегося магического истощения. ― Сможешь сдержать его, обездвижить? ― Габриэль оборачивается к магу, и в глазах его лишь холодная уверенность и спокойная решимость. И Ноэ передаётся это спокойствие. Он почему-то даже не сомневается, что они смогут выбраться отсюда живыми, что остановят Всадника, что снова смогут встретиться с Владом и Лайей. Поэтому маг твёрдо кивает, доверяясь Габриэлю и его плану. Ноэ дожидается, когда Габриэль опустит защиту, и тут же выступает вперёд, отвлекая внимание на себя. Он не даёт противнику времени прийти в себя, перестроиться на ведение ближнего боя, ибо наносит удар за ударом, но сила его магических атак уже не такая внушительная. Ноэ экономит оставшуюся магию, прекрасно понимая, что удерживать столь сильное существо будет гораздо сложнее, нежели чем отбивать его разрозненные атаки. Маг ладони выставляет вперёд, и поток магической энергии формируется в тугие путы, расчерченные рунами высшего порядка, что призваны обездвижить противника, подавить его волю, ослабить сопротивление. Всадник пытается разорвать путы, но силы довольно быстро покидают его, и на смену им приходит ужасная слабость, которая бывает после слишком долгого напряжения. Яростный крик сотрясает округу, и он больше напоминает вопль израненного и избитого животного, понимающего, что совсем скоро придёт его конец. Но Всадник всё равно продолжает очень активно сопротивляться, и Ноэ стискивает зубы, изо всех сил пытаясь удержать контроль над заклинанием. Внезапно он чувствует осторожное прикосновение к плечу и встречается со взглядом золотых глаз, что сейчас затуманены болью. Аннабель молча кивает на кнуты искрящейся энергии, предлагая свою помощь. Несколько секунд Ноэ колеблется, глядя на болезненную бледность её лица, кровоподтёки и дрожь, что волнами по телу прокатывается, но понимает, что сам не справится, и уступает. Аннабель становится рядом с ним, обхватывая магические путы, и натягивает их ещё сильнее вместе с Ноэ, на что Всадник отвечает очередным криком, наполненным агонией. Чума изо всех сил пытается разорвать магические цепи, но у него ничего не получается, лишь мощь рун прожигает кожу до кости. Но тут он замечает, как рядом с ним оказывается Габриэль. Архангел обхватывает его шею в удушающем захвате, и иррациональный страх затапливает сознание, лишая возможности думать, двигаться. И тут чистый небесный огонь окутывает всю его фигуру, ласковыми прикосновениями обнимая за плечи, словно защищая своего хозяина, концентрируясь на ладонях. Габриэль отпускает собственную силу, позволяя ей сорваться с кончиков пальцев непрерывным потоком, соприкасаясь с кромешной тьмой сущности Всадника, выжигая и рассеивая её. Тот крика не сдерживает, захлёбываясь кровью и болью. Но Габриэль лишь хватку свою усиливает. Он полностью отдаётся тому свету, что в груди неугасающим пожаром полыхает, доверяясь собственным инстинктам. И пламя распаляется ещё сильнее, жаркой волной затапливая всё вокруг. Ноэ на секунду поднимает голову и тут же чувствует, как дыхание спирает в груди, когда замечает, как небесное пламя за спиной Габриэля обретает форму двух широких крыльев, каждое перо которых соткано из священного огня. Архангел плечи распрямляет, расправляя крылья, и размах их даже солнце собой заслоняет. Ноэ видит, как огонь Небес медленно поглощает фигуру Всадника, пожирая его, и он разгорается всё сильнее и сильнее, бесконтрольной волной поднимаясь, грозя сжечь весь мир, оставляя после себя прах и пепел на выжженной земле. Маг чувствует, как сила Габриэля яростным зверем над ними возвышается, пасть разевая, опаляя жаром своего дыхания. Он поворачивается и с ужасом замечает, как из-за воздействия священной силы раны на теле Аннабель начинают снова кровоточить, медленно убивая её. И ровно за миг до того, как мир сгорает в огне, Ноэ бросается к ней, прикрывая собой.***
Ноэ приходит в себя тяжело, буквально вырываясь из цепких лап тьмы, что со всей силы на дно тянут, где холодно, ты совсем один и полностью обессилен. Он чуть приоткрывает глаза и сразу же делает себе мысленную пометку поблагодарить того, кто оставил в комнате лишь пару свечей, чей тусклый и слабый свет не слепит. Ноэ пытается повернуться, но тут же захлёбывается воздухом, ибо обжигающая волна выбивает весь кислород из лёгких, острыми иглами боли пронизывая буквально каждую клеточку тела. Маг стискивает зубы и чуть приподнимается на кровати, оглядываясь, понимая, что находится в замке в Румынии. Он вспоминает схватку со Всадником, и в груди тут же рождается едкая паника, когда мысли его возвращаются к Аннабель. Маг садится на постели, задыхаясь от тяжести, сковавшей тело, с горечью понимая, что даже на такое простое действие уходит слишком много энергии. Ноэ не сдерживает облегчённый выдох, когда замечает Аннабель. Она спит в кресле, что находится в другом конце комнаты. С подлокотника свешиваются её босые ноги, и Локид успевает заметить несколько белёсых старых глубоких шрамов на левой щиколотке. Голова Аннабель откинута на спинку. Пепельные волосы спутанными прядями спадают на грудь, и в свете полной луны они больше напоминают жидкое серебро. Она тихо посапывает, иногда взволнованно хмурясь, словно и во сне её не отпускают ужасы прошлого. Ноэ не может отказать себе в удовольствии просто наблюдать за ней, когда она так спокойно спит. Живая. Рядом с ним. У него перехватывает дыхание. Его Аннабель. Ноэ тихо зовёт её по имени, и она тут же просыпается, открывая заспанные глаза. Взгляд сразу бросает в сторону входной двери, потом к окну, словно ищет признаки возможной опасности. И только после этого она обращает всё своё внимание на Ноэ. ― Очнулся, ― облегчённо выдыхает она, поднимаясь со своего места. Аннабель с удовольствием потягивается, разминая затёкшие мышцы, сгоняя следы усталости и сна. Она медленно подходит к кровати, опускаясь на матрас и сохраняя приличное расстояние между ними. Чуть наклоняет голову вбок, слегка взволнованным взглядом осматривая Локида, молча спрашивая о том, как он себя чувствует, на что Ноэ лишь слегка машет ладонью. ― У тебя было сломано три ребра, полное магическое истощение, множественные серьёзные ожоги из-за священного огня, разорванная щека и шея. Если бы не Габриэль, исход был бы гораздо более печальным. Ноэ на это лишь пренебрежительно фыркает, понимая, что, сам того не желая, стал его должником. Он решает, что потом нужно будет поговорить с ним, узнать о том, где сейчас Влад и Лайя, что с ними и как они сами оказались в Румынии. Навряд ли Ноэ в тот момент находился в подходящем состоянии для создания портала. Но это всё потом. Сейчас можно позволить себе несколько минут спокойствия, чтобы перевести дыхание. ― Как ты? ― внезапно спрашивает он, поворачиваясь к Аннабель. Маг внимательным взглядом окидывает всю её фигуру, замечая тёмные круги под глазами, нездоровую бледность лица, кровавые синяки, что уродливым узором на коже расцветают, и алые полосы свежих шрамов на шее, предплечьях и запястьях. ― Бывало и гораздо хуже. Всё в порядке, ― заверяет его Аннабель, не отводя цепкого взгляда от лица Ноэ, на что тот вопросительно выгибает бровь. Аннабель отворачивается на мгновение, чуть прикрывая глаза, и дыхание её становится тяжёлым, рваным, словно она изо всех сил пытается бороться с сокрушительной бурей внутри, что лишь сильнее становится с каждой секундой. ― О чём ты вообще думал, идиот? Зачем закрыл собой? Погибнуть же мог. ― К чему ты этот разговор начинаешь? ― Ноэ чувствует, как потухший огонь злости распаляется вновь, заглушая любые здравые мысли. ― Чего добиваешься? Нужно было позволить тебе сгореть вместе со Всадником? ― Ты истекал кровью на моих руках, ― внезапно глухим мёртвым голосом произносит Аннабель, и взгляд её заметно стекленеет. ― Я ощущала, как с каждой секундой твоё сердце билось всё медленнее. ― Ну, обошлось же всё, ― скучающе отмахивается от неё Ноэ. ― Вот любишь ты драму на пустом месте разводить, женщина. ― Потому что мне не нужна жизнь, сохранённая ценой твоей жертвы. «Мне не нужна жизнь, в которой нет тебя рядом со мной», ― повисает в воздухе несказанная фраза, что горечью на языке остаётся. Ноэ видит, как судорожно сглатывает Аннабель, борясь с предательскими слезами, застилающими глаза. Она ведь действительно испугалась. Не побоялась со Всадником в открытое противостояние вступить, а когда его, истекающего кровью, на руках держала, так только тогда смогла понять, что такое настоящий ужас. То, что казалось сначала безобидной привязанностью, незаметно и медленно переросло в нечто, поражающее своей глубиной, силой, способное сжигать и возрождать из пепла. И Ноэ понимает, что чувства эти могут стать концом для них обоих, но бежать от них нет больше сил. Аннабель видит, как что-то неуловимо меняется во взгляде демона, и заинтересованно склоняет голову. ― Кто я для тебя? ― внезапно спрашивает она, и Ноэ вздрагивает от её вопроса, словно от пощёчины. ― О чём ты? ― Кто я для тебя? ― упрямо повторяет она вопрос, не обращая внимания на глупые попытки Ноэ прикинуться идиотом. Он прекрасно понимает, что именно она хочет знать. ― Заноза в моей бессмертной заднице. ― Кто я для тебя? Некоторое время Ноэ молчит, собираясь с мыслями. Кто я для тебя? Он и сам порой задумывался над этим, иногда гораздо дольше, чем нужно, задерживая взгляд на серебристых прядях волос, что красиво треплет прохладный ветер; на глазах цвета жидкого золота, горящих огнём столь неистовым, готовым сжечь тебя дотла, а ты и сопротивляться не будешь; на мягкой улыбке, согревающей даже в самые холодные дни; на длинных пальцах, всегда так аккуратно и нежно обхватывающих твою ладонь, сжимающих плечо, поправляющих порой одежду или выбившуюся прядь волос. А ведь у него давно готов ответ на этот вопрос, только он всеми силами отрицал его. Но сейчас мысль об этом ― такая правильная, чёткая, ясная ― прорезает сознание алым всполохом. Кто я для тебя? Она та, кто с самого начала их знакомства удивляет и восхищает его своей силой и стойкостью. Она та, благодаря кому он всё ещё верит, что в этом мире осталось нечто светлое, нечто, достойное того, чтобы за него сражаться. Она та, кто всегда становится рядом, не задавая вопросов, не сомневаясь, принимая его сторону, даже если против них все ополчатся. Она та, кто продолжает улыбаться ему и приходить на помощь даже после того, как Ноэ причиняет ей боль порой столь сильную, что сам себя ненавидит. Она та, кто всегда поступается собственными принципами, если речь идёт о нём. Та, кто в толпе чужих лиц и презрительных взглядов всегда ищет каре-голубые глаза, потому что только его присутствие помогает ей двигаться дальше. Та, кто порой прикасается к нему так трепетно, словно ей нет дела до того, что руки его по локоть в чужой крови, а душа чернее беззвёздной ночи. Та, чьи объятия способны из цепких лап смерти вырвать. Та, к кому он всегда возвращается, ради кого готов биться, разрывая глотки врагам, вырывая сердца, ломая хребты. Она та, кому он так сильно хочет принадлежать, отдать всего себя полностью, без остатка, вверяя изорванное в клочья сердце. Маг одновременно всей душой этого желает и до сорванного дыхания боится. Ноэ устало откидывается на спинку кровати, пальцами переносицу сжимая. ― Чего ты хочешь от меня? ― почти шёпотом спрашивает он, и в голосе его ощущается горькое отчаяние. ― Чтобы я что? Сказал, как ты нужна мне? Так, ты ведь знаешь это, разве нет? Нужна. До безумия. Настолько сильно, что порой дышать трудно, когда тебя нет рядом. Но это ничего не меняет. Аннабель тут же голову вскидывает, и надежда, такая слабая, на ветру трепещущаяся, словно гаснущий огонёк, тут же потухает, сменяясь болезненным отчаянием, от которого ком к горлу подкатывает. ― Почему? ― одними губами спрашивает она, ладонь к груди поднося, словно кровоточащее сердце вырвать хочет. ― Потому что я не смогу дать тебе то, чего ты хочешь, чего заслуживаешь, ― говорит он так, словно это самая очевидная вещь, которую даже объяснять не нужно. ― Ты мечтаешь о семье, хочешь тепла и любви, а я при огромном желании не могу тебе дать этого. Я даже не уверен, способен ли любить, ведь в моей семье это не было никому знакомо, ― в сознании тут же мелькают воспоминания из далёкого детства, в котором единственным понятным языком любви и заботы для его родителей была лишь сила, шрамы от которой именно сейчас ощущается особенно отчётливо. ― Мы только измучаем друг друга. Аннабель не отнимает внимательного взгляда от лица Ноэ, замечая то, как на самом деле ему тяжело и трудно говорить об этом, как он отворачивается, потому что понимает, что не сможет спокойно смотреть на то, как после этих слов она уйдёт от него. Но в очередной раз он ошибается на её счет. Аннабель осторожно приближается к нему, садясь на его колени и щекой к груди прижимаясь. Ноэ замирает на месте, ощущая тепло её тела, горячее дыхание, опаляющее кожу, шёлк волос, щекочущих шею. Внутри разливается волна опьяняющего удовольствия. ― Ты прав, ― внезапно шепчет она, слыша, как на этих словах сердце Ноэ пропускает удар. ― Ты был прав, когда сказал мне, что я так сильно стараюсь быть похожей на человека, но это бессмысленно. Я постоянно гналась за призрачной мечтой об обычной жизни среди людей, о семье, но в глубине души давно понимала, что стоит это отпустить, ― Аннабель чуть отстраняется, чтобы иметь возможность смотреть в глаза Ноэ. ― Гналась за чем-то столь далёким и чужим, не осознавая, что всё, что мне когда-либо было нужно, находится совсем рядом, ― Аннабель ладонями лицо Ноэ обнимает, лбом к его прислоняясь, и она так близко, что маг чувствует горячее дыхание на своих губах. ― Хочу остаться с тобой. Хочу быть рядом. Даже если это будет нелегко для нас обоих, хочу рискнуть. А ты? Ноэ чувствует, как слова Аннабель задевают нечто важное внутри, нечто, что давно мёртвым казалось. Он так долго бежал от этих чувств, боялся боли, привязанности, а теперь здравый смысл к чёрту посылает, и так легко становится, тепло, спокойно. Ему с ней спокойно. На вопрос он ничего не отвечает, лишь мягко берёт её ладонь в свою и опускает к собственной груди, прямо напротив бешено бьющегося сердца. Смотри, оно твоё. Только твоё. Как и моя проклятая душа, моя сила и магия. Отныне твои. И Аннабель понимает его, как и всегда. И в глазах счастье загорается столь ослепительно-яркое, обжигающее, и Ноэ охотно купается в его лучах, кутаясь в него, словно в мягкое одеяло. Он ладони опускает на её талию, ещё ближе к себе притягивая, чувствуя, как она ногами его талию обхватывает, бёдрами сильнее прижимаясь, и стон удовольствия где-то в груди замирает. ― Знаешь, мне всё больше и больше нравится эта поза и то, как часто мы в ней оказываемся, ― шепчет он ей на ухо, на что Аннабель заливисто смеётся, откидывая голову назад. ― Ты испортил такой момент, он теперь безвозвратно упущен. Ноэ лишь широко ухмыляется, чуть пожимая плечами, словно бы спрашивая, а чего ещё она от демона ожидала. Взгляд его падает на губы Аннабель, и каре-голубые глаза тут же заметно темнеют, и в них читаются нужда и желание столь острые, что почти физическую боль причиняют. Он молча спрашивает разрешения, дожидаясь короткого кивка, тут же припадая к её губам в жадном поцелуе. Порой Аннабель ловила себя на мысли о том, а как бы он ощущался, что бы она испытывала при этом. И сейчас она чувствует себя так, словно спустя долгие века скитаний обрела ту недостающую часть, что всегда звенящей пустотой в груди отзывалась. Словно, наконец, дома. Там, где её принимают, понимают, где о ней позаботятся. Ноэ целуется так же, как живёт: сильно, жёстко, не сдерживая той обжигающей страсти, что в душе хранится, порывисто прикусывая губы почти до крови, срывая с них рваные вздохи и тут же выпивая их, впитывая в себя. И Аннабель растворяется в этих абсолютно новых для неё ощущениях, сдаваясь сокрушительной волне, что затапливает сознание, лишая возможности думать. Аннабель чуть отстраняется, и Ноэ следом за ней тянется, нехотя открывая глаза. ― Что? В чём дело? Вопросы сыплются один за другим, и Аннабель лишь мягко улыбается, качая головой. ― Не торопись, ― тихо смеётся она, большим пальцем прослеживая линию его скулы. ― У нас с тобой есть всё время мира. И с этими словами она втягивает его в новый поцелуй, но на этот раз медленный, тягучий, долгий. Она пальцами в золотистые локоны зарывается, и в каждом её движении столько тепла, нежности, что почти болью в груди отдаются. Аннабель на секунду отрывается от его губ и тут же припадает к шее, чуть прикусывая зубами тонкую кожу, и это удовольствие, балансирующее на грани лёгкой боли, сводит Ноэ с ума. ― Блять, ― грязно выругивается демон, захлёбываясь стоном. Он ещё сильнее ладони на её талии сжимает, чуть подаваясь вперёд всем телом, резко переворачивая их и нависая над Аннабель, вжимая в постель и устраиваясь между её ног. Совсем свежие раны дают о себе знать, и перед глазами всё темнеет. Аннабель замечает, как на секунду Ноэ становится плохо, но не может сдержать мягкого смешка. ― Да уж, герой-любовник из тебя слабенький совсем выходит, ― шутит она, но Ноэ на это лишь коротко усмехается и делает сильное движение бёдрами вперёд, имитируя глубокий толчок, и заливистый смех Аннабель тут же сменяется задыхающимся стоном. Ноэ лбом прислоняется к её, горячими губами к виску прикасаясь, ведя дорожку поцелуев к щеке, спускаясь к шее, кончиком языка обводя старый шрам, что неровной линией на коже остался. Он обнимает её так крепко, бережно и кладёт голову на грудь, вслушиваясь в быстрые-быстрые удары сердца. Аннабель ладонью в его волосы зарывается, круговыми движениями массируя кожу головы, и Ноэ блаженно прикрывает глаза. ― С тобой спокойно, ― шёпотом произносит он мысль, что набатом в голове бьётся всё это время. Аннабель мягко улыбается, прекрасно понимая, о чём он говорит, ведь с ним она чувствует то же самое.***
Ноэ просыпается, когда на землю уже опускается глубокая ночь. Вдалеке спокойное небо окрашивается зловещими росчерками молнии, и в воздухе чувствуется свежесть приближающегося дождя. Маг понимает, что проспал как минимум часа три, и после такого короткого сна чувствует себя он ещё хуже. Всё тело ноет от усталости, а глубокие раны, оставленные когтями и магией Всадника, нарывают, дёргают и по краям воспаляются и опухают. Регенерация пытается справиться, но недостаток должного отдыха и хорошего сна лишь тормозят процесс восстановления. Ноэ касается кончиками пальцев щеки и шеи, замечая на коже алые капли крови, и понимает, что только немного затянувшиеся ранения снова кровоточат и придётся наложить повязку. Маг поворачивается, и на губах его появляется короткая едва заметная улыбка, когда он видит Аннабель, лежащую рядом с ним. Ладонь её покоится на груди Ноэ, прямо напротив сердца, словно даже во сне хочет чувствовать сильные удары, чтобы знать, что он в порядке, рядом с ней. Ноэ позволяет себе замереть в этом моменте, прислушиваясь к собственным мыслям и ощущениям, но внутри так непривычно спокойно. Просыпаться с кем-то в одной постели, чувствовать тепло объятий, вслушиваться в размеренное дыхание ― для него это что-то новое, абсолютно непривычное, но нечто такое, к чему максимально быстро привыкаешь. И нет желания уйти, поскорее забыть прошедшую ночь, как это бывало раньше. Ноэ медленно поднимается с кровати, стараясь двигаться осторожно, чтобы не потревожить и без того беспокойный сон Аннабель. Он чувствует, как в комнате становится ощутимо прохладно, и набрасывает на её плечи одеяло. Маг выходит из комнаты и спускается по лестнице на первый этаж, неприятно морщась, когда после каждого его шага раздаётся протяжный скрип деревянных ступеней. Он подходит к гостиной, но замирает в дверном проёме, когда замечает высокую фигуру Габриэля, стоящего возле раскрытого настежь окна. Ледяные порывы ветра треплют тяжёлые шторы, сметая листы бумаги со стола на пол, пуская неприятные мурашки по телу. Габриэль не оборачивается, хотя Ноэ уверен, что тот знает о его присутствии. Локид видит, как он напряжённо сжимает ладонь в кулак и медленно разжимает, словно пытается справиться с внутренним волнением. ― Рад, что ты в порядке, ― внезапно произносит Габриэль, и в голосе нет издёвки, насмешки или какого-то подтекста. Словно он действительно обрадовался тому, что маг смог встать на ноги. ― Благодаря тебе, ― отвечает Ноэ, и произносить эту фразу оказывается гораздо сложнее, чем он думал. ― Я в долгу перед тобой. Габриэль ничего не говорит, лишь пренебрежительно рукой машет, словно показывая, что для него это абсолютно не важно. Но имеет огромное значение для демона. Ноэ подходит к окну, поясницей опираясь о подоконник, и поворачивается к архангелу. Даже при тусклом свете расставленных по углам комнаты свечей Ноэ всё равно замечает, как в изумрудных глазах сплетаются вместе потаённый страх, паника и какая-то едкая тоска. И маг понимает, что это из-за того, что рядом с ним нет Влада и Лайи. Наверное, похожую боль испытываешь, когда душу насильно надвое разрывают, оставляя тебя одного задыхаться в агонии и захлёбываться собственным отчаянным криком. И Локид тяжело сглатывает, отворачиваясь, понимая, что только что стал невольным свидетелем чего-то личного, не предназначенного для чужих глаз. ― Что произошло в Польше? ― спрашивает Ноэ, одновременно желая узнать о случившемся и стараясь немного разрядить слишком напряжённую атмосферу. Габриэль коротко пересказывает события прошедших дней, и на моменте с обнаруженной в музее подделкой меча Ноэ всё же не может удержаться от короткой усмешки, словно бы напоминая, что он ведь их всех предупреждал. Когда Габриэль заканчивает свой рассказ, маг несколько минут молчит, раскладывая новую информацию по полочкам, одновременно стараясь её проанализировать. ― Как думаешь, кто мог забрать настоящий меч? ― спрашивает он, на что Габриэль лишь как-то неопределённо пожимает плечами. ― Не знаю. Но кто бы это ни был, знает он гораздо больше нас о том, что происходит. Ноэ согласно кивает, признавая правоту Габриэля. Скорее всего, он так же был намного раньше в курсе того, что случится. Мог ли этот незнакомец быть одним из Тёмных? Навряд ли, иначе Ноэ почувствовал бы след его силы. Энергию членов небесной братии также очень легко отследить. Мог ли всё это провернуть обычный человек? Один ― навряд ли. Но, возможно, речь идёт о культе, каком-нибудь древнем ордене, состоящем из безумных фанатиков, молящихся на Петра. Кто знает. ― Думаешь, с ними всё в порядке? ― вдруг спрашивает Ноэ, озвучивая те же страхи, что сейчас бушуют в душе Габриэля. Маг ловит себя на мысли, что слишком сильно переживает не только о Владе, но и о Лайе, невольно вспоминая их прогулку возле замка, долгий разговор, и в груди страх неприятно скрестись начинает. Габриэль ничего не отвечает, лишь слегка головой качая, и Ноэ понимает его состояние. Он кладёт ладонь на плечо архангела, чуть сжимая, и остаток ночи они проводят в тишине, каждый наедине с собственными мыслями и сомнениями.