Император

      Ночь, проведенная в темнице, показалась Наруто нескончаемо длинной. Связанные руки и ноги затекли, он то и дело ёрзал на стуле, стараясь принять положение поудобнее. Пытался избавиться от пут, но Саске как назло связал крепко. Узумаки ругал его и так и сяк, бурча себе под нос, что друг мог бы и оставить ему лазейку для побега. Но нет, тот полностью попал под влияние Императора и, вероятно, уже забыл о своей жизни в Конохе и связи между ними. Наруто было обидно, что он потерял своего товарища, но в глубине души всё ещё надеялся, что он может что-то исправить. Всю ночь юноша просидел вот так, не находя себе места, а под утро задремал. Измученный мыслями в ожидании своей смерти.       Его разбудил скрип решетки, а окончательно пленник проснулся благодаря ведру ледяной воды, которую вылил на него Саске. Наруто, тряся головой как пёс, поначалу отплёвывался, а потом замер, видя, что Учиха пришёл не один. Перед ним возвышалась величественная фигура Императора. Тот уже был одет с привычным шиком: поверх нижних одежд подпоясанное парчовой платье лилового цвета с разрезами по бокам, а под ним высокие сапоги и светлые брюки. Волосы собраны в тугой узел на макушке, поверх него надето витиеватое золотое украшение. На бледном лице — полное отсутствие эмоций, только в ледяном взгляде так и сквозит презрение. Саске сегодня тоже был похож на брата: и в одежде, в тёмно-синем шелковом платье с серебряной вышивкой по краям и на груди, и в выражении лица. Наруто разочарованно усмехнулся, как никогда видя схожесть императорских братьев, и понял, что наследный принц ему не друг. В отличие от Саске, которого он когда-то знал.       — Надеюсь, одной ночи было достаточно, чтобы ты осмыслил то, что совершил, — проронил Итачи.       — Разве это что-то изменит? — сипло спросил Наруто. — Вы всё равно убьёте меня. Могли бы сделать это сразу.       — Значит, ты не раскаиваешься в том, что совершил? — уточнил у него Император.       — Ничуть, — выпалил Узумаки. — И я сделал бы это снова. Я люблю Хинату, а она любит меня. В этом нет нашей вины.       — В чувствах, возможно, вины и нет, а вот в действиях… — протянул старший Учиха. Он говорил очень спокойно и уравновешенно, словно поучал какого-то ребенка. — Должно быть ты понимаешь, что за такой проступок тебя ждёт смерть. Только твоё исчезновение поможет сохранить репутацию Императрицы и уберечь её от такой же участи.       — Я готов умереть, — мрачно заявил Наруто, — если с Императрицей всё будет в порядке. Если Вы не лишите её титула, не запрете её во дворце и не будете издеваться над ней.       — А если нет? Что тогда ты сделаешь? — спросил его Итачи, уходя куда-то в сторону. Только сейчас Наруто заметил, что из того металлического ведра исходит огонь, а железные прутья, лежащие в нём, раскаляются. Император, надев перчатку, взял один из прутьев, который оказался кочергой. Её загнутый утолщенный конец раскалился докрасна.       — Буду сражаться до последнего, — запыхтел Наруто, у которого пот пошёл градом от одного вида раскаленного железа. — И даже если будете пытать меня, я не откажусь от своей любви к ней.       — Что ж, ты весьма упрям, — пробормотал Итачи, подходя к нему чуть ближе и заставляя парня мелко дрожать в оковах. — Однако есть ещё один путь, который избавит тебя от пыток, сохранит тебе жизнь и не посеет слухи, — Император выдержал паузу, а потом его губы плотоядно дрогнули. — Я сделаю тебя евнухом, — нарочито мягко объявил Итачи и улыбнулся, поднося раскаленный конец железа к паху пойманного горе-любовника. Саске иронично фыркнул, наблюдая за всей этой сценой из угла, Наруто весь сжался и побледнел, не сводя глаз с кочерги и всеми силами пытаясь отодвинуться от неё.       — Я… я… — от страха он даже на мгновение лишился дара речи. — Я лучше умру… Или… Или лучше отправьте меня на войну, где я найду достойную смерть, а не это!.. — воскликнул он, отчаянно смотря на Императора.       — Почему же? — вскинул брови тот. — Ты сможешь остаться во дворце и продолжать любить Императрицу всей душой. Ведь больше тебе её любить будет нечем, — издевательски добавил он, на что Узумаки судорожно глотнул. Итачи, насладившись его перепуганным взглядом, снова усмехнулся и вернул кочергу на место, а затем снял перчатку.       — Похоже, одной ночи и правда было мало. Подумай над этим ещё, — проронил он и стремительно покинул камеру. Саске, бросив на друга сочувствующий взгляд, снова запер его и нагнал брата.       — Любишь же ты грозиться евнухами, нии-сан, — хмыкнул он, когда поравнялся с Императором. — Помнится, когда-то и меня ты запугивал точно так же? А ещё галерами, шахтами… — он вздохнул. — Уж лучше и правда убить его, чем лишать мужского достоинства. Это… худшее унижение.       — Даже хуже, чем быть моей подстилкой? — усмехнулся старший Учиха, остановившись у Зала золотого дракона, где должна была начаться утренняя аудиенция.       — Определенно, — кивнул головой Саске. — Это я смог вынести, но другое нанесло бы мне непоправимый удар. Так ты всё же не убьёшь его? — с надеждой спросил юноша.       — Пусть сидит в темнице, пока я решаю, что с ним сделать. В одном ты прав — его вина не стоит жизни. Ведь он полюбил не тебя, — с какой-то зловещей улыбкой закончил Итачи и направился на утреннюю аудиенцию. Саске не знал, то ли радоваться ему такому заключению, то ли пугаться. В любом случае, ему тоже стоило поспешить на собрание.       В душе Саске был рад, что Император пощадил горе-любовника. И думалось ему, что это не только потому, что он просил за него. Итачи всегда любил запугивать, словами или действиями, но никогда не доводил дело до смерти или тяжелых увечий (если не считать всех Учих) и не зверствовал. Саске надеялся, что и на этот раз всё обойдётся, что Узумаки останется с головой и с остальными частями тела. Но вряд ли Император позволит остаться ему во дворце или уйти под «честное слово». Саске знал, что куда бы ни сослали Наруто, тот вернётся, следуя своему пламенному сердцу. И сдержать его, наверное, смогут только цепи.       «Неужели так и придётся держать его в камере?» — всю аудиенцию и после неё размышлял Саске, проводя время с Аматерас (Итачи вызвал нескольких министров на приём, поэтому ему пришлось удалиться). Конь довольно фыркал, когда Учиха чистил его бока и расчесывал густую гриву, и то и дело норовил лизнуть его. Цукуёми стоял неподалёку и прожёвывал принесенную юношей сочную траву. Саске уже давно изучил привычки обоих лошадей и знал, кто что любит. И тот и другой обожали лакомиться яблоками и медовыми шариками. Цукуёми ещё был очень благодарен за ароматные листья малины и сочные листья одуванчиков. Аматерас довольно фыркал, поедая морковку, а его товарищ проявлял такую же реакцию, когда уплетал свёклу. Саске невольно отмечал, что и тот и другой любят баловаться чем-нибудь сладким и подумал, что наверное это перешло к ним от хозяина.       В это время Итачи, закончив обсуждать с министрами насущные вопросы, отправился из Зала золотого дракона в Зал размышлений и тишины. Он хотел сегодня начать пораньше работу с прошениями, чтобы вечером провести с Саске больше времени. Однако только сев за стол, Император услышал чьи-то быстрые шаги, а через пару секунд в помещение прошёл генерал армии.       — Ваше Величество! — дойдя до стола, Минато опустился на колени и склонил голову.       — Вы выглядите взволнованным, — протянул Учиха, опуская кисть в тушь. — Похоже, вы уже узнали о ночном инциденте.       — Да, Её Высочество была вынуждена открыться мне в надежде, что я исправлю ситуацию, — проговорил он и поднял голову. Итачи мельком скользнул взглядом по его лицу, ещё никогда не видя генерала таким бледным и испуганным. Даже в страшном бою он не терял мужества и не падал духом, как сейчас.       — Должно быть, вы понимаете, Минато-сан, что это непростительный поступок, — строго произнёс Император, на что его подданный кивнул.       — Понимаю, и всё же… Прошу Вас пощадить моего сына, — в бессилии прошептал он. — Это я виноват во всём. Я виноват, что вырастил такого дуралея. Наруто рано потерял мать, а я уделял ему мало времени и воспитывал не в строгости, поэтому он вырос таким… Я обещаю, что ни Вы, ни Императрица никогда его больше не увидите при дворе, только сохраните ему жизнь, — он снова опустил голову, практически касаясь пола своим лбом.       — Что ж, если заходить в этих рассуждениях ещё дальше, то получается, что вина лежит и на моих плечах, ведь это я присвоил вас себе и не давал проводить время с семьёй, отправляя в постоянные военные походы, — вздохнул Итачи, вставая, обходя стол и спускаясь к генералу. — Поднимитесь, Минато-сан, — негромко проронил он, остановившись подле мужчины. Тот не сразу, но всё же поднял голову и выпрямил спину, однако с коленей так и не встал. — Я помню вашу доброту, — продолжил Итачи. — Помню, когда после переворота все отвернулись от меня, вы единственный поддержали меня и смогли удержать армию в своих руках. Вы не предали меня в самый трудный момент жизни и вплоть до сегодняшнего дня я безоговорочно доверял вам. Доверяю и сейчас. Похоже, теперь настал мой черед отплатить вам за вашу доброту, — он коснулся его плеча, а затем протянул ему ключ от темницы, который передал ему Саске перед аудиенцией. — Забирайте своего неразумного сына и отправляйтесь на северные границы. Пора реализовывать ту кампанию, о которой мы столько говорили.       Губы Минато дрогнули, словно он пытался сдержать улыбку. Приняв у Императора ключ, он снова склонил голову с благодарностью произнеся:       — Подданный повинуется приказу.       Он медленно поднялся на ноги и, продолжая держать ладони сложенными, торопливо направился к выходу.       — Если по пути вам попадется главный советник, — бросил ему вслед Император, зная, что Орочимару ошивается где-то неподалёку, — пригласите его ко мне.       — Да, Ваше Величество, — напоследок Минато ещё раз кивнул и вышел за пределы Зала размышлений и тишины. Итачи, проводив его пристальным взглядом, вернулся к своему месту, сел за стол и попытался сосредоточиться на документах. Однако не прошло и получаса, как его снова посетили. На этот раз он не слышал шагов и не видел, поскольку не отрывался от прошений. Но всё же почувствовал. Это неуловимое дуновение ветра.       — Неужели я дождался того дня, когда Вы снова начали нуждаться во мне, Ваше Величество? — прошелестел Орочимару, преклоняя перед ним колени.       — Только ты можешь входить так беззвучно и приползать, словно змея, — отметил Император, поднимая на него глаза. Судя по улыбке советника, тот воспринял это, как комплимент. — Да, есть одно задание, с которым можешь справиться только ты, — выдержав паузу, продолжил Учиха. — Мне необходимо получить некоторые сведения, касаемо здоровья Императрицы, — озвучил свою просьбу он.       — Как, — Орочимару как обычно не стал скрывать своей усмешки. — Спустя два с половиной года Вы вдруг решили поинтересоваться своей супругой?       — Да, ты прав, я был слишком беспечен по отношению к ней и довёл дело до такого, — вздохнул Император.       — И что же вы конкретно хотите узнать? — полюбопытствовал главный советник. — Состояние здоровья… в плане рождения наследника? — догадливо хмыкнул он.       — Нет, пока меня беспокоит кое-что другое, — пробормотал Итачи. — Выясни, не прерывался ли её месячный цикл и не принимала ли она каких-то трав, которые могли бы испортить её здоровье.       — Хм, Вы подозреваете её в чем-то? — спросил Орочимару.       — Возможно, — уклончиво ответил Император и махнул рукой. — Выясни это как можно скорее и доложи мне. Естественно, кроме тебя и меня об этом никто не должен знать.       — Подданный повинуется, Ваше Величество, — склонил голову советник. — Это всё, о чем Вы хотели меня попросить?       — Почему ты перестал приносить мне отвары трав? — задумчиво спросил старший Учиха, на что Орочимару состроил гримасу.       — Потому что Вы нашли себе лучшего лекаря, чем я, — недовольно прокаркал он.       — Да, безусловно, кровь Саске меня спасает, но всё же твои отвары тоже облегчают симптомы и снимают головную боль. Я бы мог их принимать между полнолуниями.       — Что ж, если Вы этого желаете, — недоверчиво протянул Орочимару, а Итачи кивнул головой. — Тогда подданный повинуется, — тут же довольно проговорил он и поклонился. Так же как и Минато, он удалялся, держа руки приподнятыми, а ладони сложенными, и развернулся, лишь когда Император опустил глаза в бумаги. Но и на этот раз Итачи не удалось как следует погрузиться в работу. Поскольку не прошло и часа, как в Зал размышлений и тишины снова наведался посетитель. Которому Император на этот раз был очень рад.       Саске с сомнениями оглядывался по сторонам, проходя внутрь. Его походка стала уверенней, лишь когда он убедился, что вокруг никого нет. Младший Учиха ускорил шаг, но перед столом, за которым сидел Император, помедлил. Опустился на колени, коснулся сложенными ладонями лба, затем пола и склонил голову.       — Брат и подданный приветствует Императора, — пробормотал он, не поднимая головы.       — Похоже, и правда вошло в привычку, — хмыкнул Итачи, смотря на его торчащие волосы на затылке. — Или может, тебе это начало нравиться? Преклоняться передо мной. Не скрою, что мне это приятно, но не стоит делать это через силу, если тебе тяжело.       — Мне не тяжело, — выдохнул Саске и выпрямил спину, но с колен не встал. — Просто сейчас поклон на самом деле выражает мои чувства. Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты сохранил жизнь Наруто, хотя по всем правилам должен был его казнить. Я верил, что ты примешь верное решение. Что на самом деле ты не такой бездушный, каким хочешь казаться, — слабо улыбнулся юноша.       — Хм, удивительный сегодня день, — протянул Итачи. — Все приходят и падают мне в ноги, благоговейно моля о милости. В кои-то веки я и правда ощущаю себя всевластным Сыном Неба, который вершит людские судьбы. Может, мне стоит почаще таким быть? — задумчиво спросил он. — Беспощадным и не терпящим слабости, упивающимся своей властью и вседозволенностью. Тогда все боялись бы меня и в страхе замирали передо мной, а падая на колени, не смели бы поднять головы. Может быть, так было бы лучше? — он махнул рукой младшему брату, приказывая тому встать.       — Не знаю, — тот поднялся на ноги и расправил свои одежды. — Да, возможно в таком случае и правда никто бы не посмел поднять головы и сказать что-то вопреки тебе. Но… тогда тебя бы почитали лишь из-за страха. Подданные (за исключениям некоторых) и так склоняют перед тобой головы. Но не из-за страха, а из-за благоговения и потому что на самом деле почитают тебя и восхищаются твоими благородными решениями. Ведь даже на войне ты предпочитаешь сберечь жизнь. Хотя… большинство, наверное, всё же боится, — несколько подумав, продолжил Саске. — Потому что помнят, как ты взошёл на престол и в глубине души опасаются, что это может повториться. Но те, кто близки к тебе, знают тебя настоящего и испытывают иные чувства. В общем, спасибо, что сохранил Наруто жизнь и позволил ему уйти, — повторил юноша. — Я этого не забуду.       — На самом деле, я его и не планировал убивать, — Итачи расслабился на своём кресле, которое тоже напоминало трон, как и в Зале золотого дракона. — Не сказать, что ситуация с Императрицей меня обрадовала, и всё же отчасти я виноват в этом сам. К тому же, мне не хотелось портить тебе настроение перед днём рождения, — улыбнулся он, подзывая братишку к себе.       — Так ты помнишь, — пробормотал Саске, неуверенно приближаясь к его трону и опираясь на его боковину. — Интересно, на мой день рождения в прошлом году ты долго планировал свой подарок? — скривил губы младший Учиха, прекрасно помня тот день, когда после ошеломительного боя впервые оказался в постели брата. В свой двадцать первый день рождения.       — Ты можешь не верить, но на самом деле я не стремился что-либо подгадать, — возразил Итачи. — Разве что, пару дней, — хмыкнул он. — Да, тогда он не принёс тебе никакой радости, зато сейчас… — он поднял голову, а Саске наоборот опустил глаза, и их взгляды столкнулись. — Может быть, есть что-то особенное, что бы ты хотел получить на этот раз? — мягко спросил Император, снова переводя взгляд на свои документы. — Что бы то ни было, даже самое невероятное, я готов преподнести это тебе.       — Нет, ничего особенного, помимо тебя, — Саске сложил руки на груди и задумался.       — Оу, это будет нетрудно сделать, — отметил старший Учиха. — Но ты можешь попросить что-то большее, что в моей власти.       — Что-то большее… — снова задумался младший Учиха. — Мне ведь надо его отмечать, как тебе? С приёмом, танцами и музыкой?       — Следуя придворному этикету — да. Но я знаю, что ты не любишь такие шумные мероприятия.       — Да, не люблю, — кивнул головой Саске. — На самом деле, есть кое-что, о чем я бы хотел тебя попросить.       — И что же? — Итачи снова поднял на него глаза, но на этот раз Саске не стал пересекаться с ним взглядом. Он был очень серьёзен и смотрел прямо перед собой.       — В последнее время я часто вспоминаю о тех днях, — начал он. — Когда, узнав правду, мы несколько дней провели в горах. Ты был слаб и потерян, я — сражён истиной. Тогда мы ещё не понимали и не доверяли друг другу, как сейчас, и всё же… И всё же те дни стали для меня особенными. Тогда я впервые почувствовал, как сбросил ярмо, что всё это время нёс на своей шее. Почувствовал, как скованная душа избавилась от цепей. Ещё не до конца, но впервые почувствовал свою свободу и наконец-то увидел своего брата, а не бездушного правителя Империи. Мне хочется снова это ощутить, нии-сан, — теперь он опустил взгляд на Итачи. — Хотя бы на пару дней снова оказаться в горах, где ты будешь не Императором, а просто моим старшим братом, где мы будем жарить на костре рыбу и спать под открытым небом. Не знаю, смогу ли я выкрасть у тебя ещё один день, — хмыкнул он, — ведь на твой день рождения я и так украл целых три.       — Что ж, звучит очень интересно, — голос Итачи был наполнен оптимизмом. — Думаю, что пару дней для тебя смогу найти. Хорошо, что твой день рождения выпал не на полнолуние, иначе бы всё было гораздо печальней.       — Возможно, когда-нибудь так совпадёт, — пожал плечами Саске. — Но не вижу в этом ничего страшного. Значит… ты согласен? — его глаза заблестели от предвкушения. — На наше маленькое путешествие?       — Да, для тебя я всегда смогу найти время, как бы занят ни был, — кивнул старший брат. — К тому же, пока дела не особо срочные, сегодня и завтра я смогу с ними расправиться.       — Я помогу тебе, — тут же с энтузиазмом предложил Саске. — От меня ведь… есть какая-то польза? — нерешительно добавил он.       — Безусловно, — не раздумывая ответил Итачи. — Твоя помощь неоценима. Когда ты только начинал, то много сомневался и кропотливо изучал каждое прошение и каждый отчет. Теперь дело пошло куда быстрее, да и ошибок ты стал допускать гораздо меньше. Я могу положиться на тебя, — улыбнулся Император, а Саске зарделся от похвалы и гордости. Ему всегда хотелось, чтобы старший брат видел в нём не глупого безответственного мальчишку, а человека, который мог бы стать равным ему, стать его опорой и поддержкой. Кого-то, кому Итачи мог бы довериться, ослабить свою непроницаемую броню, открыть эмоции и отдохнуть, не опасаясь удара извне. С кем мог бы разделить свои мысли и переживания, не боясь показаться слабым или нелепым. Саске понадобилось очень много времени и сил, чтобы дорасти до такого уровня, и вот, наконец-то, не только старший брат, но и сам Император признал его.       — Тогда, пожалуй, сегодня и завтра я не буду ночевать в твоих покоях, если ты не против, — через некоторое время произнёс младший Учиха. — Хочу набраться сил для нашего путешествия, — добавил он. — И тебе бы они тоже не помешали, — намекнул он.       — Хорошо, хорошо, я понял, — ухмыльнулся Итачи. — Похоже, мне нужно готовиться к чему-то долгому и изнуряющему?       — Так уж и изнуряющему, — проворчал Саске, щеки которого чуть зарделись. На самом деле, у него не было каких-то особо романтических планов на их вылазку в горы. Ему просто хотелось куда-нибудь выбраться из дворца и побыть с братом наедине, вдали от всего этого. Но кто знает, что может случиться, останься они одни без каких-либо ограничений. К тому же, в честь такого дня, Итачи вряд ли будет действовать сам и предоставит выбор младшему брату, а значит, всё будет в его руках.       — И всё же, раз лишишь меня ночи, — когда с делами было покончено, и Саске думал отправиться в южный дворец, старший брат поманил его к себе. Юноша неуверенно переступил с ноги на ногу, но всё же приблизился к нему. Итачи успел подняться, и теперь они застыли друг напротив друга. Глядя в большие темные глаза Саске сразу же ощутил участившееся сердцебиение и вспотевшие ладони. Он хотел отвести свой взгляд в сторону, чтобы не провоцировать себя, но Итачи успел коснуться ладонью его щеки и припал к губам, очень терпко и глубоко целуя. Саске тут же ощутил слабость в ногах и невольно схватился за плечи брата. Тот прижался теснее и второй рукой сжал волосы на его затылке. Поцелуй показался Саске бесконечным, но вместе с тем поразительно коротким: когда брат отстранился, ему захотелось ещё.       — Доброй ночи, — насмешливо проронил Итачи, потрепав братишку по подбородку.       — Ты думаешь, я усну после такого? — с горящими глазами прорычал Саске.       — Что поделать, ты сам отказался идти в мои покои, — ухмыльнулся Император и взъерошил его волосы на затылке. Он хотел отстраниться, но Саске не позволил. Лишь крепче вцепился в его плечи, снова притянул к себе и тоже поцеловал. Очень пылко и страстно, вкладывая в этот поцелуй все свои нереализованные чувства.       — Так мы никогда отсюда не уйдём, — проронил Итачи, когда долгий поцелуй оборвался. У обоих закружилась голова, а Саске так вообще забывал делать вдох.       — Тебе как обычно, — задыхаясь, прошелестел он, — нужно надавить на мои слабости.       — И правда, не смог удержаться, — чуть не рассмеялся Итачи и коснулся розоватой щеки братишки. — Идём, — внезапно он схватил его за руку и повёл к выходу, шелестя своими длинными одеждами.       — Куда? — хмуро спросил его Саске, перебирая ослабевшими ногами. Видя, что они направляются к внутреннему дворцу Императора, он попытался затормозить. — Я не отступлюсь от своих слов.       — Мы идём не в спальню, глупый брат, — бросил ему на ходу Итачи. Саске чуть успокоился, но краска с его щёк так и не сходила, да и сердце продолжало колотиться. Пройдя по длинному коридору внутреннего дворца, они заглянули в одну из комнат, которая была знакома младшему Учихе. Та самая с золотым шестом для Гаруды и музыкальными инструментами. Однако вместо привычного семиструнного циня сегодня на столе лежало что-то другое. Наконец-то выпустив руку младшего брата, Император подтолкнул его в комнату, а сам приказал евнухам принести еды и вина. Саске, пройдя мимо пустого шеста (для ястреба было самое время охоты) направился к столу с инструментом, рассматривая его. Оказалось, что это был большой двадцатипятиструнный цинь — гучжэнь. От обычного гуциня тот отличался количеством струн, а также подставками под них, благодаря передвижениям которых изменялись лады.       Итачи, шурша длинными одеждами, прошёл к столу и опустился на колени перед музыкальным инструментом. Едва он сделал это, как слуги внесли несколько подносов с едой и питьём и положили их на другие столики. Саске вопросительно посмотрел на брата, а тот кивнул головой, разрешая ему присесть. Юноша есть не особо хотел, но яства были лёгкими, и в основном состояли из фруктов и ягод. Только он потянулся к винограду, как Итачи скользнул рукой по струнам, снизу вверх, коснувшись каждой. В пустой комнате и тишине это произвело колоссальный эффект, и от колебания звука по спине юного Учихи так и побежали мурашки. Саске привык к пробирающим звукам гуциня, каждая струна которого будто касалась души. Звук гучжэня оказался не таким глубоким, более звонким и высоким, но звучал очень объёмно. Он не проникал, но обхватывал со всех сторон. Когда старший брат заиграл, левой рукой зажимая струны, а правой извлекая звук щипком и трелью, Саске забыл о своём винограде. Звуки окружили его со всех сторон, мгновенно погружая в некий транс. Юный Учиха не мог оторвать взгляда от брата, руки которого мастерски двигались по струнам. Он затаил дыхание, чтобы не нарушить эту гармонию лишним шумом. Перестал двигаться, не ел и не пил, вскоре вовсе перестав ощущать своё бренное тело, переполненное страстями. Душа словно отделилась от него и превратилась в ещё один звук. Он ощущал эти колебания, и вскоре его сердце успокоилось, а затаенное дыхание выровнялось. Мелодия перетекала из одной в другую, становясь всё спокойнее и певучее, а тело Саске, подчиняясь ей, тоже расслаблялось и тяжелело. Стены комнаты перед ним начали таять, звук — превращаться в цвет. Итачи в лиловых одеждах стал последним ярким пятном, которое видел Саске. Но как только старший брат переставал играть, он исчезал вместе с остальным. А новые звуки возвращали его. До тех пор, пока разум Саске окончательно не перестал мыслить, наполнившись лишь звуками покоя и безмятежности.