A park.

— В этих глазах отражалась вся моя жизнь Сотни цветов, сотни слёз готов сложить к ним Только тебе, не кому-то ещё, кажется я далеко зашёл И не хочу, чтоб меня кто-то спас В изумрудном лесу этих бешеных глаз Отрешённо поёт Саске, сидя на холодном, промозглом асфальте. Поёт, и не замечает осуждающих взглядов прохожих, изредка кидающих ему жалкие монеты в чехол от гитары. Он смотрит на носок своих потёртых вансов и поет услышанную два года назад песню. — Дальше глубже — тони, задыхайся, молчи Одержимость и сны, всё смешалось И я снова здесь, у тебя. Заставляешь гореть Я готов, дай мне лишь на тебя посмотреть Это был парень, Саске явно различил в тот день мужской бархатный голос, который пел эту песню таким же холодным осенним вечером в пустом, заброшенном со времён совка, парке. Одинокий парень с гитарой, длинными черными волосами и пальто. Восхитительный, но совершенно незнакомый, порой поющий от лица девушки, будто примеряющий на себе чужой образ. Тоже ищущий признания окружающих. В этом Саске был уверен. Он увидел в нём себя. Возможно, мысль ошибочная, но как же ему не хватает в этом мире своего человека — той самой родственной души, о которой он пытался писать песни, но в итоге уходил в запой от собственной никчёмности. Ничего не получалось, и нужна была муза: не мимолётный образ из головы, который даже лица не имеет. Живая. — Может это услышат миллион человек, но эта песня всё равно останется для тебя Для меня ты апрель — ты мгновение весны, ты жёлтой краской нарисованная в небе заря Фото в летних кроссовках и цветы в волосах Твои глупые письма я читала всю ночь Этим солнцем дышали золотые глаза, я была твоей тайной тут ничем не помочь… Строчки уже другой песни мелодичным голосом разносятся по людному бульвару. И вновь песня того парня. Авторская песня — её нет в интернете, он не слышал её ни в одном кабаке — лишь собственное сердце пело полюбившуюся мелодию. В подростковом возрасте, осенними вечерами, он каждый день приходил в тот самый парк и слушал чарующий звук дорогих струн и этот голос. Любовался нестандартной внешностью со стороны, и влюблялся, влюблялся, влюблялся. А потом тот парень перестал появляться в парке. Сколько бы Саске не бродил по городу, сколько бы не спрашивал у своих друзей, знакомых, никто не знал этого человека. Будто его и не существовало вовсе. Плод больной фантазии, не иначе. Но эти — такие, казалось бы, несвязные строки… Как же гармонично они звучали из его уст. Учиха всерьез задумался, что, возможно, он просто влюбился, и это свело его с ума. Ради одного лишь взгляда, мимолётной улыбки, он путешествовал по городам своей страны, продав свою маленькую квартирку в Челябинске. Это было глупо, ведь, возможно, тот парень и не уезжал вовсе, или же уехал далеко, за пределы их огромной страны. Или… умер. О последнем варианте размышлять совсем не хотелось. Этого просто не могло быть! Он не верил, что такой чудесный человек попал в холодные лапы смерти — он должен… Нет! Обязан быть живым! В прохожих Саске искал этот образ, слушал различные голоса людей на улице и высматривал в толпе абсолютно восхитительную, встречавшуюся лишь однажды, наружность. Но не находил. Тогда он решил вернуться в тот город, куда его тянуло больше всего. Когда же поезд остановился на одной из станций в Питере, совершенно покоренных этим городом, Саске, не обнаружил у себя на счету денег. Неужели за два года он проездил двухкомнатную квартиру в центре Челябинска… Досадно. Теперь приходится сидеть, зарабатывать честным трудом. И… Застужать все свои важные органы на холодном асфальте… — У нас была не любовь, это было насилие Твои чувства холоднее, чем погода в России Решил выстрелить первым — теперь по снегу неси меня Мои руки холоднее, чем погода в России Третья песня. В запасе ещё две. Точнее, два въевшихся кислотой в память, отрывка из песен, ведь полностью текст он так и не запомнил — не успел записать — не услышал: ровно неделю слушал восхитительный голос, терпел лютейший холод ноября, глотал слёзы и записывал полюбившиеся строчки в блокнот, так и не догадавшись включить диктофон. А потом парень взял и исчез. Вот так просто — исчез. — Твои чувства холоднее, чем погода в России… Строки произнесенные с такой болью, что некоторым людям всерьез показалось, будто парень сейчас заплачет. Но он всё пел и пел. Голос дрожал, руки тряслись, получалось грязно, но так душевно. Песню он допел, после просидев ещё минуты три молча, а после вновь запел, но уже другую мелодию, не став допевать предыдущую. — Через холодную клавиатуру Сумел мне подарить май в выходные Я обещаю, больше не буду Просто еще раз повтори мое имя И твои сиплые ноты прольются Звучит в динамике опять колыбельная Ты агрессивно-опасен на улице Зато мне пел в голосовых сообщениях… Саске пел, смотрел сквозь прохожих и совершенно не замечал одного единственного взгляда черных глаз. Взгляда, которого так долго искал. Десятки городов, два года путешествий, вне зависимости от времени года и времени суток — он искал и верил. Верил, что найдет покорившего его сердце парня. И парень нашелся. Сам. Стоит в том же самом пальто, как вкопанный, слыша до боли знакомые строчки.       — Почему ты поешь отрывками, а не с самого начала? — хрипло произнес он, вглядываясь в лицо музыканта. И Саске поднял на него свой потерянный взгляд, который вмиг сделался таким испуганным, в какой-то степени окрыленным и неверящим. Будто он нашел то, что очень долго искал. Нашел то, что когда-то безвозвратно потерял. Эмоции переполняли, пульс, казалось, вырос вдвое — у него явно начнутся проблемы с сердцем.       — Это ты… Это же твоя песня… — шептал Саске, чувствуя, тело неумолимо немеет, а руки и вовсе отказывают. — Я так долго тебя искал, верил, что найду и… Выскажу всё накопившееся. А после попрошу полные тексты песен… Я не запомнил, но я влюблен в них… Хотел бы я…       — Чшшшш, — Итачи присел на корточки и приставил палец к его губам, совершенно очарованный таким признанием. — Не сиди на асфальте, застудишь себе всё.       — Но…       — Ты хотел полные текста? И ещё что-то высказать. Предлагаю пройти в кафе. Познакомиться и обсудить всё за чашечкой кофе. Ты согласен? И, как тебя зовут, маленький идиот? — этот низкий, бархатный голос сбил привычный ритм его сердца. Влюбленный дурак.       — Саске. Я Саске, и я… Я согласен, — хрипло прошептал юноша, хватая парня за рукав пальто, словно тот на полном серьёзе может сейчас исчезнуть, словно иллюзия.       — Итачи. Рад знакомству, — он тепло улыбнулся и накрыл своей ладонью ладонь Саске, отчего тот подумал, что точно сейчас потеряет сознание. Искавший признания окружающих столько лет, он не нашел его. Но зато, спустя года, когда забросил увлечение музыкой, он нашел одного, совершенно покоренного им и его песнями, парня. Очаровательного, смущенного и такого красивого.       — Говоришь, искал меня? Но зачем? Неужели ради тех жалких песен, которые я пел по юности, — задумчиво протянул Итачи, крепко сжав его ладонь и синхронно с Саске шагая по людному бульвару. «Ради тебя. Это всё ради тебя» — думал Саске, влюбленный ещё больше, но уже не в мимолётный образ, а в реального человека. Он сильнее сжал его за рукав и глубоко вздохнул. — «Не отпущу».