***
— Лань Чжань? — из горьких болезненных воспоминаний его выдернул ясный голос. Больничная палата исчезла, перед глазами снова была уютная мансарда на крыше общежития в Гусу, а также озабоченное, но очень красивое лицо молодого человека, как две капли воды похожего на Вэй Усяня. — Ты хотел мне что-то сказать, — напомнил Вэй Ин и немного потянул его на себя. Опустив взгляд, Лань Ванцзи увидел, что тот сжимает обе его ладони. Музыкант придвинулся чуть ближе и очень проникновенно посмотрел в живые серые глаза, будто не видел ничего прекраснее в жизни. — Опять ты это делаешь, — заворчал Вэй Ин, отнимая одну руку и почесывая затылок от конфуза. Его щёки чуть-чуть порозовели, впрочем, он быстро взял себя в руки и улыбнулся. — Иногда интересно узнать, о чем ты думаешь. Раньше мне казалось, что все твои мысли только о музыке и занятиях, а теперь… Вряд ли с таким взглядом можно думать о музыке, — прыснул он. — Вэй Ин, — мягко позвал тот, и юноша замолчал, отмечая всю серьёзность его настроя. — Что с тобой? — он тут же стал очень покладистым и заботливым. — Всё в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь? — Да, намного лучше, чем прежде. Когда ты рядом, ничего не болит, — он взял ладонь Вэй Усяня и прижал её к левой стороне своей груди. Только успокоившийся Вэй Ин снова ощутил жар в щеках и ушах и бросил удивленный взгляд на музыканта. — Чувствуешь? — тихо спросил Ванцзи, на что юноша кивнул через некоторое время, прослушав ровные удары сердца. — Только благодаря ему я жив. — Разве у тебя были когда-то проблемы с сердцем? — опечаленно спросил Вэй Усянь. — Мгм, — кивнул головой музыкант. — Но теперь уже нет. — Но это же хорошо, — заулыбался юноша. — Мне нравится, как оно стучит, — Вэй Усянь заёрзал на кровати и внезапно прильнул к его груди, прижавшись к ней ухом. Лань Ванцзи рассеянно развёл руки, не ожидая от него подобного поступка. Очень медленно, словно опасаясь, что юноша двинется обратно, он положил ладони на его плечи и обхватил его за спину. — Так приятно и успокаивающе, — промурлыкал Вэй Усянь, закрыв глаза. — Кажется, я сейчас снова усну, и тебя отругают, что ты так и не пришёл на занятия… — Ничего, это не важно, — прошептал Ванцзи, обнимая его крепче и прикрывая глаза. — Уже ничего не важно, Вэй Ин…Обновлённый
2 июля 2021 г. в 20:19
На мгновение Вэй Усянь ощутил боль во всём своём теле, а затем всё стихло. Он перестал видеть и слышать что-либо и на несколько долгих минут погрузился в небытие. Воспоминания о последних днях в академии окутывали его, но то и дело упирались в невидимую стену. Что случилось после той поездки на конкурс, он не помнил. Ни как они вернулись в Гусу, ни что было потом. Всё обрывалось именно на том разговоре со скрипачом, который так и не назвал своё имя.
«Разве что, после этого действительно ничего не было», — Вэй Усянь с трудом открыл отяжелевшие веки, ощущая некоторое головокружение и слабость в теле. Увидев знакомый скошенный потолок, он облегченно выдохнул, опасаясь, что снова очнётся либо в психиатрической клинике, либо где-нибудь ещё. Но он находился в академии Гусу. Лежал на кровати на знакомой белой мансарде. И кто-то мягко, но крепко сжимал его ладонь.
— Лань Чжань… — на губах появилась невольная слабая улыбка, когда он увидел музыканта, сидящего на краю кровати. Заметив, что тот очнулся, Ванцзи придвинулся ближе, с беспокойством смотря в его лицо.
— Что произошло? — Вэй Ин кое-как сел. — Я помню, мы стояли возле стола, а потом я…
— Ты ненадолго потерял сознание, — негромко ответил тот. — Я перенёс тебя на кровать. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — кивнул головой юноша. — Я вспомнил… о том дне, — с запинкой добавил он. — Когда мы участвовали в конкурсе. И о том, как ты поранил руки… — он выпустил свою кисть из его ладони и сам сжал его. — Лань Чжань, тот конкурс, я правда…
— Прости… — внезапно выдохнул Ванцзи, с болью в глазах смотря на удивленного Вэй Усяня. — За те слова. Я был неправ, очень неправ, Вэй Ин. Я не должен был такого говорить и обвинять тебя. Ты не виноват…
— Нет, почему же, — покачал головой Вэй Усянь. — Вообще-то, виноват, просто не думал, что ты так остро отреагируешь.
— Я сожалел об этом все эти годы, — прошелестел Лань Ванцзи. — Что так больно ранил тебя и обидел. Что прогнал тебя на другое место. Когда сказал, что не хочу ни видеть, ни слышать тебя… Я был наказан исполнением этого желания. Если бы я только знал, что тот конкурс станет последним в нашей жизни, если бы мы только сидели в автобусе вместе… — он в бессилии прикрыл глаза и покачал головой.
— Так что же всё-таки произошло? — видя, как тот корит себя, подавленно спросил Вэй Ин. — После автобуса я ничего не помню. Это была авария?
Лань Ванцзи, открыв глаза, медленно покачал головой.
— Не совсем. Мост рухнул, Вэй Ин, именно в тот момент, когда мы проезжали под ним.
— Мост? — изумленно переспросил юноша. — Да, я помню, было темно, а потом грохот сверху…
— Наш автобус почти полностью раздавило. Было очень много пострадавших, — коротко рассказал ему Лань Ванцзи.
— Вот значит что, — тяжело вздохнул Вэй Усянь и внезапно улыбнулся. — Но я рад, что ты выжил тогда, Лань Чжань. В такой страшной аварии… тебе действительно повезло.
Лань Ванцзи, нахмурившись, снова покачал головой.
— Нет, Вэй Ин, я не выжил, я…
Он не успел закончить, поскольку их прервал негромкий стук в дверь. Оба невольно вздрогнули, не ожидая никаких посетителей. Ванцзи хотел подняться и открыть дверь, но Вэй Ин всё так же держал его за руку и отпускать не хотел. Поэтому музыкант остался на месте, и молодые люди в ожидании уставились на дверь, гадая, кто в неё войдёт.
Их гостем оказался директор академии Лань Сичэнь. Пройдя на мансарду, тот сначала взглянул на отрешенного Ванцзи, затем на взволнованного Вэй Усяня и подошёл ближе к ним.
— Я хотел поинтересоваться, как всё прошло в полиции, — осторожно спросил он, глядя на младшего брата. — Ты не пришёл с утра на занятия, поэтому я забеспокоился, что там что-то случилось, — пояснил он.
— Нет, всё прошло хорошо, — ответил ему младший брат. — Я дал показания и меня отпустили. Думаю, оцепление тоже должны вскоре снять.
— Да, я как раз сейчас говорил с ними, они покидают академию, — кивнул Лань Сичэнь и перевёл взгляд на Вэй Усяня. — С господином… Мо всё в порядке? — с заминкой спросил он, не зная, как его лучше назвать.
— Да, просто иногда случаются приступы слабости, — пробормотал Вэй Усянь. — На самом деле, мне привычнее, когда вы называете меня господином Вэем, — улыбнулся он.
— Мне в это сложно поверить, — негромко возразил Сичэнь. — И я до сих пор сомневаюсь, хотя Ванцзи верит вам безоговорочно.
— Я понимаю, — вздохнул Вэй Ин. — Но я действительно Вэй Усянь, иначе что может нас связывать с Лань Чжанем? — они с музыкантом переглянулись. — Я правда не хочу доставлять вам проблем, поэтому, думаю, вскоре покину академию, — пробормотал он, удрученно опустив голову.
— Нет, ты останешься здесь, — спокойно и твёрдо произнёс Лань Ванцзи и перевёл взгляд на Сичэня. — Брат, после всего того, что мы с ним сделали, это меньшее, чем мы можем отплатить ему.
— Сделали? — вновь вскинул голову Вэй Усянь, вопросительно глядя на братьев. — Что сделали? О чем вы?
Вместо ответа Лань Сичэнь глубоко вздохнул и сжал переносицу, словно тяжелые мысли не давали ему покоя.
— Господин Вэй может остаться, — через минуту произнёс он. — Дяде я это как-нибудь объясню. И, Ванцзи, если у тебя не будет времени на занятия, тебе лучше взять отпуск. Чтобы мы нашли замену и часы не пропали зря.
Услышав замечание в свой адрес, Лань Чжань коротко кивнул, а кончики его ушей чуть покраснели. Прежде он никогда не нарушал правила, а теперь несколько дней подряд только и делает, что прогуливает занятия. Удостоверившись, что тот всё понял, Лань Сичэнь покинул мансарду. Вэй Усянь, проводив его сомнительным взглядом, ощутил некоторые уколы совести за то, что не отпускает Лань Чжаня от себя и мешает его работе.
— Ничего, это неважно, — словно прочитав его мысли, мягко ответил Ванцзи. — Я и правда очень давно не был в отпуске.
— У тебя правда не будет проблем из-за меня? — виновато спросил Вэй Усянь. — Я только и делаю, что отвлекаю тебя.
— Нет, никаких проблем, — покачал головой музыкант.
— Лань Чжань, о чем вы говорили? Что ты имел в виду, когда сказал «сделали со мной?» — Вэй Ин внезапно схватил его и за вторую руку, которую тот держал на коленях. — Ведь ты ничего со мной не делал. По крайней мере… при жизни? — его брови вопросительно приподнялись вверх. — Ты расскажешь мне? — настойчиво попросил он. Смотря в его глаза, горящие любопытством, Лань Ванцзи потупил собственный взгляд. Он не мог так просто взять и рассказать о таком. Рассказать о том, что он, хоть и не по своей воле, забрал жизнь Вэй Ина себе. Не мог рассказать о том, что на целых десять лет Вэй Усянь стал самым зловещим кошмаром, преследовавшим его во снах и в реальности. Вэй Ин был недостоин такой смерти. И уж тем более того, что случилось после неё.
В тот день Лань Ванцзи пришёл в себя в больничной палате. Единственное, что он смог сделать, это лишь немного приоткрыть глаза. И всё. Ни руки, ни ноги, ни тело — не шевелилось ничего. Он не мог открыть рот, не мог глотать или даже дышать глубже, чем требовалось. На его лице находилась кислородная маска, от вен тянулась трубка к капельнице, где-то вдалеке он слышал равномерный пищащий звук. Голова была пустой и тяжелой, он не мог здраво мыслить и не понимал, что с ним происходит. Тело то болело, то немело, конечности он едва чувствовал и отчего-то очень боялся дышать. В таком состоянии он пролежал несколько часов, пока в его палату кто-то не вошёл.
Глазные яблоки музыканта тоже не двигались, поэтому он не сразу увидел человека в белом, оказавшимся врачом. Тот сначала осмотрел его, затем что-то спросил, но юноша едва различал его слова. Он не помнил, что с ним произошло, как и почему он здесь оказался. Ведь они возвращались с конкурса, а потом…
«Вэй Ин!» — внезапно вспыхнула единственная мысль в голове, и сердце болезненно содрогнулось в груди. Это мгновенно отразилось на показателях, и врач, заметив перебои, незамедлительно ввёл ему какой-то препарат. Тело снова онемело и обмякло, в голове появился туман, и отяжелевшие веки опять закрылись.
В следующий раз, когда Лань Ванцзи пришёл в себя, кислородной маски на нём не было. Но ощущал он себя такой же застывшей и бесчувственной тряпичной куклой. Его неподвижный взгляд ухватился за чьё-то лицо, и лишь спустя несколько долгих мгновений он узнал этого человека.
— Брат… — тяжело прошептал он, ощущая, как тот сжимает его неподвижную руку. — Дядя… — рядом с Сичэнем стоял ещё один знакомый человек. Лица обоих Ланей были до того взволнованными и потрясенными, что Ванцзи едва их узнавал. Ему показалось, что оба едва сдерживают слёзы, хотя в его семье излишней эмоциональностью никто не отличался.
— Ванцзи, наконец-то… — прошептал Лань Сичэнь, с нежностью проводя рукой по его щеке. — Наконец-то ты очнулся.
— Что… произошло? — с трудом спрашивал их Лань Чжань. — Почему я здесь?
— Автобус, на котором вы возвращались с конкурса, попал в аварию, ты не помнишь? — осторожно начал Сичэнь, переглядываясь с дядей. — На него обрушился мост. Много людей пострадало. Ты был в очень тяжелом состоянии, Ванцзи, мы даже не знали, выживешь ты, или нет…
— А Вэй Ин? — выдохнул музыкант. — Где он? С ним всё в порядке?
На несколько мгновений в палате повисла тишина, нарушаемая лишь пищащим звуком аппаратуры. Сичэнь вновь переглянулся с дядей, а тот, поджав губы, покачал головой.
— Где он? — повторил свой вопрос Лань Чжань, ощущая, как грудь стало сильно давить, а пикающий звук участился.
— Ванцзи, пожалуйста, не волнуйся, — попытался успокоить его Лань Сичэнь. — Ты правда сильно пострадал, многие внутренние органы были повреждены. Нельзя давать сердцу такую нагрузку…
Лань Цижэнь, понимая, что это дело плохо кончится, вышел из палаты и отправился за медперсоналом. Жизненные показатели Лань Ванцзи сбивались всё сильнее. Он сразу понял, что если брат начал тянуть с ответом, значит, всё плохо.
— Он… жив? — прямо спросил музыкант, опасаясь самого худшего. Лань Сичэнь, с состраданием смотря на него, отрицательно покачал головой. Онемевшее тело Лань Чжаня странно содрогнулось, а сердечный ритм настолько сбился, что к одному звуку добавился ещё один, более пронзительный. Не успел Сичэнь сказать что-либо ещё, как в палату вбежал медперсонал во главе с лечащим врачом, который дал указание ввести пациенту препараты. Его снова погрузили в сон, поскольку только так выровнялся сердечный ритм и давление.
— Кажется, я вас предупреждал, что ему абсолютно, подчеркиваю, абсолютно противопоказано любое волнение, — сурово произнёс лечащий врач. — Операция была очень сложной, вы хотите свести все усилия на нет?
— Простите, — проронил Лань Сичэнь. — Но он бы всё равно узнал о его смерти.
— Надеюсь, об остальном вы не собираетесь говорить так же в лоб? — посетовал доктор.
— Вы считаете, что нужно скрыть это от него? — хрипловато спросил Лань Цижэнь, который волновался за своего племянника не меньше, чем Сичэнь, но не мог быть с ним таким мягким, как его брат.
— Да. По крайней мере, в первое время. Не известно, как эта информация может на него повлиять. Как бы не дошло до остановки сердца. Лучше позже, намного позже, когда он окрепнет, — посоветовал врач и покинул палату вместе с остальным медперсоналом.
— И что мы будем делать? — тяжело опустившись на стул, спросил Лань Сичэнь. — Он первым делом спросил о господине Вэе. Боюсь, и об этом он догадается слишком быстро.
— Он справится с этим, — скупо произнёс Лань Цижэнь. — Ему будет тяжело, но он справится. Так было всегда, так будет и на этот раз.
Однако Сичэнь не разделял полную уверенность дяди. Да, он знал, что его младший брат способен преодолеть множество сложностей и не сломаться, но этот трагический случай был как раз тем, что могло действительно сломать Ванцзи. Когда юноша снова пришёл в себя, он больше ни о чем не говорил и не спрашивал. Просто неподвижно лежал на кровати, опустошенно глядя в потолок. Он не хотел ни есть, ни пить, в нём не было никакой энергии, поэтому он крайне медленно шёл на поправку. Если ему задавали вопросы, он односложно на них отвечал, а сам разговор никогда не начинал.
— Я понимаю, что тебе тяжело, Ванцзи, — спустя месяц, после того, как младший брат пришёл в себя, Сичэнь всё же решился с ним поговорить. Ведь из всех людей он был единственным, с кем Лань Чжань шёл на контакт. — Нам всем тяжело. Произошедшее — ужасная трагедия, я не знаю, что было бы со мной и с дядей, если бы ты тоже погиб.
— У него… кто-нибудь остался? — безэмоционально спросил Лань Ванцзи.
— Насколько я знаю, нет, — удрученно покачал головой Сичэнь. — Его родители погибли ещё в детстве, затем он воспитывался в приемной семье, однако её тоже постигло несчастье.
— Значит, никто не будет помнить о нём, — опустошенно выдохнул Лань Ванцзи, а про себя добавил «кроме меня». — Брат, это я виноват в его смерти, — спустя некоторое время произнёс он.
— О чем ты говоришь? — удивился Сичэнь. — Как ты можешь быть виноват в его смерти?
— После конкурса мы поссорились, — с горечью ответил Ванцзи. — Я обвинил его, сказал много обидных слов и прогнал от себя. Сказал, что больше никогда не хочу его видеть и слышать, вот и сбылось… — его голос дрогнул, прикусив губу, он отвернул голову, чтобы старший брат не видел, как заслезились глаза. — Если бы… — сдавленно продолжил он. — Если он остался рядом со мной, возможно, он бы тоже выжил…
— Прошу тебя, Ванцзи, — Сичэнь опустился на колени перед его кроватью и стиснул его безвольную руку. — Не вини себя в его смерти. Ты и правда не виноват. Всё это — ужасное стечение обстоятельств, не ты убил его.
— И всё же, — отозвался Лань Чжань, невольно прижимая ладонь к груди. — Так тяжело на сердце мне ещё никогда не было.
— Где болит, Ванцзи? Тебе следует сказать об этом доктору.
Но Лань Чжань лишь медленно покачал головой. Ни один доктор не сможет излечить эту боль.
Время шло. Несмотря на полное опустошение и апатию, Лань Ванцзи всё же медленно поправлялся, хотел он этого или нет. Молодой организм восстанавливался, тело окрепло, к рукам и ногам вернулась чувствительность. Он уже мог ходить и играть, правда, не делал ни того, ни другого, предпочитая сидеть на кровати и сутками смотреть в окно. Впервые в жизни им владела настолько поглощающая пустота. Лань Ванцзи смирился со смертью Вэй Усяня, но от этой пустоты избавиться не мог. И, казалось, ничто не могло заполнить её. Никакие эмоции, никакие переживания. Он вообще не представлял, что можно испытывать что-то подобное. Не знал, что где-то внутри может быть что-то необъятное, требующее какого-то насыщения. А, не получая его, пожирать изнутри.
В один из дней, снимая с себя одежду перед помывкой и глядя в зеркало, Лань Чжань заметил, как сильно похудел. Лицо стало крайне бледным, щёки впали, а под глазами залегли глубокие тени. Ему было всего двадцать два, а выглядел он уже как старик. Впрочем, собственная внешность его сейчас мало заботила. Расстегивая больничную рубашку, он заметил большой шрам на своей груди, который тянулся к животу в форме буквы Y. Поначалу Лань Ванцзи не придал этому значение, но чем больше он его рассматривал, тем более нехорошие предчувствия его одолевали. Такие шрамы обычно остаются после вскрытия, когда требуется извлечь внутренние органы, или при множественных операциях. Он до сих пор так и не узнал, что конкретно с ним случилось и какого характера были его травмы.
— Хотите знать, какие операции вам проводили? — переспросил лечащий врач, когда во время очередного осмотра Лань Ванцзи заинтересовался этой темой. Доктор, внимательно посмотрев на пациента, скептически поджал губы.
— Что ж, картина была весьма печальная, но, полагаю, вам действительно лучше об этом узнать, чтобы понять ситуацию, — начал он. — В основном множественные повреждения внутренних органов и мягких тканей. Печень, лёгкие, поджелудочная, переломы рёбер и соответствующие травмы из-за них… Но самая большая проблема была с сердцем. Когда вас доставили в больницу, оно едва работало. Вы пережили клиническую смерть, — отметил он, на что Лань Ванцзи удивленно приподнял брови. — Да, сердце всё-таки остановилось, — вздохнул доктор. — Запустить его снова не удалось из-за фатальных повреждений. Мы подключили его к искусственной стимуляции, но сами понимаете, это было лишь временным решением. Постоянно так жить нельзя.
— Но тогда… — рассеянно проронил Лань Ванцзи и стиснул рубашку на груди. — Если вы говорите, что оно остановилось…
— Почему вы до сих пор живы? — спросил его доктор. Юноша сдавленно кивнул.
— Мы нашли донора, — рассказал ему врач, видя, как при этих словах побледнело лицо пациента. — Вас могла спасти только пересадка, причем незамедлительная. В той аварии погибло ещё несколько молодых людей… Один из них подошёл.
— Кто он? — едва слышно спросил Лань Чжань, ощущая, как знакомая боль начала колоть его сердце.
— Боюсь, я не могу раскрыть вам его имя, — покачал головой доктор. — Личностей доноров мы не разглашаем. Могу лишь сказать, что он помог вам не только с сердцем — часть других органов тоже была пересажена и восстановлена.
— Вы хотите сказать… — пораженно прошептал Лань Ванцзи, — что все мои внутренности — от другого человека?
— Частично, — закивал головой доктор. — Очень редко, когда человеку пересаживают больше одного органа. Но донор подходил идеально, поэтому…
Лань Ванцзи резко поднялся на ноги. В глазах тут же потемнело, он покачнулся, но смог устоять. Не обращая внимания на доктора, который продолжал что-то говорить, он покинул его кабинет и вернулся в свою палату. У него неожиданно начала болеть голова и подступила ужасная тошнота. Схватившись за живот, он осел на пол возле своей кровати и прижался к ней затылком. После слов доктора ему стало настолько дурно, что он чуть не лишился чувств. В одно мгновение в нём заболело всё: и сердце, и голова, и желудок, и печень… Все внутри будто хотело оказаться снаружи и избавиться от чужого тела. Он едва успел доползти до санузла, как его вырвало. А затем ещё раз и ещё. Рвало так, будто он сильно отравился, хотя особой пищи в желудке не было.
Он прижался щекой к холодному кафелю, понимая, что помимо боли во всех органах у него ещё и поднимается температура. В таком разбитом состоянии его и нашёл Лань Сичэнь.
— Что с тобой? — испуганно проронил старший Лань, опускаясь перед ним на колени, поднимая его голову и обхватывая лицо руками. Лань Чжань, опустошенно смотря в пустоту, даже не мог сфокусироваться на его лице.
— Это был он, да? — через силу спросил музыкант, тело которого содрогалось, как в лихорадке. — Это был Вэй Ин, да? — с большим трудом ему всё же удалось посмотреть Сичэню в глаза. И увидеть в них потрясение и страх.
— Где его тело, — почти не разжимая губ, спросил Лань Ванцзи. Его брат, обессиленно закрыв глаза, покачал головой.
— Было кремировано, — через силу ответил он. — Спустя день после трансплантации.
Из груди Лань Ванцзи вырвался мучительный стон, он вцепился пальцами в плечи брата и тяжело задышал, словно в каком-то припадке.
— Зачем… вы сделали это, — хрипло прошептал он, дробя каждое слово. — Как вы могли использовать его органы на мне? Его сердце…
— Ванцзи, послушай меня, послушай, — Сичэнь тоже схватил его за плечи и слегка встряхнул, видя, что младший брат совсем неадекватен. — После той ужасной катастрофы не выжил практически никто. В эту больницу привезли несколько молодых людей, включая тебя. Кто-то уже был мёртв, кто-то скончался прямо в руках врачей. И ты… ты практически умер, Ванцзи, — с болью в сердце признал он. — И господин Вэй тоже был мёртв. Но в отличие от тебя его органы не пострадали — у него констатировали смерть мозга. Решение нужно было принимать незамедлительно. И поскольку у него не было родственников, которые могли бы забрать его тело…
— Как ты мог, брат… — опустошенно прошептал Лань Чжань.
— Я знал, я знал, что ты не простишь меня за это, но я не мог тебя потерять, Ванцзи. Мы с дядей не могли тебя потерять, поэтому приняли такое решение. Если ты хочешь, то вини нас за его смерть, но никак не себя. Ты ни в чем не виноват, Ванцзи, мой младший брат… — он обхватил его за плечи и крепко прижал к себе безвольное тело. Один удар последовал за другим, и у Лань Чжаня не было сил бороться с этим. Он болезненно содрогнулся в объятьях брата и затих. На долгие, долгие дни.
Он не знал, что было страшнее — смерть Вэй Усяня или то, что его тело использовали, чтобы спасти Лань Ванцзи. Музыкант снова перестал говорить и очень слабо реагировал на реальный мир, пытаясь принять факт того, что он жив за счет другого. В первые дни после открывшейся правды, ему казалось, что смириться с этим невозможно. Что все его тело отторгает чужие органы, что они не приживутся, а сердце того и гляди остановится в любую минуту. Оно и правда болело каждый день. Каждый удар приносил ощутимую боль, сердце тяжело билось о грудную клетку, отчего трудно становилось дышать. Его состояние опять ухудшилось, его снова подключили к аппаратам, чтобы следить за показателями. Больничный продлили, в клинике ему пришлось остаться ещё на несколько месяцев, подвергаясь тщательному осмотру каждый день.
— Пока вы сами не захотите жить, так и будет продолжаться, — когда его болезненное состояние слишком затянулось, проговорил лечащий врач. — Сердце и остальные органы прижились очень хорошо, никаких патологий я не вижу. Иммунный ответ на донорские ткани положительный, осложнений нет. Ваше состояние вызвано не операцией или трансплантацией, а психоэмоциональным напряжением. Что, в свою очередь, напрямую влияет на сердечную мышцу. Я пропишу транквилизаторы и седативные. Вам нужно успокоиться, иначе правда возможно отторжение. Я понимаю, что вам больно осознавать это. Но вы должны взять себя в руки. Хотя бы ради того человека, который продлил вам жизнь. Это дар. И если вы не примете его, значит, он погиб зря.
И Лань Ванцзи успокоился. Не сразу, но всё же он смог взять себя в руки и прийти к прежнему равновесию. Его показатели пришли в норму, сердце работало как своё родное. Больше ему ничего не оставалось. Он не мог умереть, но и не мог перестать винить себя. Но теперь не показывал это открыто. Загнал в себя так глубоко, как только смог, чтобы это не отражалось на его показателях или во внешнем виде. Он и прежде был немногословным и безэмоциональным, поэтому казалось, что полностью пришёл в норму. И только старший брат видел и знал, что на самом деле творится у него на душе. Что вряд ли в ближайшее время он сможет обрести тот баланс и покой в душе, который был у него до этого происшествия. А может не обретет и совсем.
Спустя почти полгода после трагического происшествия и длительного восстановления, Лань Ванцзи вернулся в академию Гусу. С ним никто не говорил — студенты и преподаватели старались держаться от него подальше, предпочитая шептаться за спиной. Да и сам Лань Чжань не спешил вернуться к занятиям: хоть его руки давно восстановились, играть он до сих пор не мог. Правда, уже по другой причине. Как только он видел гуцинь, сразу вспоминал о последнем конкурсе и тех словах, что он бросил в гневе Вэй Усяню. Его сердце тут же начинало болезненно колоть, руки дрожать, а перед глазами расстилался туман. Приходилось принимать седативные препараты, поскольку сам он с этим пока справиться не мог.
Так прошёл год. Целый год Лань Ванцзи не прикасался к гуциню, играл только на фортепиано или осваивал другие инструменты. Музыка стала его единственной отдушиной, которая хоть как-то наполняла пустоту внутри. Он мог часами сидеть, играя одно и тоже, погружаясь в свои размышления и теряя счет времени. Однако, для того, чтобы закончить академию, ему всё же пришлось вернуться к гуциню. Было очень тяжело вновь слышать его глубокие звуки, а уж когда впервые за долгое время он тронул струны, то сердце мгновенно отреагировало на колебания. Быстро затрепетало в груди, то ли от радости, то ли от страха. Первое время так было всегда: пока он не играл, он был спокоен, но как только приступал к занятиям или выступал, сердце всегда начинало быстро и волнительно стучать в груди. Это мешало. Ужасно мешало сосредоточиться и играть как прежде. Раньше Ванцзи ничего не беспокоило, а даже если он и волновался, то всегда брал себя в руки. А теперь не мог. Даже седативные не помогали — игра на гуцине будто сводила их действие на нет. Ему пришлось привыкнуть к этому новому состоянию, к своему трепещущему сердцу, влажным прохладным пальцам, слегка подрагивающим при игре, и сухости во рту, поскольку он забывал глотать. Дядя, который занимался с ним, сразу отметил эти неприятные перемены, но не стал на него давить, позволяя самому адаптироваться к этим изменениям. Однако вскоре Лань Цижэнь заметил, что игра его племянника, хоть и стала менее уверенной и техничной, но выразительности и эмоциональности в ней прибавилось. Стоило Лань Чжаню только тронуть струны, как ворох чувств окутывал слушателя, словно музыкант брал его в плен и не отпускал до самого конца. Он и сам порой удивлялся этому, впервые слыша такие живые и насыщенные звуки, будто его слух изменился, или инструмент стал другим. Однако ни стены, ни гуцинь, ни его техника не изменились. Поменялось что-то внутри, что-то, что никто не мог увидеть, и сам Лань Чжань не знал об этом, пока не стал играть. Он постоянно задавался вопросом — разве гуцинь звучал так прежде? Разве звуки наполняли всё его существо и заставляли тело трепетать? Разве его уши слышали что-то помимо отточенного звукоряда? Разве музыка была такой живой, будто он вытащил из себя часть души и переплавил её в звук? Его чувственная игра полностью перекрывала остальные недостатки, и к началу последнего курса Лань Ванцзи снова стал лучшим студентом академии. Благодаря упорным каждодневным занятиям в течение двух лет он смог восстановить свою сильную техническую сторону игры и обуздать непонятную эмоциональную, которая стала очень сильно на него влиять.
Он смог закончить Гусу с блестящими баллами, но в полном одиночестве. Его сольная игра вызывала восторг и одобрение, однако в ансамбле он больше не мог играть ни с кем. С кем бы ни ставили его в пару, он сразу будто терял все свои навыки и опускался на уровень среднего ученика. Только Лань Сичэню удавалось хоть как-то держать его на уровне, и его единственного Ванцзи смог подпустить к себе.
— Думаешь, мы правильно поступили? — как-то вечером проходя по коридору, Лань Чжань услышал знакомые голоса в кабинете директора. Дверь была чуть приоткрыта, поэтому он остановился, узнав голос старшего брата.
— У нас не было другого выхода, — вторым собеседником был его дядя. — Не сделай мы это, он бы умер.
— Порой мне кажется, что смерти он желает больше, чем такой жизни, — тяжело вздохнул Лань Сичэнь.
— Ты считаешь так же? — недовольно спросил его Лань Цижэнь. — Считаешь, что нужно было позволить ему умереть?
— Нет, но… — рассеянно пробормотал Лань Сичэнь. — Господин Вэй был его другом и партнёром. Ему очень тяжело осознавать, что донором стал именно он.
— Он привыкнет, — возразил дядя. — Уже привыкает. Два года прошло, он стал спокойнее, а его игра выразительнее. Не побоюсь этого слова — в нём пробудился настоящий талант, которого так не хватало в детстве. Дальше будет легче. Он смирится. От этого никуда не деться.
— Он винит себя в смерти господина Вэя… — выдохнул Сичэнь. — И я тоже. А что, если бы он и правда очнулся? Получается, что мы…
— Что за вздор! — брякнул директор академии. — Он уже был мёртв, когда его привезли в больницу. Даже если… — он запнулся и заговорил тише, будто общаясь с самим собой. — Даже если его сердце ещё билось, он всё равно был уже мёртв.
Ноты, которые Ванцзи держал в руках, рухнули на пол. Услышав звук за дверью, Лань Сичэнь резко развернулся, а Цижэнь, который сидел за столом, медленно поднялся на ноги. Лань Чжань смотрел на них пораженными глазами, его руки, сжатые в кулаки, начали дрожать, а вены на шее так напряглись, что стали заметны.
— Ванцзи! — понимая, что тот всё слышал, Сичэнь смотрел на него не менее ошеломленно и испуганно. Его больше беспокоило не то, что тот услышал правду, а то, как он отреагировал на неё.
— Что значит, его сердце ещё билось? Вы хотите сказать… — с трудом дыша, прошептал музыкант. — Что он ещё был жив? Вэй Ин был жив?!
— Ванцзи, успокойся, — старший брат подошёл к нему и стиснул за плечи. — Всё было не так.
— Тогда как? — его глаза горели болезненным лихорадочным огнём, сердце, словно увеличившись в размерах, больно ударилось о грудную клетку, а лицо покраснело от поднявшегося давления.
— У него был поврежден мозг, — строго произнёс Лань Цижэнь. — Он находился в глубокой коме и не смог бы прийти в себя.
— Но сердце билось… — Лань Чжань отчаянно посмотрел на брата и вдруг всё понял. Донором мог стать только человек, у которого зафиксирована смерть мозга. А такое заключение Вэй Усяню не делали. — Кто из вас отключил его? — переводя ошеломленные глаза с Сичэня на дядю, едва слышно спрашивал Лань Чжань. — Кто?
— Ванцзи, прошу тебя, всё не так, — пытался что-то сказать Лань Сичэнь, но младший брат уже его не слышал. Боль в груди стала невыносимой, он схватился за сердце, которое судорожно забилось в приступе. Ноги подкосились, он упал на колени, едва осознавая, что происходит вокруг.
— Вы убили его… Вы убили его!!
Эти слова ещё очень долго звучали в ушах, даже когда Лань Чжань лишился всех чувств. Но потеряв сознание, он ощущал, как грудь распирает от боли. Ему показалось, что прижитое сердце всё же не выдержало и остановилось, однако, когда он открыл глаза и сделал вдох, убедился в обратном. Он снова находился в больнице. Снова слева и справа от него раздавались пищащие звуки, а в вену была введена игла для капельницы. Однако на этот раз он мог шевелиться и двигать своими конечностями, только сильная слабость наполняла тело.
— У тебя был кризис, — раздался справа от него голос брата, и Ванцзи, повернув голову, увидел, что тот стоит у окна со сложенными на груди руками. — Доктор сказал, что такое бывает с трансплантированными органами. К счастью, сейчас всё в порядке, твой организм справился. Но необходимо каждые полгода проходить осмотры.
Лань Чжань, бесстрастно выслушав это, снова развернул голову и уставился в потолок.
— Я знаю, после такого ты не простишь меня, — негромко продолжил Лань Сичэнь. — Я и сам себя не могу простить, но я также не мог тогда поступить иначе. Я думаю, нам пока лучше не видеться, Ванцзи, — внезапно произнёс он, удивив младшего брата. — Видя меня или дядю, ты постоянно будешь укорять нас, и делать хуже себе. Как только поправишься, отправляйся за границу. Пройди квалификацию в западной консерватории, перейми опыт. Если захочешь, можешь вернуться в Гусу, но возможно в другом месте тебе будет лучше.
— Нет, — выдохнул Лань Ванцзи, когда старший брат собирался уйти. — Я вернусь. Я должен быть в Гусу, там моё место.
— Что ж, я буду рад тебя видеть, — слабо улыбнулся Сичэнь. — Жаль, что только обо мне ты не можешь сказать того же.