°°°
Деревня маленькая — неудивительно — с разномастными домами. Большими и крошечными, покорёженными и красиво украшенными резьбой. После города с его постройками-близнецами это немного ново: видеть небо вместо серости многоэтажек очень непривычно. Сначала они едут в тишине, однако вскоре жители начинают обращать на них внимание. Смотрят, шепчутся, хихикают. Тэхён подбирается, выпрямляется горделиво, складывает руки на груди. Чонгук же добродушно одаривает всех приветствием, словно жители деревни — его друзья. Вероятно, так оно и есть. — Чонгук, а кого это ты к нам везешь? — интересуется женщина лет тридцати, подкидывающая жёлтым цыплятам пшено. Её взгляд, направленный на Тэхёна, крайне подозрителен. Оно и понятно: мужик выглядит так, будто намеревается сжечь их деревню. — Городской. Он заглох на дороге, вот, спасаю. — Я тебе не принцесска, спасает он, — жалуется Тэхён и тычет в отместку Чонгука под рёбра. — У нас просто романтическая поездка, разве не видно? — обращаясь к кормящей цыплят. Можно заметить, как плечи Чонгука на чужие слова напрягаются. Женщина обомлевает, а Тэхён посылает ей плотоядную улыбку. Не на того напала, сучечка. Проезжая мимо компании детей, ржущих над Тэхёном слишком уж громко, тот не выдерживает и одаривает их видом на свой прекрасный длинный средний палец, не удосуживаясь даже бросить им взгляд. Его голубая косынка с цветочным принтом пафосно развевается позади. Тэхёну никогда не нравились дети, они — противнейшие отродья. Кроме Чонгука, он — солнышко. Дом, перед которым они вскоре останавливаются, прелестен. Весь такой в плюще, с яблоней во дворике, низким заборчиком и табличкой «злая собака», которая и не злая совсем: сидит возле будки и смотрит на новобранца с добрыми глазами и задорно виляющим хвостом. — Чувство, словно меня отымели. — Тэхён спрыгивает с велика, потирая ушибленную задницу. Чонгук вылупливает на него глаза с приоткрытым ртом, на что в ответ приезжий принимается размахивать руками. — Ты это не подумай, что я знаю, каково это, когда тебя имеют. Но я уверен: нечто подобное, что испытываю сейчас я. Что-то громко дребезжит. Тэхён и Чонгук не понимают, что именно, пока бабушка не выпрямляется, показываясь из-за забора. Её вид крайне озадаченный. Она смотрит на Тэхёна, как на пугало. Тот спохватывается, принимается развязывать свою косынку. — Здрасти. — И приветственно машет стянутым с головы платком. — Чонгук-и, ребёнок, это что за дядя рядом с тобой? — тон обращения бабули подозрительно ласков. — Дядя? — Тэхён впервые так шокирован. — Да я даже не близок к этому рубежу, мне всего двадцать три. — Ба, это Тэхён. У него на дороге сломалась машина, — говорит крайне спокойно Чонгук, открывая калитку и заводя внутрь двора велосипед. — Я предложил ему помощь. — Вот всегда ты так, — качает бабуля Чон головой. — Каждую тварину спасаешь. А вдруг он бандит? — Последнее предложение она шепчет своему внуку на ухо, но Тэхён всё равно прекрасно слышит её слова. — Ты только глянь на него. Тэхён так возмущен, что и слова вымолвить не может. Ну дела. Вот это гостеприимство. — Бабу-у-уль, — тянет Чонгук, принимая жалобный вид. Тэхён никогда не думал, что ощутит себя в роли щеночка, принадлежащего ребёнку, который будет упрашивать родителей не вышвыривать животинку на улицу. Но вот он здесь. Бабушка Чон вновь переводит взгляд на Тэхёна, глаза её сощурены, губы спрятаны. — Чего на тебе железа столько? — бормочет, сканируя лицо Тэхёна лазерами. — Никак якудза какой, столько татуировок, батюшки. — Бабуль! — Чонгук одёргивает её. — Это невежливо! — Чего раскудахтались? Сейчас все соседи сбегутся. — Из-за угла появляется новый персонаж. Его лук можно отнести к стилю «кэжуал»: свободные армейские штаны, растянутая майка и чёрные «кроксы», купленные на рынке за тысячу вон. Сразу видно: дед на стиле. — Что случилось? — Дедуль, это Тэхён, его машина сломалась посреди поля, — представляет в уже, кажется, сотый раз Чонгук. — В самом деле? — Дед почёсывает короткую бороду и тоже смотрит на приезжего. Теперь на Тэхёна устремлены взгляды сразу троих. — Проклятая дорога, как пить дать! Я за этот месяц уже троих оттуда буксировал. Тэхён немного растерян из-за полученной информации, поэтому обращается к Чонгуку с вопросительным выражением лица, на что последний поясняет: — У деда трактор, к нему часто обращаются. — Сможете и меня отбуксировать? — с надеждой тут же спрашивает Тэхён. — Конечно, — дед машет рукой, даёт понять, что для него это дело пустяковое. — Но не сегодня, — следом он разрушает всё, что возродилось в Тэхёне за эти секунды. Он отмечает, что это, вероятно, одна из семейных черт семьи Чон: обламывать. Дед разворачивается в сторону дома и идёт к крыльцу, говоря не глядя: — По темноте делами промышляют только преступники и простит… Бабушка Чон бьёт деда полотенцем, так что тот не успевает договорить. — Не при ребёнке же! — Да какой он ребёнок! — жалуется дед, прикрывая голову от внезапного нападения. — Да я в его годы… — Ты в его годы был ещё тем раздолбаем, знаю я, не порть мне дитятко! Чонгук смотрит на Тэхёна виновато, а последний только и может глотать смешки. — Извини, — шепчет мальчишка, равняясь с мужчиной. — Да всё нормально. — Тэхён вовсе не неженка. Был бы таким — не походил бы на гопаря. — Знаю, выгляжу довольно пугающе. — А мне нравится, — взгляд в землю, щёки румяны, — смотрится круто. А вот это интересно. Малышу Гугу по душе плохие парни? Лицо Тэхёна венчает довольная ухмылка. — Ну и чего вы там стоите? — кричит дед из окна дома. — Нравится комаров кормить? Идите есть, на вас заново греть никто не собирается.°°°
Что ж, Тэхён вынужден признать: опыт довольно впечатляющий. Он много испытал в своей жизни: выпивка, наркотики, пробуждение в кровати незнакомцев, групповой секс. Но это… это было самым впечатляющим. Сидеть в тишине в чужом доме, слушая мерное тиканье часов и дыхание трёх посторонних ему людей, один из которых не перестает смотреть с подозрением, другой делает вид, что ему неинтересно и глядит в потолок, но то и дело косит взгляд в его сторону, а третий прекращает разглядывать и утыкается в тарелку, как только понимает, что на него глядят в ответ, — довольно весело. Но Тэхён особо не обращает внимания. Он чертовски голоден, а еда на столе чертовски аппетитная. Он не помнит, когда ел домашнюю стряпню в последний раз, но она столь восхитительна, что он с трудом удерживается от довольного напева. — Займешь свободную комнату, — говорит дед под конец трапезы. — Раньше там жила старшая сестра Чонгука, но сейчас она учится в городе, так что на время комната твоя. Тэхён прокашливается, благодарит. Ему это непривычно, и оттого он чувствует себя крайне странно. Чонгук со скрипом отодвигает свой стул, произнося: — Тэхён, пойдём, дам тебе домашнюю одежду. В комнате Чонгука уютно. Она старая, но со свежепокрашенными стенами и весёлыми занавесками в цветочек. С большим платяным шкафом, двуспальной кованой кроватью и диваном в углу. Но всё же комната отдаёт присутствием в ней подростка из-за небрежно заправленной кровати, стола с кучей ручек и весьма старого допотопного компьютера. Тэхён не видел подобных с двухтысячных годов — раритетная вещь. Такие, поди, сейчас только в музеях стоят. — Так... ты живёшь с дедушкой и бабушкой? — спрашивает, бесцеремонно оккупируя чужую кровать. Чонгук не возражает — добрый ребёнок — и продолжает рыться в шкафу в поисках одежды, которая смогла бы налезть на Тэхёна. — Ага. Маме не особо есть до меня дело, поэтому я с ними. Тэхён издаёт полный понимания звук, не желая лезть в это глубже: вся эта тема с семьёй не особо прельщает. Хотя бы потому, что собственной у него никогда не было. — Вот! Думаю, будет впору! — Чонгук размахивает найденной одеждой. Это красные треники и застиранная чёрная футболка с надписью «fuck you, pay me». — Как у тебя вообще с английским? — Тэхён старается не смеяться, сжимая губы. — С английским? — Чонгук насупливается, дёргает плечом. — Так себе. — Оно и видно. Мальчишка краснеет, поправляет волосы. Ну что за вид, прямо картинка из хентая. Тэхён видел много с таким же началом. Он встряхивает головой, выбрасывая мысли о стонущих анимешных персонажах. — Я покажу тебе, как пользоваться душем. Идём. Пользоваться душем очень… просто. Дотягиваешься рукой вверх и крутишь клапан, чтобы вода полилась из бака. Тэхён никогда не пользовался деревенскими спа, но это весьма занятно. Он моется, пока Чонгук ждёт его, сидя на скамейке под деревом и поглаживая по голове пятнистую кошку, выгибающуюся в спине от ласки. — А куда ты ехал? — интересуется мальчишка как бы невзначай. Тэхён ждал этого вопроса, видел, как малец сгорал от любопытства. — Сам не знаю, — говорит, отплёвываясь от воды. Она хорошая, прогретая солнцем — бодрящая. Тэхён думает только о том, как было бы круто выкурить сигаретку после. — Как это? — тон голоса крайне удивлённый. — Мне нужно где-то спрятаться, так что место не играет особой роли. Я не ехал куда-то конкретно. После этого следует затяжная тишина. Тэхён предвкушает, довольно скалясь. Пугать трусливых кроликов так занятно. — Ты… — Тэхён клянётся, что слышит, как Чонгук громко сглатывает слюну. — От кого-то скрываешься? Догадливый умный малыш. — Всё верно, крольчонок. — Тэхён прекращает подачу воды, повязывает полотенце на бёдра и выходит из душа. Вода в его шлёпанцах при этом забавно хлюпает. Чонгук подвисает — это видно ясно и отчетливо. Он смотрит на забитое татуировками тело выпученными глазами так, что ещё немного — и укатятся. Тэхён доволен этим вниманием, он красуется, точно армрестлер, напрягает мышцы рук и груди. Чонгук моргает, резко поднимает голову в небо: звёзды же куда занимательнее мужских телес. Вот созвездие большой Медведицы, а вон Стрельца. — Типа… типа как от мафии? — спрашивает мальчишка, запинаясь. Лицо Тэхёна ожесточается, приобретает резкие черты, вскрывая одним видом. — Хуже, — со сталью. Чонгук вновь смотрит, на этот раз чётко в глаза. В них, на удивление, нет страха. Тэхён восхищен. И потрясён, стоит ему услышать следующие слова: — Можешь спрятаться здесь. Заливистый смех накрывает просторы огорода. Прогуливающаяся курица пугается, взмахивает крыльями и оставляет в траве яйцо. А затем, нахохлившись, быстро убегает, забавно отпружинивая от земли. — Чего смешного? — Губы у Чонгука надуты, он прижимает к себе кошку, и та ластится к нему, тычется носом под подбородок. — Ты. — Тэхён встряхивает головой, по-собачьи отряхиваясь и орошая землю фонтаном брызг. Комар пищит перед его лицом, и он, мгновенно ожесточаясь, ловит его на лету ладонью, а после выбрасывает труп к ногам. Чонгук восхищённо вздыхает. — Ты очень забавный. Серьёзно предлагаешь остаться? Чон пожимает плечами, кивает. Мурка забирается ему на плечи, скручивается вокруг шеи меховым воротником. — Это самое лучшее место, чтобы спрятаться. Оно даже не на всех картах отмечено. — Он ещё и уговаривает, удивительно, — шепчет сам себе Тэхён. — Ты бы сначала у бабушки с дедушкой спросил, прежде чем говорить такое. — Они не против. — А он упрям, вы поглядите. Тэхён приподнимает бровь, подходит к Чонгуку ближе, наклоняется провокационно. У последнего лицо такое, точно сейчас в обморок шлёпнется. Тэхён удовлетворяет своё самолюбие в который раз и начинает натягивать одежду, аккуратной стопкой сложенную специально для него на лавке. — А мне так не показалось, — комментирует он ровным голосом, пока Чонгук стыдливо отводит от него взгляд. Хотя Тэхён замечает, что даже до этого спящая Мурка решает поглазеть на него, наблюдая одним лениво приоткрытым глазом. — Они правда не против, каждый день говорят, чтобы я начал с кем-то дружить. — Тэхён вновь не удерживается от смеха. — От такого друга, как я, они бы предпочли избавиться. Уверен, после меня твоя бабуля сейчас орошает дом святой водой. Уже предвкушаю, как нахожу крест под подушкой. Чонгук куксится, дует губы — делает всё, чтобы Тэхён словил себя на ненужных мыслях. — Пожалуйста, — просит и хватает за мизинец. Ну дитё дитём. Тэхён к такому не привык, ему откровенно странно, и он пока не вразумил, плохо ли это. — Пойдём-ка в дом, пока комары не высосали из меня остатки доброты, — Тэхён переводит тему и сворачивает на протоптанную меж кустов малины тропинку. И когда он стал таким сентиментальным? Чонгук грустно кивает и встаёт, понимая: следует остановиться. Мурке приходится спрыгнуть с его плеча. Она, зевая спросонья, плетётся вслед за ними, замыкая ход точно секьюрити. На пороге в дом их ждёт бабушка с комплектом белья в руках. Она смотрит на Тэхёна строже и свирепее, чем командир в армии, и Тэхён не знает, смеяться ему или быть с ней осмотрительнее. У него чувство, что крикни она «равняйсь» — он безропотно последует указу. — Идём, громила, покажу комнату, — говорит она со сталью, кивком указывая на лестницу. — А ты, — переводит внимание на Чонгука, сменяя тон на ласковый, — шуруй спать, не донимай городского. Чонгук топчется на месте: уходить явно не хочет. Но в семье Чон, кажется, матриархат, потому что ослушаться малой не смеет: прижимая кошку к груди, намеренно громко топчется к лестнице на второй этаж. Тэхёну, даже, возможно, хочется его пожалеть. Он быстро встряхивает головой, вспоминая, что ничто его не может разжалобить. — Идём, чего встал, — ворчит бабуля Чон. Ей-богу, Тэхён чувствует, как на его шее что-то сжимается — это пожилая женщина наверняка дёрнула его за невидимый поводок. Следуя вверх по лестнице, они останавливаются рядом с комнатой, которая расположена противоположно комнате Чонгука. Тэхён не понимает, почему это так его радует. — Открывай, — кивает бабуля головой на дверь, из-за чего Тэхён вмиг становится подозрительным. Будто его хотят загнать туда в качестве приманки. Но он же не из робкого десятка, был в ситуациях и похуже. Ничем не выдавая свои подозрения, отпирает дверь, входит внутрь и тут же обомлевает. Надо было сваливать, чуяла же его жопа беду. А вот всё уже, а надо было раньше: дверь за ним с хлопком закрывается, как в самом страшном фильме, и ясно сразу же, что то было действо для того, чтобы пресечь чужой побег. Розовые обои мгновенно пугают его, но отходят на задний план, когда в глаза бросаются плакаты с мужиками, подушки с мужиками, наклейки на мебели с мужиками, гирлянда с фотокарточками с мужиками. И, упокойся душа его с миром, огромный лгбт-флаг над кроватью. Тэхён повидал многое, но это… Он не уверен, что сможет заснуть, зная, что за ним наблюдает тысяча мужских глаз. — Сыльми была весьма… — бабуля запинается, обдумывая, как бы конкретнее выразиться, — своеобразной девочкой. — Да, я вижу, — тянет Тэхён, уверенный, что у слова «своеобразная» есть более точная форма. Все они матерные, так что он не решается их озвучить: не хватало ещё получить пиздюлей от старушки. Не говоря больше ни слова, бабушка Чон застилает постель. Тэхён тем временем продолжает сканировать стены. Вспоминает, что под наркотой видел что-то подобное: тысяча одинаковых, улыбающихся лиц. Страшно. Одна картинка подмигивает ему, и он отшатывается от неё, хватаясь за сердце. Только потом понимает, что это голографическое изображение и что с его психикой всё в порядке. Но, видит Бог, ненадолго. — Ну вот, укладывайся. — Бросая взбитую подушку на кровать, бабуля приглашает Тэхёна прилечь. Радует только, что не в гроб, — хотя это уже как посмотреть. Тэхён незамедлительно прыгает в постель, стремясь скрыться от бумажных мужиков под одеялом. Он точно в музее. Но не гость — экспонат. Перед тем, как бабуля Чон закрывает за собой дверь, она поворачивает голову. Замирает в дверном проеме, щурится и вдруг выдаёт: — Помни, громила, я слежу за тобой. И, действительно немного припугнув, выключает свет и скрывается в коридоре. Тэхён вздыхает, не совсем понимая, как оказался во всей этой ситуации. Да у него впечатлений за день столько, сколько он и за месяц не испытывал. — Что ж, пора баюшки, — шепчет он, уверенный, что сон всему голова. Закрыв глаза, немного подумав и обняв большую подушку, добавляет, обращаясь к айдолам на плакатах: — Всем спокойной ночи. Удивительно ли, что ему снится гей-оргия? Совсем нет, главное, что он в ней не участвовал, а так отчего же не понаблюдать: интересно же всё-таки. Он просыпается с петухами. Адские твари вопят будь здоров. Есть только одно желание — пристрелить их. Тэхён даже рыскает рукой под подушкой в надежде нащупать пистолет, но там ничего нет, кроме… блядского креста. Он так и знал, так и знал. Усмехаясь спозаранку, переворачивается на бок и, зевая, приоткрывает глаз. Ой, как зря, лучше не стоило: впритык к его носу лежит незнакомый парень. Весьма красивый, с обворожительной, сладкой улыбкой. — Еб твою мать! — Тэхён вскакивает с кровати, указывая на незнакомца в своей постели деревянным крестом. Может, хоть божественные силы защитят его. — Ты кто… Тэхён останавливается, осоловело промаргивается и смеётся, громко так, заливисто. — Нахер меня так пугать. — Он запускает крест в большую подушку, с которой в обнимку спал ночью и на которой распечатан красавчик айдол. Спросонья и не понял, что это ненастоящий человек. — Бесовщина. По-тихому, крадучись, Тэхён сваливает из комнаты. Его путь лежит ко двору, куда он благополучно добирается, никого не встретив. Уже на улице он останавливается возле раскидистой яблони и потягивается, начиная делать зарядку. Физкульт привет, ёпта. Вроде молодой, двадцать три всего, а суставы-то уже ни к черту. Он весь хрустит точно принглс. — Чон никак охранника себе завёл. Вы только поглядите! — доносится вдруг с соседнего двора. Делающий отжимания Тэхён поднимает голову, встречаясь взглядом с мужчиной лет сорока. У того во рту сигарета. Это, естественно, действует на Тэхёна триггером. Он поднимается с земли, отряхивает ладони и подходит к низкому заборчику, говоря: — Можно у вас стрельнуть одну? — И указывает пальцем на пачку Mevius в чужой руке. Без слов добрый соседушка делится сигаретой. Делая первую затяжку, Тэхён, донельзя довольный, чуть ли не стонет — это именно то, в чем он нуждался с утра. — Так что, Чоны теперь могут не опасаться за свой урожай? — сосед острит. Тэхён хмыкает, кольцами выдыхая дым. — А есть чего опасаться? — Покушения на яблоки были и не раз. Тэхён не знает, издёвка ли это или по деревенским меркам подобное считается серьёзнейшим преступлением. В любом случае, у него есть лишь ответ один. Он жмёт плечами и говорит: — Тогда яблочному воришке следует быть осмотрительнее: я всегда стреляю в цель. Сосед смеётся, даже не подозревая, что Тэхён не шутит. — Забавный ты малый, откуда будешь? — Из Сеула. — О, стало быть, городской. Слышал, тебя Чонгук привёз с собой. — Соседушка прикрывает рот рукой в явном намерении скрыть смешки. — На велике. А слухи здесь, как ни глянь, разлетаются быстрее горячих пирожков. Тэхён думает, что у деревни вполне может быть групповой чат. С каким-нибудь названием по типу «семя раздора» или «поле язвительных цветов», где они обсуждают последние сплетни села. — Небось, завидуешь: не каждый может позволить себе личного водителя с таким крутым великом. Тэхён бросает сигарету в траву и только заносит ногу, чтобы притоптать её, как вздрагивает от голоса бабушки Чон, выглянувшей из окна в самый неудачный момент: она точно чует. — Окаянный, а ну быстро поднял! Тэхён никогда не прогибался под женщину, но всё когда-то случается впервые. Он ныряет вниз так быстро, что у него хрустят позвонки. Соседушка, бросая «удачи», уходит в свой дом, тихо при этом посмеиваясь. — Для кого урны придумали, а? — не останавливается бабуля на достигнутом. Жуткая она всё-таки женщина. Тэхён сутулится, возвращается в дом и демонстративно, под её пристальным взглядом, выбрасывает окурок в мусорное ведро. Чонгук, смотрящий на него из-за стола с кружкой чая в руках, душит в себе смешки. — Сейчас позавтракаем и поедем за твоей машиной, — говорит дед, когда Тэхён присаживается за стол. На его персону уже любезно накрыто. Это очень непривычно: просыпаться к готовому завтраку, а не есть что попало из остатков в холодильнике. Перед Тэхёном рисовый омлет, домашние булочки и тарелка фруктов. Его желудок в таком восторге, что не сдерживает рычания. — Приятного аппетита, — говорит мальчик-одуванчик, стоит Тэхёну поднести ко рту палочки. Он так и замирает с разинутой пастью. Эта ситуация вводит его в диссонанс с самим собой. Все эти «доброе утро», «спокойной ночи», «приятного аппетита» — они не для него, всю жизнь не знавшего подобных слов. Но, хорошо, вероятно, он должен сломать внутренние преграды и сказать всю эту лабуду для «нормальных» людей. — Спасибо, и тебе, — ответные слова даются с трудом и скрипом. Но счастливое выражение лица Чонгука окупает эту мелочь. — Как тебе у нас спалось? — интересуется дед. — Замечательно, — приходится слегка приврать. Но не говорить же обо всех нюансах и о незнакомых мужиках, пугающих с утра до одури. — Заметил, как Чонгук сегодня от окна не отлипал. Думаю, что ему там так интересно, неужто петушиный бой. — Из-за внезапных слов деда Чонгук давится, его глаза начинают слезиться, а щёки трогательно краснеть. — Смотрю, а там ты приседаешь. Это дело хорошее, молодец. Я в твои годы тоже таким помышлял. Бабуля Чон фыркает, но дед не обращает внимания. — Ты Чонгука тоже с собой возьми в следующий раз. Нечего ему только наблюдать. — Дедуль, — шепчет смущённо Чонгук. — Чего ты нюни развёл, — дед непреклонен. — Давно пора. Спорт — источник жизни. — То-то я смотрю, ты всё не дохнешь, — ворчит бабуля. Дед ядовито ей улыбается: семейная идиллия. — Не помню, когда это ты спортом занимался. — Как же не помнишь, за тобой же, голубушка, и бегал, — язвит, отпивая чай. А бабушка Чон сразу довольная, аж глаза блестят. Тэхён, возможно, понимает, зачем люди заводят семью.°°°
На тракторе от дома семьи Чон до оставленной Тэхёном посреди поля машины явно быстрее, нежели на двухколёсном недоразумении. Дед за рулём насвистывает, напевает, пока Чонгук с Тэхёном трясутся точно килька в банке. — Значит, подглядывал за моей тренировкой? — от нечего делать Тэхён заводит разговор. Чонгук тут же выпрямляется, краснеет и отводит взгляд. Ну вы только посмотрите на него. — Ничего я не подглядывал, — отрицает, складывая руки на груди. — Я просто выглянул во двор, кто же знал, что там ты. Ну да, ну да. Тэхён же такой миниатюрный, прямо-таки неприметный, его заметить — проблема невероятных масштабов. — Можем завтра с утра пойти на пробежку, — предлагает как бы между делом. — Я был бы и сегодня не прочь, только вот кроссовки в машине остались. Раз он встрял во всё это безобразие, не стоит сопротивляться — пусть утягивает глубже. Он сравнивает это с дьявольскими силками из Гарри Поттера: чем больше противишься, тем сильнее тебя сжимает. Чонгук обдумывает недолго, кивает, соглашаясь. — Я люблю бегать. — Конечно, ты же крольчонок, — хмыкает Тэхён и ерошит Чонгуку волосы, создавая беспорядок на голове. Он чувствует необъяснимое расположение к этому мальчишке, хотя обычно ему очень трудно пойти на контакт и подпустить к себе кого-то. Тэхён уверен, что это ещё ему аукнется. — Вытрамбовываемся, приехали! — голосит дед и глушит мотор. Машина Тэхёна, чего и стоило ожидать, не тронута. Всё так же стоит: дохлая, в покорном ожидании своего хозяина. Тэхён бьет её по кузову, скорбно вздыхая. — Чхве с ней быстро разберётся, наверняка там что-то несерьёзное, — выказывает поддержку дед, цепляя трос к машине.°°°
— Да она на ладан дышит, — вот, что говорит Чхве, как только заглядывает под капот. У него действительно сломана рука, и Тэхёну бы грустить из-за чужого несчастья, но он отчего-то рад. Не хочет признаваться себе в том, что попросту благодарен времени, которое может провести в чужой семье. У него есть, как минимум, две недели. — Она требует серьёзного ремонта. Если починить абы как, заглохнет вновь, не успеешь и ста метров проехать, — выдаёт он вердикт. Дед Чон чешет бороду, смотрит на машину с задумчивым видом, а потом, всё так же глядя в одну точку, вдруг говорит: — Тэхён, Чонгук мне сказал, что ты не против погостить у нас. От его слов рот у Тэхёна самопроизвольно открывается. Нет, решает он, Чонгук не крольчонок, не солнышко — крыса. Тэхён хочет поймать её за хвост, но когда оборачивается, то видит, как Чонгук быстро пятится к дому. Вот точно маленький грызун-вредитель: корабль только начал тонуть, а он уже на пути к отступлению. — Кхм, — он откашливается, — было бы неплохо отдохнуть от города. У вас тут хорошо, без суеты. «И внук ваш само загляденье», — думает, но вслух, конечно, не произносит: пожить ещё хочется. — Отлично, оставайся, только не забесплатно. — Само собой, — кивает согласно Тэхён, — я заплачу вам. Дед морщится и отмахивается. — На кой чёрт мне твои деньги? Тэхён почти впадает в ступор. Что, если не деньги? Людям они всегда нужны. Деньги были и будут катализатором множества проблем, а также наилучшим их решением. — А что же тогда? — Дров мне на баню наколешь. Я уже старый, радикулит, чтоб его, — дед отплёвывается. — А Чонгук… — Он переводит взгляд на своего внучка, «незаметно» подглядывающего за ними из-за кружевной занавески, ведя губой и причмокивая, — да ты его видел. И двух поленьев не прикончит. А ты вон рукастый какой. — И хлопает Тэхёна по плечу, сжимая несколько раз и довольно улыбаясь. — В самый раз для тяжёлой работёнки. На этом и условились. Никуда не спеша, Тэхён принялся заносить вещи из машины в свою спальню, которую в воображении обозвал комнатой страха: не каждый смельчак отважится зайти туда. Многие не выдерживали и сходили с ума. Когда с вещами покончено, Тэхён спускается на нижний этаж, где Чонгук помогает бабуле с готовкой. Телевизор включён, показывая какую-то абсурднейшую передачу, кошка спит на спинке дивана, а её хвост неторопливо двигается, пока в воздухе витает запах трав и тушёных овощей. Здесь царит своя особая, домашняя атмосфера, и Тэхёну она по душе, поэтому он тут же вклинивается в неё хриплым голосом, спрашивая: — Есть где у вас поблизости магазин? — Конечно, мы же не варварское племя, — говорит бабушка, спокойно помешивая соус на сковороде. — Чонгук, проводи гостя, я дальше сама управлюсь. Крольчонок прекращает тереть свою морковку и, вытирая руки, зовёт Тэхёна на выход из дома. Он молчалив и прячет глаза за чёлкой. У кого-то, небось, совесть проснулась. — Стыдно тебе, что так подставил меня перед дедом, да? — Тэхён абсолютно бесцеремонен. Закидывает руку малому на плечо и ерошит волосы кулаком. — Я спросил у него, можно ли тебе остаться, а он поинтересовался, хочешь ли ты этого. Ну, я и сказал, что да. Это же правда? — И смотрит со всей своей подростковой невинностью. Да его же только тискать за щёчки! Как вообще можно сердиться на такого. — Правда, правда, — монотонно и лениво растянуто в ответ. Они идут до магазина, кажется, целую вечность. Это далеко не поблизости, из-за чего у Тэхёна трещит выдержка. — Нам ещё долго? Чонгук улыбается: видно, как смех просится из него наружу при виде чужого угрюмого лица. — Мы же всего два километра прошли. — Всего? — брови у Тэхёна взлетают. Он привык, что в городе всё под рукой. У него в шаговой доступности были десятки магазинов, ресторанов и кафе. Да он мог купить секс-игрушку даже не выходя из своего двора. Чонгук закатывает глаза: ох уж эти городские, всё им не так и не эдак. Когда они проходят мимо маленького домика с клумбой, полной пышных хризантем, на крыльцо вдруг выглядывает старичок. Он машет рукой и приветствует Чонгука, а мальчишка тут же расцветает и машет ладонью в ответ. — Кто это? — шепчет Тэхён, наклоняясь к Чонгуку и не сводя глаз с дедули, который выходит из дома, быстро с ними равняясь. — Это Ким Сывон. — И, немного погодя: — Мой друг. Тэхёна эта деревня точно скоро до ручки доведет, вот правда. — Я думал, у тебя тут нет друзей, — шипит он, приветливо улыбаясь старичку. — Друзей моего возраста, — жмёт Чонгук плечами, начиная миленько беседовать с Ким Сывоном. А Тэхён ещё волновался об их разнице в возрасте. Пфф, да у них всего семь лет. Семь лет — не семьдесят. — Ты давно не заходил, я уже распереживался, думал, может, чего стряслось, а ты никак друга себе завёл, — говорит дедушка Ким, с радушием поглядывая на Тэхёна. — Ага, — Чонгук улыбается, раскачиваясь на месте. Он перекатывается с пятки на носок точно маленький ребёнок. — Это Тэхён, он неместный. Живёт у нас. — Видно, что нездешний, — старичок кивает. — Заглядывайте ко мне на чай вместе в следующий раз, я пирог испеку. — Ким Сывон смотрит прямо Тэхёну в глаза, с искренним интересом спрашивая: — Ты какую начинку любишь? — Э-э-э, — Тэхён подвисает. Он привык к вопросам другого рода. Обычно его спрашивали о том, что он любит пить и в какой позе трахаться, но не его любимую начинку для пирога. — Он всё ест, — приходит Чонгук на выручку. — Бабушка что не приготовит, он без вопросов сметает. Что правда, то правда. Тэхён — скотина всеядная и в этом вопросе непривередливая. Если еда есть — чудно, а какая — это уже неважно. — Это правильно, нечего перебирать, — дедушка соглашается с серьёзнейшим видом. Затем он мило улыбается, глядя на молодёжь. — Ну ладно, не буду вас задерживать, идите, гуляйте. После он провожает их взглядом до самого поворота. Как только они скрываются из чужого поля зрения, Тэхён обращается к Чонгуку с иронично вздёрнутой бровью: — А бабушка с дедушкой знают о том, с кем ты дружишь? — Нет, — Чонгук хмур, — и не говори им. — Отчего же? — Они могут расстроиться. Я знаю, что они и без этого переживают, а если узнают, что я общаюсь с Сывоном… — Чонгук качает головой, отказываясь это представлять. — А с ним что-то не так? — Тэхёну действительно интересно, почему Чонгук так категоричен. Да, возможно, это странно, что подросток общается с пожилым, но разве это настолько плохо? — Он довольно… милый. — Он гей, — как отрезает. Оу. — И совсем один, — продолжает Чонгук с грустью. — Ну, ты понимаешь, почему. Это так печально! Дожить до стольких лет и остаться в полном одиночестве. Тэхён молчит, анализирует. Смотрит на Чонгука косо, не решаясь заговорить. Но всё же, набрав в грудь больше воздуха, спрашивает: — Почему ты не общаешься с ребятами своего возраста? Зря он спросил: Чонгук тускнеет на глазах. Сутулится, кренит голову вниз, отстраняется. Тэхён — бестолочь. Язык у него как помело, и говорит он вечно не думая. Он и сам догадывается, что не так с Чонгуком и почему деревенские парни с ним не общаются, и сейчас эта мысль лишь подкрепляется: говорить о подобном мальчишке неудобно. — Так и скажи, что они бестолковые. Тебе больше нравится общаться с крутыми ребятами, верно? Умными и взрослыми, — разряжая обстановку, Тэхён ухмыляется. — С таким, как я. Чонгук улыбается тоже, но улыбка не затрагивает его глаз. Он явно расстроен, и Тэхёну это совершенно не нравится, хотя обычно он крайне хладнокровен к чужим чувствам. В тишине они доходят до магазина, но с этим Тэхён бы ещё поспорил. С каких пор ларьки принято так называть? — Ты же шутишь? — Тэхён со скепсисом оглядывает маленькую застеклённую кабинку и продавщицу, сидящую внутри и разгадывающую кроссворд. — Это и есть тот самый магазин, до которого мы шли через три пизды? — Ну да, а что-то не так? Всё, всё не так. Но Тэхён отмахивается и наклоняется вниз к окошку. Продавщица внутри в упор не видит его, слишком занятая своим кроссвордом, из-за чего приходится стучать костяшками по стеклу, привлекая её внимание. — Что вам? — спрашивает без приветствия и мажет незаинтересованным взглядом. Тэхён одаривает её ответным безразличием. — Камел. — Они закончились. — Тогда Винстон. — Этих тоже нет. — Мальборо? Она качает головой, по-прежнему глядя на Тэхёна без какого-либо интереса. Тот вскипает так, что ещё немного — и засвистит сквозь плотно стиснутые зубы. — Тогда можно любые сигареты? Продавщица смотрит в упор, выстреливая своим ответом чётко в лоб, — а ведь Тэхён и не думал, что чьи-либо слова могут причинить ему такой большой спектр боли: — Все сигареты распроданы, нужно было приходить в день поставки. Вот как звучит смертный приговор. Да Тэхён самопроизвольно выпилится, если не будет выкуривать по полпачки за день. — Вы издеваетесь? — он спрашивает сдержанно, держа каждую букву под уздой. Если не будет контролировать тон, интонация подскочит, и он запищит точно истеричка. — Ну что вы, — женщина дежурно улыбается и скрывается из виду, опускаясь куда-то вниз — возможно, в преисподнюю — и гремя там коробками. — У нас осталось это. — Выныривает и ставит перед собой пластиковый держатель для чупа-чупсов. Да она точно, без всяких сомнений, издевается. Тэхён сжимает кулаки и внутренне рычит. Он ей сейчас эти конфеты на палочке засунет в одно очень интересное место. — Я люблю чупа-чупсы, — Чонгук, стоящий позади, подаёт тихий голос, спасая происходящее от неминуемой катастрофы. Тэхён замирает, так и не успевая раздаться гневной тирадой. Он оборачивается, глядя на мальчишку с ухмылкой. Хочется подначить, и он не останавливает себя в этом желании: — Я и не сомневался, что ты любитель пососать. Донельзя довольный чужими заалевшими щеками, всем корпусом возвращается к продавщице. Чешет подбородок пальцем, тяжко вздыхает и, сдавшись, говорит: — Что ж, дайте парочку. — И протягивает карточку. Продавщица смотрит на кусок пластика и на Тэхёна, и так несколько раз. — Какие-то проблемы? — цедит с дерзко вздёрнутой бровью, на краю которой две точки чёрного пирсинга. — Мы принимаем только наличные. Да чтоб оно всё провалилось. Пальцы у Тэхёна сжимаются на кредитке так крепко, что ещё немного — и карточка треснет пополам. Как никогда разозленный, он пинает носком ближайший к нему камень. Тот отлетает далеко вперёд со свистом, чудом не разбивая окно маленького домика. — Всё в порядке, не злись, у меня есть мелочь, — Чонгук бормочет, начиная копошиться в карманах. После выуживает горстку монеток и покупает два чупа-чупса, вежливо общаясь с продавщицей и, как хороший мальчик, которым он является, говорит в конце «спасибо». — Это какое-то издевательство, — не унимается Тэхён, когда они начинают идти обратно к дому. — Как тут вообще можно жить?! Нет сигарет! Невероятно! — Курить вредно, на вот лучше, — резюмирует Чонгук и тычет Тэхёну в губы распакованную конфету. Тот без вопросов открывает рот, позволяя засунуть её внутрь. Он тут же принимается озлобленно сосать карамель с клубничным вкусом, медленно успокаиваясь. — Ты похож на плачущего ребенка, которому дали пустышку, — хихикает и ловко уворачивается от руки Тэхёна, занесённой для подзатыльника. Тэхёна ещё никогда не сравнивали с ребёнком. Вот это скат по карьерной лестнице. — Поговори мне, — шутливо грозится сжатым кулаком. Чонгук улыбается с палочкой между губ, его глаза прячутся, превращаясь в две щелочки. У Тэхёна опасные эпитеты в голове вроде «милый, сладенький, малыш», и они настолько пугают его, что он дёргает Чонгука за прядь волос и бежит вперёд, выкрикивая: — Давай наперегонки. Проигравший выполняет желание победителя. Тэхён уверен в своей победе, но каково же его удивление, когда Чонгук быстро нагоняет его, а потом ещё и опережает. Он бежит легко, едва касаясь ногами земли. Это шокирует. — Хён, ну ты копуша! Тэхён за это хочет выдрать его. Ладонью, разумеется. Когда они достигают ворот дома, у городского зверская одышка и усталость в ногах. У Чонгука лишь румянец на щеках и счастливая, чтоб его, улыбка победителя. — От кого-то бежали? — дед встаёт с крыльца дома, прекращая щёлкать семечки. От гомосексуальности, дедуль, от гомосексуальности. — Играли наперегонки, — ворчит вместо этого Тэхён, зачёсывая назад мокрые от пота волосы. — О, внучок быстро бегает, помню, как в детстве он испугался… — Только не эта история, — шепчет Чонгук, морщась. — …козы. Она погналась за ним, ну он и сиганул от неё через забор в загон к свиньям. Шлёпнулся прямо в навоз! — Дед бьёт себя по бёдрам, в то время как Тэхёну охота хлопать в ладоши. Достойная история! — Вот это была умора. Тэхён сжимает губы, подавляя рвущийся наружу смех. Он смотрит на Чонгука с довольным блеском в глазах. — Надо было сказать, что у тебя был такой жестокий тренер по атлетике, — Тэхён едва сдерживается, журя недовольного мальчишку. — Если бы я знал, ни за что бы не стал с тобой соперничать. — Я бы посмотрел, как быстро бы ты побежал, накинься на тебя озлобленное рогатое животное, — недовольно ворчит Чонгук. — Бу, бу, бу... — Это не мешает продолжить Тэхёну дразниться. — Так, хватит препираться, пойдёмте обедать, споры на голодный желудок пагубны для здоровья, — дед затыкает сразу обоих. Никто не смеет ему возразить.°°°
Когда тарелки пусты, а бабушка Чон на ногах, чтобы всё убрать, Тэхён спрашивает, посасывая край зубочистки: — Дед, вы, случаем, не курите, нет у вас сигарет? — На Тэхёна в раз обращаются сразу три взгляда, но он в свою очередь не обращает на это должного внимания. — В вашем «магазине» шаром покати. Я, знаете, становлюсь абсолютно невыносимым, если не напитан никотином. Бабушка ставит кастрюлю на столешницу так резко, что вся стоящая на ней утварь дребезжит. У неё на лице опасная, слишком милая улыбка. Та самая степень чрезмерной доброжелательности, граничащая со злобой. — Дед у нас уже как два месяца не курит, молодец, заботится о своей печени. Тебе, громила, тоже советую. Чонгук как-то резко интересуется яблоком, начиная играть с ним с таким видом, будто никогда с этим фруктом раньше не сталкивался. — Мою печень уже не спасти, а вот у нервов ещё есть шанс. — Тэхён морщится, задевает зубочисткой десну и в отместку ломает её пополам. — А у мозгов шанс остался? Чонгук фыркает, краснеет, зажимая рот рукой. Его плечи трясутся. Ловя на себе испепеляющий взгляд Тэхёна, он сползает вниз по стулу в попытке спрятаться за столом, однако это не даёт ему избежать пинка в голень. — Всегда знал, что вы, бабушка, достойный соперник в словесных битвах. — Тэхён улыбается и встаёт на ноги. Он потягивается, размышляя о том, не пойти ли ему по соседним домам с предложением выкупа сигарет. У кого-то в деревне вообще есть мобильный банк? В любом случае, можно стучать в дверь и говорить «не дашь сижки, дам по еблу», но это так, запасной вариант. Никогда Тэхён не думал, что окажется в такой откровенной жопе. Чуть позже Чонгук утягивает его в свою комнату, сажает на кровать и, решительно выпячивая подбородок, говорит: — Ты проиграл, помнишь? С тебя желание. Тэхён настораживается. Пахнет жареным. От Чонгука, как он понял, можно ожидать подвоха: малец не так прост, как кажется на первый взгляд. Он бесстрашный какой-то, ну, либо дурной. Да, скорее — второе. — Ну, давай, говори своё желание. — Тэхён скалится, прикусывает зубами колечко на нижней губе, принимая устрашающий вид, потому что «только попробуй попросить хуйню». — Могу я потрогать, — глаза у Чонгука мечутся по чужому лицу, скачут в дикой пляске, — твой пирсинг? — Мой пирсинг? И брови взлетают высоко на лоб. Тэхён удивился бы меньше, если бы Чонгук попросил потрогать его достоинство. — Мне интересно, — мальчишка жмёт плечами, — я до тебя его никогда вживую не видел. — Валяй, только аккуратней — не вырви мне его, иначе я вырву твои руки. Чонгук быстро кивает, сжимает и разжимает кулаки, медленно и осторожно садится напротив Тэхёна и смотрит. Смотрит и больше ничего: Тэхёну даже как-то не по себе. — Мы не в музее, можешь трогать. Чонгук ошалело моргает, прочищает горло и поднимает руку. Но так и не дотрагивается. Трусливый маленький крольчонок, куда подевалась вся твоя бравада? Тэхён закатывает глаза, берёт его руку и подносит к своей щеке, пока кончики пальцев не касаются места проколов у брови. Чонгук резко выдыхает, разом напрягается. Трогает нерешительно, гладит металл пирсинга едва ощутимо. — Это больно? — спрашивает и морщит нос, представляя, каково это — пронзать кожу иглами. — Больно — это когда собака кусает за яйца, а это так, херня. Взгляд исподлобья и робкая шкодливая улыбка — первые попытки быть задирой в ответ. — По себе знаешь? — А то. — И как, с ним всё в порядке после этого? — И хоть в Чонгуке и пробудилась смелость, взгляд всё равно робко плутает, а голос неустойчиво ведёт с низкого тона в высокий. Тэхён ухмыляется, подаётся ближе. — А ты хочешь проверить? — Ему не нравится вся эта гей-энерджи, но он не в силах с этим совладать: мальчишка так и напрашивается. Чонгук молчит, смотрит поверх плеча, облизывается. И жмет плечами. Жмёт. Плечами. Вашу ж мать. Тэхён, блять, так и знал, так и знал. Он резко отстраняется, увеличивая между ними расстояние. — Не, выбрось это из головы, я малолеток не трахаю. Чонгук краснеет моментально, глаза у него большущие, как у прихуевшей совы. Тэхён ждёт, что мальчишка начнёт оправдываться, лепетать и лебезить, да как бы ни так. Гадалка из Тэхёна, прямо говоря, никакая. — Только малолеток? — вместо этого Чонгук нападает с вопросами. — То есть, пол не важен? Не важен? Вероятно. У Тэхёна в этом плане, походу, как с едой: есть что трахать — чудно, а уж что — большого значения не имеет. Лишь бы симпатичное было. Но не мелкое, не мелкое. Тэхён не дебил совсем, недозревшие сливы жрать не станет — последствия после них ого-го. — Вероятно, не имеет, — отвечает, мрачнея. Как же, сука, не хватает сигарет. — То есть ты бы… з-занялся со мной сексом в перспективе? В перспективе Тэхён бы его выдрал. Членом. Но даже в перспективе Чонгук не юнец. Как вообще можно таить в себе такого дьявола? Ладно, ладно, Тэхён знает, что парни в пубертат думают лишь об одном — сам был таким, — но это же Чонгук. Чо-н-гук. — Блять, — осознавая всю пагубность, Тэхён ерошит волосы. Он думает, что всё это невинное «можно потрогать твой пирсинг» — откровенная замануха и развод на секс, и стонет про себя. — Блять. Да как так-то. — Ну чего ты, — Чонгук говорит тихо, тыкает пальцем в руку. — Сам же предложил. — Я шутил. — Ну не расстраивайся. Я просто подумал, что тоже тебе понравился. Ничего страшного, если ты не… — Я тебе нравлюсь? — Да тут сигареты не помогут, водка — ещё возможно. В какой же Тэхён откровенной жопе. — Ты высокий, сильный, красивый и у тебя крутая тачка, конечно нравишься. Точно, точно, Тэхён успел забыть о том, кто он есть. — Если твои бабушка и дедушка узнают, они меня на тушёнку пустят. — Но они же не узнают, — Чонгук заговорщически улыбается. Тэхён думает, где он этого нахватался. Вспоминает комнату, в которой спал, и понимает — было кому обучать. Старшая сестренка наверняка внесла немаленький вклад. — Так, ладно, я с радостью перепихнусь с тобой… — Правда?! — аж подрывается, ты посмотри. — …когда тебе будет хотя бы восемнадцать. До тех пор, мелочь, можешь об этом забыть. Тэхён встаёт с постели и по привычке растрёпывает Чонгуку волосы. — Да ладно тебе! Я думал, что ты не такой, — скулит и дует губы. Тэхён знает, что он там думал. Что Тэхён похуист, который бежит хрен знает отчего хрен знает куда. Чонгук, по большому счету, прав, конечно, но всё же у Тэхёна есть некоторые принципы, пусть даже он и выглядит как человек, который клал на них. — Так, всё, я злой дровосек, который идёт рубить дрова. — Тэхён старается размеренно дышать. Раз сигарет нет, будет спасаться чем может — физической активностью. — Тотоше лучше не идти за ним хвостиком, иначе ходить будет не на чем. Пригрозив Чонгуку пальцем, Тэхён выходит из комнаты. — Мне нужен блядский топор, — шепчет под нос и турбиной слетает вниз по лестнице, направляясь к выходу на задний двор. И там до седьмого пота рубит поленья. Щепки летят во все стороны, как и тихие ругательства под нос. Дед вскоре выходит к нему, садится на скамейку и принимается восхищаться и нахваливать, общипывая при этом зарубленную курицу. Солнце садится, а звук опускающегося на пень топора всё не смолкает. К тому времени даже бабушка Чон появляется на горизонте, хватаясь за сердце и негодуя за здоровье городского. Когда гора дров становится неприлично большой, дед свистит и даёт отбой. — Всё, всё, хватит. Ты ж сейчас с ног свалишься, а нам тут труп не нужен. — Дед подходит к тяжело дышащему Тэхёну и осторожно отнимает у него топор, пока тот вытирает пот со лба краем футболки. — Чего это ты так разошёлся? А это вы у внучка своего спросите, что сейчас сидит на подоконнике и наблюдает, играясь с кошкой на коленях. — Да так… — он отмахивается, не находя подходящих слов. У него в голове сейчас вообще ничего дельного. — На, вот, молочка попей свеженького. — Бабушка подходит и протягивает полную кружку. Она подозрительно добра, Тэхён сразу настороже: не подсыпала ли яду? — Чего ты так смотришь, будто я тебе вино дедовское даю? Дед сначала согласно угукает и кивает, а потом резко замирает. Лицо его искажает гримаса. — Что не так с моим вином? Бабушка тоже замирает, кривится и бьёт себя по лбу ладонью за собственную оплошность. Тэхён прихлёбывает молочком, с интересом за ними наблюдая. — Ах, — дед выдыхает и хватается за сердце, ошарашенный внезапной догадкой, — таки это ты его вылила! Никакая кошка бутылку не опрокидывала?! — Да будет тебе, оно же воняло на всю хату! Они начинают кричать друг на друга, а Тэхён это не особо любит, так что решает тихонечко ретироваться в душ, имея огромное желание смыть с себя деревянную стружку и пот. Он наслаждается тёплыми брызгами воды и не сдерживает себя в желании запеть, протягивая: — Ведь я поняла, что ты моя беда, как только ты появился. — Он тщательно намыливает голову, отплевывается от стёкшей в рот пены и продолжает: — Поэтому стыд мне и позор. Помня только эти строчки, дальше он начинает распевать одно и то же предложение, не заботясь о порядке слов. Всё же это была та песня, которая запоминалась и выстреливала лишь одним предложением, состоящим из повторяющихся фраз и завываний, — как и вся нынешняя попса, в принципе. — А ты красиво поёшь, — конечно же, это Чонгук. Не стоило ожидать, что он примет угрозы Тэхёна всерьёз и не составит ему компанию при банных процедурах. — Что это за песня? — Грех не знать бессмертную классику, крольчонок, грех. Тейлор Свифт — это тебе не шутка. — Не знаю такую. Тц, деревенщина. — Значит, что прячется у девочек под юбками, тоже не узнаешь. — А мне как-то и не хотелось. Ну да, точно, Тэхён успел забыть об этом нюансе. А ведь с маленьким пронырой следует всегда быть настороже, а то так и не заметишь, как останешься без штанов. Тэхён резко дёргает шторку и выходит из душа. Чонгук, что странно, всё ещё смотрит на него без одежды сквозь ресницы даже после того, как Тэхёну стало известно о его грязных мыслишках. Как можно быть одновременно смелым, но стеснительным? Разве такое возможно? Тэхён мрачно думает об этом, влезая в свои шорты и простую черную футболку. — Теперь ты думаешь обо мне плохо? — его голос тих и расстроен. Тэхён фыркает. Думать о ком-то плохо из-за его пристрастий довольно низко. Он говорит это же Чонгуку, и последний заметно расслабляется. — Было бы здорово, если бы все размышляли так же, как ты. — Чонгук срывает с земли маленькую ромашку, начиная отрывать от неё лепестки, пока на стебле не остаётся лишь жёлтая сердцевина. — Я знал, что ты другой. — Тебе лучше не думать обо мне хорошо, Чонгук. Я не хочу, чтобы в конце ты расстраивался, когда твой образ не совпадёт с реальностью. — Тэхён впервые говорит с ним так серьёзно, без всякого баловства и смеха. Но он действительно не хочет, чтобы Чонгук думал о нём то, чего на самом деле нет. Чонгук ничего не говорит. В молчании они возвращаются домой, а оставшееся время до сна смотрят телевизор и едят вишню. Затем Чонгук уходит мыться, перекладывая Мурку с колен на колени Тэхёна, и Ким остаётся в гостиной один. Он мог бы посидеть в социальных сетях, но не хочет светить своим существованием никоим образом. Пусть лучше все думают, что он бесследно исчез. Вообще ему бы купить новую сим-карту, но он как-то об этом не подумал, срываясь с места без проработанного плана действий. — Пс, — это дед. Он смотрит на Тэхёна из открытого окна со стороны улицы и машет рукой, призывая выйти наружу. Тэхён хмурится, но следует просьбе. — Что ещё за «пс». Мы прячемся? — Тихо ты, я ради тебя рискую. Чтоб ни звука, понял? — дед шепчет, грозясь пальцем, и Тэхён кивает. Молча они идут сквозь огород к курятнику. Передвигаются в ночи, как чёртовы ниндзя. Дед постоянно оглядывается, словно боится быть пойманным, и Тэхёна от этого пропирает на смех, но он сдерживает себя. Они входят в сарай, и городской всё ещё не знает, на кой чёрт он им сдался. Дед Чон лезет рукой под дремлющую на деревянном ящике курицу, его рука уходит в сено по самое плечо. — Вам яишенки захотелось? — Тэхён недоумевает. Дед закатывает глаза. Кряхтя, принимается вытаскивать руку из ящика. Курица этим настолько возмущена и недовольна, что клюёт деда чётко в залысину, и тот ойкает, наконец высвобождая ладонь. В пальцах он сжимает драгоценнейшее из драгоценнейшего — пачку сигарет. — Дед, да вы авантюрист! — Тэхён восклицает, воспаряя духом. — Моё уважение! — Только ты смотри, не отсвечивай, иначе не снести мне головы. Бабка узнает — заклюет! — Мы своих не сдаём, не по-людски это, — Тэхён серьёзно кивает. Дальше они садятся на жердочку — благо, та добротно сделана — и закуривают, одновременно выпуская из груди крепкий дым блаженства. Одна коричневая курочка ластится Тэхёну под бок, а тот настолько добрый из-за сигареты во рту, что даже гладит её по голове. — И вы вот так вот каждый день ныкаетесь? — Тэхён стряхивает пепел в баночку с окурками, которую дед ранее достал из другого ящика, наполненного сеном. — Приходится. У этой женщины нюх на тайники. В доме уже все места раскрыла, до курятника пока не дошла. Лихо я её, а? — он улыбается, подталкивая Тэхёна локтем под ребра. Оба гогочут, но дед резко замолкает, вспоминая о конспирации. Он пригибается, тихо шепча: — Надо потом в загон к свиньям сходить. — А что в нём? — А в нём запах дыма дерьмом перебивать будем. — А-а-а, продуманная это у вас, однако, система. Они докуривают, заметают все следы, припорашивают налёт серого пепла сеном и выходят на улицу, вдвоём довольно потягиваясь. Уже у порога дома дед незаметно вкладывает Тэхёну пачку сигарет в карман шорт и, спеша со всех ног, уносится в дом, будто как минимум подложил Тэхёну пакетик с кокаином. С мыслями о том, что семейка реально чокнутая, Тэхён поднимается в отведенную ему комнату и предаётся снам.°°°
В этот раз он просыпается не от криков петухов — хотя лучше бы от них, — а от касания к щеке. Тэхён всё ещё спит, но это не мешает ему схватить нарушителя покоя за руку, повалить его на кровать и нависнуть сверху, сжав тонкую шею ладонью. Когда он наконец открывает глаза, у Чонгука затравленный взгляд и дрожащие губы. Вена под ладонью бешено пульсирует. Блять. Тэхён моментально разжимает пальцы, быстро отстраняясь. — Испугался? — спрашивает хриплым ото сна голосом. У самого впервые, кажется, так громко колотится сердце. Ещё немного — и покалечил бы мальчишку. Чонгук качает головой в отрицании, хотя в глубине его расширенных зрачков всё ещё таится страх. Он облизывает губы и смотрит на Тэхёна снизу вверх. Тэхён буквально видит, как он думает, как одна мысль сменяет другую, перетекая в большие теории. — Ты… это было… вау, — Чонгук говорит, задыхаясь воздухом и запинаясь. У него краснеют щёки, а напротив колена Тэхёна, расположенного аккурат рядом с чужим пахом, чувствуется очевидное увеличение. Увеличение апогея проблемы всей ситуации. — Тебя что, удушье заводит? — из Тэхёна вырывается смешок. Вероятно, более нервный, чем ему бы хотелось. Ну, надо же. Всё интереснее и интереснее. — Я… нет… погоди, что? — Чонгук сосредоточенно хмурится, пытаясь вникнуть, и Тэхён намекает ему, надавливая коленом между ног. Мальчишка резко дёргается и стонет на выдохе. Его шея красиво изгибается, и Тэхён представляет, как приникает к ней губами, оставляя засосы. Ему всё это не нравится. Не нравится, что его члену явно на его мнение плевать с высокой башни, потому что его очень даже происходящее устраивает. Тэхён мотает головой и встаёт с кровати, пока это не перетекло во что-то, во что ему перетекать запрещено. — Ты зачем пришёл сюда? — Тэхён упирает руки в бока, удосуживая распластанного на кровати Чонгука недовольным прищуром. — Домогаться меня во сне? — Нет! Конечно, нет! — Чонгук от возмущения аж приседает. Да как о нём только могли такое подумать! — Я хотел разбудить тебя и пойти на пробежку, пока солнце печь не начало. — Ах, пробежка. — Тэхён припоминает, что сам вчера днём позвал на неё. Плюётся, ероша и так растрёпанные после сна волосы. — Ну, хорошо, разберись тогда со своей маленькой проблемкой, — проговаривая по буквам, кидает взгляд на пах, тут же застенчиво прикрытый одеялом, — и пойдём. Чонгук краснеет хуже прежнего, опускает голову и явно дуется. Выходя из комнаты, Тэхён слышит тихое, ворчливое бормотание: — Не такая уж и маленькая, тоже мне. Тэхён смеётся себе в кулак, просто потому что это кажется ему очаровательным.°°°
Они бегут медленно и неторопливо вокруг домов и сквозь потайные протоптанные тропинки, расположение которых известно лишь жителям деревни. Одна такая ведёт их к высокому забору, при виде которого Тэхён думает, что им нужно сворачивать и бежать обратно, только вот Чонгук отодвигает в сторону одну из досок и указывает рукой в образовавшийся проход, приглашая войти внутрь. — Мы собрались ворваться на чужую территорию? — Тэхён смотрит на Чонгука недоверчиво. С каждым днём об этом мальчишке узнаёшь всё больше и больше нового. — В этом доме уже лет пять никто не живёт. Через его огород самый короткий путь к озеру, все так ходят, — жмёт Чонгук плечами. — Ну, раз так, — протягивает Тэхён и протискивается между досками. Он тут же убеждается в том, что домом действительно никто не владеет: всё в запустении, в высоких зарослях травы виднеется тропинка, ведущая к забору из проволоки, в котором проделана дырка, а за ней — спуск с холма. Вдвоём они спокойно пробираются через кустарники и останавливаются возле довольно крутого схода вниз. Там можно увидеть озерцо, заросшее камышами, и маленькую деревянную пристань. Всё довольно мило, и Тэхён даже засматривается, хотя не то чтобы он был любителем природы. — Это моё любимое место здесь, — признаётся Чонгук, прежде чем раскидывает руки в стороны и несётся вниз, крича. Его голос эхом отражается по округе. Тэхён думает, что это довольно здорово — орать и нестись под силой тяжести с горы, — так что решает повторить это. Они с Чонгуком встречаются уже внизу, смотрят друг на друга украдкой и смеются. — Тут можно плавать? — спрашивает Тэхён, когда они ближе подходят к озеру. Оно мутновато, однако на вид достаточно сносно. — Конечно, — Чонгук кивает, — только если змей не боишься. — Я ничего не боюсь. — Ой, что это, — Чонгук испуганно хватается за своё ухо. Тэхён сразу же подскакивает к нему, ожидая увидеть укус какой-нибудь осы или ещё что-нибудь более страшное. — Где? — требует он. — Покажи. — Да вот же, лапша на моих ушах. Ты не видишь её? — Ах ты ж маленький… — Тэхён шипит на него, толкая в плечо. Ну надо же так развести! Теряет сноровку, как ни глянь. Чонгук хихикает. Он явно входит во вкус в последнее время, и Тэхён ожидает, что в дальнейшем от него будет ещё больше сюрпризов. Они бегают по протоптанным дорожкам в поле ещё около тридцати минут, а затем решают идти обратно домой: кушать-то охота. Чонгук взбегает вверх на холм, точно резвая горная козочка, в то время как Тэхён походит на косолапого медведя, грузно переваливающегося с бока на бок. Они вновь идут сквозь заросли, как вдруг из кустов показывается чья-та рука. Она бьётся в воздухе, словно пытается что-то нащупать, но, видимо, так ничего и не найдя, её обладатель кричит: — Чимин-и, я думаю, что либо этого блядского сарая здесь нет, либо он давно зарос! — Юнги, так и скажи, что устал косить! Живо за работу, нам же сказали, что в том сарае есть ключи от погреба. — А может ну его, этот погреб, а? — голос звучит крайне устало. — Ну вот сдался он тебе. — Сдался! Я уверен, что там есть варенье, Юнги. Я. Хочу. Варенье. Ты понял? — Я хочу варенье, — это тихий ворчливый шепот с передразнивающей интонацией, и Чимину его явно не слышно, но зато слышно Тэхёну и Чонгуку. Они оба одновременно начинают смеяться. — Кто здесь? — спрашивает Юнги с осторожностью. Вслед за его рукой медленно появляется всё тело. Юнги низкий и худенький: выглядит совершенно безобидно, если бы не бензопила в его жилистых руках. — Вы в курсе, что это частная территория? — спрашивает уже со сталью в голосе. — Юнги, что там такое? — раздаётся голос Чимина на заднем плане. — Какие-то люди ходят по нашему двору! Тэхён думает, что они немножечко встряли, как вдруг Чонгук, который всё это время был спрятан от глаз Юнги за широкой фигурой Тэхёна, кричит: — Хён, ты купил здесь дом?! Минуту, кажется, стоит абсолютная тишина, только назойливая муха жужжит где-то совсем близко. Затем рядом с ничего не понимающим Юнги появляется одинакового с ним ростом парень, обладающий, бесспорно, самыми пухлыми губами, которые только доводилось видеть Тэхёну. Увидев Чонгука, он бросается на него с объятиями, отодвигая Кима в сторону так легко, будто он не весит восемьдесят кило. — Чонгук-и, привет! — Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? — Юнги обращается к Тэхёну, но последний сам не в курсе и жмёт плечами. Чимин объясняет, что несколько недель назад его машина заглохла посреди дороги, и дед Чон вместе с его внуком любезно помогли ему. Теперь они с Чонгуком, вроде как, лучшие голубые подружки. — Ты успел найти парня? Ты же говорил, что в этой деревне одни придурки? — Чимин говорит тихо, но это не значит, что Тэхён не слышит его. Он ухмыляется, предвкушая реакцию и ответ Чонгука. Мальчишка неловко жует губы, смотрит мимолётно на «своего парня» и вместо того, чтобы начать всё отрицать, говорит: — Тэхён не отсюда, он приехал из города. Чимин хихикает в свой маленький кулачок. Тэхён замечает, что он и Юнги смотрят на двух подружек-сплетниц с одинаково недовольным выражением лиц. Затем Чимин принимается шептать Чонгуку что-то прямо в ухо, и тот в мгновение ока заливается румянцем. — Вам бы забор подлатать, — Тэхён откашливается, обращаясь к Юнги. Он указывает пальцем на пробоины и дыры, и Юнги тяжело вздыхает, доставая из нагрудного кармана гавайской рубашки сигареты с зажигалкой. Он предлагает закурить и Тэхёну, и кто тот такой, чтобы отказывать? В молчании они стоят и дымят, наблюдая за тем, как Чимин с Чонгуком хихикают, наверняка перемывая им все косточки. — Вообще не понимаю, на кой чёрт Чимину сдалась эта дыра, — вдруг заговаривает Юнги. Вероятно, никотин развязал ему язык. — Он сказал: «хочу дачу, там так красиво, так красиво!» Тьфу! Тут работы на вечность вперёд. — Вы с ним… типа… встречаетесь? — Что за странный взгляд? — Юнги вздёргивает брови и приподнимает верхнюю губу, немножко смахивая на озлобленную чихуахуа. — Ты же сам с этим парнем? — кивком головы указывая на Чонгука. — Вообще-то нет, — Тэхён тут же всё отрицает. — Мы просто… — Друзья? — Юнги смеётся. — Оно так и начинается, ты и сам не заметишь, как встрянешь в это болото. — Я не гей. — Я тоже так говорил, и вот, посмотри, где я сейчас. — Юнги обводит рукой окружающую их местность. — Мы купили чёртову дачу. Тэхёну есть что сказать: что он не такой, что отношения не для него, что он никогда ни с кем не купит дачу, не заведет собаку и что он в принципе не верит в семейную жизнь, независимо от того, однополая ли это будет любовь или нет. Но он не проговаривает этого вслух, потому что Чонгук дёргает его за край футболки и оглушающе кричит прямо в ухо: — Чимин сказал, что они будут устраивать здесь вечеринку в честь новоселья! Они позовут всех своих друзей из города. Я никогда не был на вечеринках! Он чуть ли не светится, так что Тэхён решает не говорить ему о том, что в вечеринках нет чего-то особенного. Может быть и наоборот, разве что после парочки скуренных косячков, но Чонгуку не стоит об этом знать. — Здорово, — он улыбается и уже скорее по привычке ерошит Чонгуку волосы. Они у него мягкие, их приятно пропускать сквозь пальцы, поэтому кто такой Тэхён, чтобы отказывать себе в этом удовольствии? Он слышит, как Юнги хмыкает, но пропускает это мимо ушей. — Не пора ли нам идти? Я хочу есть. — Да, да, — Чонгук кивает, оглядываясь на Чимина. Тот подмигивает и показывает пальцем «окей», на что Тэхён закатывает глаза: как пить дать успели сговориться. — Идите уже, — вздыхает Юнги, включая бензопилу. — У меня тут поле не вспахано, скотина не кормлена, забор не латан. — У нас нет скотины, Юнги, — напоминает Чимин. — Как нет, свинка моя, а как же ты? — Как ты меня назвал?! — Чимин грозно надвигается на Юнги, но тот выставляет перед собой бензопилу и машет в воздухе пальчиком в жесте «а-та-та, лучше не приближайся ко мне». — Пошли-ка отсюда, пока нас на кусочки не покромсали, — говорит серьёзно Тэхён и тянет Чонгука за руку к высокому бревенчатому забору. Всё же это не деревня, это — дурдом.°°°
Но сюрпризы на сегодня не заканчиваются. Тут что ни день, то серия из низкобюджетного сериала. — Сегодня какой-то день встреч или я чего-то не понимаю? — бормочет тихо под нос немного шокированный Тэхён. Всего несколько минут назад они все спокойно сидели за столом и пили чай с рисовыми булочками, как вдруг ко двору подъехал белый «Ниссан». Из него вышли две девушки, одной из которых оказалась старшая сестренка Чонгука — Сыльми. Она являлась почти точной женской копией своего братишки, у неё был средний рост и длинные волосы. Вторую девушку рядом с ней звали Крис: она оказалась американкой, приехавшей обучаться в Корею по программе обмена. Казалось бы, ничто не могло удивить Тэхёна ещё больше, но позже выяснилось, что Сыльми и Крис — женатая пара. Правда, Тэхён не уверен, что брак, зарегистрированный по интернету, можно считать чем-то серьёзным. — Дед, а я тебе говорила, что к нам кто-то приедет! Мурка сегодня целый день умывалась! — Бабушка Чон размахивает полотенцем, ни на секунду не прекращая обнимать внучку. Тэхён может ошибаться, но ему кажется, что он видит слёзы в её глазах. — У нас появилось свободное время, вот и решили к вам наведаться, — говорит Крис на корейском с ужаснейшим акцентом, но это кажется довольно милым. — Надеюсь, вы не злитесь на нас? — Нет, нет, радость моя, что ты! Я очень рада, что вы наведались к старикам. Целый год вас не видела! Вот сейчас Тэхён уверен, что она плачет, вытирая пальцем слёзы под глазами. Он наблюдает за всем со стороны, как за турецким фильмом, и с интересом поедает рисовые булочки. Все обнимаются и спрашивают друг у друга о нынешних проблемах и здоровье, Сыльми вручает деду пакеты с едой и, наконец, когда гам общих голосов спадает, девушка замечает притаившегося за столом Тэхёна. — А это кто? — Сыльми замирает посреди кухни, уставившись на незнакомца во все глаза. — Это Тэхён, он… — Чонгук на миг запинается, — гостит у нас уже некоторое время. — Чонгук подобрал его у дороги, — это говорит бабушка. Из-за её комментария Тэхёну еда не в то горло попадает. Он кашляет до тех пор, пока дед не приходит на выручку и не бьёт его кулаком по спине. Подобрали! Ну, точно про какого-то облезлого дворового кота! — Что ж ты про него, как про собаку какую, — вступает дед в защиту, а бабушка лишь отмахивается, начиная бегать по кухне. — Таких породистых кобелей сейчас днем с огнём не сыщешь. Правильно сделал, что подобрал. — Сыльми улыбается, закидывая руку смущённому донельзя брату на плечи. Стульев за столом не хватает, так что деду и Тэхёну приходится двигать стол к дивану, чтобы все поместились. Чаепитие, которое прервалось, вновь продолжается. Тэхён среди всех самый молчаливый: почти ничего не говорит и то и дело ловит на себе мимолётные взгляды. Он больше заинтересован в своих мыслях, нежели в чужой беседе. Смотрит на всю эту странную семью и не понимает, почему Чонгук боится расстроить дедушку с бабушкой, если те, кажется, абсолютно принимают свою внучку, приведшую в дом не то свою девушку, не то уже жену. Всем, по его мнению, очень комфортно общаться друг с другом: никакой неловкости не наблюдается. — Раз вы будете спать в комнате Сыльми, придётся для громилы разложить диван в комнате Чонгука. — Эта фраза бабушки Чон заставляет Тэхёна выползти из дум. — Я могу и здесь поспать, — возражает он. А вдруг Чонгуку вновь захочется потрогать его пирсинг? Он хоть и железный, а вот Тэхён-то нет. — Чего ты выдумываешь, этот диван не раздвигается, ты сюда не поместишься, — бабушка Чон остаётся непреклонной. И так под смешки Сыльми и Крис, которые только и говорят «удачи вам, мальчики», Тэхён и Чонгук остаются в одной комнате. Тэхён никогда не думал, что признает это, но он почти готов принять факт того, что в комнате страха, принадлежащей сестре Чонгука, ему было спокойнее. Невероятно, но один живой парень с лихвой окупает тысячу ненастоящих. — Не знал, что твоя сестра лесбиянка, — говорит Тэхён в темноту, закидывая руки за голову. — Она не лесбиянка. Тэхён смеётся. Кто же она тогда? — Пансексуалка, — отвечает Чонгук на безмолвно повисший в воздухе вопрос. — Ей как бы все люди нравятся. Тэхён мычит. И опять думает, опять рассуждает. Чешет бровь, терзает зубами колечко на губе. — А тебе тоже все нравятся? — Я гей, если ты об этом, — Чонгук тихо вздыхает и шуршит простынями, переворачиваясь на бок. Из-за лунного света, проникающего через окно, можно увидеть, как светятся его глаза. — Мне не нравятся девочки. Тэхён молчит некоторое время, обрабатывает. — Почему ты не хочешь, чтобы дедушка с бабушкой об этом узнали? Они, вроде, нормально к этому относятся. — Да, они крутые. — Чонгук кивает. — Просто я боюсь, что они теперь все надежды возложили на меня. Ждут, что я заведу семью, детей. Не хочу их расстраивать. — Так. — Тэхён резко садится и проводит ладонью по лицу. — Я плох во всей этой херне с разговорами по душам, но я уверен, что твоим дедушке с бабушкой важнее, чтобы ты был счастлив. Ты не должен переживать из-за этого. Реально, крольчонок, ты должен быть рад, что у тебя такие классные родные. У меня никогда не было семьи, да я и не хотел её никогда, но, смотря на вашу, мне даже, знаешь, как-то завидно становится. Чонгук молчит, безмолвно смотрит на силуэт Тэхёна со своей кровати. Потом подаёт тихий голос: — Хён? — М? — Мне кажется, ты очень хорош в разговорах по душам. Тэхён смущен. Он отворачивается от Чонгука и замуровывает себя в одеяло, прячась. — Спи, Чонгук.°°°
«Я когда-нибудь проснусь в этом доме по собственному желанию?» — первое, о чём думает Тэхён, слыша на периферии сквозь уходящий сон чьи-то перешептывания. — Какие они очаровашки, делай быстрее фотку. — Ты посмотри, как он его обнимает. Прямо как в дорамах. — Божечки, Чонгук его обслюнявил. Ми-и-ило. Фоткай быстрее. Именно в тот момент, когда Тэхён приоткрывает глаз, его ослепляет яркой вспышкой. — Блять, — он стонет. Вдавливает пальцы в глаза, и под веками мгновенно возникает невероятных масштабов боль. — Он проснулся? — это тихий голос Крис. — Кхм, как видишь, — отвечает Сыльми ещё тише. — Что не утро, то пиздец. Тэхён стремится приподняться, возможно, он даже думает всыпать девчонкам по самое не балуй, но обнаруживает, что его стопорит некая тяжесть на груди. Некая тяжесть — Чонгук, который использует его в качестве подушки. Он мямлит что-то во сне, из-за чего на груди у Тэхёна расположено пятно слюны. — Я не пойду в пруд за утками, — бормочет мальчишка, сильнее обнимая Тэхёна и зарываясь в материал его футболки носом. — Я поплыву вслед за гусями. — Что за бред ему снится. — Тэхён хмурится и без каких-либо сожалений тянет мальчишку за ухо, оттаскивая от себя. — Ай, ай, ай, болит! — А-ха-ха, — Крис вдруг хохочет. — Айболит! А-ха-ха! — Детка, тебе плохо? — Сыльми встревоженно прикладывает ладонь ко лбу своей девушки. — Только мне с этого смешно? — Крис оглядывается и хмурится, понимая, что все смотрят на неё с тревогой. — Ну же, ребят. Всех излечит, излечит, добрый доктор Айболит. Нет? — Так, пойдем-ка, поможем бабушке накрыть на стол, — Сыльми хватает Крис за руку и уводит её из комнаты, — оставим голубков наедине. Когда дверь за ними закрывается, Тэхён пинает Чонгука в бедро. — Какого лешего ты в моей кровати? — Это диван. — Чонгук морщится, потирая своё красное, пострадавшее от грубых чужих действий ухо, налитое краснотой. — Мне похуй. Какого хрена ты ко мне яйца свои подкатывал, пока я спал? — У Тэхёна, возможно, гейская паника. Он вдруг вспоминает, как всю ночь мял что-то преступно мягкое ладонью. Что-то, наверняка являющееся чужой задницей. — Ничего я к тебе не подкатывал, — ворчит Чонгук и глубже зарывается в одеяло. — Будет ничего, если я их тебе оторву, — Тэхён скалится. Он не понимает, как не проснулся ночью, когда к нему в кровать залезал ночной гость. Да он теряет сноровку. — Ты храпишь во сне, я устал вставать, чтобы каждый раз затыкать тебе нос, поэтому лег рядом. И сказать вдруг даже нечего. Хитрый маленький проныра. Тэхён кидает ему в голову подушку и встаёт на ноги, наклоняя голову и хрустя шейными позвонками. Чонгук сглатывает, настороженно смотря на него. Правильно говорят, что у страха глаза велики, вон как испуганно смотрит. — На этот раз тебя пронесло, крольчонок. Но смотри, я всегда начеку, поэтому береги свои лапки и не суй их туда, куда не надо.°°°
Весь последующий день они проводят дома. Готовят, общаются и играют в настольные игры. Тэхён становится королём в карточных боях, и дед недовольно пыхтит, обвиняя его в жульничестве. — Я просто обучался у лучших, — отвечает самодовольно Тэхён, откидываясь на спинку стула. Рядом с ним стопка конфет, которые он отвоевал у всех в ходе игры. Даже Мурка предпочитает его другим лузерам, перелезает на его колени и теперь сидит, согревая ноги. Тэхён гладит её, ловя на себе ревностные взгляды Чонгука. — Ага, поди, у бандитов в колонии, — бормочет бабушка Чон, перетасовывая колоду. Тэхёну она нравится, они с ней на одной волне. Можно сказать, соулмейты. Красные нити судьбы свели их, чтобы они строили друг другу кислые рожи и язвили. — Тэхён, ты же у нас мужчина не занятой? — Сыльми вдруг подаётся вперёд, укладывает подбородок на сложенные ладони и впивается провокационным взглядом. Чонгук выпрямляется — мгновенно настороже. — А ты что, мной заинтересовалась? — Тэхён обольстительно улыбается, не чувствуя никакого дискомфорта от вопроса. — Всегда знал, что способен привлечь даже лесбиянок. Он забылся, вновь ляпнул своим длинным языком, не подумав. Он помнит, что Сыльми не важен пол, знает, что она не лесбиянка, но собирался подначить своим высказыванием в ответ. Лезут в его личную жизнь — он полезет в чужую. На кухне повисает гнетущая тишина. Кошка, почувствовав напряжение, спрыгивает с колен Тэхёна на пол. Они животные чувствительные: не любят, когда люди волнуются. — Лучше пусть будет с девушкой, чем с тобой, — бабушка перекрещивается и не всерьёз сплевывает через правое плечо. — Кристи, деточка, — она обращается к иностранке, отчего та сразу же настораживается, — я считаю, Сыльми сделала лучший выбор. Это случается моментально: у Крис за секунду увлажняются глаза, и она вдруг вскакивает, со скрипом отодвигает стул, говорит тихое «простите» и уносится за дверь на улицу. Чонгук как бы «случайно» нажимает пяткой Тэхёну на пальцы ног и сильно давит ей, заставляя городского шипеть сквозь зубы. — Я что-то не то сказала? — бабушка хмурится, с беспокойством обращаясь к своей внучке. Та качает головой, медленно выходя из-за стола. — Нет, бабуль, она просто очень переживала, когда мы добирались сюда. Боялась всех расстроить и вообще не хотела ехать, — говорит она, и в её глазах Тэхён может увидеть явственную грусть. — Наверняка расчувствовалась, пойду, поговорю с ней. Сыльми уходит вслед за своей второй половинкой. После этого Тэхён ловит на себе свирепый взгляд бабушки Чон и нервно улыбается, запихивая в рот конфеты. Вот так и надо сидеть: всё время с заткнутой пастью. Тогда, может, у него не будет столько проблем. — Будешь моих внуков обижать — я ж тебя в рогалик сверну. «Кто тут ещё кого обижает», — думает Тэхён угрюмо, но вслух, конечно же, не говорит: пожить ещё хочется. Нога Чонгука до сих пор стоит на его стопе, давит не прекращая. — Да я ж в шутку. — В нашем доме запрещено шутить на тему ориентации, — она непреклонна, её взгляд ни на секунду не теряет стали. — Усёк, больше не буду, — клянётся с поднятыми над головой руками. И всё же бабуля слишком сильный игрок, Тэхёну перед ней в одиночку не выстоять. В тот вечер Сыльми и Крис возвращаются в дом только под вечер. У обеих красные глаза, из-за чего Тэхён отводит от них свои, потому что смотреть на плачущих для него весьма неприятно. Они кажутся такими ранимыми, что ты боишься обидеть их даже своим вниманием. Тэхён ненавидит эти моменты осознания собственной слабости, потому всеми силами стремится их игнорировать. Он поднимается наверх, оставляя семью без его компании, вспоминая, что не является её частью, что, вероятно, он лишь мешается их воссоединению. В комнате Чонгука тихо, отчего Тэхён вспоминает свою квартиру в Сеуле. Ему это по душе: быть одному. Именно так его никто не расстраивает, и сам он никому не может сделать больно. Идеально. Он ложится на кровать и берётся читать весьма потасканную книгу, которая лежала у Чонгука на краю стола. У неё название, с которым он не знаком: «Назови меня своим именем», и он заинтересованно блуждает глазами по строкам. Когда минует около десяти страниц с красивым описанием Италии, дверь тихо скрипит и открывается: на Тэхёна ложится длинная тень вошедшего. — Почему ты ушёл? — голос Чонгука мягок. — А почему ты сюда пришёл? Чонгук молчит некоторое время, а Тэхён вслушивается в его тихое размеренное дыхание. — Без тебя там скучно, — говорит мальчишка и присаживается рядом на край кровати. Смотрит. — Ну ты и подлиза, — протягивает Тэхён, захлопывая книжку и тыча её углом Чонгуку в плечо. Тот согласно улыбается, возражать не стремится. — Пойдём к нам, бабуля тоже хочет, чтобы ты вернулся. — Бабуля? — Тэхён заливисто смеётся, не в силах в это поверить. — Ага, я подумал, что тебе с нами неинтересно и не стал звать сразу, но бабушка сказала вернуть тебя. Так что идём. Тэхёну не нравится, как теплеет у него в груди. Он упирается языком в щёку и кивает. Они с Чонгуком возвращаются вниз.°°°
Так проходят ещё два дня. Тэхён просыпается один, но ему не перестаёт казаться, что ночью он чувствовал тепло чужого тела рядом со своим. Даже если Чонгук перебирается на его кровать, пока Тэхён находится в глубоком сне, тот всеми силами этого не показывает. Они заходят к дедушке Сывону на чай. Бегают по утрам и собирают ягоды в огороде для компота. Ладно, вранье: Чонгук собирает ягоды для компота, а Тэхён, в основном, для своего желудка, закидывая малину одну за другой себе в рот. А потом наступает он — день коллапса. Чон говорит, что Юнги и Чимин готовы принимать гостей, а значит, вечером Тэхён с Чонгуком пойдут на новоселье. Бабушка начинает бегать по кухне и собирать гостинцы: ссыпает в корзину, чем чёрт не шутит, пол своего холодильника. Они идут к дому нерадивых дачников вчетвером: Тэхён и Чонгук впереди, а Крис с Сыльми, держась за руки, немного позади. Во дворе их встречает Чимин. У него не по-сельски (скорее, по-цыгански) модная рубашка со стразами и три провокационно расстегнутые пуговицы. Он ярко улыбается, встречая гостей. Даже со двора Тэхён может услышать, как внутри дома играет музыка. Он уже предвкушает, как она оглушит каждого, кто войдёт внутрь. — Заходите, все уже приехали, — говорит радостно Чимин и шире распахивает дверь. Тэхён может заметить, как возле забора в линейку стоят дорогие иномарки на фоне косо скошенной травы. Эта картина кажется ему столь сюрреалистичной, что он не сдерживает тихого смешка, из-за чего Чонгук бросает на него вопросительный взгляд, но тот лишь качает головой. В доме и правда очень шумно. Играет инструментальная музыка, люди сидят где попало, болтают и пьют из… из чего они пьют? Тэхён замечает девушку с сахарницей в руках, а рядом сидящий с ней парень делает глоток из консервной банки. Что здесь происходит? — Так и положено на вечеринках? — спрашивает смущенно Чонгук, для чего ему приходится встать на носки, чтобы достать до уха Тэхёна. — Так положено в психушке, — следует безэмоциональный ответ. Тэхён прожигает хмурым взглядом одного паренька с маленьким заварочным чайником, который сосет коктейль прямо из горлышка, смотрит так долго, что тот в конечном итоге приветливо салютует ему своим «стаканом». Ну, заебись. Никак чаепитие у Шляпника: такая же вакханалия. — Что у вас тут происходит? — Сыльми заливисто смеётся. Чимин тусклым взглядом оглядывает помещение, ни одна его скула не дрогает, когда он говорит: — Выяснилось, что мой парень с куриной памятью забыл купить стаканчики. Я просто не представляю, как можно было забыть их, если они были в чёртовом списке. — Тут Чимин очаровательно улыбается и обращается к Юнги, прибухивающему через трубочку, вставленную в воздушный шарик, наполненный жидкостью. — Юнги, скажи мне, ты не умеешь читать корейские буквы? Мы встречаемся уже три года, почему я узнаю об этом сейчас? — Я же сказал тебе, что слово смазалось, и я подумал, что там было написано «тампоны». — Ты купил тампоны?! — Тэхён не может удержать громкий раскатистый смех. — Боже мой. Юнги жмёт плечами, угрюмо кивает головой, глубоко всасывает щёки, делая очередной большой глоток: ему явно не терпится нажраться. — На кой чёрт нам тампоны, детка? — На тот, что сейчас они были бы тебе явно кстати, — ворчит Юнги на вопрос своего активно-агрессивного бойфренда. У Чимина взгляд убийцы и улыбка, не предвещающая ничего хорошего. — А тебе в ближайшем будущем пригодится дилдо, ведь я с тобой спать явно не собираюсь. Крис и Сыльми улюлюкают. Тэхён замечает, что они взяли со стола пустые банки из-под принглс и сейчас намешивали туда текилу со спрайтом. Лицо Юнги от слов Чимина вытягивается, а вот Чонгука краснеет. Бедный малыш отводит взгляд и вцепляется в руку Тэхёна мёртвой хваткой. Тэхён хмыкает и уводит его к столу с выпивкой. Чимин и Юнги не останавливают препирательства. Странная парочка: кошка с собакой и то ладят лучше. — Смотри-ка, пустая банка. Видно Чимин всё же съел своё варенье. — Тэхён с улыбкой покачивает перед лицом Чонгука стеклянной ёмкостью, а после наливает в неё яблочный сок. — Твой напиток на сегодня, крольчонок. Чонгук мрачнеет. Тэхён чёртов садист, потому что ему отчаянно это нравится. — Сок? Но ведь… — Но ведь это напиток для таких хороших малышей, как ты, верно? — Мне уже шестнадцать. — Чонгук гордо расправляет плечи. Утю-тю. — Я очень рад, но меня всё ещё могут посадить, если я соглашусь перепихнуться с тобой, так что закатай губоньки и пей свой сок. Тэхёну весело, потому что он вспоминает, как набухивался в свои лихие шестнадцать. Он, наверное, должен быть более мягок к стремлению Чонгука развлекаться, но дело в том, что ему больше нравится подстёгивать его, нежели быть добреньким и всё принимающим. — Очень интересно, как ты прикажешь ему пить с закатанной губой? — встревает Сыльми, выглядывая из-за плеча своего брата. Она улыбается, в её руках полупустая бутылка текилы. Под осуждающим взглядом Тэхёна она опускает её над банкой, вливая к яблочному соку. Чонгук чрезмерно доволен этим. Тэхён уверен, ещё чуть-чуть — и малявка покажет ему язык. — Как гласит золотое правило: пара стопок алкоголя — главный двигатель яоя. Поэтому бухайте, дети мои! Тэхёну кажется, или она совсем не против, чтобы он отымел её младшего братца? — Соглашусь, нас с Юнги свело именно это правило! — Нас свела твоя неуклюжесть. Ты, блять, свалился с барной стойки прямо на меня, — Юнги закатывает глаза. — Так это случилось, потому что я перелазил через неё за бутылкой ликера! Так что, по сути, всему виной алкоголь. — Я считаю, нужно выпить за это, — говорит Крис, поднимая вверх банку принглс. Тэхён ахуевает буквально со всего. Он не находит на столе ничего дельного, с чего можно было бы испить — остался только половник, — но нет уж, спасибо. Поэтому он просто выхватывает у Сыльми из рук бутылку текилы и пьёт неразбавленный алкоголь прямо из горла: всё равно там осталось порции на три. Вскоре к ним присоединяются Намджун, Сокджин и Хосок — все со своими девушками. Хосок, тот самый парень с чайничком, очень много шутит так, что каждый в доме начинает смеяться вместе с ним. Сокджин тоже шутит, но его шутки не для всех, поэтому смеются лишь Чонгук и Чимин, восприимчивые к алкоголю. Намджун рассуждает о слишком серьёзных вещах, так что если он говорит, то все неизменно пьют после: это звучит всегда красиво, однако больше похоже на заумную цитату из какого-то паблика по типу «полиглот». — Давайте сыграем в «правду или действие»! — Автор абсурдной идеи — Хосок. — Именно с этой фразы всегда и начинаются проблемы. — Или перепихи в туалетах, — со знанием дела протягивает Намджун. — Перепих в туалете — огромная проблема, — это поддакивает Сокджин. — Да, если в конечном счете вы заканчиваете этим, — девушка Сокджина вздыхает, но с улыбкой кладёт руки на свой немного круглый живот. Тэхёна от этого перекашивает. Он вздрагивает, делая большой глоток текилы, обжигающей горло. Он вдруг думает, что быть геем совсем неплохо, ведь, по крайней мере, секс точно никогда не закончится беременностью. — Решено, играем в бутылочку! — восклицает Хосок и садится на пол. Все следуют за ним. — Предупреждаю сразу, — встревает Чимин, хлопая ладонью по паркету в стремлении быть услышанным. — У нас туалет на улице, так что семь раз подумайте, хотите ли вы заниматься в нём сексом. Все кивают — и игра начинается. Тэхён чувствует, что является участником глупой подростковой мелодрамы. Ему скучно, просто потому что он знает, куда это всех заведёт. Бутылочка указывает на Крис и Чимина. — Итак, правда или действие? — девушка улыбается. — Действие, — говорит, не раздумывая, парень. — Станцуй стриптиз. Все воют и ликуют. Чимин ухмыляется, а Юнги прикрывает лицо ладонью. — Зря ты это, он же сейчас как распушит свой хвост. Чимин действительно делает это. Он расстегивает свою нелепую рубашку со стразами и танцует, плавно изгибаясь и падая на пол. Лежит, ритмично качая задницей под биты, но Тэхён смотрит на его представление лишь мельком: ему больше интересна реакция Чонгука. У того приоткрыт рот. Он не моргает, смотрит заворожённо, и Тэхён хмыкает, наклоняясь к нему и опаляя дыханием ухо. — Нравится тебе? Залипаешь на его задницу? Чонгук моргает и отворачивается, прекращает глазеть на Чимина и вместо этого поднимает свой поплывший взгляд на Тэхёна, являя чужому румяные щёки. Облизывается. Тэхён думает, что он миленький и аппетитный, а его губы сексуальны. Он уверен, что за его мысли в этот момент отвечает текила. — Он красивый, — Чонгук пожимает плечами. Вот, значит, как. Тэхён ухмыляется и сжимает чужой подбородок ладонью, чтобы мальчишка сразу же начал задыхаться и взволнованно трепетать ресницами. Правильно, так и надо, нечего заглядываться на других парней. — А меня ты считаешь красивым? «Боже, имбецил, ты перегибаешь», — комментирует где-то на задворках сознания голос разума, но Тэхён его игнорирует. Текила радостно вопит: «Правильно, давай, повали его уже!» Чонгук угукает, его взгляд перетекает с острых глаз Тэхёна на губы, и там замирает, крепко впиваясь. Тэхён высовывает язык, толкает колечко пирсинга и, когда Чонгук стонет и чуть подаётся вперёд, отстраняется, присасываясь губами к горлышку бутылки. Мгновенно опустошает её до дна. Ему вдруг становится жарко. Чонгук смотрит на него с жадностью, голодом и досадой. Они продолжают играть в бутылочку. Юнги признаётся, что любит ролевые игры, Сокджин облизывает лицо Намджуна, Хосока заставляют стать лошадкой, которую объезжает Чимин. Затем бутылка указывает на Чонгука, и Хосок улыбается, когда тот выбирает правду. — Ты девственник? — это самый банальный вопрос, если в компании есть малолетка. Тэхён уверен, что знает на него ответ, но Чонгук в который раз удивляет его. — Нет. Все протягивают звучное «у-у-у». Тэхён протягивает «пиздец». Он смотрит на Чонгука другими глазами, весь его хитро выточенный образ вмиг разбивается на кусочки. Чонгук не девственник. Чонгук с кем-то спал. Тэхён не может в это поверить. Игра меж тем продолжается, но Тэхён не особо следит за её ходом, думая лишь об одном: с кем, чёрт возьми, мог спать Чонгук. Он рассуждает об этом так усердно, что не замечает, как горлышко бутылки указывает в его сторону до тех пор, пока его не тычут под рёбра. — Правда или действие? — спрашивает Юнги. Он полулежит-полусидит на порядком поддатом Чимине, который, хихикая, заплетает косички из его волос. — Правда, — отвечает, особо не думая, Тэхён. Юнги сощуривается, долго выбирает вопросы и в конечном итоге останавливается на этом: — Ты когда-нибудь спал с парнем? Крис с Сыльми переглядываются, улыбаясь в свои «стаканы». Тэхён закатывает глаза. — Нет, — с непоколебимой уверенностью. Чонгук смотрит на него, он это чувствует. Его взгляд испытующий и столь пристален, что кожа чешется. На одну короткую секунду Тэхёну кажется, что они поменялись ролями: он вдруг неожиданно стал неопытным парнем, не опробовавшим на себе все прелести гейского секса, а Чонгук меж тем с гордостью заявляет, что вовсе не так невинен, как всем могло изначально показаться. Он считает, что так быть не должно, но кто его спрашивает. Рассуждая об этом, Тэхён невозмутимо берет в руку бутылку и крутит её против часовой стрелки. Он покривит душой, если признается, что не шепчет ей указать горлышком в сторону Чонгука, хотя и знает, что навряд ли это сможет ему помочь: заговорщик из него так себе. Он прав — удача явно не на его стороне — бутылка смотрит на даму сердца Намджуна. Девушка решительна и храбра — выбирает действие. Тэхён отмечает, что она сидит в легком платье в пол. Он со скукой говорит ей снять трусики и отдать ей их своему бойфренду, что она выполняет без особого стеснения. Игра продолжается, но Тэхён не обращает на неё внимания, абсолютно теряя интерес. Вместо этого он наклоняется к уху Чонгука и шепчет: — Маленький негодник, с кем же у тебя был первый секс? Мальчишка смотрит в пол, примеряет на себя вид глухого и ничего не слышащего. Делает медленные глотки сока из банки, морщась от вкуса примешенной к нему текилы. Тэхён закатывает глаза и цокает: ну что за ребячество. — Или, может, ты соврал? — подстегивает он с уничижительной интонацией. — Хотел показаться взрослым, а, Чонгук-и? Ни с кем ты не спал, верно, малыш? Он ожидает, что Чонгук засмущается, покраснеет и неловко кивнёт, попросит никому не говорить о том, что солгал. Или, может, начнёт горячо возмущаться, отрицать подначивающие его слова. Тэхён не ожидает, что Чонгук улыбнётся и лукаво посмотрит на него снизу вверх сквозь ресницы. — А что, ревнуешь? Вот те на, приплыли. Тэхён весь аж подбирается, хохлится, точно петух. Ревнует? Он? Очень смешно, Чонгуку бы в стендап. — Ты, блять, дорамок пересмотрел? Я не один из тех уебанов, которые ревнуют к прошлому. Чонгук явно слышит только то, что ему хочется, не вникая в саму суть. Он спрашивает: — То есть, если бы это было настоящее, ты бы всё же меня ревновал? Нонсенс. Тэхён стонет, прикладывая руку ко лбу. — Не переводи тему, крольчонок. Давай, колись уже, с кем ты успел пошалить. Чонгук натужно вздыхает. Его плечи резко вздымаются и опадают. Он смотрит на Тэхёна, и тот не отводит взгляда, наоборот, накрепко цепляется им за чужие глаза. — Была одна девочка из старших классов, — начинает Чонгук, неловко почесывая висок. — Она предложила мне встречаться в прошлом году. Мы были вместе около двух недель, когда она позвала меня к себе в гости, и там мы… — он краснеет. Как бы ни стремился казаться крутым и уверенным, а настоящую личину ему всё ещё не скрыть. — В общем, ты понял. Тэхён ни хера не понял. Он хмурится. — Ты же гей. Чонгук впервые смотрит на него так, будто он полный дурак, каких свет не видывал. — Да-а-а, — растягивает, начиная раскачиваться из стороны в сторону: его уже знатно развело. — Но ты не сразу это понимаешь. Я тогда ещё об этом не знал. — Залез к девочке в койку и понял, что не вставляет? — Тэхён заинтересованно приподнимает брови. Чонгук ведёт плечом. Вновь пьёт, причем на этот раз достаточно неуклюже: сок льется мимо рта. Он пытается поймать ручеёк языком, но ничего не получается, и Тэхёну приходит на ум мысль о том, что он справился бы с этим куда лучше. Он всё ещё уверен, что это текила. — Это одна из причин. Мы перестали встречаться на следующий же день. Из Тэхёна вырывается хмык. Он шаловливо улыбается и притискивается к Чонгуку впритык, понижая голос до интимного шепота: — Скажи мне, ты кончил тогда? Мальчишка резко сводит колени вместе, моментом подбирается. Его заливает густым румянцем. Это очаровательно, и Тэхёну такой его вид слишком уж по нраву. — Это личное, — говорит и принимает оборонительный вид, готовясь отражать нападение. — Значит, не кончил. Видно, что Чонгуку невероятно стыдно. Он весь сжимается, кусает губы и прячет ладони между бёдер. Вид у него такой, будто ещё немного — и заплачет. Тэхён сжаливается, ведь не такой уж он и жестокий, в конце концов. Потому хлопает Чонгука поддерживающе по плечу и признаётся: — Это совсем не стыдно. Большинство не кончает в первые разы. Чонгук подозрителен. Он щурится, явно не веря. Понятное дело, что он спрашивает у Тэхёна о том, входит ли он в понятие «большинство». — Конечно, — это ложь, но во благо. Чонгуку не стоит знать, что Тэхён спустил после первой минуты прелюдий. В первые разы, казалось, есть две крайности, середины не дано: либо позорно кончаешь моментом, либо также позорно не кончаешь вовсе. — Вероятно, тебе нужно попробовать переспать с девушкой ещё раз, вдруг тебе всё же показалось, что ты гей. — Показалось, что я гей, — повторяет медленно Чонгук. Проходит секунда, прежде чем он начинает звонко смеяться. — Да это не так работает. — Вот ты сначала переспи с парнем, а потом уже утверждай. — Тэхёна не переубедить. Он уверен, что практика всему голова. — Может, тебе не понравится. — Может, — Чонгук всё ещё посмеивается, но кивает. — Хочешь, вместе проверим? Вот где кость зарыта. Тэхён осаждает мальчишку тяжёлым взглядом, но на того он явно не действует. — Ты же тоже ни разу не спал с парнем. Следуя твоей логике, ты не можешь сполна осознавать свою ориентацию. Вдруг это будет лучше, чем все твои разы с девушками? Когда это дети стали такими умными? Тэхён диву даётся. — Отличный совет, мелочь. Обязательно последую ему и пересплю с каким-нибудь миленьким совершеннолетним парнем, как только будет такая возможность. Чонгук пышет дымом из носа, сжимает кулаки. Тэхёну только в радость его дразнить, наслаждаясь вскипающей злостью в глазах, накрепко впившихся в него. — Ну как, уже ревнуешь меня? — решает добить, дублируя чужую атаку. Чонгук отворачивается с гордо поднятым подбородком. Эка важность. Они возвращаются в игру как раз вовремя, чтобы не пропустить момент, когда бутылка указывает на самого младшего из присутствующих. Чимин и Чонгук переглядываются, когда мальчик выбирает действие. — Отлично. — Чимин потирает ладони, довольно улыбаясь. — Тогда я хочу, чтобы ты поцеловал человека слева от себя. Тэхён осознает, что вляпался. Это всё подстава, как пить дать. Он уверен, что они сговорились против него. — Ты играешь грязно, — говорит Тэхён, когда Чонгук вновь поворачивается к нему. Младшенький хлопает ресницами, чуть склоняет голову к плечу, как бы спрашивая «о чём это ты?», но Тэхён-то всё знает, его не проведешь. Удивительно, с какой решительностью Чонгук хватает Тэхёна за плечи. Все вокруг улюлюкают, Хосок даже подбадривающе свистит. Кажется, Крис делает фотки. Тэхён не особо обращает на это внимания: ему интереснее с каждой секундой сокращающееся расстояние между ним и Чонгуком. Вот он и попался в капкан. Его словили так быстро, что он упустил момент погони и очухался только тогда, когда чужие ладошки уже заграбастали его себе. — Ты же знал, что так будет, выбирая действие? — Тэхён говорит это чётко в чуть приоткрытые губы, замершие напротив его на ничтожном расстоянии. Чонгук мягко выдыхает. У его дыхания сладкий апельсиновый запах. — Зачем ты спрашиваешь, если знаешь ответ? Чонгук пьян. Тэхён в этом уверен. Но он пьян тоже, наверное, именно поэтому он без проблем подается навстречу, когда к нему, прикрывая глаза, наклоняют голову. Их губы мягко, но всё же с ощутимым нажимом встречаются. Тэхён секунду смотрит, как дрожат ресницы Чонгука, прежде чем свет яркой вспышки ослепляет, и он позволяет себе закрыть глаза. Как известно, в темноте легко потеряться, что с ним и происходит. Его руки машинально ищут опору, в конечном итоге решая остановиться на талии Чонгука, крепко её опоясывая. Тот сразу же вздрагивает, запинается, но Тэхён не перестаёт его целовать. Ему уже доводилось проделывать это с парнями. Обычно ему не особо нравилось: это было слишком грубо, слишком слюняво и дико. С Чонгуком совсем не так: это волнительно и неуверенно, робко и чувственно, потому что тело напротив ластится и льнет ближе, горит и отвечает дрожью на малейшее касание. Тэхёну это по душе. Ему нравится мягкость чужих губ и тяжесть рук на плечах. Нравится даже то, как неловко прикусывают его нижнюю губу, сразу же нерешительно отступая. Ему нравится, как громко Чонгук втягивает носом воздух, когда он засовывает язык ему в рот; нравится, как пальцами зарываются в волосы на затылке. Ему не нравится, как на это реагирует его член и сознание, мысленно уводящее его на расправленную кровать с мятыми простынями и Чонгуком, на фальцете стонущим его имя. Это плохо. Он понимает это, распахивая глаза и отстраняясь, напоследок измазывая чужие припухшие губы слюной. Надо не забывать напоминать себе о том, что он не собирается трахаться с Чонгуком, как бы тому этого ни хотелось и на какие бы ухищрения тот ни шёл. По правде говоря, Тэхён вовсе не святоша: раньше ему доводилось спать с несколькими школьницами. Однако Чонгуку не следует об этом знать, иначе не сыскать городскому милости. Да, заниматься сексом с несовершеннолетними априори плохо, но ещё хуже давать несбыточные надежды. Тэхён лишь временный гость, уходящий человек: ещё немного, и он исчезнет из жизни Чонгука. Тот, возможно, не до конца это осознаёт. Тэхён не думает, что секс на один раз — это то, что нужно деревенскому пареньку. Ему бы крепких взаимоотношений, хорошего человека, способного поддержать в сложный период времени. Тэхён не в край бессовестный. Если бы они встретились где-нибудь в тёмном клубе, под звуки тяжёлых танцевальных битов, и Чонгук был полураздет и пьян, он бы без проблем затащил его в койку, а наутро отправил бы восвояси, забыв уже на следующий день. А, может, и вовсе никогда не вспомнив его под воздействием алкоголя. Но их ситуация не такая: Тэхён называет Чонгука крольчонком, треплет его волосы и умиляется, когда тот дуется на поддразнивания. Тэхён не видит сюжета, в котором бы позволил себе переспать с ним, даже если тот сам хочет всего лишь получить опыт, который бы ни к чему не обязывал. На этих здравых мыслях, пожалуй, стоит прекратить пить. Тэхён встаёт с пола, и, когда все смотрят на него с вопросом, достаёт из кармана сигареты, крутит показательно пачкой, прежде чем выходит на улицу. Юнги безмолвно и незаметно следует за ним. Они курят на крыльце, молча смотря вверх на звёзды. — Я думал, ты не гей. — Чёртов Юнги портит всю романтическую атмосферу ночи. Даже цикады замолкают от возмущения. — Я думал, мы уже говорили об этом. Юнги усмехается, качает головой и стряхивает пепел с сигареты. Он смотрит косо, с иронией, от которой в Тэхёне незамедлительно просыпается раздражённость. — Тебе он нравится. Верно? — Кто? — Тэхён прикидывается дурачком. Говорят, жизнь у них полегче будет, чем у умных. — Мой член, — огрызается, закатывая глаза так медленно и лениво, что это не может не бесить. — Чонгук, конечно. — И с чего ты сделал такие выводы? — Тэхён опирается на перила крыльца поясницей и складывает руки на груди, насмешливо вздёргивая бровь. Выводы Юнги кажутся ему до жути необоснованными и глупыми. — Я видел множество поцелуев. — От этого высказывания Тэхён вынужден сдерживать смех: Юнги говорит так, будто успел познать жизнь, хотя это не дано ни одному человеку. — Ваш был одним из тех, после которого люди съезжаются и покупают дачу. — Чонгук хороший парень, ладно? — Тэхён отталкивается от перил, начиная показательно и расслабленно потягиваться, как после хорошего крепкого сна. — Но это всё. Он симпатичен мне как человек и только. Ничего больше. Взгляд у Юнги пронзительный, чертовски сообразительный, чтоб вас. Тэхён спокойно смотрит, как тушит сигарету в жестяной банке из-под шпрот, не дергая ни единой мышцей, когда к нему подходят почти вплотную, хотя при этом внутри всё хуебесится. — Действительно хочешь сказать мне… — уголки губ у Юнги насмешливо чуть вздёрнуты, весь он весел и лучист, и Тэхён ловит себя на мысли о том, что у них есть общая черта — азарт дразнить, — …что помимо этого не допускал даже мысли о том, что хотел бы завалить его? В ответ следует молчание. Солгать язык не поворачивается: не по-мужски это как-то. Юнги настолько самодоволен, что его выражение лица хочется стереть смачной оплеухой. Он походит на обожравшегося наглого кота так, что только и норовит провести рукой против шерсти. — Если к симпатии прибавляются мысли о сексе, стоит задуматься, — философски изрекает и, похлопав напряженного Тэхёна по плечу, возвращается в дом. — Психолог хуев, — плюется сразу же Тэхён, оставшись в одиночестве. Он так раздражён, что выкуривает ещё сигарету, агрессивно стуча ногой по старой доске крыльца. По его загривку бегают озлобленные мурашки, и он то и дело смахивает их рукой. Хочется что-то ударить, а лучше, конечно, кого-то. По возвращении в дом он находит изрядно пьяного Чонгука, клюющего в пол носом. Вокруг него все кричат и танцуют, а парень словно и не здесь вовсе: может, в своей кроватке. Тэхён дёргает его вверх за плечи, резко поднимая. Глаза у Чонгука испуганно распахиваются, но он быстро успокаивается, натыкаясь взглядом на знакомое лицо. На его собственном донельзя довольная, пьяная улыбка. — Ты тот тип, которого тянет в сон после алкоголя? — смеётся Тэхён. Мальчик в его руках жмёт плечами, зевая. — Наверное? Я впервые пил. Точно, Тэхён уже и забыл об этом. — Можете отдохнуть наверху, там есть свободная спальня, — кричит Чимин, стремясь быть услышанным среди общего гомона. Он указывает пальцем наверх и широко улыбается, а когда Тэхён не видит, ещё и подмигивает Чонгуку, из-за чего тот закусывает губу. — Мне кажется, или все вокруг хотят свести нас, — Тэхён говорит это тихо, но достаточно громко, чтобы дошло до ушей Чонгука, которого он тащит вверх на лестницу. — Правда? Я не замечал. — Он хихикает, крепче прижимаясь к чужой руке. Тэхён уверен, что его в наглую щупают за бицепсы, но не акцентирует на этом внимания. Он укладывает Чонгука в кровать и хочет выпустить из своих рук, как вдруг тот крепко обхватывает Тэхёна за шею и не отпускает, лишь тянет на себя. — Полежи со мной, — шепчет мальчишка в сумраке чужой спальни, заставляя чужое сердце пропустить удар. Тэхён к подобному не готов: это слишком. Чужие ужимки заставляют его на секунду замяться, свергнуть себя с пьедестала контроля и повалить на кровать лёгким нажатием меж лопаток. Вся оборона, которой он обладает, летит к черту. — Я не настолько пьян, так и знай, — он ворчит, но позволяет Чонгуку примкнуть к себе. Как бы ни отнекивался, а обниматься приятно. — Знаю, — Чонгук вздыхает, но не горестно, скорее, слегка опечаленно. — Просто хочу, чтобы ты остался со мной. Тэхён не замечает, но его пальцы по привычке вплетаются в шёлк чужих волос. Гладят, слегка почёсывают по макушке. Дыхание Чонгука замедляется, вскоре сменяясь размеренным сопением, настолько спокойным и убаюкивающим, что Тэхён не замечает, как сам проваливается в сон.°°°
Это утро встречает его теплом и неожиданной нежностью: Тэхён наконец просыпается по собственному желанию. В его руках Чонгук, но на этот раз данное положение дел не вызывает в нём и капли удивления. Чувства больше походят на удовлетворение и тихое смирение с ситуацией. Он лежит, полностью бездействуя, просто смотря в потолок и слушая тихие звуки, которые издаёт Чонгук. Возможно, именно в этот момент Тэхён понимает, что влип в прямом смысле этого слова. Застрял мошкой в смоле и поделать с этим ничего уже не сможет, что немного злит, отчего он хлопает Чонгука по бедру: нечего тому спать, пока он мучается. Мальчишка стонет, утыкается носом куда-то в район тэхёновой подмышки, однако быстро морщится и отстраняется: да, пахнет там отнюдь не райским наслаждением. — Просыпайся, мелочь. — Тэхён зевает, повторно хлопает ладонью по ноге мальчишки, ведь больно уж ему понравилось. Глаз Чонгука нерешительно приоткрывается, в то время как сам парень тихонечко и весьма плаксиво мычит. О, Тэхён уверен, что знает чужие чувства, потому что первое похмелье незабываемо. — Ничего-ничего, скоро пройдет. Выпьешь газировочки — и полегчает. Бодрячком Тэхён спрыгивает с кровати. Для него-то выпитое вчера было детскими играми, он после такого от похмелья не отходит. Когда они спускаются в гостиную, все в доме спят непробудным сном. Повсюду вразнобой валяются тела. Лишь беременная жена Сокджина аккуратненько накрыта одеялом и лежит на диване, а её муж верным пёсиком на полу у чужих ног. Загляденье. Тэхён чуть ли не на ручках тащит Чонгука на кухню, сажает за стол, чтобы мальчишка сразу же со стоном отчаянья уткнулся в него лбом. Тэхёну нисколько не стыдно лазить по чужой кухне в поисках еды. Он сооружает себе башенку бутерброда, предлагает Чонгуку, но тот, понятное дело, лишь воротит нос. В одной из полок удается найти клад — целую пачку с баночками антипохмелина. Тэхён ставит одну возле Чонгука, а сам садится поглощать завтрак. Недовольный взгляд пацана его при этом нисколько не смущает. — Ты Дьявол, — ворчит Чонгук, срывая плёнку из фольги с маленькой бутылочки. У него беспорядок на голове и помятое лицо. — Сочту за комплимент. Вскоре все подтягиваются на кухню. Тэхён уверен, что их пробудил манящий запах только что сваренного им кофе. — Ненавижу эту жизнь. Завтра на работу, — стонет Хосок, приваливаясь к боку своей девушки. Он похож на обиженного ребенка, жмущегося в поисках утешения к матери. На возглас Хосока все, кроме Тэхёна и Чонгука, согласно угукают. Именно тогда Сыльми обращает на Тэхёна свое пристальное внимание, отчего следом её глаза сощуриваются, а она с шумом отпивает из чашки и спрашивает: — Кстати, Тэхён, тебе не нужно на работу? Все замолкают. Тэхён улыбается, откидывается на спинку стула и принимает вальяжную позу. — Я в отпуске, — говорит он беззаботно. Чонгук закатывает глаза. Он уверен, что Тэхён где угодно, но точно не в отпуске. Он в бегах, чёрт возьми. Но никто этого не знает, принимая ответ как удовлетворительный. До дома семьи Чон их довозит Хосок. Вчетвером они не вмещаются на задние сидения, так что мальчишке приходится сесть Тэхёну на колени. Дорога в деревне извилистая, вся в кочках. Тэхён материт её всеми известными словами: на нём никогда ещё не скакали верхом так резво, отчего приходится крепко стиснуть зубы и активировать все самые мерзопакостные воспоминания, чтобы член смирно лежал и не смел вставать. Это очень трудно, но он справляется. Поблагодарив Хосока за услуги таксиста, компания прощается с ним и выходит из машины, следуя к дому, лишь преодолев порог которого Чонгук незаметно для всех шмыгает наверх в свою комнату. Тэхён понимающе ухмыляется, позволяя ему остаться тет-а-тет с похмельем. Сыльми и Крис переглядываются, зовут смотреть оскароносный фильм. Тэхён соглашается. В первые минуты просмотра картины он не ожидает подвоха, но чуть позже понимает, в чем вся суть: фильм про геев. Фильм про геев, который снят по книге Чонгука, и только это, пожалуй, заставляет Тэхёна смотреть его. Ситуация настолько до смешного схожа с его собственной, что в пору хохотать и приговаривать «жиза». Сюжет включает подростка и взрослого мужчину, приехавшего погостить в дом к его родителям. Конечно, в фильме всё происходит более организованно и цивилизованно, чем в ситуации с Тэхёном, ввалившимся жить в чужой дом без спроса, но всё же. — И это получило оскар? — Тэхён с интересом смотрит, как персонаж кино стонет, развлекаясь с персиком. Занимательно, однако. — Тихо, смотри дальше, — упрекает Крис, хлопая Тэхёна по плечу. Он и смотрит. До самого конца, в котором брошенный по окончании летних каникул подросток остаётся один и плачет. Ещё одна причина в копилку «Почему не стоит спать с Чонгуком». Вот, чем в конечном итоге все оборачивается: взрослый герой — сволочь, а невинный ребёнок убивается в рыданиях и страдании. Ну, это всё — край. — Херня, а не фильм, — плюётся Тэхен в конечном итоге, вставая с дивана и начиная разминать затёкшие мышцы. — Нудный какой-то, да и секс толком не показали. — Мы тут не порно смотрели. — Сыльми закатывает глаза. — Да-да, конечно, девочки. — Он показушно зевает, хлопая ладонью по раскрытому рту. — Пойду я это… — машет рукой в сторону выхода, — поищу персик, что ли. Девушки одновременно делают кислые мины, а Тэхён ржёт и донельзя довольный идёт скуривать оставшиеся лёгкие. Но у жизни другие планы. Ведь он, прогуливаясь по засаженным грядкам, реально находит персик. Так уж вышло, что дерево соседей выглядывает ветвями на территорию Чонов. Их концы кренятся вниз под весом мясистых сочных плодов, при виде которых Тэхён останавливается, насвистывает и срывает один, чуть ли не вприпрыжку направляясь в комнату Чонгука. Он заваливается внутрь самым наглым образом, открывая дверь чуть ли не с ноги. Чонгук не спит. Просто лежит, смотря в стену. — Уже пробовал? — Тэхён улыбается, виртуозно крутя персик на пальце. Чонгук смотрит так, будто городской натянул штаны на туловище, а кофту на ноги. Он чуть вздёргивает бровь. — Пробовал ли я персик? — Пробовал ли ты трахать персик, маленький извращенец. Он останавливается возле стола и оставляет на нём фрукт, кончиками пальцев цепляя весьма потрепанную книжку, по которой был снят просмотренный им ранее фильм. Тэхён безучастно листает страницы, пока беглым взглядом не натыкается на нужном моменте. Он читает его вслух с драматичной интонацией, с которой принято цитировать поэмы Шекспира: — Я встал, взял со стола один из персиков и, надломив его до половины большими пальцами, вытолкнул косточку на стол; затем аккуратно поднес бархатистый, розовый плод к паху и начал входить в него до тех пор, пока… — Перестань, — Чонгук стонет, зарываясь лицом в подушку. Тэхён с удовольствием отмечает его пунцовые уши. — Итак, ответь мне, Чонгук, неужели после этого тебе не стало хоть капельку интересно попробовать сделать то же самое? Чонгук молчит. Видно, как неловко ёрзает под одеялом. — Это мерзко и вообще… — он запинается, так и не договаривая. Тэхён вынужден прикусить губы, сдерживая смех. — Знаешь о фильме «Американский пирог»? — Немного. Видел некоторые отрывки по телевизору. — А знаешь ли ты, что сделал с пирогом главный герой фильма? Чонгук резко поворачивает голову и с изумлением смотрит на Тэхёна, качая головой. В его голове так и видна бегущая строка «не-е-ет, не может быть». Тэхён кивает: да, может. — Он залез прямо на стол, чтобы засунуть в него свой член. Мне было двенадцать, когда я впервые посмотрел этот фильм. — Тут он останавливается и приседает на корточки, чтобы быть с Чонгуком на одном уровне. — Знаешь, что я тогда сделал? — Т-ты что… прямо с пирогом? — Чонгук тараторит, его глаза полны ужаса, зрачки расширены. — Не-а. — Тэхён щелкает мальчишку по носу. — Я не иду проторенными дорожками. — Тогда что это было? — тихо, на грани шепота, будто от ответа зависит жизнь всего человечества. — Желе. Рот Чонгука приоткрывается. Он нервно облизывается, комкает пальцами простынь, громко сглатывает. — Так что, крольчонок, пробовал ли ты персик? На этот раз Чонгук кивает. С ужасно, прямо-таки отвратительно красными щеками. Джек-пот. Тэхён хлопает в ладоши, из-за чего малец крупно вздрагивает, моргая, будто его, по крайней мере, отрезвили пощечиной. — Отлично, тогда этот я съем. Напевая, Тэхён вновь берёт персик со стола, смачно кусает и, напоследок наводя беспорядок на голове мальчишки, со спокойнейшей душой удаляется.°°°
Вскоре Крис и Сыльми уезжают. Бабушка Чон вытирает слезы платочком и собирает им большие пакеты с едой, а на все отнекивания Сыльми говорит лишь то, что той нужно больше есть: совсем уже как скелет. Дни чередуют друг друга без приключений. Тэхён с Чонгуком продолжают бегать по утрам, препираться и смотреть передачи по телевизору, иногда захаживая в гости к нерадивым дачникам. При этом Тэхён старается не обращать внимания на сексуальное напряжение, которое витает между ним и младшим. Он то и дело ловит на себе испытующие взгляды Чонгука, но старается не мгновенно забыть про них, хотя иногда незаметно для самого себя делает то же в ответ: смотрит, блуждает взглядом по тонкой шее и губам, с которых ему удалось сорвать поцелуй. Это похоже на извращенную форму прелюдии, граничащей с пыткой, и, когда он понимает это — сбегает из дома либо курить, либо рубить дрова. Ему кажется, что всё это уже абсолютно ненормально и начинает граничить с безумием. В один день, когда он почти сорвался, притянув широко распахнувшего от удивления глаза Чонгука к себе за лодыжки и сев между его раздвинутых ног с диким взглядом оголодавшего зверя, ему пришлось поспешно выбежать на задний двор почти на два часа. Он рубит дрова, ничего не слыша. В голове лишь звук расщепляемой древесины и бесконечного мата с руганью на самого себя. За колкой поленьев он пропускает драму, которая в это время разворачивается в доме семьи Чон, по возвращении в который его встречает напряженная атмосфера и незнакомая женщина на диване. Дед нервно вышагивает у стола, бабушка вытирает идеально чистый стол, хмурясь. — Вы кто? — он спрашивает без всякой преамбулы, расправляя плечи и принимая стойку. В голове щелкает иррациональное желание избавиться от этой женщины, привлёкшей в цитадель спокойствия атмосферу разрухи. Женщина вздергивает тонкую бровь. Смотрит на Тэхёна так, будто он грязь под подошвой её туфель. — Кто я? А вы кто? На этот раз тут нет Чонгука, который всегда отвечает на этот вопрос, и Тэхён на секунду теряется. Понимает, что, в общем-то, не имеет никакого права качать здесь свои права, однако отступать не намерен. — Я тут гощу. — Арен, зачем ты приехала? — Бабушка Чон вдруг резко бьёт раскрытой ладонью по столу. Тэхён сжимает губы: видеть её такой непривычно. — Я приехала навестить своего сына, как и всегда. — Ты не имеешь права забирать его. Арен медленно встаёт, складывая руки на груди. У неё довольно грозный вид. — Мальчик уже взрослый, миссис Чон, пусть сам решает. Хочет ли он остаться здесь, где у него не будет никакого будущего, или уехать со мной за границу, пока я даю такую возможность. — Тебе было плевать на него все эти семь лет. И тут ты вдруг забеспокоилась о его будущем? Арен возмущенно глотает воздух, краснеет. — Мне никогда не было плевать на него, как и на Сыльми, и вы прекрасно это знаете. После того, как вашего сына не стало, я делала всё, чтобы они ни в чём не нуждались. Кто платит за её обучение? А кто будет платить за обучение Чонгука? Я! Я работаю, чтобы обеспечить им лучшую жизнь. — Им не деньги, а мать нужна! Арен замолкает, захлопывает рот, разжимает кулаки. Глубоко вздыхает, опуская плечи. — Тогда не возмущайтесь из-за того, что я хочу забрать его. Тэхён не хочет во всём этом участвовать. Это не его дело. Его не должны интересовать проблемы чужой семьи. — Где Чонгук? — перебивает он их препирательства. Сейчас это единственное, что его волнует. Бабушка вновь отворачивается, начиная нервно протирать стол; дед машет рукой в сторону дороги. — Побежал куда-то, не угнался за ним. Кивнув, Тэхён последний раз обводит всех тяжёлым взглядом и покидает дом, потому что один грустный крольчонок, вероятно, сейчас где-то одиноко блуждает и нуждается в нём. Он не знает иного пути к холму, спускающемуся к озеру, кроме как через дачный дом Чимина и Юнги, поэтому очень скоро встаёт перед забором. На пробу рискнув отодвинуть раскачанную доску, он качает головой и цыкает: её так и не приколотили. — Разгильдяи, — бормочет он, аккуратно протискиваясь в образовавшееся отверстие. Оказавшись на чужой территории, Тэхён тут же замирает как вкопанный с шально вздёрнутыми бровями. А Чимин и Юнги, видать, экстремалы, раз не побоялись трахаться во дворе, вход к которому даже не заблокировали как следует. Тэхён свистит. Нависающий над Юнги Чимин резко прекращает толчки и поворачивает голову. Натыкаясь взглядом на распахнувшего глаза парня, он хмурится, но длится это недолго: вскоре его лицо странно краснеет, которым он утыкается в плечо прижатого к стене кирпичного дома бойфренда и дёргает вперёд бедрами так, словно эта ситуация не из ряда вон выходящая. Тэхён знал, что подобное имело название. Кажется, доггинг. Ебаные извращенцы. — Чимин, кто там? — Юнги, однако, дёргается, стремится повернуть голову, но Чимин не дает: удерживает его за шею и указывает кивком Тэхёну в сторону забора, чтобы тот скорее сваливал. — Ничего, успокойся, котёнок. Тэхёну приходится зажать рот рукой, сдерживая смех. Он быстро перебегает расстояние от забора до забора и оказывается у края холма. Чонгук, как и ожидалось, сидит на пристани. Его голова покоится на коленях, он безучастно смотрит в мутную воду. Тэхён тихонечко присаживается рядом с ним, задевая плечом. Они молчат, просто потому что подобное дерьмо с утешением даётся Тэхёну с трудом. — Итак… — он откашливается. — Ты в порядке? Чонгук жмёт плечами — содержательно. Вот и поговорили. Тэхён не знает, что делать дальше. Он, блин, не психолог. — Мама хочет, чтобы я поехал вместе с ней в Америку. Приходится задержать дыхание, будто если издаст лишний звук, то спугнет. — А я даже язык не знаю. Это весомый аргумент для того, чтобы отказаться. — Но ты хочешь поехать? — Я… — Чонгук хмурится, сдувает с когда-то давно поцарапанной коленки травинку. — Я не знаю. Мама редко ко мне приезжает, я думал… — Он поднимает голову вверх в попытке сдержать обжигающие слёзы, и Тэхён не знает, как остановить панику. — Думал, что ей всё равно на меня. — Ну, вероятно, это не так. — Боже, он так плох в этом. Мальчишка кивает, тихо всхлипывает и быстро утирает скатившиеся по щекам слезинки. Тэхён неловко отворачивается. «Дерьмо», — думает он, закусывая щеку изнутри. — Если я уеду, мы больше не увидимся? — искренне вопрошает Чонгук, и в глазах его столько печали, что чёрствое сердце Тэхёна болезненно сжимается. Однако затем встаёт на ноги, беспечно улыбаясь, будто всё в полном порядке. — Хэй, и чего ты выдумываешь? Мы не в семнадцатом веке, скайп для кого придумали? Развёл он тут сопли. — А бабушка с дедушкой не знают, что такое скайп. — Губы Чонгука начинают дрожать. Да что же это такое. — Тц, у тебя ещё есть время решить этот вопрос. Пойдём, научишь их. Тэхён подаёт Чонгуку руку, помогая встать. Тот хватается за неё и, будучи на ногах, не отпускает: напротив, сжимает её крепче и смотрит на Тэхёна тем самым взглядом, после которого неизбежно следует поцелуй. Тэхён об этом знает и позволяет этому случиться: Чонгук быстро и целомудренно впечатывается губами в чужие, задерживается там на несколько секунд и сразу же отстраняется. — Спасибо, хён. Тэхён чувствует, что не заслуживает этой благодарности.°°°
В тот день мать и её сын очень много и долго разговаривают за закрытыми дверьми комнаты. В момент, когда они выходят на общий ужин, взору каждого предстают две пары красных от слёз глаз. Бабушка Чон пребывает в напряжении весь вечер. Она носится туда и обратно, то и дело проводя по плечу Чонгука рукой. В этот раз Тэхён ест меньше обычного, хотя раньше непременно просил бы добавки. Чувство того, что он глубоко погряз в деревенском мальчике, заставляет его ощущать раздражающий зуд под кожей. Тэхён не уверен, но ему кажется, что он начинает влюбляться, а это очень, очень плохо. Арен остаётся на все выходные. Для Чонгука у неё с собой справочники по английскому и коробка с последней моделью айфона. Тэхён на безвозмездной основе, лишь по доброте своей душевной, вызывается быть репетитором по языку на первых началах. Было решено, что по окончании лета, в конце августа, Чонгук уедет в другую страну. Это всего ничего — три недели. Тэхён чувствует, что его обманули. В «Назови меня своим именем» страдал подросток, а не мужик-сволочь, как в случае с ним, а так быть не должно. Между этим он наблюдает за тем, как чужие проблемы решаются, как бабушка Чон принимает ситуацию, как Чонгук радуется воссоединению со своей матерью, а сам вязнет в собственном болоте, понимая: Тэхён свои проблемы оставил в городе, даже не попытался решить. Бросился наутёк сразу же. Трусливо, с поджатым хвостом. Наверное, осознание этого заставляет его впервые со дня отъезда заглянуть в телефон, который был выключен сразу же после полученного в уведомлениях «Тэхён, твою мать, я беременна» и прикрепленной фотографии теста с двумя полосками. Ему двадцать три, и он рос в приюте. После него прямой дорогой, минуя высшее образование и не сворачивая, на военную службу, где он отличился и откуда вышел с почётом. Его взяли телохранителем с распростёртыми объятиями. Тэхён стал не абы кем, а одним из личных секьюрити дочери вице-президента. Ходил за ней по пятам, не давал и мухе сесть на её плечо. Видит бог, он не знает, как так получилось, но однажды вечером они оба вусмерть напились. На следующее утро Тэхён проснулся голым с ней в одной постели. У него была дикая паника, потому что он понимал: за это его уж точно по головке не погладят. Однако всё, вроде как, обошлось: работа благополучно продолжилась, привычный ход жизни не изменился, и они с Мирэ продолжили свои около-братские отношения, державшиеся на совместных подколках и шутках. А потом она шокировала его новостью о беременности, и он рванул из города быстрее, чем за ним успел бы приехать отряд ОМОНа, чтобы подвергнуть кастрации. Он так серьезно влип. Он не был готов стать отцом. Никогда этого не хотел и не планировал. Жениться он уж точно не собирался, но осознавал, что пойдет под венец как миленький, если того пожелает отец Мирэ. Люди со статусом и деньгами порой позволяли себе слишком много, даже чересчур. И вот он оказался здесь: в неизвестной деревне, в такой же неизвестной, но очень милой семье с не менее милым Чонгуком, втрескавшимся в него с первого взгляда. Проблем от его побега не уменьшилось: они, напротив, лишь размножились, расплодились точно крысы. — Я, блять, встрял, — стонет Тэхён, потирая лоб, наконец набираясь храбрости для того, чтобы открыть диалог с Мирэ. Тэхён, твою мать, я беременна Ты серьезно прочел и не ответил? Тэхён? Ты же знаешь, что я откручу тебе яйца? Не выводи меня, в моих силах лишить тебя премии Серьёзно игноришь меня? Я беременная женщина, чёрт возьми, мне противопоказано волноваться Тэхён, где ты? Возьми трубку, мудло Я нашла пистолет у отца в ящике, увижу тебя, выстрелю прямо в пах Боже, если ты умер, я убью тебя Если тебя держат в заложниках, пришли мне адрес, я надеру им задницу Я волнуюсь, скажи мне, куда ты делся Тэхён вздыхает, наводит беспорядок на голове. Прошло полторы недели с тех пор, как он оставил Мирэ. У него около ста пропущенных вызовов, и он чувствует себя отвратительно. Его поступок крайне низок, ему противно от самого себя. Однажды родители Тэхёна бросили его, а теперь он бросает своего ребёнка. Ему нет оправдания. Он шлёт Мирэ геолокацию и тут же выключает телефон, потому что у него нет сил на что-то большее. У него такое чувство, будто он обмазал себя грязью. Или, быть может, даже стал ей. Когда в его временную комнату заглядывает Чонгук, Тэхён без лишних слов сгребает его в медвежьи объятия. Мальчишка застывает, выпучивая глаза, и смотрит так, будто у Тэхёна на лице вырос фурункул в форме члена. — Ты чего? — бормочет он, однако без возражений обнимает Тэхёна в ответ, утешающе поглаживая по спине. — Тебе грустно? Да, ужасно. — Нет, просто ты такой миленький, что мне вдруг захотелось потискать тебя. Чонгук хихикает. Очаровательный ребёнок. — Тебе грустно, — утверждает мальчишка, стискивая Тэхёна крепче. — Ты уже по мне скучаешь, верно? — Я сплю и вижу, как избавляюсь от тебя, не выдумывай, — возражает, но в противовес своих слов зарывается носом Чонгуку в волосы, от которых исходит неуловимый запах яблочного шампуня. Тишину их умиротворённых объятий вспарывает вибрация телефона. Тэхён знает: Дьявол уже идёт по его душу. Он вздыхает и отстраняется. — Мне придётся уехать, Чонгук. Мальчишка моргает, будто не понимает слов. У него было такое же выражение лица, когда Тэхён пытался объяснить ему английскую грамматику. — Как это уехать? Чхве ещё не разобрался с твоей машиной. — За мной скоро приедут. — Тэхён смотрит в сторону окна. Он ждёт, что в него с секунды на секунды влезут мужчины в чёрных смокингах. — Я… больше не смогу гостить у вас. — Почему? — У Чонгука интонация преданного щеночка, если такая вообще существует. Тэхён чувствует себя отвратительно. — Я сдался, и теперь мне не нужно прятаться, вот почему. Он вздыхает и начинает собирать разбросанные по всей комнате вещи в спортивную сумку. Внутри его ломит от необъяснимой тоски: как же это всё паршиво. — Сдался? — У Чонгука испуганный вид и побледневшее лицо. — Т-тебя что… теперь в тюрьму посадят? Тэхён замирает. Смотрит на мальчишку пугающе серьёзно, но вскоре не выдерживает и громко смеётся. — Да я в жизни преступления не совершал. — Он качает головой, всё ещё посмеиваясь. — Разве что украл твоё сердечко, крольчонок. Чонгук вспыхивает. Резко вскакивает на ноги и кидается в Тэхёна подушкой. — Ты напугал меня! — кричит он, покрываясь красными пятнами: само зло во плоти. — Чонгук, — Тэхён вздыхает и застёгивает сумку с резким визжащим звуком. — Я вляпался в дерьмо по собственной глупости, и теперь мне предстоит его расхлебывать. Сбегать изначально было неправильно, но я не хотел признаваться в этом. — Ты будешь в порядке? Именно тогда Тэхён понимает, насколько Чонгук удивительный. Вместо расспросов с пристрастиями его волнует лишь чужое благополучие. Он не скандалит и не просит ответов, принимает всё как должное. Тэхёну бы поучиться его благоразумию. — Конечно, крольчонок. На этот раз он сам целует Чонгука. На прощание. Ведь есть большая вероятность, что больше они не встретятся. Жизнь любит сводить и разводить людей точно как мосты. Мальчишка сжимает рукава тэхёновой футболки, подается ближе, открывает рот для чужого языка. Трогательно мычит и быстро обвивает шею коварной змейкой. Тэхён впивается пальцами в тонкую талию и теряется в моменте. На поцелуе и объятиях его полномочия заканчиваются. Вскоре к дому семейства Чон подъезжает отряд машин. Чёрные, блестящие мерседесы в ряд выстраиваются у дороги. Дверь одной, расположенной посередине, быстро открывает водитель. На свет выходит маленькая коротко стриженная Мирэ. У неё сжаты кулаки и жилы играют под кожей. Бабуля Чон перекрещивается, одним глазом выглядывая в окно. — Никак по твою душу, громила, — говорит она, косясь на городского. Тэхён кивает. Дед Чон хватается за сердце и вдруг спохватывается. — Лезь в погреб, они тебя там не найдут, — бормочет он и, кряхтя, принимается скручивать ковёр. — Всё нормально, — стремится успокоить их Тэхён. — Он уезжает, — одновременно с ним говорит Чонгук. Бабуля с дедом подозрительно косятся. — Уезжаешь? Батюшки, родненькие мои, его ж бедного того… — Она смотрит вверх и указывает туда же пальцем, качая головой. — Да всё со мной нормально будет, не переживайте. — Тэхён! — Мирэ голосит на всю улицу. — Я же тебя из-под земли достану! Тэхён вздыхает. Он уже и забыл, какая она надоедливая. — Пойду я, пока она сюда не ворвалась. — В неловкости он чешет затылок и прочищает горло. — Что ж, спасибо за гостеприимство, что ли? Он уже собирается перейти порог, как бабушка Чон говорит: — Громила, если и правда всё в порядке, ты к нам приезжай, мы тебе всегда рады. Дед незамедлительно кивает, соглашаясь с ней. Тэхён сдерживается, чтобы не обнять их. Он сжимает губы и скрeпя сердце выходит из дома. Чонгук бежит за ним. Он не может приказать ему остаться здесь, хоть и знает, что так было бы лучше. — Вот ты где! — завидев Тэхёна, Мирэ упирает руки в бока. В ней роста метр с кепкой, но это нисколько не убавляет её устрашения. — Я уж думала, тебя со мной перепутали и похитили, всё ждала, когда попросят выкуп. Тэхён смотрит на неё с приподнятой бровью. Почему она не злится? Неужели не понимает, почему он сбежал? Что бросил её одну разбираться с проблемой, потому что был дико напуган? — Что ты так смотришь на меня? — накидывается она с обвиняющим тоном. — Я тебя перед отцом выгораживала, как могла. Если что, то ты заразился от меня коронавирусом, а не прохлаждался… — она обводит взглядом местность, — …на дачном курорте. Тэхён хмурится, с беспокойством оглядывает фигуру девушки. Смотрит на её пока совершенно плоский живот, думая о том, что там сейчас растёт его ребёнок. — Ты перенесла коронавирус? Мирэ смотрит на него как на осла. Начинает обходить по кругу, точно экспонат в музее. — Мне вот интересно, — бормочет себе под нос, — ты надо мной смеёшься или ты реально… Она вдруг останавливается, как вкопанная, и расширяет глаза до невероятных размеров. Её губы дрожат в улыбке, которую она прикрывает кулачком. Тэхён практически чувствует, как стоящий позади него Чонгук напрягается. — Тэхён, — она останавливается, делая перерыв на смешок, — ты дебил? — Мирэ, хватит уже издеваться надо мной, — практически рявкает, закатывая глаза. — Да, я виноват, что сбежал от тебя. Чего ты ожидала, когда сказала мне, что беременна? Чонгук хватает его за руку, стоит Мирэ вдруг начать дико хохотать. Возможно, мальчишка пугается: в конце концов, вы не были на его месте. Охранники, стоящие позади девушки возле припаркованных машин, неуверенно косятся на неё. — Тэхён, я не могу, я щас точно рожу! — она не перестаёт смеяться. — Рожу ребёнка, которого у меня нет и никогда не будет. Ты такой придурок. — Хватит меня оскорблять. Тебе это с рук сходит только потому, что я женщин не бью, — рычит он и откровенно злится, потому что ни черта не понимает и чувствует себя последним идиотом. — Объясни мне, какого чёрта ты прислала мне тест на беременность? Я себе места не находил. — Да это был рофл, Тэхён! Рофл! Ты не знаешь прикол с двумя полосками теста на коронавирус? — Она всплёскивает руками. — Ты не умеешь отличать их? Боже, Тэхён. Мирэ хихикает, в то время как Тэхён до хруста стискивает зубы и представляет, как смыкает руки на её тонкой шее. — Тест на коронавирус, — рычит он и мило улыбается. Ещё немного — и у него нервно задёргается глаз. — Пошутила, значит. Ха, смешно. — Всё в порядке? — Чонгук обращает на себя внимание тихим шепотом. Мирэ разглядывает его, вдруг надевая на лицо милую обольстительную улыбку. «Ведьма», — думает Тэхён, у которого за миг с плеч сваливается невероятное бремя. У него нет ребёнка. Он не станет отцом. Его не линчуют, не прикажут жениться на маленькой раздражающей засранке. — Что за милый парень прячется за тобой? Познакомишь нас? — Нет, — он делает интонацию угрожающей и подталкивает девушку к машине. Собственными руками сажает внутрь и захлопывает дверь, не давая ей выйти. — Ха, значит, никакой проблемы не было. — Он улыбается Чонгуку, разводя руки в стороны. Тот стоит, неловко топчась на месте. — Кто она? — спрашивает мальчишка. — Твоя… твоя девушка? Ты сбежал, потому что подумал, что она беременна? — Он морщится, словно его воротит от одной мысли. — Она не моя девушка и, как выяснилось, она вовсе не беременна. Я её телохранитель, — он кривит губы, — так уж вышло, что эта мелочь родилась с золотой ложкой в заднице, и эту ложку многие хотят забрать, так что мне приходится буквально прикрывать её собой. Чонгук всё ещё недоволен и, кажется, слегка расстроен. — Никогда не видел охранника с пирсингом, — комментирует он с лёгким подозрением, словно всё ещё не верит. — Ах, это… — Тэхён проводит пальцем по проколотой брови и пожимает плечами. — Я обычно снимаю его на работе. — Ясно. Они оба неловко молчат. Охранники делают вид, что не смотрят на них, разглядывая землю. Мирэ в машине не перестаёт хихикать. Весьма странная ситуация. — Ну как, мой образ не совпал с твоими ожиданиями? Чонгук ведёт плечом, щурится от яркого солнца и скромно улыбается. — Да, ты не настолько крут. Я был уверен, что ты принадлежишь к мафиози и бежишь от враждующего клана. А ты просто охранник. — Чонгук смотрит из-под нависшей челки, явно потешается. — Не круто. — Каких фанфиков ты перечитал? — тоже шутит в ответ. Тэхён знает, что скоро они расстанутся, и ему кажется, что сейчас смех действует для них как защитный механизм. — Ты же не будешь меня игнорировать, когда я напишу тебе? — У Чонгука такой вид, будто его собираются ударить. Ну что за дурень. Тэхён подходит ближе и ерошит его волосы. Он думает, что будет очень скучать по этому. — Я ещё посмотрю, кто кого первым начнет игнорировать. Уедешь в Америку, найдёшь там себе кучу миленьких горячих футболистов и забудешь меня. Чонгук дует губы, ластится под руку котёнком. — Не забуду. Он не врёт. Проходит полтора года — и он ни на день не забывает. Присылает фотки своей комнаты и собаки, жалуется на экзамены и на отвратительную еду в Америке, ноет о том, как скучает по стряпне бабули, и радуется, показывая посылки с контейнерами домашнего кимчи от неё же. Они ежедневно переписываются и болтают в скайпе. Тэхён хвастается новыми татуировками и проколотым языком, при виде которого Чонгук трогательно краснеет. — Смотри. — Закатывая рукав чёрного худи, Тэхён демонстрирует набитого чёрного зайчика, прячущегося под прозрачной плёнкой. Чонгук замирает. Он сидит за столом, пишет какой-то тест, но роняет карандаш, когда видит руку Тэхёна. — Ты что… — шепча и судорожно глотая воздух, он подаётся ближе к веб-камере, — …набил кролика? В честь меня? Тэхён фыркает, откидываясь на спинку стула. Ему нравится чужая растерянность. — В честь тебя? Может, мне просто захотелось набить зайца? — Просто захотелось зайца? — Чонгук щурится, прикусывая кончик карандаша. Он повзрослел и стал ещё красивее, чем прежде, и этот блядский карандаш в обхвате его губ смотрится чертовски пошло. — Они прикольные. — Тэхён жмёт плечами и ухмыляется. — Но если хочешь, можешь думать, что это в твою честь. — Хорошо. — Чонгук резво кивает. — Тогда я буду. Как там Юнги с Чимином? — вдруг резко переводит тему. — Я видел у него в Инстаграм историю, где ты болтал с какой-то потаску… — Чонгук запинается, прокашливается и интеллигентно выпрямляется, — …девушкой. Тэхён смеётся. Он не уверен, его ли это влияние или всему виной школа, но иногда Чонгук грязно выругивается. Возможно, ему это слишком сильно нравится. Иногда он представляет, как Чонгук ругается, пока они занимаются сексом. Дело в том, что недавно они обозначили, что у них, вроде как, отношения на расстоянии. Пару раз они даже дрочили друг на друга, и это было действительно странно, потому что Тэхён был вынужден трогать свой член, глядя на стонущего Чонгука через экран. Но опыт действительно получился интересный. — Ты же помнишь, что мы с мамой прилетаем в Корею на рождественские каникулы? — уточняет Чонгук в начале декабря. Как и положено приличному кролику, он ест мини-морковки, окуная их в хумус. Тэхён морщится, потому что выглядит совершенно неаппетитно. — Помню ли я? Я веду календарик, в котором зачеркиваю дни до красного кружочка. — А помнишь, что ты сказал мне летом? — Он облизывает хумус с морковки языком. Тэхён уверен, что с ним играются. — М? — он отвлекается на язык, не в силах совладать с мыслями. — Напомни-ка. — Что-то вроде: «я с радостью трахну тебя, но только когда тебе стукнет восемнадцать». Тэхён матерится. Он готов дать пиздюлей себе из прошлого. — Ну, допустим. — Так вот, в Новом году по лунному календарю к моим семнадцати прибавится ещё один год. Мне будет ровно восемнадцать. Тэхён впечатлен. Он немного стягивает галстук своего рабочего костюма вниз и расстёгивает пару верхних пуговиц, ловя на себе вязкий карамельный взгляд. — Как давно ты думал об этом? — Хм… — Чонгук стучит морковкой по нижней губе, смачно кусает её и жмёт плечами. — С тех пор, как ты сказал об этом? Я сразу подумал о том, что с учётом моего дня рождения в сентябре до восемнадцати мне недалеко. — Мелкий хитрюга. Чонгук согласно улыбается, и они завершают разговор, потому что Арен зовёт сына помочь ей собрать новый журнальный столик из «Икеи».°°°
— Да етить твою налево! — Тэхён злобно рычит. — Не может быть, — подаёт голос с заднего сиденья Чимин. — Мы что, реально заглохли? — Юнги ошалело моргает, поправляя съехавшую на лоб шапку с помпонами. — На том же, сука, месте. — Тэхён стонет, прикладываясь головой о руль. — Это зона отчуждения. — Звони дедушке Чону, — даёт команду Чимин, а Тэхён уже лезет в карман за телефоном, но останавливается и вновь стонет. — Здесь сеть не ловит. У Юнги начинается паника, и Чимину приходится то и дело встряхивать его. — Я не хочу окоченеть здесь. В Корее снег идёт! Да мы же точно окочуримся. Пока вся страна выкладывает селки со снеговиками, мы сами станем снеговиками. — Ты утрируешь, — говорит Чимин. — Хосок, Сокджин и Намджун наверняка поедут этой дорогой, они зацепят нас. Тэхён злобно стучит пальцем по рулю. Он был так близок к долгожданной встрече с Чонгуком, но судьба решила подкинуть сюрприз и отрезать ему путь к его вроде как бойфренду. Замечательно. Он выходит на улицу и закуривает, раздражаясь оттого, что пальцы за несколько мгновений леденеют. Намджун, Сокджин и Хосок действительно вскоре подтягиваются. Они громко смеются и говорят, что ни у одного, ни у второго, ни даже у третьего нет троса. Малышка Тэхёна в очередной раз вынуждена остаться посреди поля. — Тэхён такой взволнованный, — комментирует жена Сокджина, удобнее устраивая ребёнка у себя на руках. Это девочка, которая вечно угукает и тянет свою мать за волосы. — Это потому что его машина осталась на дороге? — Скорее потому, что ему не терпится трахнуть своего малолетнего бойфренда, — поправляет Юнги, посылая Тэхёну гаденькую ухмылку. Вот же гном вонючий. Когда они наконец добираются до дома семьи Чонов, солнце опускается за горизонт. Тэхён быстрее всех выпрыгивает из машины. Он мчится в сторону двора и распахивает руки для объятий, потому что Чонгук уже несётся ему навстречу. — Хён! — кричит уже не мальчик — парень, впечатываясь в Тэхёна на всех скоростях и выбивая из него весь воздух. От волос Чонгука всё ещё пахнет яблоками. Парень себе не изменяет. Если что-то запало в душу — он его не отпустит. — Великая сила пубертата, да ты вырос. — Тэхён немного отстраняется, вглядываясь в улыбающееся ему лицо. — И щёки меньше стали. — Да ты мастер комплиментов, — говорит проходящий мимо Чимин, удручающе и скорбно похлопывая Чонгука по плечу, мол, крепись. Но Чонгук не обращает внимания на комплименты — его маленькая вселенная замирает лишь на Тэхёне. Он смотрит на него горящими глазами и, кажется, вжимается крепче. Тянется вперёд, как цветок к солнцу, но Тэхён не даёт им поцеловаться: замечает дедушку Чона, с прищуром смотрящего на них из окна. — За нами слежка, — шепчет он Чонгуку на ухо и отстраняется, позволяя себе напоследок погладить чужие волосы. Чонгук отступает на шаг, снег под его ногами атмосферно скрипит. У него красные щёки то ли от мороза, то ли от смущения, однако выглядит просто очаровательно. Тэхён тянет его в дом, причитая о том, что нельзя выскакивать в такую погоду на улицу в одном свитере. Чимин уже играет с кошкой на диване. В гостиной стоит ёлка, а на смежной с ней кухне Арен и бабушка спорят о том, нужно ли добавлять в салат петрушку. Сыльми и Крис танцуют под песню Red Velvet, причем попадают они движение в движение: явно разучивали. Тэхён не уверен, поместятся ли они в столь негабаритную гостиную, но помимо этого его больше волнует Чонгук, ни на секунду не выпускающий его руку из своей хватки. — Ты хочешь, чтобы твоих родных кондрат хватил? Они же могут понять, что мы вместе. Чонгук хихикает. Привстаёт на носки и обдаёт горячим дыханием ухо Тэхёна. — Они уже знают. Тэхён напрягается. Осторожно поднимает взгляд на деда, который неотрывно следит за ними с кресла, и немного нервно улыбается. — Мне ждать, что меня пристрелят ночью из охотничьего ружья? — Ночью я буду спать с тобой, так что у них не получится. Чонгук подбадривающе улыбается, но Тэхёну это не помогает. От новой полученной информации становится лишь волнительнее. Дотерпеть бы до ночи… Вскоре они все рассаживаются за столом. Атмосфера ужина наполняется гомоном и шутками. Весь вечер Тэхён не выпускает бедро Чонгука из своей хватки. Он иногда сильно сжимает его, а иной раз едва ощутимо щекочет кончиками пальцев, из-за чего Чонгук ёрзает и давится соком — Тэхён доволен. Когда он отлучается в туалет, дед ловит его в коридоре и долго, напряжённо смотрит. Тэхён ждёт, что его выкинут на улицу, но ему лишь грозятся пальцем. — Обидишь внучка — я не почураюсь снять ружьё со стенки, понял? Тэхён замирает и медленно кивает. Тогда дед бьёт его по плечу и ведёт в гостиную. — Эх, дети-дети, где ж мои годы, — бормочет он, качая головой и наверняка предаваясь воспоминаниям о прошлом. Когда они входят в гостиную, Чонгук смотрит на их дуэт с приподнятыми бровями, и Тэхён ему сразу кивает, мол, всё в порядке. Удивительно, но всё действительно в порядке. Под ночь Чимин и Юнги увозят Сокджина, Намджуна и Хосока к себе на дачу: в доме Чонов просто нет стольких спальных мест. Арен остается в гостиной, а Тэхён с Чонгуком отправляются в его спальню. Как только дверь захлопывается, Тэхён толкает Чонгука к стене. Тот охает. — Ну, привет, крольчонок, — мурлычет Тэхён, устраивая руки на бёдрах парня. Тот довольно улыбается и притягивает к себе за шею. Они тягуче целуются. С каждой секундой всё жарче, с жадностью сминая губы и кожу под пальцами. У Чонгука округлые упругие бёдра, и Тэхён готов поспорить, что они лучше всех женских, которые ему доводилось тискать. — Тэхён, ах, — стонет Чонгук, выгибая тонкую шейку, куда плавно перетекают поцелуи. — Тебе стоит быть тише. Парень всхлипывает и зажимает рот ладонью. Тэхён довольно улыбается и скользит рукой под чужую толстовку, поглаживая кончиками пальцев впадинки пресса. Молодая кожа на ощупь бархатиста и нежна, и трогать её до одури приятно. Чонгук бьётся затылком о стену, хватается за запястье Тэхёна, словно хочет отстранить от себя, но лишь крепко сжимает ладонь, на что в ответ Тэхён нащупывает его сосок и нежно водит по горошинке кругами. Чонгук охает и убирает руку с запястья, вместо этого впивается пальцами в плечо, колко, точно кошечка; его бёдра не прекращая дёргаются, пах трётся о чужую ногу. — Какой хороший мальчик, — шепчет с придыханием Тэхён; вдруг открывается второе дыхание, отчего он чувствует зарождение чего-то опасного внизу живота. Чонгук отворачивает голову, тяжело дыша; его пальцы нервно комкают ткань чужой толстовки. Тэхён пальцами сжимает сосок, отчего Чонгук непроизвольно напрягается и крепко смыкает губы в попытке сдержать стон. С царствующей на лице ухмылкой Тэхён припадает к его щеке, оставляя на коже подбадривающий поцелуй. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как он играл с кем-то вот так. Он проводит пальцами по мягкой коже над кромкой голубых джинсов, забираясь ниже кончиками пальцев. Чонгук давится вдохом, извиваясь. Его ресницы трепещут, отбрасывая дрожащие тени на румяные щёки. Тэхён скользит ладонью от чужого пупка до ярёмной впадинки на шее, затем очень медленно опускается вниз, находя все чувствительные точки, которые заставляют парня вздрагивать. Всё это время он составляет в уме карту эрогенных зон, запоминая, что Чонгук особо чувствителен в районе шеи, и долго медлит, обводя V-образную линию нижней части его живота, скользя пальцами по дорожке золотых волосков, идущих вниз от пупка. — Тэхён, пожалуйста, — хнычет Чонгук. — Пожалуйста что? Тебе что-то нужно? Парень рычит, пока в его глазах беснуется пламя, — и это восхитительно. Тэхён резко подхватывает Чонгука под бёдра, отрывает от пола, на что тот сразу цепляется за него как коала. Или, скорее, как хитрая лиса: его весьма острые зубки смыкаются у Тэхёна на ухе и быстро зализывают укус, словно извиняясь. Очаровательно. Тэхён подходит к кованой кровати времен, наверное, пятидесятых, и буквально бросает на неё разнеженного парня, который отпружинивает и распластывается по простыням, сгибая ноги в коленях и приглашающе разводя их в стороны. Какой гостеприимный мальчик. Тэхён высовывает язык и играется с пирсингом, вставая коленями на матрас. Атмосфера накаляется, воздух практически рябит от жара. Чонгук смотрит снизу вверх и сдвигает брови так, будто страдает от боли; его розовые губы широко распахиваются, пока он жадно глотает воздух. Тэхён на пробу чуть сжимает парню шею, другой же рукой поправляя его растрепанные волосы. Из-за его манипуляций парень раскрывает рот в беззвучном стоне, извивается, выгибая спину. Его бёдра смыкаются, зажимая и одновременно с этим удерживая Тэхёна на месте, глаза закатываются под веки. — Удивительно, — бормочет Тэхён хриплым из-за внезапно пересохшего горла голосом. — Тебе и правда это нравится. Когда он отрывает руку от шеи Чонгука, в глазах того проскальзывает лёгкое разочарование. Тэхён качает головой и наклоняется для утешительного поцелуя. К нему навстречу тут же выгибаются, хватаются ладонями за лицо, оглаживают большими пальцами скулы. Оба парня неспешно скользят языками во ртах друг друга, а штанга Тэхёна принимает во всём этом активное участие: звенит о зубы и гуляет в разные стороны, потому что Чонгук играет с ней, толкая туда и обратно. Они целуются так долго и грязно, что чужой подбородок марается излишней слюной. — М-хм… — Тэхён отстраняется и садится, стягивает толстовку, наслаждаясь тем, как томный взгляд Чонгука скользит по его телу. Парень медленно протягивает руку, будто не уверен, что ему позволено дотрагиваться, и касается дрожащими руками линии груди, невесомо скользя ладонью до края пояса чёрных джоггеров. — Наслаждаешься? — спрашивает Тэхён с лёгкой иронией, без предупреждения вжикая молнией чужих джинсов. Чонгук сглатывает и кивает, не прекращая лапать. Тэхён позволяет ему: в конце концов, ребёнок так долго терпел. Он рывком стаскивает с него джинсы, и парень добродушно помогает ему, приподнимая таз. — Мы сейчас займемся сексом? — в голосе дрожащая неуверенность и слишком много надежды. — Да, — ухмыляется Тэхён, коварно сверкая глазами. — Когда ты в последний раз принимал душ? — Эм… несколько часов назад? Откидывая ненужный предмет одежды на пол, Тэхён гладит чужие голые коленки, сощуривая глаза. — Всего несколько? Неужели малыш готовился ко мне? Чонгук прикрывает лицо ладонями. Значит, готовился. Тэхён довольно рокочет. Откуда-то из груди исходит звук, дикий, и Чонгук тихо мычит, когда слышит его. — Давай-ка разденем тебя побыстрее. Вскоре они оба оказываются без одежды. Чонгук смущённо ёжится, глядя сквозь ресницы, потому что Тэхён с жадностью его рассматривает. — Довольно миленький. Не думал, что член может быть таким. Тэхён издаёт смешок и тычет пальцем в розовую головку. Она влажная и блестящая от предэякулята, крепко прижата к коже живота. Член Чонгука вровень с ладонь Тэхёна. Это можно было бы счесть оскорбительным, если бы она у него не была длиной в девятнадцать сантиметров. — Ты даже побрился? Пальцы скользят по гладкому паху. Несмотря на чужие старания, кое-где всё ещё виднеются волоски-шпионы, а также достаточно болезненные на вид покраснения. Тэхён морщится. — В следующий раз не иди на такие крайности, я нормально отношусь к волосам. Чонгук закусывает губу и медленно кивает, пристально рассматривая чужой пах. Тэхёна это нисколько не смущает, и он покорно не двигается, давая чёткое представление о себе. — Он выглядит пугающе. — Правда? — Тэхён наклоняет голову вниз и пожимает плечами. — Да, если припомнить, то пару раз при виде него люди убегали с визгами… Чонгук пинает Тэхёна пяткой в бедро, покрытое татуировкой с витиеватой лозой. Ким смеётся, ловит чужую ногу на лету, сгибает в колене и плавно наклоняется вниз, закидывая её себе за шею. — Утешающие поцелуи, — объясняет он, прежде чем его губы прикасаются к травмированной коже паха. Чонгук резко дёргает ногой. Его кости хрустят, когда спина изгибается, а ведь члена даже не коснулись. Поцелуи Тэхёна становятся мокрыми, постепенно превращаясь в лизание, которое медленно перетекает на подрагивающий ствол. При этом бёдра Чонгука приходится крепко обхватить ладонями, ведь тот дёргается так, словно через него пропускают не один разряд тока. Его дыхание тяжелое, а тело скользкое и влажное из-за пота. Тэхён на пробу берёт в рот головку и сосёт, однако сразу же Чонгук смыкает бёдра на нём так крепко, что становится больно. Он резко шлёпает парня по бедру так, что кожа отпружинивает, окрашиваясь в красный. — Хэй, мы тут не в челлендж «раздави арбуз» играем. — Прости, прости, — шепчет Чонгук. Он весь в мурашках, а его пальцы так крепко натягивают ткань простыни, что можно услышать треск волокон. — Та девочка даже не отсосала тебе? — догадывается Тэхён. Реакция Чонгука говорит ему о том, что тот явно был не готов к ощущениям. — Нет. Ну конечно. — Отлично, тебе никогда не отсасывали, и я никогда не отсасывал. Замечательный дуэт, но давай постараемся не откусить член и не свернуть шею друг другу в ходе, окей? — Угу. — Быстро кивнув, достаточно смущённый Чонгук убирает стопы со спины Тэхёна и широко раздвигает ноги, согнутые в коленях, хватаясь ладонями за собственные лодыжки. Довольно умно: можно держаться за самого себя и при этом не давать ногам сжиматься. Получается некий эффект распорки. — Что ж, тогда… у тебя есть смазка? Чонгук на секунду замирает, прежде чем его рука начинает рыскать под подушкой, куда он спрятал заранее купленные в аптеке лубрикант и презервативы. — Какой организованный, — ухмыляется Тэхён, принимает смазку и упаковку резинок, чмокая Чонгука в губы. Парень откидывается обратно на кровать и прячет лицо в подушку, пока Тэхён выдавливает вязкую субстанцию на пальцы и возвращается в прежнее положение, устраиваясь между разведённых для него ног. Он лижет член Чонгука, скользя языком по орнаменту вен. Его штанга создаёт дополнительное трение, и он уверен, что ощущения от этого невероятно приятные. Был бы достаточно гибким, точно бы попробовал отсосать себе самостоятельно, но, если решится попробовать — точно сломается. Думая об этом, Тэхён кружит скользким от смазки пальцем вокруг отверстия, которое, как он всегда думал, не должно ничего принимать, но вот он сует в него пальцы, что на удивление входят внутрь как долгожданные гости. С хлюпающим звуком Тэхён перестаёт сосать, и член Чонгука шлёпается о его напряжённый живот, оставляя блестящий след слюны на коже. — Я занимался анальным сексом с женщинами и знаю, что там не должно быть так свободно, — говорит Тэхён, наблюдая за своим пальцем, без проблем продвигающимся всё дальше вперёд. — Чем ты занимался без моего присмотра, а? — Ты меня смущаешь, — ворчит Чонгук в подушку. — Я делал это с собой ещё до того, как мы познакомились. — Делал что? — Тэхён уточняет, вонзая в подрагивающую дырочку два пальца. Чонгук стонет, подмахивает и начинает раскачиваться. — Какой жадный. — Тэхён, — это похоже на скулёж. Лицо Чонгука искривляется, брови заламываются вверх. У него такое выражение лица, будто ещё немного — и из глаз пойдут слёзы. — Я так долго ждал этого, пожалуйста, не мучай меня. — О, ну раз ты сказал «пожалуйста»… Тэхён добавляет третий палец и смыкает ладонь на члене, надавливая подушечкой на головку точно в районе уретры. Его собственное достоинство ноет, но он стискивает зубы и терпит: знает, что чем дольше оттягиваешь, тем приятнее после. — Боже, какой ты хорошенький, — бормочет он, опускаясь на Чонгука и нежно прижимаясь к нему, чтобы ощутить, как их губы мягко прижимаются друг к другу. Чонгук сжимает пальцы внутри себя, на что Тэхён довольно мычит и шевелит ими около его сладостной точки. Бёдра Чонгука подпрыгивают, мышцы дрожат. Тэхён держит один палец прижатым к простате, а другими двумя растягивает, раздвигая стенки. — Блять, — хнычет Чонгук, разжимая ладони на лодыжках и вместо этого обнимая ногами талию Тэхёна будто в стремлении найти в нём поддержку. — У тебя грязный рот, когда ты возбуждён. Так и знал. И если Тэхён думает, что губы Чонгука — тот ещё наркотик, то они и рядом не стоят со звуками, издаваемыми парнем; тем, как Тэхён мог вставить в него пальцы и играть как на пианино. Быстрые, резкие удары по простате заставляют Чонгука шумно дышать и глухо стонать в подушку, в то время как легкие поглаживания вынуждают его вздрагивать и безжизненно обмякать на простыне. Тэхён на пробу пытается пробиться внутрь четвёртым пальцем, на что парень беспомощно скулит. Прежде чем он оказывается готовым, растяжка выбивает из него весь воздух и заставляет выгнуться дугой. — Какой хороший мальчик, — мурлычет ему, дразнясь, Тэхён. — Готов к моему члену? Чонгук распахивает тёмные и опасные глаза. Он судорожно вздыхает и делает кивок, закусывая губу. Тэхён раскатывает презерватив, поливая всё сверху щедрым слоем лубриканта, и пристраивается, глядя Чонгуку в лицо. Затем он медленно и осторожно входит внутрь. Глаза Чонгука нереально расширяются, а руки изгибаются под неестественным углом. Несмотря на растяжку, он тугой, и Тэхён издаёт низкий стон, зажмуривая глаза, пока всё больше и больше невероятного жара поглощает его. Чонгук старается оставаться расслабленным, однако это даётся ему сложно: мышцы то напрягаются, то снова расслабляются вне его контроля. Тэхён просто останавливается и даёт ему привыкнуть к новым ощущениям. — Поговори со мной, Чонгук. Как ты? — Его слова сопровождаются ласковыми поглаживаниями по дрожащим бёдрам. — Это… это хорошо. — Уверен? — Да, да, не останавливайся. Тэхён грязно выругивается и толкается внутрь на оставшуюся длину. Чонгук хватается за спинку кровати, тяжело дыша и выгибая шею, тем самым позволяя Тэхёну нагнуться к ней и осыпать её сотней поцелуев и укусов. — Детка, в тебе так хорошо, — рычит он, зарываясь лицом в ключицу Чонгука и вдыхая запах его чистой кожи. — Я сейчас начну двигаться. — Хорошо. С позволения Чонгука Тэхён начинает совершать фрикции, сначала медленно, а потом чуть более быстро. Чонгук тут же растворяется в бездыханном стоне, молитвенно распевая ругательства и чужое имя между всхлипываний. Тэхён открывает рот на резком выдохе: он дрожит от удовольствия, пульсирующего на его члене. Посасывает тонкую чувствительную кожу прямо под челюстью Чонгука. Руки парня под ним хватаются за его плечи, царапают лопатки. Он подмахивает и тихо стонет, за что Тэхён в поощрении бережно покрывает поцелуями его подбородок. Чонгук пытается толкнуться назад, чтобы попасть в темп чужих толчков, используя ноги, которые отказываются работать должным образом. Вскоре он сдаётся, распластавшись тряпичной куклой, смущённо пряча лицо одной рукой. — Милашка, — комментирует Тэхён, взмахом головы откидывая взмокшие волосы со лба. — Ты как? Чувствуешь, что скоро кончишь? Он выпрямляется, одной рукой придерживая Чонгука за бедро, а пальцами же другой ведёт по очаровательному члену, касающемуся живота с маленькой лужицей. — Да, если ты… — он задыхается, не в силах продолжить, потому что Тэхён, экспериментируя, надавливает пальцами чуть сильнее. — Если ты продолжишь, то я… Тэхён затыкает его тем, что смыкает пальцы в кольцо и одним плавным движением, с оттяжкой, проводит ими вверх и вниз. Чонгук изламывается. Он кусает ребро ладони и кричит, отрывает себя от матраса, опираясь на лопатки и тем самым повисая на Тэхёне, крепко стискивая ноги у него за поясницей. Его член в ладони Тэхёна пульсирует, верёвки спермы летят в разные стороны. Это так сильно, что несколько капель попадают на лицо. — Воу, — Тэхён усмехается. Ему самому практически больно: так сильно его сжимают внутри во время оргазма. Он решает, что оттягивать дальше не стоит. Хватая Чонгука под ягодицы, Тэхён совершает резкие, чёткие толчки, от которых капельки пота быстро стекают вниз по его коже. Чонгук безвольно лежит и смотрит с поволокой едва приоткрытыми глазами. У него абсолютно затраханный вид, и Тэхён радуется этому: его работа. Когда Тэхён кончает, он откидывает назад голову и замирает, буквально превращаясь в камень. Дыхание вырывается из его рта с быстрыми, короткими перерывами, резкое, режущее собой воздух тихим свистом. Тэхён с грязным скользким звуком выходит, сворачивает презерватив в узел и, оглянувшись и найдя мусорное ведро рядом со столом, одним четким броском кидает туда резинку. Полностью удовлетворённый, он откидывается на кровать рядом с Чонгуком, выравнивая дыхание. Чонгук лежит, расплывшись по матрасу вялой липкой лужей; его глаза плотно закрыты, грудь тяжело вздымается, а кожа блестит от пота. Красота. Преисполненный внезапной нежностью, Тэхён ластится к нему и целует в лоб. Минуты проходят в спокойной тишине, слышен лишь звук размеренного дыхания. Тэхён решает исправить это и говорит: — Ты такая хрюшка, ты не можешь быть кроликом. Он качает головой и на недоуменный взгляд Чонгука хватает его за подбородок и слизывает со щеки капли спермы. Парень на эти действия в глубоком шоке распахивает глаза. Он наверняка бы покраснел, если бы его лицо и так не было невозможно румяным. Спустя ещё час они оба вымыты и одеты в пижамы. Чонгук клюет носом, его пальцы обводят татуировки Тэхёна, повторяя их контур. — Ты впервые сделал это не с девушкой, — начинает Чонгук с неуверенным тоном, — как тебе? Тэхён — не Тэхён, если решит не подразниться, поэтому говорит с наигранной беззаботностью: — Что ж, гейский секс довольно неплох. — Довольно? — уточняет Чонгук, выглядя не особо удовлетворённым. Он подпирает голову рукой и смотрит на Тэхёна, дуя губы. — Ну ладно, весьма неплох. Чонгук не меняет своего выражения лица, разве что его брови съезжают чуть ниже, углубляя галочку между ними. — Ладно, гейский секс охуенен, доволен? Чонгук улыбается, кивает. Закатив глаза, Тэхён шлёпает его по маленькой заднице, повидавшей сегодня много нового. — Окей, скажу сейчас сопливую хрень, не визжи. — В предупреждении он указывает на Чонгука пальцем, и тот быстро-быстро кивает. — Я думаю, что секс с тобой — это лучший секс, который у меня был. Чонгук всё равно пищит. Да Господи, ну что за ребёнок. Тэхён смотрит на него с теплотой и предельно чётко осознаёт: он в него по самые уши. Длинные и кроличьи.