***
— Объясни мне, в какой момент моя жизнь пошла по пизде? — устало тянет Хосок, вяло забрасывая мяч в кольцо. Чонгук, в отличие от своего близкого друга, никогда не интересовался баскетболом, но сейчас они двое — те, по кому девчонки просто сходят с ума, потому что так просто пошло. Так всегда бывает, когда вы капитаны спортивных команд и под вашим началом школа прорывается на новый уровень; всегда бывает, когда вы в центре внимания, хорошо учитесь и имеете нужную долю красоты, обаяния и чувства юмора, а ещё — да! — татуировки, которые родители вам позволили набить, потому что вы отличные сыновья с не менее отличной успеваемостью и заслугами перед учебным заведением. Таких уважают. Таких слушают. С такими хотят ходить на свидания. Проблема Хосока сейчас заключается в том, что Ли Дахён — та самая девчонка, на которую все пускают слюну, но которая достанется только самому крутому парню, — устроила ему очередную истерику из-за их секса, и рассказать это он может только своему лучшему другу, который, конечно, тот ещё козёл, но никогда не позволит себе в его адрес чего-то такого, что выходит за рамки. Хосоку восемнадцать, у него нет проблем с потенцией, если что, но есть проблема с одним из трёх новеньких в школе, которые перевелись сюда уже как три месяца назад. Типа, сначала они вообще не обратили внимания ни на кого, кроме Сокджина — тот парень перевёлся в выпускной класс, что, вообще-то, странно из-за частой разницы школьных программ, однако с лёгкостью заполнил все пробелы в кратчайшие сроки и стал одним из самых лучших учеников касательно успеваемости. Ещё и на лицо красив: все девчонки просто как с ума сошли, когда он только вошёл в двери, однако ни с кем отношений не завёл, тактично всех отшивая, по слухам, с мягким: «Извини, но университет у меня на первом месте сейчас». Сокджин действительно крутой парень: успевает играть в школьном театре, быстро оброс друзьями по параллели, однако с Чонгуком, Хосоком и их третьим другом — Намджуном, особо не контактирует, поскольку нет общих интересов и увлечений. Но всегда здоровается в коридорах, приходит на игры и делает комплименты после особо удачных — всегда приятно, когда хёны хвалят, вне зависимости от того, как долго они обучаются с вами. Проблема Хосока скрывалась от их внимания целых два месяца, носит простые рваные джинсы, белые футболки или же худи и какие-нибудь крутые кроссовки, которым Чонгук про себя всегда ставит десять из десяти. У проблемы Хосока высветленные волосы, несколько проколов в ушах, тяжеловатый парфюм и характер, полный похуй в отношении всех в школе в принципе, но зато всегда стаканчик кофе в руке и на переменах — сигарета в пальцах. Проблема проблемы Хосока заключается в том, что в рваных джинсах заботливо упакован член, а у него самого в качестве пары ходит самая популярная девчонка школы, и это тот самый случай, когда все говорят: «Вау, они такая красивая пара!» и «Если эти двое поженятся, то у них будут самые прекрасные дети!», что ужасно и, в принципе, давит, потому что Хосок не хочет жениться и заводить с Ли Дахён общих детей, Хосок хочет, чтобы Мин Юнги перестал смотреть на него как на кусок говна, каждый раз, когда ловит на себе его взгляд в столовке. — А почему лицо в говне, такое, будто ты втюхался в Мин Юнги, — без намёка на вопросительную интонацию, пассивно отвечает Чонгук, глядя на то, как друг запускает ещё один мяч в кольцо. — Нет, бро, без шуток, ты мог бы выбрать в качестве объекта своего интереса кого-то... ладно, пусть даже с членом, но кого-то, кого хотя бы можно заинтересовать? И, вообще-то, это уже не говоря о том, что ты в отношениях с самой Ли Дахён, — капитан команды черлидеров, та самая красотка с шёлком длинных чёрных волос и с точёной фигуркой. Чонгук бы сам на неё передёрнул, не будь она девушкой его лучшего друга, который, вздохнув, откидывает мяч и падает задницей на покрытие рядом с ним, чтобы привалиться к сетке черноволосым затылком и ублюдски заныть: — Если бы я знал, чувак. Может, подойти к нему? Хотя, нет, в пизду: он меня точно пошлёт. — Без сомнений, — не спорит Чонгук. — Ещё и предложит сходить к психологу. — А вдруг он гей? — нытье с каплей надежды, совсем потрясающе. — Или би? — Чувак, какая, нахер, разница, ты в отношениях, и тебе предстоит идти со своей девчонкой на весенний бал, — фыркает Чонгук. — Ты не можешь её бросить сейчас, они такого не прощают, а такие крутые, как Ли Дахён, ещё и испортят тебе жизнь. Я вообще не уверен, что ты сможешь расстаться с ней до нашего выпуска: встречаться с тобой или со мной — это имидж. — Как она может испортить мне жизнь, блять? — раздражённо фыркает Хосок, а Чонгук, поджав губы, просто смотрит на своего лучшего друга с ноткой задумчивости: у него всё так легко всегда, чёрт возьми — не в плохом, легкомысленном смысле, а в контексте личной философии и стиля жизни, как, например, сейчас. У Хосока нет проблем с тем, что он влюбился в того, у кого есть член, будучи занятым: когда он только понял, что именно чувствует и по отношению к кому, он, наверное, пострадал только с пару дней, а потом, вздохнув, просто пожал плечами и просто сказал своё: «Бывает». Действительно, что уж, бывает: в этом смысле у него действительно всё до ужасного просто — есть член между ног или же там вагина, какая к чёрту разница? Хосок, как он говорит, влюбляется в душу, а не в гениталии, а ещё ему, по сути, плевать на то, кто что подумает, да вот только прикол такой приключился: член на Дахён вставать перестал, несмотря на то, что в восемнадцать, в принципе, может встать даже от трения. Потому что новенький. Потому что не может расслабиться. — Ну, расскажет всем, что ты импотент? — вскинув бровь, интересуется Чонгук, и Хосок, вздохнув, устало прикрывает глаза. — И я даже не знаю, что хуже: когда все думают, что ты не можешь трахаться в принципе, или когда все знают, что ты не можешь трахать только девчонок. — Мне плевать, — тянет. — Пусть говорит. — А на Мин Юнги тебе тоже плевать? — интересуется Чонгук. — А если это его как-то затронет? — и между ними виснет красноречивая пауза. — То-то же, чувак. Подумай об этом. А сам, если честно, втайне радуется, что таких проблем не испытывает: ему всегда нравились только девчонки, что, как говорит отец, правильно, и никогда — слышите? — никогда так не бывало, чтобы Чон Чонгук, сам Чон Чонгук, смотрел на кого-то ещё. Ну, на парней, типа. Зачем нужны парни? У них нет классных сисек, у них нет коротких юбок, нежного смеха и той самой врождённой грации, которая ему так сильно нравится. Хорошо, что Чонгуку нравятся девчонки. Иначе бы он хер знает, как переживал такой вот эмоциональный кризис, какой сейчас проживает его лучший друг (ладно, не совсем такой, все же здесь понимают, но нечто подобное, ладно? Чонгук действительно не хочет быть не таким, пусть и принимает Хосока с его влюблённостью абсолютно нормально, потому что это не его дело, однако сам не хотел бы влюбиться в парня, окей?). Хорошо, что Чонгуку не нравятся парни. Он даже не знает, каким парнем нужно быть, чтобы понравиться ему, знаете ли.***
Ладно, нужно быть Ким Тэхёном. Ким Тэхёном, который скрывается от взгляда Чонгука чуть дольше, чем Мин Юнги в своих худи и кофейными стаканчиками прятался от хосоковых глаз, но принёсший чуть больше моральных терзаний, чем кто-либо когда-либо раньше. В смысле, нет, даже не так: возможно, Чонгук, который до этого дня даже не обращал никакого внимания, потому что то ли тупой, то ли невнимательный до абсолюта, действительно, возможно, страдает в тот самый момент, когда понимает — пробило. Это случилось абсурдно. Типа, Чон завалил тест по геометрии, и Ли-сонсэнним попросил одного из новеньких подтянуть капитана футбольной команды, потому что «в период обучения ты, Чонгук, должен быть сосредоточен не только на спортивной карьере, но и на самом факте учёбы». Ким Тэхён до этого вообще на глаза не попадался, типа, ну, его словно не существовало, а тут выяснилось сразу несколько вещей сразу. Вещь первая: новенький нагнал школьную программу достаточно быстро. Вторая заключается в том, что он её перегнал. Третий факт вскрылся внезапно, и об этом Чонгуку рассказала всё та же зазноба Дахён. Ким Тэхён — младший брат того самого Ким Сокджина из выпускного класса, а так как это рассказала Дахён, то последняя часть мозаики сложилась сама собой: этот парень достаточно популярен среди девчонок, и это Чонгук дебил, который в глаза долбится, никого не замечая, кроме себя самого и спортивной команды. Тэхён далёк от спорта, но вместе с Юнги ходит на занятия школьного оркестра и в литературный кружок, а ещё, вроде как, даже постоянный гость у этих странных ребят из художественного клуба. Понятное дело, образ того самого принца, который любит джаз, балладную музыку, длинные пальто, комфортные свитера и плёночные фотографии, схлопывается в башке Чонгука сам собой, а вот плюшевые сердца девочек, которые любят умных, образованных и организованных, а не шебутных любителей погонять мяч и выпить пива, пронзены им насквозь, как острием булавки. Тэхён хорош в математике, а ещё — симпатичный, несмотря на то, что относится к категории нердов. У него широкая улыбка, от него пахнет малиновым чаем (хотя, может быть, дело в том, что он, как и Юнги, ходит с приклеенным к пальцам картонным стаканчиком), а ещё у него низкий голос, добрые глаза и непослушные тёмные волосы. Как репетитор он тоже хорош: Чонгук даже не особо страдает, когда они проводят вместе первые несколько часов в библиотеке после уроков, где новенький негромко объясняет ему материал едва ли не с начала семестра, и объясняет понятно. Возможно, Чон даже шутит тупую шутку про то, что педы строились специально для этого парня, на что тот мягко парирует, что он согласен стать преподавателем для сложно воспитываемых детей с отклонениями определённого типа, потому что с нетерпением ждёт, когда же Чонгук, наконец-то, станет его полноправным учеником. Сначала Чонгук не понял. А потом понял и, возможно, смертельно обиделся, но этот Ким в своём дурацком комфортном бежевом свитере рассмеялся своим магическим смехом, широко улыбаясь, и, без стеснения сжав чужие пальцы своими, сказал: — Я же шучу, Чонгук-а. Ты классный. Просто тебе нужно объяснить несколько тем, вот и всё, а мне несложно. — Что тебе обещал Ли-сонсэнним? — вскинув бровь, поинтересовался Чон, тогда, в тот их первый день вместе. — За занятия со мной? — Ничего, — продолжая широко улыбаться, ответил Тэхён. — Ты врёшь. — Не могу отрицать, — и снова рассмеялся негромко, а потом показал пальцем на учебник. — Решай сто сорок первую задачу. Я проверю, посмотрим, что тебе будет неясно. Чёрт, ты даже в векторах не шаришь, чувак. — В мире есть много других, более занимательных вещей, чем геометрия, — пробормотал Чонгук. — Спорт, например. — Спорт не поможет тебе, если ты вдруг... — и Ким задумчиво прижал палец к губам. — Если ты вдруг захочешь сделать стол, знаешь. — Стол? — Или если вдруг спонтанно решишь стать архитектором? — Я не хочу быть архитектором? — Кто знает, как жизнь повернётся? А затем — улыбнулся опять, и что-то в этой улыбке было... не то и не так, потому что не может просто так на ней залипнуть тот человек, который к парням влечения никогда не испытывал. Особенно, к нердам, даже если они и... нереально красивые и с отличным вкусом и чувством юмора. ...— У меня кризис, — это то, что сообщает Чонгук Хосоку спустя неделю и два занятия с этим парнем, стоя перед зеркалом в ванной и стараясь тщетно унять грёбанную фантазию, которая ввинтилась в его дебильную голову после того, как он решил посмотреть гомосексуальное порно. Интереса ради, если что — просто взглянуть, как у них это там происходит, и его фантазия никогда не была особенно бурной, но, очевидно, не для этого раза, потому что во время просмотра видео одного из низкоголосных вебкамщиков воображение подкинуло его образ, и случился полный пиздец, который остановить уже, кажется, было нельзя. У Чонгука встал член. И именно по этой причине он грохнул крышкой макбука и незамедлительно решил принять холодный душ, который ни хрена не помог остудить горячую голову (обе, хотя, ладно, чёрт с ним, одной-таки в достаточно скором времени пришлось успокоиться, потому что вода была ледяной, а физиологию ничто не отменяло, да), а затем позвонить Хосоку с этими вот словами. — Ориентации? — хмыкнув, интересуется лучший друг в трубке. — Да, — ровно отвечает Чонгук, чтобы провалиться в паузу, которая повисает между ними двумя. — Ким? — отмерев, наконец, интересуется трубка. — Тэхён, да, Тэхён, сука! — восклицает Чонгук и прикрывает глаза. — Чёрт, чувак, у меня стоит на него. — В переносном смысле? — Нет, блять, в прямом! Я... — выдох. — Я смотрел гей-порно сейчас, окей? Я представил, ладно? Снова пауза. — Тебе понравилось то, что ты представил, Чонгук-а? И опять. Чтобы коротко: — Да. Хосок снова молчит какое-то время, и это максимально неловкий момент, где кому-то из них хочется провалиться сквозь землю от стыда и смущения, а второй, более раскованный, думает о том, как бы тактичнее сказать первому, что он как минимум би. — Окей. Это же нормально, ты понимаешь? — Отец всегда говорил, что... — Ах, блять, забудь о том, что тебе говорил твой отец, парень, — и в голосе лучшего друга Чонгук слышит открытое недовольство. — То, что тебе нравится парень, не делает тебя каким-то неправильным, запомни это. Не делает тебя плохим капитаном команды, плохим сыном, дерьмовым игроком, ладно? Тебе просто нравится парень. Единственное отличие — член и, возможно, он не бреет лобок. — О, господи, Хосок... — Юнги бреет, кстати, — неожиданно негромко произносит Хосок, и Чонгук вздрагивает, услышав это. — Не говори, что... — Да. Мы сходили на три свидания, всё само собой закрутилось, и что сейчас делать с Дахён я не знаю. Он сказал не расставаться с ней до бала — это было бы слишком дерьмово, потому что, ну, знаешь, для девочек такие вещи очень важны, — и Хосок вздыхает. — Чёрт, чувак, мне так вдарило. Я даже не думал, что смогу влюбиться в кого-то, ну... так сильно. — Хочешь выпить? — неожиданно предлагает Чонгук. — Нет. И ты тоже не хочешь. Лучше пригласи на свидание этого парня и выпей с ним кофе, пока погода хорошая. — С чего ты вообще взял, что он может быть лгбт-представителем? — ноет Чон в трубку. — Ах, чувак, — и он слышит, как Хосок закатывает глаза. Как такое возможно? — Верь мне, окей? Он би. Или гей. В любом случае, мальчики его интересуют — у меня нюх на такое.***
— Кафе? — и Тэхён вскидывает тёмные брови, когда Чонгук, чувствуя себя полным придурком, предлагает ему не пойти на свидание, как того требовал один Чон Хосок, а позаниматься. — Тебе не кажется, что там может быть очень шумно для наших занятий? — Плевать, — цыкнув, тянет капитан футбольной команды их школы, а на вопросительно вскинутые тёмные брови поясняет поспешно: — Я хочу сказать, что там есть кофе. Кофе — это жизнь. — Не разделяю этого суждения, — ухмыльнувшись кончиком губ, тянет Ким, и Чонгук опять залипает на то, как он мелодично-лениво тянет гласные буквы. В его окружении никто, кроме этого парня, не говорит так сексуально. — Не люблю кофе. Окей, возможно, Чонгук залипает также на то, как новенький сейчас, когда они идут по школьному коридору рядом друг с другом, устало потирает шею длинными пальцами, прикрывая глаза. У него кожа красивая, ровная, смуглая, а ещё — грудь широкая, мерно вздымающаяся под бежевым свитером. — Почему? — Не нравится. Горчит. — Но бывает же и сладкий кофе. — Даже сладкий горчит, — с полуулыбкой сообщает Тэхён, а «совсем как ты» остаётся неозвученным, но пролетает в голове Чонгука стремительной мыслью, от которой ему слегка дискомфортно, потому что Ким действительно ассоциируется у него с вот таким вот напитком: крепковатый латте с хорошей добавкой карамельного или ванильного сиропа — мягкий, словно воздушный, со сладковатой отдушкой, однако видно внутренний, плохо сгибаемый стержень, и ясно, что он может за себя постоять. Сильная личность. Но и Чонгук, знаете ли, в общем-то, не пальцем деланный: далеко не глупый, средний балл у него выше, чем у многих его одноклассников, и он очень любит читать и получать новую информацию — одним словом, разговор может поддержать действительно о многом и не является тем самым представителем «тупых качков», как многие его товарищи по команде, которые молятся на хотя бы тройку по литературе, чтобы их не исключили из основного состава. Они все неплохо играют, нет, они играют отлично, но как-то раз Чонгук, вдохновившись «Нравственными письмами к Луцилию», решил поговорить с Кихёном о Сенеке, а тот ответил, что спасти обоих трибутов было умным, но самоубийственным решением, и на этом, в общем-то, всё. А Тэхён... эрудированный. И с лёгкостью применяет полученные знания на практике, но при этом не кичится этим своим очень полезным умением, а достаточно сдержан во всех отношениях, вплоть до эмоционального спектра: Чон, если честно, не может представить его ни кричащим, ни выведенным из себя какой-то стрессовой ситуацией — кажется, будто его одноклассник действительно всегда знает, что точно нужно делать, и имеет тысячу запасных планов на случай провала основного. Последовательность — это тоже круто. Тэхён крутой. — А что любишь? — интересуется Чонгук, пока они минуют двор их родной старшей школы, где народ после уроков сбивается в компании: кто-то тащит задницы на парковку, кто-то болтает, а кто-то идёт в сторону великов и автобусной остановки, однако они оба на своих двоих сегодня, потому что Тэхён предпочитает такси, а Чонгук — выпить с ребятами вечером, а пьяным садиться на два колеса не очень-то хочется. — Чай. Малиновый чай. И горячий, и охлаждённый, малина освежает, особенно, если добавить немного мяты, — отвечает Тэхён, когда они доходят до дороги, пожимает плечами, а потом делает то, из-за чего дурацкое сердце Чонгука делает не менее дурацкий кульбит: берёт его за руку и тянет на себя — как в дурацкой дораме, тот оступается, мгновенно краснеет и отпрыгивает назад, чувствуя касание чужих пальцев на своём запястье. — И что это, блять, было?! — выходит несколько эмоциональнее, чем он того планировал: сердце, дурацкое, бьётся неистово, так, будто вот-вот грудную клетку проломит, а голос даже дрожит, как у девчонки, которую бросают прямо перед балом. А Ким на этот вопль кривит губы в ухмылке и кивает на светофор, где горит красный человечек, и спокойным голосом поясняет: — Соблюдение правил дорожного движения, не более того, — и, как-то слегка будто бы подобравшись, разворачивается в сторону дороги лицом, на Чонгука больше не глядя, но явно чувствуя себя немного не в своей тарелке. А тому стыдно: Тэхён действительно не собирался домогаться до него посреди улицы (возможно, он бы даже добавил в своей голове честное, пусть и пресловутое «к сожалению»), просто... хотел помочь, и его вины в том, что кому-то футбольным мячом последние остатки мозгов выбило, нет. — Извини, — это он произносит совсем негромко, вставая рядом с Тэхёном плечом к плечу. — Я просто не ожидал. — Ты на всех людей, которые тебя касаются, так бросаешься, или только на геев? — ледяным тоном произносит Ким, на него даже не глядя, а у Чонгука всё внутри обрывается от такого вопроса, и вовсе не потому, что в нём ветер сквозит, а потому что грёбанный Чон Хосок снова оказался правым: Ким Тэхён реально по мальчикам. А ещё, кажется, этого не скрывает от слова совсем. И — ох, блять — прямо сейчас он думает о том, что Чонгук — грёбанный гомофоб, которому противно, что его просто коснулся представитель ориентации, которая именуется нетрадиционной. Дерьмо. — Я даже не знал, что ты гей, — бурчит, перехватывая лямку рюкзака поудобнее. — Пока ты не сказал. Так что дело не в этом, — и хмурится. Ситуация действительно странная: с одной стороны, его вот-вот заморозит аурой этого парня напрочь, и нужно расстраиваться, а с другой — Тэхёну нравятся парни, и из-за этого Чонгук испытывает в душе смутную радость, которая его самого не прельщает, поскольку всё то, что он чувствует к новенькому всё ещё тревожит его самого. Типа, он всегда был тем, кто относился к геям нормально — камон, его лучший друг буквально бисексуал, — однако его самого всегда отец учил, что это неправильно. Чонгук не гомофоб, но вырос в такой обстановке, и если Хосоку он спустит с рук буквально всё, потому что его это никак не касается, то самому ощущать нечто подобное... странно. И стопроцентно осудится близкими. — А в чём? — цедит Ким, но, впрочем, уже не так уж и злобно: загорается зелёный, они переходят дорогу, а Чонгуку хочется истерически ржать — не говорить же, что он поймал краш, так ведь? Так не говорят. Не признаются так быстро: в конце концов, они едва ли знакомы. — Я просто не ожидал. Нет, серьёзно, я действительно даже не думал, что ты голубой, чувак, мне плевать, кто тебе нравится, это меня никак не касается. Твои родители знают? — быстро тараторит Чон, глядя на Тэхёна, и сглатывает, когда тот ухмыляется краешком рта. — Как думаешь, почему мне и моему брату пришлось переводиться почти посреди года? — это Ким тянет, когда они заходят в один из маленьких пустых переулков, где никого нет, но для того, чтобы попасть в кафе, нужно завернуть ещё раз, чуть глубже во дворы. Оу. Блять. — Из-за этого? Вы перевелись из-за того, что тебя буллили за ориентацию? — Чон останавливается, во все глаза глядя, а Тэхён совсем-совсем рядом, и сейчас ему ни хрена не весело, если честно. — Из-за нас обоих, — обрывает, а потом пожимает плечами, сканируя чонгуково лицо внимательным взглядом. — Что? Сейчас, как и все, собираешься сказать, что это нормально, пока я не лезу к тебе? — Чон рот открывает, а нехорошая улыбка Тэхёна становится шире. — А если я влюблюсь в тебя, а? — Блять, я не... — начинает было Чонгук, но его перебивают опять: — А если я уже? Тоже будешь играть в толерантного? — невесело смеётся Ким. — Ты красивый, Чонгук. Спортивный, умный, всесторонне развитый. Вот я влюбился в тебя, я говорю тебе это, и что ты будешь делать теперь? Блять. Господи. Выдохнув, Чонгук смотрит на него какое-то время: в тёмных глазах он видит отторжение, желание защититься и... страх быть отвергнутым. Он не знает, что пришлось перенести Тэхёну в прошлой школе, что он, будучи таким уравновешенным, столь открыто сейчас проявляет агрессию, будто ему действительно сорвали его единственный грёбанный триггер, но в эту минуту они здесь совершенно одни, и Чон быстро губы облизывает, чувствуя, как сердце колотится. Он не видит этой всей злости и страха. Вернее, видит, конечно, но сейчас они не имеют значения, ведь Ким Тэхён признался ему во влюблённости, и это единственное, что может быть таким важным в данный момент. — Молчишь? — и, снова ядовито фыркнув, тот пожимает плечами. — Это, в принципе, то, о чём я и говорил, чувак. Но не переживай, я привык к такому. — Какому? — К тому, что когда я задаю прямые вопросы, я в ответ получаю либо ни хрена, либо по ебалу. Окей. Возможно, стоит прояснить какой-то момент прямо сейчас. — Но от меня ты не получишь ни того, ни другого, — негромко шепчет Чонгук, глядя на него исподлобья. — В каком смысле?.. — начинает было Тэхён, но уже через секунду, в принципе, понимает, потому что его совершенно бесстыже целуют, правда, не без неуверенности или какой-либо робости, но Чонгук действительно делает это, чувствуя внизу живота грёбанных бабочек в тот самый момент, когда Ким, наконец, отмирает, и отвечает на его неловкие мазки губами по губам достаточно ярко и чётко. Выражая симпатию. И страх, впрочем, тоже.***
— Так вы встречаетесь? — спустя два дня интересуется Хосок, сидя рядом с Юнги на правах двух неожиданно подружившихся противоположностей прямо напротив зажатых Тэхёна с Чонгуком. Вопрос этот он задаёт негромко, но с настойчивостью, а ещё — не скрывая искренней радости, которую понимает только Чонгук: Дахён, удивившись их желанию пообедать не с командами по баскетболу, футболу и чирлидингу, как это было обычно, а с теми, кого в народе зовут аутсайдерами, «позориться», по её словам, отказалась. Это не накидывает ей дополнительные очки в глазах Чонгука, конечно, но подобное решение расслабляет Хосока, а ещё, пожалуй, заставляет хорошенько задуматься касательно той, с кем он состоит в отношениях уже как полгода. Типа, Хосок никогда не был козлом. Чонгук — был, но, в принципе, жизнь и без того уже научила его смотреть на многие вещи не столь категорично, поэтому он даже не парится из-за того, что на них косятся в школьной столовке, потому как даже на то, что он, может быть, потеряет свою былую популярность, ему как-то... поебать. Дерьмово жить в мире, где людей оценивают только по окружению и внешнему виду, а также нише, которую они занимают, однако это тот самый незыблемый факт, с которым ему стоит смириться, и остаётся надеяться, что в университете всё будет немного иначе: там и люди куда более зрелые, и забот по горло. Поэтому сейчас, когда Хосок задаёт этот вопрос, он смотрит на Тэхёна, пытаясь скрыть дурацкую улыбку, которая растягивает губы каждый чёртов раз, когда он смотрит на этого парня — тот, в свою очередь, остаётся невозмутим со своим картонным стаканчиком уже остывшего малинового чая, но всё равно делает глоток, чтобы, бровь вскинув, поинтересоваться: — А если и так? — не то, чтобы они проясняли этот момент, но когда Ким говорит так, на душе становится очень тепло, потому что, ну... это было очевидно, да, однако, когда такие вещи всё же озвучиваются, то кажутся куда более весомыми. — А вы двое?.. — После весеннего бала, — отвечает Юнги, жуя свой ланч. — Потому что пока что Хосок не может расстаться с Дахён. — Почему? — Жизнь испортит, — спокойно отвечает Хосок, делая глоток воды из бутылки. — Если я кину её перед балом. — Серьёзно? — моргает Тэхён. — Именно, — кивает Хосок. — Эта школа полна дерьма. Поэтому не особо ходи и ори тут, что ты гей — сожрут. — Я научен горьким опытом, — хмыкает Ким, а на три пары недоуменных взглядов поясняет: — Мой бывший слил мои нюдсы всей школе, когда я сказал ему, что наши отношения изжили себя и нам надо расстаться. Причём нюдсы были сделаны в одну из ночей, когда мы ночевали вместе. Я спящий на тех фотографиях. — Проблемы с доверием? — наклонив к плечу голову, тактично интересуется Юнги. — Немного, — пожимает плечами Тэхён, поедая свой рис. — В любом случае, скрывать мне особо нечего. У меня неплохое тело и, судя по тому, что со мной все кончали, классный член, которым я умею пользоваться, так что если надо — пусть смотрят. — То есть, ты хочешь сказать, что... — начинает Хосок, и, блять, Чонгуку не нужно много мозгов, чтобы понять, что именно хочет спросить его тупой лучший друг: демонята в чужих карих глазах говорят ему приблизительно всё. — Что ты топ? — Я универсал, но топом быть предпочтительнее, — просто отвечает Ким, даже не догадываясь, какую бурю в чонгуковой груди активирует своими словами. — А ты, Чонгук? — мягко интересуется Юнги, даже не подозревая, что этот вопрос, в принципе, натолкнёт Тэхёна на нужные мысли, и тот замрёт, пронзённый осознанием, что: — Я до этого... — и Чонгук неловко откашливается. — Спал только с девчонками. Я никогда не встречался с парнем, так что... Так что, возможно, да, им будет, что обсудить, понимает, замечая, как внимательно на него смотрит его новый (и первый) бойфренд. А Хосок, сукин сын, наконец-то не выдержав, начинает громко и заливисто ржать.***
tae: тебе вовсе не обязательно делать это jk: все в порядке, я хочу, просто мне нужна помощь jk: у меня совсем нет опыта в подобных вещах tae: блять, это смущает tae: можно я позвоню тебе? писать долго jk: сдурел? jk: чувак, я буквально голый! tae: но я тебя даже не вижу! jk: ты это знаешь! jk: а еще ты знаешь, что я собираюсь пихать пальцы себе в задницу, так что это так не работает tae: но я так и так буду знать, что ты это делал jk: детали tae: я так и так буду представлять это) jk: ДЕТАЛИ tae: возможно, даже подрочу на картинку в своей голове jk: ок, спасибо, я лучше попрошу хосока мне помочь tae: нет, ты не будешь просить хосока. jk: это, что, точки? jk: ты злишься? jk: ты РЕВНУЕШЬ? tae: возможно Этот абсурдный разговор происходит в середине апреля и датируется субботой — ровно за две недели до знаменательного весеннего бала, но спустя полтора месяца их отношений, проживающих конфетно-букетный этап. Интима между ними, разумеется, не было: Чонгук откровенно пасовал, а Тэхён не настаивал, однако между ними возникла столь доверительная связь, что Чон, мягко говоря, сам себе удивился — никогда не доводилось ему действительно быть настолько откровенным с кем-либо, не боясь осуждения и непонимания. Да, у них на многое разные взгляды, однако всё это решается через разговоры, дискуссии — и схема реально рабочая. И вот, спустя полтора месяца и одно тэхёново: «Я могу быть снизу, если тебе страшно» и радикальное чонгуково: «Нет, я пробовал это с девушками, сейчас хочу познать своё тело», Чон находит себя в наполненной ванной, предварительно сделав себе клизму, и с водонепроницаемым маленьким вибратором, который Тэхён ему действительно подарил. Без шуток, он просто вручил его: новенький, чистый, и сказал: — Тебе пока хватит. На первую пору, — и ни мускула не дрогнуло на его лице в этот момент. — А разве твой член не больше? — наивно поинтересовался в тот день Чонгук, и Ким, смерив его нечитаемым взглядом, спокойно ответил: — Да, больше, и он порвёт тебе жопу, если ты не сделаешь так, как я говорю. Окей, ему действительно хочется почувствовать что-то в себе. Теоретически он, конечно, подкован: он прочитал столько статей, что в своей голове, в принципе, уже именует себя ни больше ни меньше властелином анала, ну, или мастером чтения непотребной литературы прямо на уроке геометрии, с которой Ким ему всё ещё помогает, а потому, заметив, как Чонгук отвлекается, беззастенчиво кидает ему в голову скомканный листок бумаги, пока учитель не видит. Но сейчас у него, собственно, первая практика. А ещё — родители в гостях, широко расставленные ноги, закинутые на бортики, хорошо смазанная чистая задница, а также логика действий, в которой он ни хрена не уверен, потому что что-то подсказывает, что смазка растворится в тёплой воде. Но та расслабляет — и Чонгук почти передумывает, когда телефон в руке начинает вибрировать, а на экране — конечно! — три заветные буквы. — Я же сказал, чтобы ты мне не звонил! — чувствуя, что горит лицом, шипит он. — Я не могу позволить тебе просить советы у Хосока, — без какого-либо смущения отвечает Тэхён. — Итак, расскажи мне, что там у тебя. — Желание бросить трубку прямо сейчас превалирует! — Детали, — словесно отмахивается Ким. — Ты купил презервативы? — Д-да, — заикаясь, отвечает Чонгук. — А смазку? — буднично интересуется динамик. — Тоже... — шепчет. — Отлично. Ты в ванной? Промылся? — Мы действительно?.. — Да, мы действительно будем обсуждать такое. Будет грустно, если ты травмируешься и у тебя отобьёт всё желание заходить дальше. Так что давай, пробуй потихоньку, идёт? Спусти воду, оставь совсем немного, этого будет достаточно, твоё тело уже согрелось и расслабилось. Уровня воды где-то по щиколотку будет самое то. — Окей, — и, выдохнув, Чонгук зажимает плечом трубку, чтобы ничто не мешало ему выдернуть пробку, а затем, спустя несколько секунд, снова заткнуть её. И сглотнуть. — Что дальше? — Хорошо смажь пальцы и сфинктер лубрикантом. Пусть его будет много, зато у тебя будет больше скольжения. Вводи в себя сначала один, расскажи об ощущениях и я скажу тебе, что делать дальше, идёт? — и Тэхён терпеливо ждёт, пока Чонгук, задыхаясь от смущения, сделает всё то, что ему сказали. — Ты так тяжело дышишь, — звучит в трубке ласковое. — В этом нет ничего такого, ладно? — Я голый, — отзывается Чон, чувствуя пальцем упругие тёплые стенки, которые норовят вытолкнуть инородное тело. Ощущения странные, но, в целом, порядок. — И у меня палец в жопе, а ты руководишь процессом. Было бы странно, если бы я дышал как при медитации, да? — Насколько глубоко ты протолкнул палец? — интересуются в трубке. — Д-достаточно. — Насколько? — Две фаланги, окей? Я ввёл его на две фаланги, — и Тэхён негромко смеётся, но без издёвки, перед тем, как сказать негромко: — Согни его. Давай. И попробуй ввести чуть глубже. Ощупай себя изнутри, Чонгук-а... — и, помолчав с секунду, произносит: — Для меня, ладно? И, ох, блять, от этого внизу живота начинает тянуть, потому что только Тэхён умеет говорить такие ужасные вещи таким томным голосом, в котором сочетаются и хриплые нотки игривости, и какая-то щемящая нежность, от которой хочется шумно дышать, а после — сделать то, как он скажет. И выдохнуть громче, заставляя пальцы на ногах испуганно поджаться, а член налиться кровью быстрее. — Ткнул пальцем в неё, да? — и в голосе в трубке — такой мёд, будто лучше звуков Ким в жизни не слышал. — В кого? — пугаясь реакции своего же тела, шепчет Чонгук. А потом понимает запоздало, когда ему отвечают: — Простату, конечно, — и смеётся негромко. — Округлая железа у тебя внутри. Попробуй ещё раз осторожно нада... — и осекается, когда слышит негромкий стон, который срывается с губ Чонгука сам собой в тот момент, когда он пробует снова. — ...а ты вошёл во вкус, да? Тогда добавь второй палец. — Мне не будет больно? — ощущения странные: член наливается кровью, а голос Тэхёна в трубке заводит ещё больше. Чон съезжает спиной по бортику ванной, бесконтрольно и аритмично насаживаясь бёдрами на собственный палец, забывая о чувстве дискомфорта, которое он доставлял ему ранее. — Не будет. Но добавь ещё немного смазки, — Чонгук, протянув руку к тумбочке возле ванны, берёт чистой рукой тюбик, чтобы сделать так, как Тэхён ему говорит, и, да — он достаточно расслаблен и открыт перед самим собой, чтобы и второй палец аккуратно вошёл, когда он приставляет подушечку к подрастянутым стенкам и аккуратно вводит его в себя. Приятно, чёрт. Очень приятно и начинающая остывать вода успокаивающе ласкает поясницу и ягодицы. Стимулировать себя двумя пальцами сразу оказывается ярче, давления — больше, но рука согнута под не очень удобным углом и слегка начинает неметь, однако Чон, прикрыв глаза, даже забывает о том, что у него в трубке, зажатой между плечом и ухом, сейчас есть Тэхён: толкается внутрь себя, коротко стонет, дышит часто и шумно. — Умница, — голос его бойфренда звучит хрипло. — Очень горячая умница. Всё отдал бы, чтобы увидеть тебя сейчас. — Идиот, — хрипит Чонгук, чувствуя пульсацию члена, который уже тяжело лёг на напряжённый живот. Хочется коснуться. Нестерпимо хочется, если быть честным. — Разведи пальцы внутри себя. Огладь, прощупай каждый миллиметр кишки, ладно? Только осторожнее с ногтями, не хватало ещё, чтобы ты поранился, — ощущения снова несколько странные: вода, слегка заливающаяся внутрь его тела, вызывает желание сжаться и снова вытолкнуть пальцы, поэтому Чонгук, ещё не особо привыкший к чему-то подобному, упирается ногами в бортики сильнее, чтобы слегка приподнять таз. Наверное, со стороны он выглядит очень комично — нечего на него смотреть, честное слово. Возбуждённый, мокрый, с пальцами в заднице и в попытках себя растянуть, он явно не образец сексуальности, какие ему подкидывает порно — наверняка из-за того, что он неудобно держит телефон, у него ещё восемь вторых подбородков. — Сделал? — Д-да. — А теперь, думаю, можно и вибратор ввести в себя. Он не очень большой, так что этого будет достаточно. Только надень презерватив на него и смажь себя лучше. Можешь прям даже... — и Тэхён слегка осекается. — Ввести внутрь носик тюбика и выдавить. И удели внимание именно входу, окей? — Это ужасно. — Что именно? — Всё, что ты говоришь. Это звучит не сексуально. — Но ты всё равно от этого кончишь. — Тебе в ухо, — не без ужаса понимает Чонгук. — Мне в ухо, — не без удовольствия в голосе отвечает ему Ким. — А я — тебе. Хочешь? — Что ты имеешь в виду? — споласкивая в воде пальцы и дрожащими руками потянувшись к вибратору и упаковке с презервативом, интересуется Чон. — Все те звуки, которые ты издаёшь... это чертовски горячо, Чонгук-а. А я не железный, — и Тэхён негромко смеётся. — У меня стоит прямо сейчас. На тебя. — Ужасно. — Нет, это потрясающе. А ты такой девственник. — Технически, уже не совсем: я только что вытащил пальцы из жопы. — Не приемлю других мнений, пока в твоей заднице не будет мой член, — говорит ему это чудовище. А Чонгук, сделав всё то, что он от него требовал, приставляет к сфинктеру головку вибратора. — Он кажется большим, — сообщает не без испуга. — Всё будет нормально, — заверяет Тэхён. — Просто доверься мне. Я думал головой, когда его покупал, а не головкой. — О-окей, — и, да: игрушка входит удивительно легко и приятно, когда Чон делает это: это больше, чем пальцы, но он всё ещё понимает, каких ощущений следует ждать, и он здесь один (ну, относительно) и уже не зажимается, поэтому всё проходит достаточно легко, а он достаточно смазан, чтобы чувствовать лёгкий дискомфорт только от большего давления изнутри на стенки прямой кишки, к которому, впрочем, привыкнет достаточно быстро, как раньше. — Включаю? — Включай. И можешь смело играть с углом проникновения: с вибратором будет проще, потому что он длиннее и больше, чем пальцы, так что он по-любому будет стимулировать тебе простату, однако если ты направишь его головкой прямо на... — и Чонгук громко вскрикивает, чувствуя, как искрами удовольствия обжигает глаза от резкой волны ощущений, которые дарит сильная вибрация. — ...да, будет именно это, и... — и новый стон заставляет Тэхёна негромко выдохнуть, однако его даже не слышат сейчас. Чонгук полностью в этом. В ощущениях, которые ему дарит игрушка, подаренная его парнем, они такие новые, яркие и безболезненные, а ещё — сильные, а стимуляция быстрая и не прекращается, так что его с головой накрывает, и слава богу, что отец с матерью уехали в гости, потому что так громко он ещё не кончал, чёрт возьми. И так быстро тоже, пожалуй. И никогда не испытывал такого сильного смущения от телефонного разговора, потому что в динамике раздаётся тихий протяжный стон и чужое громкое дыхание. — Чёрт, а ты реально горячий. Я теперь чувствую себя несостоятельным, — и смеётся негромко. — Но, надеюсь, к нашему первому разу уже попривыкну к тем звукам, которые ты издаёшь, и это будет не так быстро. — Ага... — видя перед глазами чёрные пляшущие точки и не в силах опустить глаза на свой живот с подтёками спермы. Он сильно кончил. Действительно сильно, такого фонтана, блять, у него ещё не было. — А я попривыкну к ощущению чего-то в жопе, да. — Не привыкай, — фыркнув, просит Тэхён. — Ты очень чувствительный и это потрясающе. — Иди в жопу! — Планирую в ближайшее время, — и начинает заливисто ржать. jk: окей jk: а пробка больше jk: типа НАМНОГО jk: а как jk: а зачем jk: а че, ее прям пихать? tae: нет, любоваться tae: на полку поставить, маме показать jk: не смешно jk: почему она такая большая-то tae: я не уверен, что ты хочешь знать ответ на этот вопрос jk: не говори, что она диаметром как твой член tae: ладно... jk: господи jk: окей jk: завтра у меня тренировка, так что у меня нет возможности ее использовать, но я попробую сделать это вечером после того, как tae: после того, как ты что? jk: подрочу, окей? с твоим вибратором jk: я попробую tae: не ходи с ней долго первый раз tae: мышцы устанут от непривычки jk: откуда у тебя столько опыта? tae: я просто гей, который состоял в серьезных отношениях jk: засчитано***
Пробка, в целом, не такая уж и большая: возможно, на неделе, когда у него нет тренировок, но есть свидание с Тэхёном, Чонгук, экспериментирующий с ней по вечерам, даже рискует вставить её перед походом в школу, уверенный в том, что его мышцы уже привыкли к чему-то подобному. Школьная рутина идёт своим чередом: его всё ещё куда-то зовут, вокруг него много людей, а к Тэхёну достаточно часто он не подходит, опасаясь слухов, которые могут навредить им обоим. Но он проводит с Хосоком достаточно времени: у того из-за «дружбы» с Юнги всё идёт по пизде в отношениях — Дахён всё чаще закатывает истерики о том, что это «не его круг», а лучший друг злится всё больше. — Я прямо сказал ей, что после весеннего бала мы с ней расстанемся, — выдаёт он, когда они снова остаются одни на баскетбольной площадке, без энтузиазма забрасывая мяч в кольцо. — А ты готов к игре? Осталось два дня. — Вполне. Мои ребята в форме, — что верно: на тренировках один только Намджун играет, как настоящий чёрт — Чонгук действительно делает на него огромные ставки, и это с учётом того, что их третий друг последнее время сильно от них отдалился и будто бы даже как-то не здесь. Но во время игр берёт себя в руки — и это прекрасно. — А твоя задница? — тянет Хосок. — Готова? — У меня в ней пробка сейчас. Она диаметром, как член Тэхёна, — и Чонгук злобно смеётся, когда мяч пролетает мимо кольца, потому что лучший друг вздрагивает. — Я, в принципе, уже знаю, чего мне ожидать, и ещё, вдобавок, сегодня мы идём на свидание, а после — ко мне, потому что мои родители уезжают к бабушке на выходные, а меня не берут. — Ты же знаешь, что... — Клизму нельзя делать часто? Да, знаю. Поэтому я специально вычищал всё вручную из себя всё это время, а сегодня сделаю клизму, — и Чонгук широко улыбается, видя, как краснеет Хосок. — Я поднаторел в этом. Всё будет супер. — Расскажешь потом? — хмыкает тот. — Хочу знать подробно. — А ты мне о своём сексе с Юнги? — парирует Чонгук. — А что ты хочешь знать о нём? — раздаётся сзади насмешливое, и, вздрогнув, Чон оборачивается, чтобы увидеть предмет их короткого обсуждения, который стоит с неизменным картонным стаканчиком с кофе и с лёгкой полуулыбкой на губах. — Трахать аутсайдера, наверное, скучно, да, Чон? — это Мин произносит, глядя уже на Хосока, который откидывает в сторону мяч после этого вопроса и хмурится: — О чём ты? — А ты залезь в свой телефон, — ровно отвечает новенький, и Чонгук, сняв блокировку, тихо матерится под нос. — Что там, — без всякой вопросительной интонации произносит Хосок. входящее сообщение: leedaehyung Которое Чонгук открывает, чтобы цыкнуть и сказать громкое: «Сука!», и, нет, там нет ничего приятного, абсолютно — лишь только фотография, сделанная вечером и явно из-за угла, но даже так чётко видно Хосока и Юнги, которые целуются в одном из пустых переулков. Проблема в том, что вложений в сообщениях два: первое — фото, а второе — скриншот из мессенджера, который не оставляет сомнений. leedaehyung: почему ты так со мной поступаешь, хосок?! что тебе это дает?! ты мог сразу сказать мне, что больше не любишь меня, так какого чёрта?! leedaehyung: мог мне честно сказать, что ты гей! jhoseok: ты, что, шутишь? хаха jhoseok: забыла про спор? leedaehyung: спор? jhoseok: вообще-то, месяц назад мы поспорили с тобой leedaehyung: а, тот спор... leedaehyung: поняла хаха leedaehyung: черт, ты хоть предупреждай меня, а leedaehyung: ну и каково это — трахать аутсайдера? jhoseok: скучно leedaehyung: а твой дружок? он уже охмурил второго новенького? leedaehyung: после того скандала в старой школе у того, наверное, действительно проблемы с доверием хаха leedaehyung: или, наоборот, захочется большой светлой любви? jhoseok: ничего не знаю по поводу того, «мутят» ли они, но старший братец этого тэхена, сокджин, уже долгое время встречается с нашим намджуном, ты знала? leedaehyung: что jhoseok: я сам охуел — Что за дерьмо, блять?! — орёт Хосок, трясясь всем телом. — Я даже не знал, встречаются ли Сокджин с Намджуном, что?! Это фейк-скрин, я не говорил этого, я не писал такого! — и, повернувшись к Юнги, смотрит тому прямо в лицо. — Я убью эту сучку. — Она всего лишь хотела обелить свою репутацию, — тянет Чонгук со вздохом, а потом поворачивается к новенькому. — Кто-то засёк вас двоих и, видимо, скинул ей, вот она и выдумала эту историю и сделала подлог переписки. Но Намджун точно разобьёт нам ебала вне зависимости от того, правда это или же нет. — И что ты будешь делать? — ровно интересуется Мин, глядя Хосоку в глаза. — С этим всем? С ней? С общественностью и твоими родителями? — А не похуй ли на них всех? — и Хосок со злостью плюёт себе под ноги. — Мелкая трусливая сука! — и молчит какое-то время перед тем, как вздохнув, задать твёрдый вопрос: — Не хочешь пойти на весенний бал со мной, Юнги-я? — Ты рехнулся, — сообщает Чонгук. — Ты ёбу дал, тебя тренер из команды выкинет. — Да и похуй, — и лучший друг апатично закуривает. — Учителя родителям скажут! — Насрать, — делая затяжку, отвечает Хосок. — Пусть хоть на Марс улетят на горящих задницах, но я буду защищать того, кого реально... — и запинается, чтобы покраснеть лицом и буркнуть негромко: — ...люблю. Надо будет драться — буду драться. Надо будет стать посмешищем — буду посмешищем. Ты же знаешь, Чонгук, как это работает: сплетня остаётся актуальной, если её жертва ведёт себя, как жертва. А так изойдут на говно, обсудят месяца два, да и забьют. А Дахён останется с носом, потому что прикрывала педика, — и, подмигнув, потягивается. — А с родителями не будет проблем? — опасливо интересуется капитан футбольной команды, глядя по очереди то на одного, то на второго. — Мои родители знают. В этом смысле всё в порядке. — А у моих будет сюрприз, но они у меня толерантные, так что, — и, пожав плечами, Хосок лишь чертыхается, когда нажимает на экран смартфона, ждёт пару гудков, а потом говорит спокойно и точно: — Дахён, привет. Иди нахуй и не звони мне больше, — и сбрасывает. — Я закончил, — телефон в руке начинает нервно вибрировать, но он только цыкает, чтобы снова скинуть и внести контакт в чёрный список. — Вся эта школа с её ёбнутым социумом может у меня отсосать, пока я буду сосать член того, кого они называют аутсайдером, — и снова смотрит на опешившего Юнги. — Так ты пойдёшь на бал со мной? Пауза. — Пойду, — наконец, сообщает Мин и выглядит при этом настолько счастливым, что Чонгуку очень сильно хочется улыбаться. Что он и делает.***
— Ты не боишься? — это Тэхён спрашивает, когда они уже поздним вечером лежат на кровати, и эта поза интимна, но не настолько, чтобы задыхаться от эмоций и сбитого сердечного ритма: Ким лежит головой на его груди, и, чёрт, это приятно — вот так вот лежать в дурацких пижамных штанах и футболке, болтать ни о чём и обо всём сразу. Правда приятно иметь возможность зарываться пальцами в его густые тёмные волосы, ещё немного влажные после душа, и чувствовать, какие они немного жестковатые, а ещё пахнут ментоловым шампунем Чонгука и самим Тэхёном. И здесь царит, знаете, та самая аура, когда вы оба знаете, что сейчас будете заниматься сексом совсем-совсем скоро, но пока ещё не нужное время и хочется просто лежать, да и страшно немного, если быть честным. Но Тэхён ласков: подставляется под чонгуковы руки, но вопрос звучит достаточно глухо и Чон не совсем понимает, к чему именно он относится. — Тебя в себе? Нет, я привык к ощущениям, да и к размерам — тоже, так что в этом смысле всё должно быть в порядке, — тела своего он не стесняется, Тэхёна после всех его нравоучений и помощи в погружении в мир анального секса — тоже, потому что тот в прямом смысле видел дерьмо, поэтому здесь только доверие и лёгкий страх перед неизвестностью и пониманием, что после этого их отношения выйдут на другой, более глубокий и доверительный уровень. Сексу в их мире придают много значения: им покупают, его продают, но самую большую цену он имеет в такие моменты, когда одна душа другой раскрывается. Чонгук перед Тэхёном будет открыт не только телом, но и всем своим сердцем, на каждый нерв даст посмотреть — и он готов к этому. — Нет, я не об этом, — и, подняв голову, Тэхён его в плен своих удивительных глаз завлекает. — Я хотел спросить, не боишься ли ты за свою репутацию после всех этих слухов. Хосоку плевать, а тебе? Насколько я помню, твой отец гомофоб, но вот он ты: собираешься заняться сексом со своим парнем. — Ну, что поделать, — и Чонгук только вздыхает. — Я его единственный сын и ему придётся принять меня таким, каким я являюсь. У нас с родителями всегда были хорошие и доверительные отношения. Я уверен, что они поймут меня. Не знаю почему, просто чувствую, а мнение остальных мне не так уж и важно. Как я могу называть тех людей своими друзьями, если они отвернутся от меня за то, что я полюбил? — Не боишься, что попрут из команды? — протянув руку, интересуется Ким, а у самого улыбка широкая, будто не может счастья сдержать. — Я почти поднял нас на региональный уровень, — хмыкает Чонгук, ластясь, словно кот. — Нужно быть идиотом, чтобы выгнать меня. — Тоже верно, — и, рассмеявшись негромко, Тэхён накрывает его губы своими, и, чёрт, вот это действительно тот самый момент, когда черта переходится совершенно внезапно для них обоих, наверное, потому что Чонгук отвечает на поцелуй слишком пылко, ярко и остро, словно истосковавшись по ощущению губ Тэхёна, хотя ещё совсем недавно они также самозабвенно целовались на первом этаже небольшого частного домика семьи Чон, в котором он проживает с родителями, а вот сейчас всё, да, несёт в себе иной характер. Ким между его ног разведённых, обтянутых серыми спальными трениками, и под ними, оба знают, нет нижнего белья, и не нужно быть мудрецом, чтобы знать, кто из них промыт и хорошо себя растянул в душе, иначе бы не возился там столько времени до этого. — Не бойся, ладно? — это Тэхён шепчет в полумраке его спальни, слегка отстранившись и глядя прямо в глаза. — Я буду аккуратным с тобой. — Не боюсь, сказал же! — морщит нос Чон, снова целуя и бормоча с раздражением: — Я тебе доверяю! — Хорошо, — и, улыбнувшись, тот ему под футболку ныряет сильными пальцами, не прекращая целовать так сладко, как только умеет: все эти касания, движения по его собственной коже делают Чонгука крайне чувствительным, а подростковый всплеск гормонов не делает легче, поскольку для того, чтобы завестись, ему действительно нужно так мало. А ещё наверняка дело в том, кто сейчас ему шею нежно покусывает, совсем аккуратно, не оставляя засосов, и совершенно бесстыдно лапает паховую зону через тонкую ткань домашних штанов. Это приятно: Чонгук толкается в чужую ладонь, создавая чуть больше трения, и ему смеются куда-то в ключицу, чтобы шепнуть: — Ты такой чувствительный, чёрт, мне так нравится. — Мне вот тоже, знаешь ли, — слегка задыхаясь, мычит Чонгук, руку протягивая к чужому паху и с удовлетворением понимая, что у Тэхёна на него, в принципе, уже стоит, спустя несколько минут такой простой ласки. — Ах, ч-чёрт, — чужие сильные пальцы смыкаются на его члене через грубоватую ткань, а когда Ким за ухо кусает несильно, хочется уродливо всхлипнуть. Наверное, капитан футбольной команды, крутой татуированный парень Чон Чонгук действительно очень чувствительный рядом с не настолько уж и крутым на его фоне Ким Тэхёном, который шарит в геометрии и в том, как правильно заводить парней, видимо, тоже, потому что когда он стягивает с него чёртовы штаны, то реально видит стояк, который, оттянувшись резинкой, шлёпает по ткани футболки. Это быстрый секс. Подростковый секс. Первый их такой секс, когда они ещё плохо знают тела друг друга, привычки и предпочтения (Чонгук, господи, даже о своих собственных не в курсе, если быть точным), и поэтому это происходит достаточно быстро, ведь Чон действительно довольно сильно растянут лишь для него одного, а Тэхён достаточно аккуратен тогда, когда стягивает с себя пижамные штаны, обильно смазав что чужой сфинктер, что после — собственный член в презервативе, и добавляет чуть больше лубриканта для лучшего скольжения. А затем — снова сладко целует перед тем, как, разместившись между разведённых чонгуковых ног, осторожно приставить головку ко входу и слегка толкнуться вперёд, позволяя тому привыкнуть к ощущению нового инородного тела внутри. А Чонгуку... нормально. А ещё хочется большего, и ему до странного так хорошо, когда Тэхён в нём до конца, движется, целует, целует, целует, получая в ответ выдохи-стоны, потому что так приятно, чёрт, изнутри ощущать его член, который каждым толчком добавляет огня по виткам возбуждения там, внизу. Чонгук очень позорно и сильно кончает, окей. Возможно, ровно через два движения вверх-вниз Тэхёна, когда тот решает ему подрочить. Не исключено, что самого процесса проходит всего минут пять. Может быть, семь, не больше. Но Ким кончает за ним уже через парочку фрикций, и это тот самый момент, когда твой принц не целует тебя, говоря о сильной любви, а, застонав, утыкается тебе в плечо лбом и стонет убито: — Ёбаный стыд, а... И они начинают истерически ржать. Смеются тогда, когда Тэхён вытирает Чонгука салфетками, а после стягивает с члена чёртов презерватив и проходится салфеткой и по себе. Смеются, когда выбрасывают всё в комнатную урну, делая пометку обязательно выбросить утром, чтобы не увидела мама, и когда падают, усталые, но до странного счастливые, рядом друг с другом на кровати, а Ким сжимает в объятиях, готовясь ко сну. Чонгук, впрочем, тоже сжимает — перевернувшись так, чтобы нос к носу, широко улыбается в густом полумраке, нарушаемом только тусклым светом ночника и яркими звёздочками в глазах Ким Тэхёна, и произносит: — В следующий раз ты сможешь подольше! Наверное. — Пошёл ты! — а по тону слышно: не обижается. Совсем. Абсолютно. И правильно, впрочем, кто-то из них двоих спустил всяко раньше. — Но я хочу спросить у тебя кое-что, — посерьёзнев, сообщает Чон. — Что? Вдох-выдох. Окей, Чонгук, ты сделаешь это, ведь так? Не можешь не сделать. В конце концов, первый шаг сделан — тебя только что трахнули. Осталось самое страшное. — Ким Тэхён... ты не хочешь... пойти на бал? Со мной, — заканчивает он фактически шёпотом, который разбивается о возникшую паузу. А затем Тэхён, откашлявшись, ему отвечает, и голос у него звучит удивлённо, но твёрдо: — Пойду, разумеется, если ты действительно в этом уверен. — Я уверен. — Тогда я точно согласен.***
Намджун действительно приходит с Сокджином — и все просто в ахуе от этого поворота событий. Прикол ситуации в том, что сразу следом за ним приходят Хосок и Юнги, которые даже не подозревают, как сильно простимулировали Чонгука сделать то, что он сделал, и это уже грандиозный фурор. А Тэхён и Чонгук, которые заходят в спортзал, держась за руки, третьими, заколачивают гвозди в гробы этих придурков. Потом их родителей вызывают в школу — не удивительно. Чон, возможно, немного боится, пока его отец находится в кабинете директора, в то время как он сам сидит на стуле в коридоре возле него и даже подслушать не может, но что становится пиком его нервозности, так это момент, когда тот выходит оттуда и, окинув сына взглядом, молчит. А потом говорит: — Гей, значит? — Думаю, би, — поправляет Чонгук не без ужаса в голосе. Отец только вздыхает, оглядывает помещение взглядом, а потом, слегка нахмурившись, задаёт новый вопрос: — Его родители знают? — Да, довольно давно. — Хорошо, — снова пауза, из которой ни одного вывода сделать нельзя, поэтому просто хочется раствориться в пространстве. Или же нет, потому что родитель вздыхает уже второй раз за последние пару минут, и произносит: — Ну, и когда ты нас с мамой познакомишь тогда? Нужно сказать ей точную дату, ведь ты её знаешь — захочет приготовить что-то особенное. Да и повод реально весомый. Возможно, в тот день Чон Чонгук — капитан школьной футбольной команды, гордость отца, один из популярнейших парней в школе, но самое главное, конечно, что бойфренд самого Ким Тэхёна — является самым счастливым человеком на свете.