Искушение

— НУ ЖЕ, Айкью, всего-то пару слов и Я ВСЁ УСТРОЮ! Голубые цепи давили на запястья, вызывая боль. Стэнфорд был уверен, останутся синяки. Большие, скрыть которые будет затруднительно. Хотя сейчас это самые малые последствия. Скорее мелочи, на которые можно отвлекаться. В любой другой ситуации он бы назвал цепи притягательными на вид. Пëстрые, гипнотизирующе переливающиеся на свету, в этом пентхаусе. Явно не сейчас. Треугольник продолжал пялиться на подвешенную тушку учёного, выжидая ответа. Удивительно что терпеливо. Обычно, прямо перед финишной прямой он гораздо менее деликатный. Даже не стал пускать разряды электричества по телу, заставляя шипеть в стиснутые зубы и дёргаться от не самых приятных ощущений. Отчаяние захлестывало разум, словно его окунали в чересчур горячую воду. Обжигающую, до жути душную. Билл знал, на что ему стоит давить, и активно пользовался этим знанием. — Мы можем быть вместе столько, СКОЛЬКО НАМ ТОЛЬКО ЗАБЛАГОРАССУДИТСЯ! Я дам тебе ВСЁ, что ты захочешь! Могущество, БЕССМЕРТИЕ, возможности, ЗНАНИЯ, СОСТАВЛЮ ТЕБЕ КОМПАНИЮ! — Шифр подлетел ближе, нежно, практически невесомо проводя пальцами по щеке. Глаза с силой зажмурились, не смея смотреть на него. Громкий тон резко успокоился с последующими фразами, стал тихим и ласковым, от чего стало жутко больше, чем от пыток. — Стэнфорд. Хотя бы задумайся. Вспомни, как нам было хорошо. Воспоминания мерзко подступались к сознанию, подавленные, но не забытые насовсем. Словно подходя комом в горле, не давая издать хоть писка. Стало слишком жарко и холодно разом. Ледяные дуновения ветра безысходности остужали снаружи, но изнутри горел безумный огонь ненависти. И к себе, и к своей бывшей музе. Что так мастерски вертела его чувствами, и вертит до сих пор, заставляя сомневаться в собственном рассудке. И адекватности тоже, ведь тело настойчиво пытается убедить владельца в том, что это наилучший исход. До скрежета знакомое желание большего медленно расползалось по всем уголкам, не в силах справляться с искушением. Картина из небольших, но чётких элементов складывалось воедино. Пайнс, хоть и не хотел, всё таки вспомнил. Им действительно было хорошо тогда. По крайней мере, ему. Хотелось выть от отчаяния, но от правды не убежать. Он настолько испорчен, что отмыться практически невозможно. *** Шестипалые ладони то и дело сжимались в кулак, не находя за что можно зацепиться в воздухе. Хотя, в этом же месте повсюду пейзаж космоса, тут может быть воздух? Несколько пар рук ухватились за руки и ноги, поднимая его вверх, демонстративно обнажая его целиком, со всех сторон. Шестопалу было стыдно... Ровно в самом начале, и только там. Шок от таких, мягко говоря, нескромных действий своей Музы прошли с первых же минут, оставляя место лишь для возрастающего желания. Оно расползалось по всем венам с приливами крови, носясь по сосудам. Находило своё место в каждом уголке сознания, особенно жадно пульсируя в низу живота. И чуть ниже, спрятанное под тканью, тоже. Удушало, не позволяя рационально оценивать ситуацию. Заманивало в ловушку, и он, словно послушный маленький мальчик, добровольно попался в неё. Позволяя себя вертеть, трогать, и всё что захочется Шифру. Каждая его частичка требовала больше и сильнее, пока множества пар чёрных рук блуждали по нему. Нестабильно, неравномерно, издеваясь над ним, создавая такой незабываемый эффект от контраста, от которого Форд готов был скулить. На деле, реально скулил, сам не замечая этого. Где-то пальцы едва касались оголëнной, до безумия разгорячëнной кожи. Ласково и одновременно насмешливо проводят ледяными кончиками, вызывая мурашки, что так непривычно впивались тысячами иголками, вынуждая дрожать от удовольствия, тихонько постанывая. В некоторых местах они касались грубо, откровенно лапая, нередко царапая короткими коготками. Приходилось извиваться, дёргаться от боли, еле оставаясь в сознании. Всевидящий, что весьма иронично, нагло наблюдал за сладкой пыткой, оставляя на своей памяти каждый изгиб, каждую реакцию. Каждый тихий вздох, а иногда и громкий вскрик. Факт того, что именно он это и устроил со своим молодым учёным, приносил немало удовольствия. Эти звуки человеческой похоти будоражили, подбадривая и самого Музу устраивать больше, потакая грязным мыслишкам Форда. Для него самого желание казалось неправильным, мерзким. Но слишком приятным, что в один момент стало просто плевать. На моральные установки, здравый смысл, собственные убеждения. Лишь он, и движения чужих рук. Рук его Музы. Руки его музы медленно направились вниз, дëргая ткань брюк в стороны, разрывая их. *** — Пожалуйста. — Приторно-сладко, тянуче прошептал Билл. Слишком тихо, нашептывая такую простую просьбу буквально на ухо, выдергивая из прошлого в настоящее. Резкое опустошение. Огонь погас. Погас, от интонации его бывшей музы. Погас от воспоминаний. Точнее от той мысли, что он был бы не прочь повторить их. Кроме пепла в груди ничего не оставалось. Конечности устало поникли, едва звеня цепями. Сердцебиение затихло, постукивая где-то там, за пределами этого слабого до искушения тела. Дыхание ломалось, становилось всё тяжелее. Язык не поворачивался сказать что либо из-за страха. Было страшно, и по многим причинам. Как собеседник отреагирует на ответ? Голос не сломается от такого замешательства? Какой на самом деле ответ даст Пайнс? Нет, он всё же не может отпустить. Забыть всё то, что было между ними, казалось ещё более диким, чем всё остальное... И что с того? Теперь можно подвести абсолютно всех? Подставить свою семью, да весь грëбанный мир! Позволить этому лицемерному ублюдку спалить его до тла, как он сделал это с самим Стэнфордом?! СОБЕРИСЬ! Плевать на то, что было! Это и останется там навсегда, и стоит просто отпустить это. Идти дальше, спасая родное измерение. На кону стоит слишком многое, чтобы отдавать это ради твоего же пошлого удовольствия! Хладнокровная уверенность вдруг заполнила всё пространство, выталкивая любые другие эмоции. Дышать стало легче, звуки возвращались на свои законные места. Всё тело напряглось, и спина выпрямилась настолько, насколько это было возможно в подобном состоянии. Сомнения отошли, падая в пыль разочарования. Он подпалит их, разжигая новый костёр на старом месте. Сделает как можно больше правильных решений. Настало время выбирать. Ответ стал до смешного очевидным, логичным. И действительно, хотелось рассмеяться в голос от облегчения. Никакого замешательства. Над ним даже не стоило размышлять. Может быть, это импульсивно. Так и есть. Ему больше не нужно думать о том, как отреагирует Шифр. Глаза разомкнулись. Зрачки не дрожали, смотря прямо в око врага. Хочется разочаровать его, увидеть гнев во всей красе! ДАВАЙ ЖЕ! СКАЖИ ЭТО, СТЭНФОРД-ФИЛБРИК-ПАЙНС! — Нет. Чётко, уверенно. Правильно. Повисла тишина. Распахнутый от шока глаз уставился на уверенного учёного, и они так и не отвели взгляда от друг друга. На довольно долгое время. Непростительно долгое время, учитывая то, что времени, как такового, не было. Треугольник раздражëнно фыркнул, отступая назад, как только отошёл от неожиданного отказа. Со злостью сложил свои отвратительные руки вместе, сжимая пальцами самого себя, впиваясь в необъятный материал инопланетного тела. — Я хотел по-хорошему, Фордси. — Билл нахмурился, пристально смотря на уверенного пленника. — Ты сам подписал себе приговор.