Период полураспада

      У Аки есть время только на важные вещи — стирка, уборка, пьянки с Химено, рефлексия, готовка, залечивание ран после исполнения контракта, вождение машины, планирование убийства демона Огнестрела, покупка бесчисленных тон кофе и десятков сигаретных блоков. А на всякую ерунду у него времени нет. Особенно нет времени на пространные сложные мысли о том, как все было и могло бы быть, и на разные чувства по этому поводу. Иногда он забывается и позволяет себя затянуть, но в такие моменты помогает работа и быт. Руки должны быть заняты, хоть оружием, хоть палочками для еды, не принципиально. Иногда он занимает их совсем неподходящими для этого предметами, но у него нет времени думать об этом.       И на что уж категорически он не планировал распылять свое внимание, так это на демоническую шпану, которую ему подсадили со словами «Ах, лишь тебе я могу доверять». Спасибо, конечно, но блядь?..       Однако, пытаться остановить Макиму это все равно что пытаться остановить время. Шпана в двух экземплярах приехала к нему. Аки сразу обозначил, что тут у него и как работает, на что Денжи сказал «ехехехе», Пауэр сказала «ГАХАХААХХА» и с тех пор у Аки не то, что на ерунду времени нет, у него вообще ничего нет. Ни личного пространства, ни стыда, ни совести. А все из-за того, что у Денжи времени хоть отбавляй, и, в отличие от Пауэр, его не интересуют великие цели вроде покорения человечества. Ему подавай сейчас пожрать, завтра перепихнуться и, гипотетически, чтобы все его боготворили.       Все случилось само по себе; не то, чтобы они оба к этому стремились.       Сначала Аки на него сел. Не со злым или каким-либо иным умыслом, просто сел, потому что Денжи рядом оказался, а Аки очень устал и в сонной ночной темноте все его желание контролировать и отвечать за свои решения испарилось. И это было приятно, потому что Денжи оказался теплым и органически знакомым, как матрас с функцией памяти, да еще и толщины подходящей. И Денжи, что характерно, было почти плевать, хотя призрачный шелест банкнот, которые он мог бы за это получить, явно его расстроил. В конце концов, это был уже не тот псинообразный Денжи, который переступил порог квартиры: он не спеша очеловечивался, и Аки позволил себе немного подумать в моменте, что его личные поступки не так уж далеки от демонских. В конце концов, он позволяет Макиме отравлять себе жизнь за обещание помощи в исполнении мечты и некоторую сумму денег. Ну и за уверенность в завтрашнем дне — что бы ни происходило, ебашить придется. И Денжи идет к своим мечтам, делая для этого, что может. Так Аки оказался опасно близко к готовности признать Денжи представителем схожего биологического вида, в теории разумным, и даже в какой-то степени проникнуться невыносимой тяжестью бремени низкого интеллекта и несоразмерного самомнения, под которым скрывалось одиночество, отвращение к своему прошлому и неистовое желание изменить свое будущее. Все как у людей.       Потом Денжи его объел. И фигурально, и буквально.       Частенько сметавший дома все, что не приколочено, в том числе и очистки от фруктов, Денжи одним прекрасным вечером прошаркивал по коридору мимо спальни Аки. Тот только снял бинты с заживающей руки и сидел на кровати, поджав под себя ногу, рассеяно почесывая зудящую молодую кожу, погруженный в размышления о бумажной работе, которую ему нужно было закончить еще позавчера. Каким-то из ногтей он случайно подцепил коричневатую плотную корочку и потянул. Пошла кровь. Аки страдальчески скривился и подул на рану с громким «пфф», чем, видимо и привлек Денжи. Тот остановился, принюхался. — Снимать будешь? — спросил он деловито, как будто Аки открыл каталог проституток. Аки пожал плечом, снова потер кожу, усмиряя боль. В глубокой бледной лунке под отошедшим струпом медленно набиралась новая кровь. — Наверное. Лучше, действительно, его снять и снова замотать на пару дней. — Аки осторожно потянул за свободный край, сжал зубы. Ты можешь быть сколько угодно взрослым, с работой и всем таким, но причинять самому себе боль нужно уметь. — Дай я. — в секунду Денжи оказался рядом, сел на пол, потянулся ручищами. — Ну гигиена сначала, алло. — Точно! Забыл. Ща. Руки он зачем-то помыл по локоть, но Аки не спрашивал. — Сначала, — обстоятельно начал Денжи, — вот эту дрянь нужно намочить. Он высунул язык и Аки едва успел отдернуть конечность. — Ты что делаешь? — Мочу корку. — глянул на него непонимающе Денжи. — Я всегда так делал, когда начинало чесаться. — Я сам, спасибо. — Аки обхватил губами кожу вокруг раны, щедро налил слюней. Денжи следил внимательно, готовый в любую минуту остановить неверно пошедший процесс. Пожалуй, даже слишком внимательно. Аки кашлянул. — Все. — Угу. — отозвался Денжи, сразу теряя интерес. — Теперь жди, а как стянет мягкая — снимай как прилипший лист.       И пока он нарочито медленно вставал, осматривая чужое жилище, пока чесал в затылке и задумчиво пялился в пространство, Аки стянул действительно ставший эластичным лоскуток и вытянул руку, намереваясь бросить его на пол. Денжи среагировал молниеносно. — Ты че, ее выкидывать собрался? — Ну…да? — Аки даже растерялся. Ну не на дверцу холодильника же вешать. — Не надо. Давай сюда, я съем.       И реально съел.       Аки потом лежал перед сном и думал, насколько же жизнь Денжи потрепала, и насколько это ебануто. Насколько вообще Денжи ебанутый, а Аки просто не имел счастья это пока что наблюдать в полной красе. Где проходит граница между ебанутостью демона и ебанутостью человека, выросшего на поедании мусора? Насколько то, что в нем осталось от человека, вообще соответствует представлениям о человечности?       Денжи же за стеной думал о том, что это был отвратный непрямой поцелуй, но мысль его скончалась, не успев сделать даже первый вдох, сменившись образом Почиты, бегающим по кругу за своим хвостом.       А однажды Денжи кто-то заплатил за эротическую фотку. Кто вообще делает такие заказы? Хотя понятно, ладно. Ему, можно сказать, повезло, что заказчик оказался с весьма безопасными пристрастиями.       Так или иначе, Денжи влетел в квартиру с ноги и почти запрыгнул на стол от фонтанирующего ажиотажа. Из путанного рассказа Аки, у которого, несмотря на долгий сон, ванну и половину кастрюльки кофе, все еще работало полторы извилины, понял только то, что триста йен на дороге не валяются, что Денжи выдали одну из тех одноразовых камер из крупного сетевого магазина, что это легчайшие деньги в мире, и что Аки придется поработать бревном, потому что все девчонки на улице, к кому он подходил с такой просьбой, вели себя не самым обнадеживающим образом.       Аки кивнул, вытер руки, сел на стул и принял позу бревна. После последней зачистки читать лекции о доверии, разумности и ответственности, тем более Денжи, в его планы не входило. Переубедить его нереально, отправить дальше на улицу — преступно. Придется справляться.       Аки вздохнул и повел головой вбок, сообщая, что готов. Денжи покрутился рядом, так и эдак, попытался что-то из себя выжать, но раз за разом получалась херня. Аки ждал. Его просили работать статистом, поэтому он просто сидел и даже получал долю злорадного удовольствия от неумелых потуг юного предпринимателя. Наконец Денжи скучно и плоско выругался, приобнял Аки за плечи со спины, перегнулся, ткнулся горячими колючими губами ему в рот и напряженно замер.       Раздалось «щелк», Денжи расплылся в широченной улыбке, вдарил Аки в плечо кулаком и с воплем умчался на улицу за деньгами. Я бы, подумал Аки, провожая его глазами, за такое не заплатил. Потом он встал, покурил на балконе, слушая с улицы музыкой ласкавшие слух разъяренные вопли, умылся и приступил к готовке ужина. Денжи вернулся помятый, на поднятые брови фыркнул «Это все из-за твоей скучной мины, урод» и, громко хлопнув дверью, забаррикадировался в туалете, чем вызвал бурю проклятий со стороны Пауэр. Почему, кстати, он не попросил об этом ее, раз уж они так сдружились?       В тот раз время для Аки не ощущалось, как сбежавший в сливную трубу песок, зато потом понеслось быстрее света.