Летная погода

*** Конечности немеют от снова и снова накрывающих волн удовольствия, грубые толчки прямо в самую простату вот-вот должны выбить гортанный стон из горла диктора, но тот держится за край стола что есть мочи, впиваясь белыми напряженными пальцами в столешницу и еле слышно дышит в микрофон. Аояги Тойя - успешный бизнесмен, наследник нефтяной компании отца, который прямо сейчас, черт возьми, долбится в задницу Шинономе Акито, как никогда раньше был удовлетворен сегодняшним прогнозом погоды. Пыльная радиорубка еле вместила в себя эту пару, стены, обитые бархатом для полной звукоизоляции, отлично гармонировали с рыжей макушкой хнычущего диктора и его обнаженной спиной, усыпанной вдоль и поперек созвездиями веснушек. На электронных часах в углу стола, справа от всей аппаратуры, тихонько пиликали оповещая о том, что на дворе уже сорок минут восьмого. Шинономе и сам не понимал, как так вышло, что Аояги трахает его безжалостно и метко во время утреннего прогноза, пока на других концах провода его голос слышит добрая сотня человек, вероятно таких же занятых и важных, как сам Тойя, раз слушают новости по блядскому радио в 7:30 утра выходного дня. Бегущая строка перед глазами мутнеет за пеленой слез, а Шинономе зажимает рот рукой, стараясь не застонать прямо в микрофон. Слегка вибрирующий от экстаза голос мямлит слоги как можно четче, в его-то положении, задыхаясь и путаясь в своих же мыслях. — К вечеру прогнозируют осадки, они придут с севе…— Звук срывается прямо с языка диктора, подлетает к потолку и жужжит где-то наверху, сливаясь с бетоном. Он распахивает рот, громко крича с каждым новым толчком. Это невыносимо. *** Мотор Лексуса LX 600 жужжал почти бесшумно, но уловимо. Окна покрывались дымкой от утреннего морозца, а капли росы на траве, медленно впитавшиеся еще по дороге до машины в краешек аккуратных брюк, теперь обещали оставить после себя темные пятна, напоминающие об отросшем газоне. Как же так вышло, что у главного наследника “Синопек” не найдется времени нанять нового садовника? Это мало волновало Тойю прямо сейчас, по пути на работу. Ничего не могло нарушить идиллии — выглаженное слугами пальто, парфюм CHRISTIAN DIOR, впитавшийся в шелк рубашки несколько минут назад, и идеально распланированный день в соответствии со всеми природными катаклизмами, новостями и обстоятельствами, которые могут встать на пути у самого лучшего работника компании Аояги Харумичи. Ничего, кроме смены диктора на волне 36.7 его любимого радио. Из колонок справа от руля слышится голосок явно молодого парня, в каждом слове проскакивает тонкий вздох-полустон, что уж точно не ободряет как бас прошлого зрелого мужчины, ведущего утренний прогноз по утрам уже добрые лет десять! Возможно вся эта иллюзия с запотевшими окнами и новеньким одеколоном была затишьем перед бурей, но теперь Тойя раздражен не на шутку. Парень хмурит темные брови и выруливает на просторную кольцевую дорогу, почти пустынно безжизненную. Он вслушивается в каждое слово, пытаясь сосредоточиться не на том, как в новизну слышать звонкий голос мальчишки вместо хрипотцы старого диктора, а на том, когда пойдет чертов дождь. Аояги погружается в свои мысли, ощущая под ладонями кожу обивки руля и разворачивается к мосту, оглядываясь на дорогу. Жить за городом, вдали от шумного мегаполиса – это волшебно, особенно тем, что ранним утром тебе вряд-ли надоест чей-то настырный голос, или например, подрезающие торопыги, ничего не может пойти наперекосяк, все ровно по плану, как и должно быть. Не считая выпуклости между стройных ног Тойи, черт возьми, когда это успело случиться?! Утро точно не доброе. Совсем. Аояги в шоке нащупывает плед на заднем сидении, стараясь скрыть этот позор поскорее, стараясь не думать о том, как сильно его раздражает парниша на том конце провода в радиорубке, который своим ебучим голосом заставляет бедного бизнесмена, мчавшего на работу в 4:30, сука, утра, мучиться от эрекции. Хочется затолкать в мерзкий рот этого мальчонки вставший член по самые гланды, сменить радио, машину, спаковать чемоданы и переехать на другой конец света, выучить каждый язык планеты, лишь бы забыть свой родной, на котором сейчас, откровенно говоря, по-шлюшьи, шпарил молоденький диктор! “Нет, это невыносимо.” — Думал Аояги, паркуясь у пышного здания, в котором находился его офис. — “Просто невыносимо.” *** Спустя десятки раздражающе - возбуждающих поездок до города Аояги всё же не выдержал, наконец решив сделать с этим хоть что-то. В конце концов, его отец чуть-ли не самый востребованный бизнесмен в стране, и что, ему придётся сидеть на месте ровненько до тех пор, пока крыша не поедет? Ну уж нет, насколько терпеливым бы он ни был, нарушать выработанный с годами режим и четкий план из-за плотских потребностей точно не в его стиле. Казалось, что ничего не может быть унизительнее, чем из-за дурацкого фетиша подрываться и мчать на другой конец города с желанием поскорее отыскать этого злосчастного мальчишку. Повезло ещё, что станция в его регионе, ведь жертвовать своими нервами и драгоценным временем бизнесмен не хотел, и более того, не мог из-за забитого графика. Возможно, это звоночек, что пора бы разгрузиться, но это явно последнее, о чем мог думать тот самый папин сынок с синдромом отличника и целой грудой подводных психологических камней. Найти четвёртую по популярности в столице радиостанцию оказалось слишком легко. Машину Тойя нашёл так же быстро, назначив визит туда на ближайшие выходные, с 7 утра до 8. Он надеялся, что хотя бы по пути до станции его не станет преследовать навязчивый голос омерзительного парнишки, и что оставленные в запасе двадцать минут на свежий эспрессо в центре не будут вместо этого потрачены на тихую дрочку в глубине парковки. В этот раз вселенная оказалась на его стороне, что не могло не радовать Аояги, уже точно уверенного, что этот смазливый голосок больше никогда не прожужжит из динамика его колонок. Бронь на парковке, колючая проволока на заборе, окружающем скромную пятиэтажку и вздувшиеся на предплечьях вены. От нетерпения кровь нагревается и жужжит где-то в венах пчелиным роем. На входе Тойю встречает бойкая девушка, легко махнувшая иссиня-черными волосами, когда проводила парня до нужного ему кабинета. Цоканье каблуков растворилось за поворотом, Аояги отдернул рукава выглаженной рубашки, и, стукнув костяшками пальцев о дверь пару раз, распахнул её, тут же заходя в кабинет. Чаще всего, такие люди как он считают, что им позволено всё, пускай даже вторжение в чужое рабочее пространство. Такое случалось не только в родном Синопеке, но и в любой другой компании, где он был на слуху. Ручка двери громко возвращается в исходное положение, а разъяренный Тойя впивается взглядом в фигуру перед ним : копна рыжих волос, лежащих пестрыми завитками на лбу, была чуть примята наушниками. Провод от них уходил в бок и исчезал за удлинителем, теряясь в клубке кабелей. Из под лохматой челки хмуро мигали два темных глаза, губы сложились в удивленную извилину, а брови смялись на переносице. Аояги медленно спускается взглядом всё ниже и ниже, изучая красные пятна на шее юноши, оголенные ключицы и полное отсутствие штанов. О черт. Теперь бизнесмен понимает, почему у него так яростно вставало на голос этого извращенца. Бёдра упирались в край мягкой обивки компьютерного кресла, из-под полурасстегнутой рубашки торчали затвердевшие соски, и тут Тойя теряет дар речи, цепляясь взглядом за пирсинг, выступающий из под хлопчатой ткани. Между ног моментально твердеет, а диктор, прокрутившийся на стуле спускает наушники на шею. Он недоуменно смотрит прямо в глаза Тойе, как бы спрашивая, чего он тут забыл? Взгляд Аояги мечется по углам, пока не натыкается на аккуратный диплом в деревянной рамке “выпускнику Шинономе Акито”. — Акито? В воздухе течёт тягучая тишина. Парень в кресле мямлит, пытаясь прикрыть голые бёдра, а потом поднимается со своего места. — А Вы ещё кто? На смуглых щеках Шинономе выступает румянец, а кто бы не смутился от абсурдности этой ситуации? Через несколько минут внеплановый эфир, длиннющие ноги не прикрывает ровным счётом ничего, а на пороге его кабинета разодетый джентльмен, которого Акито видит в первый раз. Тойя на минуту задумывается, приоткрыв рот, но в конечном итоге довольно уверенно выдаёт : — Тот, кто уже терпеть не может твой блядский голос, Шинономе. — Аояги нервно моргает и приближается к нервному лицу перед ним. — если бы ты только мог представить, как меня достали эти шлюшьи вздохи по утрам, это просто невыносимо. Акито в шоке мигает зелёными глазами и возмущенно выдыхает, отводя взгляд к стене, увешанной бумажками-напоминаниями, многочисленными брелоками из автомата напротив кафетерия на втором этаже, чеками, парочкой грамот и фотографией с молодым человеком. Бывшим Шинономе, но уж точно не забытым. Как можно забыть шрамы на плечах, оставленные на милость этого ублюдка. Парень за столом оборачивается обратно, насмешливым, явно специально завышенным голоском язвит: — До Вас никто не жаловался, может, Вы сами себе эту чушь и надумали? — он делает паузу, пробегаясь взглядом по стройным ногам Аояги и щурится, стараясь понять, подделка это, или же и вправду Karl Lagerfeld. — До эфира минуты, вон отсюда, мамкин критик. Таким фантазерам вроде вас лучше бы по борделям шляться, а не мешать работать. «Вот ведь комедия. Старался ради внимания одногруппниц, случайных симпатичных официантов, порой даже тренеров и прохожих, зависти бывших парней и девиц, а в итоге, вместо премии ему в награду подкинули это чудо нафуфыренное, прямо перед программой, на которой охота вновь пококетничать перед слушателями.» — подумал Шинономе, отворачиваясь к монитору перед ним. Уже почти натянув наушники на рыжее темя, Акито довольно усаживается, как вдруг бледные руки с надутыми от гнева и напряжения венами тянут воротник рубашки на себя, Тойя врезается в чужие губы с такой яростью, что Шинономе вздрагивает в три раза сильнее, чем мог бы от такой наглости. Зрачки сужаются до размера чечевичного зернышка, а смуглые руки уже толкаются в чужую грудь, как вдруг парень чувствует жжение в районе левого соска. Это чужие пальцы скручивают сквозь ткань штангу пирсинга, что посылает очередные волны дрожи по всему телу. Возмущение отступает на второй план, а под хлопковой тканью рубашки становится теплее. Стоит ли говорить о том, что Акито вновь без белья на рабочем месте? Это уже вошло в привычку для парня, чей кабинет располагался в самом конце коридора. С каждой секундой мозг отключается всё сильнее, воздух накаляется с удивительной скоростью, а кондей над входной дверью будто замер вместе с самим Шинономе, что плывёт под прикосновениями бизнесмена. Идиллию нарушает голос куратора из динамиков — « Шинономе, эфир через минуту двадцать.» Парень подрывается, как будто проспал семинар, отрывает руки Аояги от своей груди и с ухмылкой перемещает правую на своё бедро. Тянется под рубашку, ловкими пальцами демонстрирует отсутствие белья и ухмыляется. Ухмыляется так, что немеют конечности. Возможно ни один парень планеты не сможет улыбнуться так, что член лишний раз дернется. Тойя давным-давно понял, какой вызов ему бросил этот грязный юноша в своей душной рубке. Но теперь он убеждается в этом, разглядывая россыпи веснушек на внутренней стороне бёдер, да, этого мальчонку явно “поцеловало солнце”, а заодно и какой-нибудь бог разврата, если такой вообще существует. Акито поднимается со своего места, до конца надевая наушники, и опирается о стол локтями, наклоняясь над ним. Рубашка ползёт наверх, “облизывая” смуглую кожу и обнажая все больше и больше созвездий рыжих пятен. Бедра отходят назад, а Акито нагло подмигивает Аояги, обернувшись через плечо. — Ни стыда, ни совести, Шинономе. — Шепчет Тойя, пристраиваясь за спиной поправляющего микрофон у своего лица парнишки. Возможно, это самая развратная вещь, что только мог сотворить бизнесмен, но скрывать теперь нечего, Акито Шинономе вскружил его голову, как детская разноцветная юла, он теряется в мареве пятен, но тянется за смуглой фигурой всё дальше. Цитрусовый парфюм и дешевый кофе мешается с “new look” от Диор и освежителем воздуха. Бледные руки поглаживают оттопыренную задницу этой бесстыдной рыжей бестии. Рычит ширинка, слева от сценария на мониторе отсчёт. Вызов принят, Шинономе. — Доброго утра, сегодня с Вами как всегда в пути любимое радио и прогноз погоды на сегодняшний день. Акито чувствует, как кольцо мышц поглаживают чужие, влажные от слюны пальцы, и шустро выдвигает ящик стола, кивая на тюбик смазки. Тогда Тойя даже ловит себя на мысли о том, что он не первый прижимает юношу к этому столу. — Спешу сообщить, что погода сегодня крайне лётная, в течение дня температура будет варьироваться от 18 до 20 градусов тепла, а ближе к закату… — Шинономе замирает, чувствуя как сзади толкается первый палец, но быстро откашливается и продолжает свою речь — …к закату похолодает на добрые 7 градусов. Он делает акцент, мастерски выдыхая последние слова, щурится и снова настраивает голос таким образом, как-будто это порно, а не блядский прогноз погоды. Тепло чужих рук разливается по всему телу, а по лбу Тойи уже течёт первая капля пота. Он толкается глубже, исследуя растянутый проход Шинономе, и усмехается над тем, как знакомо звучит эта кокетливая интонация. Аояги хватает тюбик со столешницы и медленно скользит кистью по разгоряченной эрекции, время будто ускоряется в разы, тиканье часов сливается с голосом Акито, а Тойя с характерным звуком проникает в растянутый проход Шинономе. Парень дрожит и закатывает глаза, чувтвуя, как бешено бьется его сердце. По раскаленной коже бегут мурашки, член истекает природной смазкой, а голос дрожит, точно он едет на велосипеде по мощенной булыжником дороге. Перед глазами скачут кислотные пятна, а хриплый шепот Аояги на ухо заставляет потерять дар речи на считанные секунды. —Да будь ты проклят, грёбанная шлюха, трахаю тебя прямо на рабочем месте, прямо во время эфира... Знал бы ты, сколько раз ты становился громадной проблемой моего графика, сколько раз я требовал окошек и перерывов чтобы передернуть, сколько раз я клялся, что убью тебя за все эти выходки. Акито Шинономе, ты - грязная дешевая проститутка, ты пожалеешь о том, что устроился именно сюда. Ты пожалеешь. О да, Акито пожалеет, особенно когда его начальник выкинет его отсюда, после сегодняшнего эфира. Бегущая строка текста давно вырвалась вперёд, пока Тойя несётся со скоростью света, Шинономе застрял в зыбучих песках. Шинономе тяжело дышит в микрофон, он хлопает ресницами и осознаёт, какой жуткий выговор ждёт его буквально через несколько часов. Хотя, если задуматься, Шинономе не так уж и обречён, за его спиной пыхтит богатенький папин сынок, так что даже после увольнения у него будет не только множество бессонных ночей, но и неплохая финансовая подушка. Акито оглядывается, рассматривая обшарпанные временем стены, запылившиеся мониторы, его собственную обувь у двери. Пробковая доска с десятками отметин его жизни, включая того самого ненавистного бывшего парня, который помог диктору пристроиться в этой компании. Солёный привкус пота и дикая духота в рубке чуть не заставляют Шинономе отключиться, как вдруг он вздрагивает от очередного толчка. С каждой секундой темп становится всё более отчётливым, толчки вкрадчивыми и грубыми. Тойя заставит обладателя огненной макушки и такого же искристого голоса отдать всё, чтобы расплатиться за моральный ущерб и потраченное на дрочку время. Аояги толкается в задницу Акито и низко стонет, впиваясь пальцами в смуглую кожу. Ногти оставляют белеющие следы, а влажный от пота висок пульсирует чаще и чаще. В рубашке становится ужасно жарко, как будто тело диктора нагревается, как чайник, и вот-вот вскипит. Тойя откровенно долбится, нащупывая грубыми подушечками пальцев чужую, усыпанную тонной веснушек шею, а Акито не унимается, осознавая, сколько жалоб с разных концов города прилетает сейчас на сервис радио. — На сегодняшний день особых проишествий в нашем городе не произошло... — Акито громко вскрикивает, оборачивается на мокрого Аояги прямо за его спиной и выдыхает в микрофон — ...Не считая того, что самый горячий парень в моей жизни прямо сейчас трахает меня как грёбаную шкуру. Глаза Тойи округляются, когда этот знойный парниша тянется за поцелуем назад и получает его, чувствуя как напрягается член Аояги прямо в его анале. Влажные опухшие губы разрываются, спускаются по линии подбородка к уху и причмокивают за ним, проходясь языком по мочке. Акито дрожит, его собственный пах горит от возбуждения, волосы вымокли насквозь, а собственная совесть будто по щелчку фокусника растворилась, оставив после себя только испарину по всему телу. Тойя хрипло выдыхает, кажется, этот идиот прямо под ним высосал все его соки. Он бесконечно толкается, а Шинономе только подмахивает бёдрами навстречу и кричит, безбожно прижимаясь к микрофону. Кажется будто этот самый, образ задыхающегося и бесстыдно стонущего во время эфира диктора Тойя видел в плывущем мареве пока кончал где-то на парковке по дороге на работу. Прямо сейчас он так же напряжен как и тогда, каждый его нерв кричит и разгорается с каждой секундой всё сильнее, вот-вот готовый вскипеть. Последние толчки, тепло разливающееся на два тела и звуки, звуки, о которых Аояги мечтал бескрайние долго. Этот рыжий мальчик свел его с ума, заставил потеряться в самом себе, а теперь он кончает так сильно, как наверняка никогда не кончал, даже под тем самым ненасытным бывшим, даже над той самой подружкой из университета. *** Прошли месяцы, все этапы увольнения давным-давно окончены, теперь в голове Шинономе есть место только для Тойи и больше ни для кого. Всё барахло Акито ещё неделю назад упаковал по коробкам, все фотокарточки бывшего отправил в мусорное ведро, а сам переехал в загородный дом своего нового партнера, и похоже хорошего спутника жизни. Забавно конечно натыкаться на письма в гугловской почте о том, как же сильно Шинономе сошёл с ума, о том, что он испортил всё впечатление о радио, но он и сам знает, ведь Аояги не раз повторил ему это, и точно повторит ещё. У них есть целая вечность чтобы узнать друг друга и лётная погода вперёд ещё на несколько лет.