А всё ли нормально на самом деле?

Сынмин устало прикрывает глаза, почти роняя голову на согнутые в локтях руки. Он снова не спал полночи - снова мучали кошмары. В памяти всплывают страшные картинки, что мелькали перед парнем пару часов назад, отчего он слегка вздрагивает, морщась. Снова снился лифт, такой тесный и пропахший чем-то неприятным, отчасти напоминающим сигареты. Сынмин никогда не любил лифты, хоть никогда и не застревал в них. Его, тогда ещё детской, психике хватило пары страшных снов, где маленький Минни был зажат серыми стенами лифта или попадал в пугающую неизвестность именно оттуда, хватило для того, чтобы навсегда невзлюбить это странное средство перемещения. Сынмин отдаëт предпочтение лестницам. Но даже так кошмары не перестают донимать его. Совсем никак. Это всегда происходит, когда он остаëтся один. Лифт, что до этого спокойно выполнял свою работу, перемещая находящихся в нём людей на запрошенные этажи, выдаëт сбой. И всегда маленький экранчик, где высвечивается цифра этажа, на котором сейчас находится лифт, начинает глючить, выдавая самые рандомные цифры, меняя их каждую секунду. Лифт начинает с бешеной скоростью метаться вверх-вниз, до смерти пугая и без того перепуганного Кима. Чаще всего снится именно такое. Сынмин мотает головой, стараясь выкинуть из головы неприятную тряску лифта и остатки сна, когда слышит обеспокоенный голос где-то рядом с собой. – Всё в порядке? – интересуется Минхо, замечая странное поведение младшего брата. Кажется, он догадывается, что именно могло произойти. Как и всегда. Он видит Сынмина, словно открытую книжку. Долго всматриваться и гадать не приходится: схожие с фингалами мешки под глазами говорят сами за себя, да и усталость и нежелание Сынмина что-либо делать, тоже. Конечно, Минхо знает, какой ответ он получит на свой вопрос. Тихое "да" от Сынмина и новый зевок, прикрытый ладонью. Сынмин любит врать о своём самочувствии, только бы за него не волновались. – Да, я.. – Нет! – Минхо резко прерывает начавшего говорить Сынмина, чем сильно пугает его. – Я вижу, что всё не так, – добавляет он уже тише, – Пойми, волнуюсь ведь. Сынмин кивает. Да, он понимает. Но просто не может сказать, как сильно его беспокоят вечные кошмары. Не может просто так взять и выложить всю душу родному человеку. Именно в этом его проблема. Возможно, если бы он выговорился, стало бы легче. Злосчастная картинка знакомых стен появлялась бы не так часто, а после и вовсе перестала бы мучить, позволяя парню спать спокойно. Но Сынмин не может это предотвратить. Не может, хоть и знает, что Минхо с радостью выслушал бы его. – Что снилось на этот раз? – старший переходит на шëпот, хотя в квартире нет никого, кто мог бы подслушать их разговор, ибо родители уже на работе. – Тоже самое, что и вчера, – отчасти это правда. Вчерашний сон мало чем отличался от сегодняшнего, разве что цветом лифта и произошедшей ситуацией. Только вот об этом Сынмину говорить слишком лень (да и, напомню, ему всё ещё тяжело рассказывать что-либо Минхо). Хо лишь кивает, не совсем веря словам младшего. Он поджимает губы, и это даёт Сынмину понять то, что ответ Минхо не устроил. Но особое внимание этому Ким уделять не хочет.

_____

Минхо ангелом-хранителем ходит за Сынмином всякий раз, когда вылавливает его в оживлëнном коридоре университета. Ведь слишком сильно волнуется за то, что кто-то сделает что-то не так по отношению к Киму. Сынмин сам по себе довольно ранимый и обидчивый человек. Поэтому оставлять его даже в компании его собственных друзей Минхо не собирается. На большой перемене Хо всегда утаскивает Сынмина в столовую, где расспрашивает о прошедших трëх парах и кормит за свой счёт, ведь считает это своим долгом старшего брата. Зачастую к ним присоединяется Чан, один из лучших друзей Минхо, или Хëнджин, в которого Сынмин какое-то время назад был влюблëн. Возможно, это была лишь симпатия, и сейчас Ким со стыдом вспоминает то, как пытался разузнать всякое о Хване через собственного старшего брата.. Хорошо, что парень у Хëнджина появился раньше, чем Сынмин успел ему признаться. Сегодня же к ним снова подсел Джин, и они с Минхо, словно наперегонки, рассказывали Сынмину о том, что произошло с одним из преподавателей на второй паре. Они тараторили, перебивая друг друга и вставляя своë, смеясь и активно жестикулируя, а Сынмин, признаться честно, мало что понял из безумного рассказа этих двоих. – Мы так долго с преподавателя Чхве ещё никогда не смеялись! – Сынмин кивает, скучающе поглядывая на наручные часы и думая, сколько ему ещё придëтся сидеть наедине с этими безумцами. Он оглядывается, слыша радостные возгласы и смех со всех сторон, понимая, что все студенты, вероятно, обсуждают одну и ту же ситуацию. Самого Мина подобное никогда не волновало. Происшествия, что долгими неделями обсуждались в кругу его одногруппников и одногруппниц, вовсе не интересовали его самого. Никогда. – Ну что ты опять с грустной миной сидишь, м? – начинает беспокоиться Минхо, замечая опущенную голову младшего. – У тебя же ещё одна пара? – Угу, – Сынмин потирает глаза, совершенно точно ощущая на себе две пары обеспокоенных глаз. Хëнджин тоже заметил Кима младшего и остановился на пару минут. – Снова не выспался? – тихо интересуется Хван. Он тоже прекрасно осведомлëн о кошмарах Мина и преследующей его фобии, а потому вопрос прозвучал только для того, чтобы заполнить давящую тишину и был бессмысленным. Сынмин лишь кивает, лениво рассматривая собственный обед. Аппетита нет совсем, как и на приготовленном Минхо завтраке. Однако живот урчит, напоминая о почти пропущенном утреннем приëме пищи. – Съешь хоть что-нибудь, – просит Хëнджин, прекрасно замечая, как Мин неохотно перемещает овощи из салата на другую сторону тарелки, имитируя пустое место и эффект того, что он поел. Но Сынмин лишь мотает головой. Он не хочет больше находиться тут: слишком много голосов, слишком тошнит от еды. Наверно, ему следовало бы записаться к психологу.. – Я пойду, – только и говорит Ким, видя, как нахмурился Минхо. Он останавливается и ждёт, остановят его или нет, но старший лишь кивает, отпуская его. – Дома можешь приготовить себе рамëн или доесть то, что должен был съесть на завтраке. Но обязательно поешь, понял меня? – Хорошо, ма-а-ам, – тянет Мин, улыбаясь, а Минхо расслабленно выдыхает, понимая, что всё не так плохо, раз Сынмину хватило сил на то, чтобы поязвить немного. Сынмин благополучно покидает столовую, отмечая, что до начала пары осталось чуть меньше двадцати минут. В принципе, он может уже сейчас сесть в аудитории и поболтать с кем-нибудь, кто уже пришёл, или же посмотреть фильм, что он начал смотреть ещё позавчера. Чтобы подойти к лестнице, нужно сначала пройти мимо лифта и преодолеть парочку дверей, а потому Сынмин поворачивает влево и идёт дальше по коридору. Как вдруг слышит противный свист в спину и насмешливый голос того, кого сейчас совсем не хотел бы слышать. – Эй, трусишка! – Сонджун снова решил докопаться с ничего. Сынмину хочется под землю провалиться, лишь бы не чувствовать на затылке пронзающий взгляд пары тëмных глаз и не слышать противный голос обидчика. И сейчас он уже жалеет, что ушёл из столовой без Минхо. Ким чувствует себя маленьким беззащитным зверьком, загнанным в клетку хищника. Джун всегда насмехался над ним, поливая грязью с ног до головы, а Сынмин ответить ничего не мог, ведь Чон раза в три его крупнее. Мин просто боится однажды попасть под горячую руку разозлившегося Джуна. Потому что непонятно совсем, что Чон может сделать ему. – Опять бежишь к лестнице, принцесса? – от слащавых прозвищ и этого издевающегося тона Сынмину хочется блевать. Какой же Сонджун ужасный! Противный и невыносимый. И чем Ким так провинился, что тот решил пристать именно к нему? Сынмин невзлюбил этого самолюбивого идиота с первой их встречи, когда, увидев спускающегося по лестнице Кима, Сонджун сделал преждевременные и, к сожалению, абсолютно правдивые выводы о его фобии. Он начал везде преследовать Сынмина, давя на самые больные точки, и как бы сильно Мин ни пытался скрыться с глаз Сона, заткнуть уши наушниками или сбежать к Минхо, насмешливая ухмылка Чона всплывала перед глазами и доводила до слëз. – Ну что же ты молчишь? – Сынмин опускает голову ниже, прикрывая глаза. О боже, как же сильно он винит себя за то, что так позорно боится каких-то там лифтов.. Это, конечно, сейчас, когда его мысли совсем не заняты картинками недавнего сна. Сонджун, кажется, почти догоняет его, но Мин оказывается шустрее: он ускоряет шаг и совсем скоро скрывается за новым поворотом, оказываясь совсем рядом с дверями лифта. Противный смех всё ещё бьëт где-то в подсознании, как бы напоминая о том, что Чон никуда не делся. Однако избежать его удаётся - Джуну быстро надоедают подобные встречи с Сынмином. Пытаясь отдышаться, Сынмин делает ещë пару шагов и поднимает голову. Коридор пустой, вернее, так кажется изначально. Но стоит Киму повернуть голову вбок, его взгляд натыкается на знакомый силуэт. Джисон. – Разве ты не пойдёшь по лестнице? – внезапно спрашивает Хан, заставляя Сынмина поднять голову. Парень не слышал голоса Сонджуна, но уже начал догадываться о том, что это именно он заставил Мина прийти сюда. – Н-нет, – мотает головой Сынмин. Он никогда не был в лифте университета, да и особым желанием преодолеть наконец-таки свой страх не горел. Но сейчас он решил доказать если не Сонджуну, то самому себе, что кабинка эта не такая уж и страшная. Тем более, когда рядом Джисон. Сынмин понял, что Хан нравится ему ещё давно. Кажется, это начало проявляться ещё в период его страданий по Хвану, когда Мин понял, что совсем ничего ему не светит. Джисон как-то так неожиданно появился, словно намеренно внимание Кима на себя перевëл. Заставил влюбиться окончательно и бесповоротно, полностью вытеснив Хëнджина. Сынмину понадобился месяц на то, чтобы полностью переключиться на Хана. А после ещë два на смирение со своими чувствами. И вот сейчас он стоит перед собственным объектом воздыхания и слова вымолвить из себя не может. – Если не докажу Сонджуну, так докажу себе, что в этих лифтах нет ничего страшного, – поясняет причину своего прихода Ким, кивая для убедительности. Джисон тоже кивает. Отчасти это правильно, ведь Сынмин уже не маленький мальчик и с фобиями своими бороться в силах. Только вот что-то в груди Мина так и кричит о том, что ему немедленно нужно уйти отсюда подальше. Когда, на удивление, пустой лифт приезжает, а железные двери с режущим слух писком открываются, Сынмин шагает туда первым. Лифт совсем не такой, как во снах. Не выкрашенный в дёшево выглядящую серую краску. Как в кино показывают обычно. В каких-то там дорогих офисах. В таких лифтах обычно коллеги встречаются, обмениваясь парочкой фраз по поводу работы, а может, и на совсем отвлечëнные темы. Такие лифты предназначены для богатых людей, но никак не для учеников сеульского университета. Джисона же совсем не смущает "богатость" этого лифта. Он спокойно жмëт на кнопку шестого этажа, а Сынмин вдруг останавливается. Он думал, что Хан сейчас тоже пойдёт в аудиторию.. Но их следующая и, между прочим, совместная пара будет на третьем! Сынмин же протягивает руку к кнопке с аккуратным изображением цифры три и нажимает, когда лифт уже начинает движение. Как только кабинка поехала вниз, у Сынмина начала слегка кружиться голова. Такое он ощущал только во снах. Господи. Сны. Это всегда происходит, когда он остаëтся один. Лифт, что до этого спокойно выполнял свою работу, перемещая находящихся в нём людей на запрошенные этажи, выдаëт сбой.             Сынмин просто обязан уговорить Джисона "отвезти" его до аудитории. Только бы Ким не остался один. Когда лифт, будто ударяясь о нечто, лежащее внизу, останавливается, а двери его открываются, побуждая Джисона покинуть кабину, Хан бросает последний взгляд на Кима, как бы немо прощаясь, а после отворачивает голову, делая шаг. Он не хочет уходить, оставлять Сынмина одного тут, но если его всë же не попросят остаться, он не сможет и дальше смущать Кима своим присутствием. Мысли смешиваются, пока Сон разрывается между желанием вернуться в лифт и его обязанностью пойти на пару. Как вдруг чувствует чужие пальцы на своëм запястье. – Ты не мог бы проехать оставшиеся этажи со мной? – что ж, это было вполне ожидаемо. Голос Сынмина совсем тихий, испуганный. Не терпящий возражений, вернее, просто не выдержавший бы их. Хан мысленно ударяет себя по лбу, ну и кто вообще заставил Сынмина ехать на лифте? Времени до закрытия железной двери остаëтся всё меньше, а потому Сон без замедлений заходит обратно. – Дурак, – шепчет старший, позволяя себе чужую ладонь совсем аккуратно в плен своих пальцев заключить и сопротивления не встречает. Сынмин не улыбается, лишь приподнимает уголки губ, как бы благодаря. – Необязательно было доказывать свою стойкость именно так, – двери лифта всё же закрываются, протяжным писком оповещая о том, что движение будет продолжено. – Я знаю, но.. – Ким голову опускает. Он выглядит, как маленький ребёнок, которого отчитывают за непослушание, а Джисону внезапно становится очень жаль его. Хочется прижать Кима к себе, доехать до третьего этажа и вместе с Кимом забыть о существовании серой кабинки лифта, с этажа на этаж бегая по лестнице, лишь бы быть рядом. – Но всë равно ведëшься на.. Договорить Хан не успевает, ведь совсем внезапно кабина останавливается, что заставляет обоих нахмуриться. Ведь так быстро до нужного этажа доехать невозможно было. Сынмин испуганно поднимает голову, всматриваясь в экран, на котором, по сути, сейчас должен быть третий этаж.. Но электронный индикатор дал сбой. Он не показывает ничего, кроме темноты, цифр просто нет. – Застряли, – кажется, скажи Сынмин ещё одно слово, и его голос бы точно задрожал, а из глаз бы потекли слёзы. Рука Кима, которую крепко сжимает Джисон, начинает крупно дрожать, и Хан эту дрожь даже своими собственными руками унять не может. Джисон в замешательстве. Мало того, что он сам от этой ситуации, мягко говоря, не в восторге, так сейчас ему придётся успокаивать бьющегося в панике Кима, чьë учащённое сердцебиение, Хан уверен, прекрасно слышно и за дверями лифта. Нижняя губа Сынмина тоже начинает подрагивать, и парень закусывает еë, будто стараясь не показывать Хану того, что он напуган. – Я сильный, – шепчет Сынмин, но слëзы, выступившие совсем не кстати, снова и снова вытирает рукавом кофты. Шепчет, но понимает, что лжëт самому себе. Джисон слегка отодвигает его, стараясь пройти к стене с кнопками, но и тут не успевает: лампочка, что и до этого горела, признаться честно, слабовато, и вовсе гореть перестаëт. – Всё нормально, – как только слышится первый громкий всхлип, пытается наладить ситуацию Джисон. В заднем кармане джинс нащупывает телефон и включает на нëм фонарик, чем заставляет Сынмина зажмуриться. А после, извиняясь, опускает телефон. Его цель прежняя - нажать на заветную кнопку вызова диспетчера до того момента, пока Ким упадёт в обморок. Джисон прикидывает, на сколько времени хватит Сынмина и сколько уйдёт на разговор с диспетчером. – Эй, сейчас всё будет хорошо, слышишь? – Джисон нежно треплет младшего по волосам, надеясь предотвратить истерику до её появления. Он понимает, как плохо сейчас может быть Мину, ведь фобия преследует его с самого далëкого детства. – Сейчас всё будет хорошо. Джисон всё-таки обходит Кима и тянет руку к серебряной кнопочке, что сейчас будет их единственным спасением. Только вот, ничего не происходит. Всё остаётся на своих местах: голос готового прийти на помощь работника не раздаëтся по душной кабинке лифта, да и сам лифт ни взад, ни вперёд. Даже Джисон, что остановился не в самой удобной позе, застыл, словно гипсовая статуя. – Всë будет хорошо, говоришь? – Сынмин снова всхлипывает. Он не в силах больше сдерживать себя. Он ужасно напуган. А потому частые слёзы стекают по его лицу, капая на железный пол. Сынмина сейчас совсем не волнует образовавшаяся под ним солëная лужица. Волнует лишь его состояние. И, конечно же, то, как на него отреагирует Джисон. Ким жадно хватает воздух, которого сейчас, как назло, начинает не хватать. Он виновато смотрит на Джисона, собираясь уже сказать что-то, но старший его опережает. – Тебе сейчас нельзя накручивать себя и переживать, – как с языка снял. Да, действительно нельзя. Это может и правда закончиться плохо. Может закончиться долгой головной болью и слабостью в ногах, за чем почти всегда следует обморок. Джисон передаëт телефон с всё ещё включëнным фонариком Киму, пока сам пытается найти в своём рюкзаке воду, что ну точно клал туда утром, перед выходом. И когда заветная бутылочка оказывается в его руках, он передаëт её Сынмину. – Сделай пару глотков и попробуй выровнять дыхание, – советует Хан, обеспокоенно глядя на Сынмина. Его лицо, что слегка подсвечивается карманным светильником, сильно покраснело. Сынмину точно не понравилось бы то, как он выглядит сейчас: слегка опухшие от слëз глаза, всё ещё дрожащие губы и боязливый, в какой-то степени даже жалкий взгляд. Однако Хан находит это красивым. Покрасневший носик, в который так и хочется клюнуть тëплыми губами, слипшиеся ресницы и вовсе не жалкие, а милые щенячьи глазки. Хан помогает младшему открыть крышку от бутылки, гадая, сколько сообщений они оба получат от Минхо, как только вскроется новость о том, что один из лифтов их университета сломался. Сынмин же незамедлительно припадает губами к бутылке, кажется, не задумываясь о подобных вещах. Конечно, Минхо будет его ругать. Ведь Сынмин мог бы просто проигнорировать слова обиженных не пойми на что одногруппников, благополучно уйдя в столовую вместе с ним. Только вот, Джисон, стоящий перед дверью одного из лифтов остановил младшего Кима. Что ж влюблëнность с людьми делает.. Джисон внимательно наблюдает за тем, как одна неаккуратно вылившаяся капелька вниз по шее Кима скатывается, убегая под ворот кофты. Хан собственные губы облизывает, а когда ему бутылку с водой передают, сам к ней губами присасывается, с ухмылкой отмечая про себя то, что парни только что бесконтактно поцеловались. Несмотря на то, что Сынмин слегка успокоился, они оба не решают оставлять попытки сделать хоть что-нибудь. Снова жмут на кнопку, при том жмут долго, до слабой боли в пальцах, и даже пытаются позвонить по номеру телефона, что, судя по всему, в каждом лифте висит просто так. Джисон смотрит на время, понимая, что прошло уже двадцать минут с того момента, как парни застряли в лифте, а вместе с этим и пять минут с начала новой пары. Никто ведь сейчас даже объяснить не сможет, почему двое парней попросту пропали, хотя предыдущие пары посещали без пропусков. – Мы что, останемся здесь до того момента, пока нас не заметит кто-то? – голос Сынмина теперь уже отчаянный, понявший, что слезами горю не поможешь. Ким просто вынужден был взять себя в руки. Тем более перед парнем, по которому он страдает уже не первый месяц. Джисон не хочет кивать. Он уверен, что, застрянь он с кем-нибудь другим, атмосфера была бы намного более весёлой. Они спокойно шутили бы, бессовестно прогуливая пару и даже не стараясь вызвать диспетчера и попросить о помощи. Только вот, не с Сынмином. С ним нельзя так. Джисон не хочет, но ему приходится. Потому что врать ни Сынмину, ни самому себе, он не собирается. – Но нас обязательно отсюда вытащат. Сынмин хочет верить ему, когда падает в раскинутые для объятий руки, холодным носом утыкаясь в шею старшего. Он проверяет зарядку на телефоне Джисона, замечая, что осталось всего семнадцать процентов, а потому выключает телефон, оставляя парней в крошечной тьме. Он не знает, столько времени пройдёт, прежде чем он увидит стены родного коридора, услышит голос Минхо и прочие, смешавшиеся в один голоса учащихся. Но с Джисоном, он уверен, время пролетит незаметно. Джисон нащупывает подбородок Кима и притягивает его к себе, опаляя пухлые губы своим дыханием. Спина Сынмина покрывается мурашками от предвкушения. Он готов поклясться самому себе, что отчëтливо видит решимость в глазах напротив, хотя самих глаз не видит вовсе. Это неправильно. Ким плохо знает Джисона, да и самим Ханом сейчас, вероятно, управляет лишь жалость и сострадание по отношению к Сынмину. Они не должны делать что-либо. Должны лишь отстраниться друг от друга и ещё раз предпринять попытки выбраться отсюда. Но первым вперёд поддаëтся Сынмин, аккуратно, словно на пробу сжимая губы Хана. Джисон, честно сказать, не ожидал этого. Он думал, что сам проявит инициативу и поцелует, только вот, Сынмин не из тех, кто готов долго ждать. Джисон отвечает, улыбаясь в поцелуй и совершенно точно нащупывая талию Кима. Пока руки Сынмина изучают структуру волос на затылке Хана, последний входит во вкус, бесконечно много раз облизывая чужие губы и сжимая их в ответ. Сынмин и отстраняется первым, с прерывистым вдохом и покрасневшими щеками. Как хорошо, что Джисон не видит его лица.. Из мыслей Сынмина выводит голос Хана. – Я люблю тебя, – Ким готов поклясться, что старшего ни разу не слышал таким нежным. Ни когда Хан разговаривал со своим щенком, ни когда он беседовал с любимой сестрëнкой, которую видит до безумия редко. Сейчас его голос звучит, словно клятва в вечной любви, и Сынмин гадает: сказал он это только для того, чтобы его успокоить, или это правда? – И я тебя. Не думал Сынмин, что его признание Хану будет в такой не романтической обстановке, совсем не думал. Только вот, жизнь лучше знает, куда и когда поместить людей, чтобы им было хорошо друг с другом, не так ли? Не романтично, неправильно. Но Сынмин готов с точностью в сто процентов сказать, что этот день, пусть и знатно потрепал его нервы, но совершенно точно был самым лучшим. Теперь парням предстоит выбраться из лифта. И, о боже, какое облегчение чувствуют оба, когда, снова нажав на кнопку вызова диспетчера, слышат бодрый голос молодой девушки. Они спасены. Как и их наконец-таки раскрывшиеся чувства.