Пластыри с животными

Кажется, все дети в мире рано или поздно проходят через такой этап в жизни, когда всей душой мечтают стать ветеринаром, врачом, медсестрой или медбратом. Фриск, кажется, тоже думала о чем-то подобном, может, когда ей было тринадцать, или двенадцать, сейчас она уже не могла вспомнить. Сейчас, кажется, ее внутренний ребенок должен пищать от счастья. Клеить пластыри на кого-то из близких - очаровательная игра, если дети хотят "стать доктором"! Она готова прибить это маленькое создание, которого, к сожалению, не существует, по крайней мере, в физическом мире. Только вот Фриск учится на художника-иллюстратора, и пластыри, увы, покрывают вполне реальные ссадины. Их так много, что скоро они начнут наслаиваться друг на друга! уже начали. Санс шипит, когда она щедро поливает его руки антисептиком, и Фрискс замечает, что в мешанину из эмоций, которые она испытывает прямо сейчас, каким-то чудом вклинивается едкое злорадство. На кого ты злишься? На кого? Кого ты хочешь во всем обвинить? Зачем ты вообще ищешь виноватых? Фриск упорно игнорирует голос разума - голос сидящего напротив, разбитого вдребезги человека. Разве мы не договорились, что перестанем обвинять себя и друг друга? Наверное, это о чем-то да говорит, если она решила (а решила ли?) озвучивать свои наиболее здравые мысли именно этим голосом. В конце концов, злость в ней почти всегда говорит голосом Чары, но это еще хоть как-то объяснимо, а здесь что? Фриск решила не вдаваться в рассуждения о своеобразных способах проявления привязанности, потому что это не имело значения. Ее устраивало слышать своего "советника" каждый раз, когда ей нужна была здравая мысль, даже если это и были ее собственные мысли - те из них, на которые повлиял он - хотя она почти их и не слушала. Все-таки она та еще дура. - Не делай так больше, - Фриск отвела взгляд от таза с водой, уже успевшей окраситься в мутно-розовый. Санс только усмехнулся - отрицать очевидное было нетъемлемой частью его... стиля. - это был несчастный случай, - будто она должна в это поверить. Санс выглядит почти виноватым, и Фриск может только порадоваться тому, что он начал хуже врать. - Десятый на неделе? - девушка только покачала головой, позволив себе мрачно усмехнуться. Она не верила ни единому его слову про "случайность" и должна была это показать, - Почему-то ты становишься страшно неуклюжим каждый раз, когда подходишь к острым предметам, - например, ножам на кухне, вспомнила она среду, - или лестницам, - прошлый четверг, - или чему-то горячему, - Фриск передернуло, когда она вспомнила, как две недели назад Санс, конечно же, совершенно случайно сунул правую руку в кипяток почти по локоть. Если бы он обжег пальцы, она еще могла бы поверить в несчастный случай. Но когда человек не останавливается, пока вся рука не обварится - даже не так, когда человек не останавливается, пока его не остановят... "несчастный случай" продолжился бы, если бы в тот момент на кухню не зашла мама. Зашла совершенно случайно, за какой-то забытой вещью - и Фриск благодарила всех богов, придуманных людьми и реальных, за то, что она забыла что-то на кухне в тот день. Фриск не верила ни единому слову. Санс это прекрасно знал. Какое-то время они сидели в тишине, пока девушка не достала пачку пластырей - старые кончились. Пластыри, бинты и антисептик из их семейной аптечки исчезали очень быстро. Фриск легко вскрыла упаковку и достала первый пластырь, с ехидной ухмылкой ожидая реакции. Парень только присвистнул и недоверчиво протянул: - да ла-а-адно... ...и она уверенным движением прицепила на его исцарапанное запястье пластырь с жирафом. Милым мультяшным жирафом, меланхлоично поедающим такую же мультяшную траву и косящим на трехмерных одним нарисованным глазом, мол, а что вы мне сделаете? Фриск хихикнула, глядя на результат своей работы. Вероятно, подумала она, эта идея пришла ей в голову только потому, что она хотела принести в ситуацию хоть что-то светлое и радостное. Детские пластыри на израненных, болезненно бледных, тонких руках смотрелись до глупости комично, и это был именно тот эффект, которого Фриск добивалась. Она знала, что Санс любил все мягкое, милое, отчасти детское - и животных. Поэтому носил свои глупые розовые тапочки несколько лет, пока они окончательно не пришли в негодность, и подкармливал бродячих собак, которые его за это страшно уважали. Сейчас, разумеется, апатия как будто выбила из него любые поводы для радости, но все-таки... все-таки Фриск надеялась, что ему понравится. - ого. это наказание или награда? Санс осторожно притронулся к пластырю, погладив нарисованного жирафа, но тут же отдернул руку, зашипев от боли. Да, пока лучше не трогать. - Считай, что это награда за то, - Фриск выудила еще один пластырь, на этот раз с пандой, - что ты такой хороший пациент. И приклеила панду на разодранную при недавнем падении переносицу. Они засмеялись, и Фриск мысленно пометила этот момент как чертовски ценный и важный. Черт подери, она сто лет не слышала, как комик смеется. - ты впервые в жизни вызвала у меня желание увидеть свое отражение, - честно признался Санс, и Фриск только пожала плечами, пытаясь не выказывать торжество слишком явно. Она чувствовала себя полководцем, наконец-то нашедшим уязвимое место в обороне вражеской крепости. - Если обещаешь больше так не делать, - Фриск заглянула в глаза напротив, не давая собеседнику и шанса ускользнуть, - я наклею тебе кролика. Тишина. Она уже давно не думала о том, как должна выглядеть борьба между сознанием и подсознанием в ком-то, хотя бы отдаленно напоминающем Санса. В конце концов, его голова скорее напоминала поле бесконечной битвы между двумя сверхразвитыми цивилизациями, так что... да, видеть его растерянным (неужели сам верил в несчастные случаи?) было довольно необычно. - тогда лучше собаку.