Don't trust Jeon Jungkook

Когда Юнги оборачивается, его пальцы от внезапного волнения едва не сминают тонкую трафаретную бумагу, а ладони становятся потными. Его дыхание спирает, словно ему в глотку влезли все слова, которые он взял назад в эту секунду. Но история началась не здесь. Начать нужно с того, что Юнги – опытный тату-мастер. Он любит делать рисунки карандашом на бумаге и чернилами на коже, танцевать так, будто его никто не видит, и пить кофе после обеда, когда получается разогнуться из позы ракушки после утренних клиентов. Он покупает американо со льдом в кофейне по соседству с его салоном каждый день с тех пор, как обустроил свою студию. За несколько лет он успел подружиться со всеми работниками кофейни и получить скидку постоянного клиента – в это место он приходит как к себе домой, салютует бариста и забирает свой напиток вне очереди. Но в тот день на месте бариста оказался незнакомец с чёлкой и кудрявым хвостиком. — Эй, как жиз... Ой, — осекается Мин, подойдя к стойке. Он не ожидал увидеть нового работника на месте своего друга. — Добрый день. Вы Мин Юнги, верно? — интересуется парень, склонив голову набок. — Откуда ты знаешь? — задаёт встречный вопрос Мин. Он опускает взгляд на его бейджик и читает имя. Чон Чонгук. Звучит как шоколадный сироп и ореховая стружка на сливочной пенке. — Мне сказали, вы приходите каждый день в одно и то же время и берёте холодный американо без добавок, — пожимает плечами Чон. Юнги удивлённо вскидывает брови и глухо смеётся: — Я не знал, что новенькие работники должны выучить моё имя. Но как ты меня узнал? — Только вы заходите сюда с салютом, — усмехается Чонгук и берёт стакан. Когда парень отходит, чтобы приготовить американо, Мин пользуется возможностью, чтобы рассмотреть заколки в его волосах и вязаный узор на рукавах его свитера. Чон выглядит достаточно маленьким, чтобы поместиться под крышкой стакана в тающем зефире. Юнги задумывается над тем, как Чонгук прошёл собеседование. У него же лапки, ему нельзя доверять кипяток. — Ваш американо, — произносит Чонгук, вмешиваясь в его фантазии. И в них он запутался. Юнги пытался выпутать из клубка своих мыслей образ Чонгука, который натягивает свои рукава до пальцев и сияет улыбкой, но каждый раз, когда он возвращался в кофейню, прогресс его успеха сбрасывался и приходилось начинать заново. Через неделю-другую он смирился и принял свою фиксацию на новом человеке. Юнги нравилось рассматривать украшения Чонгука, запоминать его мимику, жесты и мелодии, которые он напевает без слов. В какой-то степени это помогало разгрузить мозг после напряжённой работы, и Мин считал это достойным оправданием его гляделкам со спиной Чонгука. Главное – на них не попасться, потому что со стороны это выглядит жутковато. Никому не нравится такое пристальное внимание к своей персоне со стороны незнакомцев. Ко всему прочему, Юнги выглядит как один из парней, которых обходят стороной, чтобы не нарваться на неприятности: его ледяной взгляд и татуировки до костяшек не внушают доверия. Месяц прошёл незаметно, за ним потянулся второй. Юнги выучил слова любимой песни Чонгука и взял привычку напевать, когда никто не слышит. Чон, в свою очередь, повторил за ним привычку салютовать вместо приветствия. — Господин Мин, — обращается он, держа в руках стакан, — вы же тату-мастер, верно? — Ага, — кивает Юнги, облокачиваясь на стойку. Из-под закатаных рукавов к его запястьям спускаются витиеватые чернильные линии, пересекаются в замысловатых узорах. Чон несколько секунд не может включиться в разговор, засмотревшись на руки Мина. — Я хотел бы записаться к вам на сеанс. — Смелое заявление, — ухмехается Юнги. — А где ты хочешь набить? — На рёбрах. Юнги держится изо всех своих взрослых сил, чтобы не захихикать. Чонгук неимоверно наивен, если думает, что татуировки так легко бьются на любых частях тела. Он хлопает своими большими глазами, выглядя до смешного уверенным в своём решении, и Мин решает предупредить его: — Это будет больно. — Я знаю. — На рёбрах больнее всего. — Да, я знаю. Я всё ещё хочу именно там. Вы сможете принять меня? Чимин-хён показывал мне тату, которую вы сделали у него на спине, это выглядит впечатляюще, — произносит Чон, умасливает всеми силами. Юнги бы сдался от одного только милейшего "пожалуйста" от него, но ему не хочется, чтобы Чон пожалел о своём выборе. — У меня даже есть эскизы, я принесу их с собой. — Вот как, — Юнги вздергивает брови и забирает свой холодный кофе. За ним уже образуется очередь, поэтому он решает не тратить больше времени, — ты знаешь, где меня найти. Можешь зайти сегодня после смены.

***

Юнги, на самом деле, не ожидал, что Чон придёт. Он бы понял, если бы Чонгук струсил и отменил сеанс, но парень стоял на пороге салона уже через пару часов, решительно настроеный, когда Мин собирался выключить свет в помещении и уйти домой. — О, ты пришёл, — удивляется Мин. Без преграды в виде стойки Чонгук выглядит выше. Юнги приходится задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Это не слишком позднее время для вас? — смущённо спрашивает Чон, взглянув на часы. — На ты, пожалуйста. И, думаю, нет. Ты же пришёл за маленькой татуировкой, верно? — предполагает Юнги, выдвигая для него стул. — Что? Нет. Навряд ли её можно назвать маленькой... — Чонгук растерянно смотрит на старшего и прикладывает ладонь к правой стороне груди. — Примерно такого размера. Юнги понимает всё меньше и меньше. Такие, как Чонгук, не берут большие татуировки в первый раз, они боятся игл, долго сомневаются и часто – очень часто – стыдливо просят отменить процедуру. Юнги работает достаточно долго для того, чтобы запомнить типы клиентов, которые ему встречались, и Чонгук больше похож на скромного юношу, который хочет попробовать всё и сразу, вырвавшись из-под родительской опеки, но боится рисковать. Чонгук похож на самого тихого мальчика в компании, который перед самым началом веселья дёргает всех за рукава, шепча: "может, не надо?". Он похож на лучшего друга девчонок, фаната молочных коктейлей и фенечек дружбы, он знает лирику Тейлор Свифт наизусть, у него на запястье след от резинки, его любят дворовые собаки и соседские дети. Может быть, Юнги выглядит как типичный посетитель кофейни, но Чонгук не выглядит как типичный клиент тату-салона. — Окей... Ты говорил, что принесёшь эскиз... — негромко произносит Мин, почёсывая лоб. Чонгук в своей пушистой кофте выглядит не к месту, будто в самом деле ошибся дверью. — Точно! Одну секунду... — Чонгук достаёт из кармана телефон, и Мин не может сдержать улыбку, когда видит на нём чехол с муми-троллями. Чон протягивает мужчине телефон, — Я сам её нарисовал. Это готовый дизайн, его не нужно дорабатывать. Юнги видит на экране эскиз распустившейся лилии с сочными блестящими лепестками. Цветок выглядит таким реальным, что, кажется, если Юнги вздохнет – с экрана осыпется сладкая пыльца. Мин просит Чонгука отправить ему эскиз, чтобы он его распечатал. Приходится включить компьютер, потому что Юнги не рассчитывал на новых клиентов сегодня. Чтобы занять паузу, он решает перечислить предупреждения для парня: — Обрадуй меня и скажи, что в последние две недели ты не пил алкоголь, не курил и не сидел на антибиотиках или чём-то потяжелее. Чонгук в ответ смеётся: — Нет, нет, нет и нет. — Что насчёт кофе? — Я не пью кофе. О, думает Юнги, кто бы сомневался. Значит, он попал в точку с молочными коктейлями. — Но ты хорошо разбираешься в нём, не так ли? Ты же работаешь в кофейне. — Производителям собачьего корма не нужно пробовать его, чтобы в нём разбираться. Так зачем мне пить кофе, если я только готовлю его для других? — улыбается Чон. Юнги беззвучно усмехается, отвернувшись к экрану. Если Чонгук перешёл к шуткам, значит, ему достаточно комфортно здесь, чтобы отойти от формальностей. Это радует Мина больше, чем он того ожидал. Когда принтер выкатывает готовые чернильные трафареты, Чонгук выбирает подходящий размер (всё ещё больше, чем думал Юнги), и Мин просит юношу лечь в кресло. — Сними свою кофту, так будет удобнее, — просит Мин, вырезая цветок, стараясь не задеть лепестки. Вот здесь началась эта история. Мин слышит позади шорох ткани, а когда оборачивается, его пальцы от внезапного волнения едва не сминают тонкую трафаретную бумагу, а ладони становятся потными. Его дыхание спирает, словно ему в глотку влезли все слова, которые он взял назад в эту секунду. Чонгук стягивает рукава худи и складывает её рядом с собой. По его плечам блестят чешуйки чернильных змей, к локтям кружевом тянутся узоры, а на груди вовсе нет свободного места от пересекающихся линий и сплетающихся слов. Юнги теряет дар речи, осознавая, что свободное место для новых рисунков осталось только на рёбрах. И, о боже, он ведь даже не видел его спину. — Юнги? — зовёт его Чонгук, взволнованно хлопая ресницами, будто не он стал ходячим шок-поводом, — Юнги-хён, все нормально? — А? Д-да, конечно, — кивает старший. Юнги никогда так не жалел о своих словах. Если бы он знал, почему Чонгук вечно носит оверсайз на работе, он бы проглотил язык, но не стал бы шутить и смотреть на него свысока. В конце концов, болевой порог Чона оказался гораздо выше его собственного. Юнги обрабатывает кожу антисептиком и прикладывает к ней трафарет, приглаживает, позволяя ему отпечататься, а затем берёт в руки машинку, поправив латексные перчатки. Он сглатывает, задерживая взгляд на контурах лепестка, двигающихся при медленных вдохах и выдохах. Наконец, предупредив Чона, он начинает работать: иглы тату-машинки прокалывают кожу, оставляя чёрный след, но Чонгука это не беспокоит, он закрывает глаза и расслабляется, не чувствуя дискомфорта. Вот тебе и лапки, Юнги, вот тебе и хвостики. — Почему ты выбрал лилию? — Мин нарушает тишину, спускаясь к нижним лепесткам. — Это тигровая лилия, цветок моего дня рождения, — улыбается Чон. В его глазах на мгновение мелькает тень светлой печали, почти прозрачная, но Юнги удаётся её поймать. — На языке цветов она означает "пожалуйста, полюби меня". О, глупый-глупый, тебе не нужно просить. Полюбить тебя было легко. — Что? — глаза Чонгука расширяются. — Ах, я это вслух сказал? — вздыхает Юнги, сжимая аппарат. Мин убирает машинку от кожи, чтобы стереть салфеткой излишки чернил. Его взгляд беспокойно бегает по телу Чона и мебели вокруг, он не знает, куда деть себя. Такой взрослый суровый мастер — не знает, что с собой сделать, чтобы укрыться от этого взгляда, полного смущения и надежды. Его былая уверенность в себе лопается, как молочный пузырь. — Юнги-хён, ты не получишь двойную скидку, если будешь флиртовать с бариста. — Не шути с человеком, у которого в руках тату-аппарат. Ты не в самом выгодном положении. — Я не шучу. — Я тоже. Парни не решаются перевести разговор в серьёзное русло – за шутками прятаться удобно. Юнги ловит неловкую улыбку Чонгука, которую тот прячет рукой. В один момент он отворачивается, чтобы вытащить из волнистых прядей заколку в виде звёздочки, и тянется к голове Мина, чтобы заколоть его волосы. Юнги наклоняется ниже, чтобы ему было удобнее. — Вернёшь. — Я думал, это подарок, — смеётся Мин. — Поменяешь на поцелуй, когда устанешь пялиться на меня через стойку. Юнги вспыхивает, словно пойманный на месте преступления. Чонгуку не нужно было оборачиваться, чтобы знать о каждом взгляде. Парень хитро улыбается, закрывая глаза. Ему не нужно смотреть на Юнги, чтобы быть уверенным в том, что он, суровый и невозмутимый, покраснел, как летний мак. Салют, Мин Юнги. Ты проиграл.