Даню долго искать не надо. Руслан всегда просил его курить сигареты на балконе, а рыжий слушался, никогда запрет не нарушал. Тушенцов привыкший к сладким запахам и вкусам, смрад табака и «подобного табаку» не очень любил, хотя сам чередовал сладкое с горьким. Но именно Даня курил полнейшее говно, Рус так и выражался не стесняясь, наоборот делал акцент на последнее слово.
Руслан посмотрел в окно выходящее на балкон. Кашин курил нервно, порывисто, ссутулившись и постоянно поглядывая в пасмурное небо, но даже так делал это красиво. Наверное что-то случилось, не зря он такой нервный. В последние дни Кашин почти полностью отстранился: зависал в ноутбуке дольше ему положенного, стал скуп на диалоги, отмахиваясь от Руслана односложными фразами и стал полностью не тактичен. Руки обычно у него были загребущими, он постоянно держал что-то в руках, будь то телефон или компьютерная мышка, а если под руку ничего не шло, активно жестикулировал; старая блогерская привычка, и часто под раздачу попадал Руслан.
Тушенцов все сбрасывал на выгорание и перезагрузку, он и сам за последнюю неделю замотался.
На улице было около пяти градусов тепла. Темнело. Ухватив с кресла лежащую кофту и наспех ее надев, Руслан вышел на балкон. Рыжий его даже не заметил. Он продолжал курить. Руслан заметил как сильно напряжены ладони, заметил как рвано и торопливо он затягивается, будто у него забирают последний кусок хлеба, заметил какой у него тяжёлый взгляд, а синяки под глазами теперь очень сильно напоминали бездны. В полумраке бездны почти не было видно, но Руслан видел как сканер.
Он уже хотел подлезть под руку рыжего, забрать сигарету и выбросить её вниз, говоря о дерьмовом табаке (или что бы там не было), но Данила резко отстранился, остервенело посмотрел на него, а недокуренная сигарета сама полетела вниз, оставляя за собой неровный столбец дыма.
—Ты, чё? — Руслан чуть ли не запнулся о слова, но смотрел
так же в ответ: серьёзно, с толикой непонимания, — Одичал, что ли?
Сейчас голубые (или зелёные) глаза стали совсем тусклыми, холодными, какими-то..
неродными? Смотрел он как загнанная в угол собака на чужого. В глубине радужки глаз Руслан и правда разглядел частичку чего-то звериного, нечеловеческого. Даже что-то обидно кольнуло внутри. Кашин смотрел так только на людей, которые его до безумия бесили и он бы предпочёл не видеть их в своем поле зрения.
Океан похолодел. Опустишь ногу и моментально замёрзнешь.
Но тем не менее он был абсолютно спокоен, без шторма и тем более цунами. Что-то будто притаилось на самом дне, и вот-вот вырвется прямо на сушу.
Кашин поглядев ещё несколько секунд на парня, отвернулся и вернул былое положение, только теперь без сигареты. Ничего не отвечал, лишь смотрел куда-то вдаль, разглядывая проезжающие машины и редких людей снизу, и мял закатанные рукава поношенной чёрной толстовки, отрывая катышки.
Видно что он думал. Продолжал гулять в мыслях, не обращая на второго внимания.
Руслан подумал что он просто переутомился, устал, а его резкого появления просто испугался. Не стал допытывать, просто закутался получше в кофту и также облокотился на перила. Теперь держался на расстоянии, чтобы не нервировать. Просто ждал пока Даня решиться сказать то, о чём сейчас думает.
Но прошло две минуты, пять, десять, а Данила до сих пор молчал, лишь подавая знаки шуршанием толстовки и иногда менял положение ног.
Стало ещё темнее и Данино лицо уже почти не было видно, только блики в глазах поблескивали в сумраке. Зажёгся холодный свет уличных фонарей, а в девятиэтажке напротив появлялись жёлтые и белые квадратики. Запоздалый сосед поставил свою машину — только вернулся с работы, зашёл с пакетами в подъезд под пиликанье домофона. Заметно похолодало и потянуло запахом дождя вперемешку с дымом. Впереди огней становилось все больше.
И почему так быстро темнеет?
Руслану это надоело, он тихонько спросил:
—Дань? — голос немного осип, больше был похож на скрип, а не на шёпот или что-то ему подобное, — Что случилось? Скажи.
Тушенцов начал отсчитывать секунды до ответа.
Один.
Два.
Три.
Чет...
—Давай разойдёмся? — как удар под дых.
Руслан распахнул глаза шире. На ресницы упало несколько дождевых капель.
Он произнёс это так легко, без единой запинки и голос у него под конец не стал тихим, не сорвался на скрип, как у него. Он сказал это чётко, будто произнёс что-то базовое, из ряда «спокойной ночи» или «до свидания». Он даже не посмотрел в глаза.
Руслан проморгался, прочистил горло, и ещё где-то с минуту переваривал сказанное.
Нет-нет-нет!
Даня не мог такого сказать! Это просто тупая необдуманная шутка!
Но Даня так не шутит.
Он просто сказал и не подумал. Слова же обратно в глотку не засунешь, если сказал, значит жди последствий.
—В смысле? — Руслан усмехнулся. Очень нервно и с хрипотцой.
Его опять начало дёргать.
Он смотрел прямо в упор. Пытался разглядеть что-то похожее на улыбку или насмешку в лице Дани, но нет. Ни капельки. Ни намёка.
—В прямом, блять, Руслан! — тут Кашин повысил голос, посмотрел в глаза. Смотрел исподлобья, убивал и терзал взглядом. И вот, сейчас он добьёт окончательно, — Понимаешь, я больше не хочу. Всё, поигрались и хватит. Уходи...
Руслан судорожно перебирал все варианты того, что его сподвигло на
это. Он не верил что они с ним просто
«игрались». Как можно
такое назвать игрой? Многие называли Кашина эгоистом, мудаком и ещё разными до боли обидными словами, но Руслан постоянно аргументировал неправоту этих обзывательств. В интернете — одно, а в жизни — другое. Все они ведь не знали каким может быть Данила на самом деле, без лишних глаз и всеобщего внимания. Это не могло оказаться правдой. Даня не мог с ним просто играть. Ведь кожей Руслан до сих пор ощущал все прикосновения, которые сейчас отзывались тупой, ноющей болью, как будто его избили и каждый синяк является радаром среди здоровой кожи. Руслан помнил все сказанные слова, которые казались сейчас фантомными, и выброшенными на ветер, кому-то постороннему. Некогда родные руки, стали стальными мечами. Они должны были ласкать и дарить тепло, а в итоге изранили и изрезали, не оставляя ни одного целого места.
Потом Кашин добавил совсем тихо, не договаривая слово до конца:
—...Пожалуйста.
Сказал он это с мольбой, будто Тушенцов повязал его и крепко держит, потому что не хотел никуда отпускать. Отчасти это было правдой. Только уйти должен не Данила, а он. Потому что именно Кашин так захотел.
А еще потому, что это его квартира.
Это уже было точно не шутка или тупой розыгрыш. А хотелось бы. Руслан бы его простил. Безоговорочно. Но Даня так и не засмеялся.
Тушенцов
приказ просьбу выполнил быстро. Собрал все свои вещи, не оставляя Дане ни вещицы, что могла напомнить о нём. Пока он собирал вещи в комнату попёр запах никотина и холод из незакрытой двери балкона. Даня опять курил, а холод был совсем не из-за низкой ноябрьской температуры, он исходил от Кашина.
Это странно что порвал Кашин, а вещи собирает Руслан.
На следующий день Даня проснулся в пустой квартире. Никто его не согреет, и он даже не понимал жалел он об этом или нет.
Что-то ныло внутри, но это лишь из-за того, что Кашин успел привязаться к Руслану, и такое совсем нормально.
Он ведь был родным.
Но здравый рассудок говорил что он поступил правильно, что к этому и шло, и это было единственным верным решением.
Но сердце всё равно ныло.
***
Руслан еще долго заходил в сеть. Можно сказать мониторил страницу Дани. Смотрел во сколько он был в сети, но постоянно высвечивалась одна и та же дата и время.
А через два дня Кашин написал ему длинное сообщение где наплёл что их отношение это что-то не совсем для общества обычное и их бы не приняли. Потом начал писать что это были лишь мимолётные чувства, которым он поддался из-за нехватки внимания и тепла тогда.
И наплёл что-то про свою внутреннюю гомофобию.
Мол что-то не так в подобных отношениях, и что они ведут к одному концу — расставанию.
Что было дальше Руслан не знал. Он не стал читать вторую часть сообщения, было уже и так понятно, что дальше общаться, даже как друзья, они не будут.
Его заблокировали.
Зайдя на страничку Кашина его встретили одной фразой:
«Пользователь ограничил Вам доступ к своей странице.»
Тогда Руслан еле сдержался, чтобы не долбануть телефон об стенку.
Он не никогда думал что
родной человек обойдётся с ним таким образом.
Обласкает, окружит заботой, даст привязаться, а потом возьмёт и оттолкнёт.
Даня так и не смог разглядеть нормальность в
особенных отношениях. Это был полностью его выбор.
