Тепло рук

      Удар. Всплеск. Бултых.          Чёрное озеро встречает обволакивающими объятиями. Уши закладывает, холодные прикосновения пробираются под прилипающую одежду. Грудь горит, Жалящее распространяется сеткой яда; вдыхать не хочется, как и выдыхать. Словно дымка тьмы, что-то тянет на дно. Среди высоких зарослей уже затаились русалки, хищно взирающие на жертву и мечущиеся среди извивающихся водорослей.          Для него это замедленная съёмка, дешёвый маггловский фильм, нежная патока умиротворения. Взгляд мутнеет, на серую радужку ложатся зелёные тени озера. Разве было солнце на поверхности? Почему ласковые вспышки мелькают перед взором, размываемые пузырями воздуха, что вылетают из приоткрытых бледных губ.          Он тянет руки. Они кажутся чужими. Метка мёртвой кожей выделяется на фоне фарфорового предплечья. Кривые края порванной рубашки невесомо щекочут тело. Если было возможно, пара капель сорвалась бы с впалых щёк.          Последний кислород вылетает маленькими пузырями. Сознание погружается во тьму: молнией вспыхивает страх перед ней, а затем темнота, успокаивающая и желанная.            Тишина.

***

…        Тук-тук-тук.          Чужие шаги отзываются болью в висках. Чужая суета — тревога в померкшем сознании. Хочется закричать, приказать перестать, умолять заткнуться, уйти, оставить его в покое. Холодные губы не дрогают, крик застревает на пути к горлу и оседает тяжёлым камнем. Беспомощный. Снова. Снова ничего не может, ничего не получается, снова, снова, снова.        В глубине души юноша корчится от боли под непростительным. Его конечности выворачивает, и подобно воспоминанию, острые верёвки вьются и бьют изнутри, клубятся, как дым и расползаются как змеи, к нежной плоти, чтобы укусить больнее.          Глухие голоса, едва различимый всхлип, тепло на окоченевшей ладони. Кто это? Почему его не оставят в покое? Что вам всем нужно? Из груди вырывается хрип. Вырваться из железной хватки не получается, тьма продолжает смыкать объятия на изуродованном теле. Пожалуйста, хватит…          Судорожный глоток воздуха. Веки поднимаются с трудом, и даже лёгкий свет в больничном крыле бьёт болезненно, до рези. Запах трав и зелий щекочет нос, хочется чихнуть и спрятаться. В горле сухо, конечности с трудом ощущаются, кроме одного…          Малфой с трудом собирает хоть немного слюны и сглатывает. На левой руке, на проклятой руке, там, где хочется содрать кожу, чувствуется тепло. Слёзы против воли наворачиваются на глазах. Спустя долгую минуту он осторожно поворачивает голову, и воздуха снова не хватает. До боли в груди, до паники, до истерики.          Гарри Поттер. Национальный герой. Мальчик-который-выжил-и-победил. Отвратительно.          Поттер крепко сжимает бледную ладонь, прижимается лбом к предплечью, щекочет запястье волосами, помогает одежде прикрыть метку своей тёплой ладонью. Но выглядит ничуть не лучше. Под глазами залегли тени бессонницы и усталости, непослушная копна кажется ещё ужаснее на вид и спутанной, брови напряжённо сведены. Мышцы внезапно напрягаются, лёгкая дрожь бежит по телу. Поттер дёргается, но продолжает тревожно спать.          Малфой смотрит, смотрит и не может отвести болезненного взгляда. Всматривается в каждую деталь, насколько это возможно, сжимает зубы и кусает сухие губы, сдирая с них кожицу. Почему? Зачем? Что ему снится? Вопросов внезапно так много, но заржавевшая тревога за парня перед ним скребётся по израненной душе громче и больней любых ран, размытых воспоминаний.            Драко отводит взгляд к потолку, медленно закрывает глаза. Шестерёнки в голове начинают щёлкать, вертеться.          Точно. Чёрное озеро. Группа студентов курсами младше напала на него. Что ж, это было ожидаемо, Пожирателям в этой школе не рады, даже если война уже позади.          Метка отзывается фантомным покалыванием. Малфой вновь собирает слюну в пересохшем рту, нервно проводит языком по губам и жмурится до боли. Это галлюцинация. Метка не может болеть, не должна, она больше не активна, она – чёртово клеймо, мёртвый шрам, тёмное прошлое, мерзкая память. Она не болит. Не болит. Не болит!          – Драко, – хриплый ото сна полушёпот, крепкая хватка на руке. Малфой вздрагивает, в ужасе распахивает глаза и смотрит, смотрит и тонет. Утопает в тревожной зелени, в ярком убивающем заклинание, в переливах оттенков.          Малфой не отвечает, открыть рот кажется непосильной задачей, да и слова всё равно не находятся. Что сказать? Задать один из возникнувших вопросов? А не всё ли равно? Ответы ведь так очевидны: герой в очередной раз не смог пройти мимо нуждающегося в помощи жалкого человечишки, даже если и бывшего врага. Раздражение затапливает внезапно, ослепляющей вспышкой перед глазами. Он с силой пытается сжать чужую руку, оттолкнуть, послать куда подальше – ему не нужна ни жалость, ни помощь этого парня, – он пытается подняться, но заботливые, пусть и грубоватые на ощупь, руки придавливают его обратно к постели. Поттер приподнимается, смотрит с такой искренней тревогой, что раздражение сменяется отвращением, а затем и глухой тоской, ноющей болью в сердце. Драко закрывает глаза.          – Тш-ш, тебе ещё рано вставать, успокойся.          Ласковый шёпот, пропитанный нежностью и беспокойством. Гарри не отпускает его руки, гладит большим пальцем косточку на запястье, успокаивает. Глаза щиплет, слёзы, словно ртуть, норовят вытечь из-под век, так плотно зажатых.          Зачем? Почему? За что? Что ты делаешь?          Рой вопросов, никаких ответов, лишь всё тот же мягкий взгляд, тёплые прикосновения, согревающие волны магии, что проходят от кончиков пальцев до корней волос и порывисто устремляются к ступням, не желая пропустить ни миллиметра искалеченного тела.          Поттер полнейший профан в целительном волшебстве, но он лечит. Лечит одним своим присутствием, непрошеной заботой, жаркой магией, трепетным прикосновением губ к костяшкам пальцев, ласковым мазком носа по потускневшей змее.          Пара капель стекает по щекам, вместе с ними уходит и сознание. Малфой вновь засыпает под немигающими огнями и тихими шагами Помфри.          И если бы он знал, что когда очнётся, снова придётся объясняться, рассказывать, выслушивать недовольные вопросы и от Поттера и от преподавателей, то предпочёл бы остаться в забвении, а не тянуться к теплу на руке, так настойчиво не покидающему его. Это тепло самой магией обещает больше не оставлять его одного, опутывает золотыми нитями поддержки и защиты.