***
Когда Ши Цинсюань получше узнал Ваше Высочество Се Ляня он… Удивился. Как может такой чудесный, солнечный человек плохо питаться? Он королевская особа, пусть даже и прошлая. Он обязан выглядеть величественно, обязан пахнуть лучше всех, а его подданные должны быть повсюду! Но никто не пришел.***
Когда Ши Цинсюань со своим другом, Мин И, пришли к принцу с проблемой Божка-пустослова, они… Покушали. Что ж, хорошо, что он на диете. То смертельное комбо, что приготовил Его Высочество Се Лянь, не смог переварить даже Мин И. Кстати о диете. Уже прошел год с того момента, как он начал вести подобный образ жизни. Спустя два месяца после принятой установки он перестал считать девушек и мужчин чем-то разным и что не должно друг друга соприкасаться. Это Ши Цинюань понял после того, как покушав до отвала в мужском облике, вся набранная масса перекачивала в женский. Упс, кажется, нужно было вникать в эти тонкости заранее. И главное, что он не сможет повернуть назад, как бы Ши Цинсюаню не хотелось. Это просто дело принципа. Привычки. Но за то время практикования умышленной и нездоровой инедии поменялось одно: смысл недоедать, загрязнять тарелку и зря переводить еду, если всё можно отдать своему лучшему другу? (Он старательно пытается не замечать укоризненный взгляд старшего брата, который случайно заметил это доброе дело, и строгий Мин-сюна.) После доброй трапезы Се Лянь вместе со своим спутником решили помочь Повелителю Ветра справиться с его недугом. (Нет, помочь не с умышленным причинением вреда себе.)***
Всё хорошо. Должно было быть до определённого момента. Воспоминания подсказывают: ему всё же помогли. Принц пытался направлять его прочь от погони, но не сказать, чтобы что-то вышло. Ши Цинсюань сидел в странном помещении, напоминающем пещеру. Спина упиралась в огромный, широкий валун. Руки были в оковах и подняты вверх, а сам небожитель сидел на холодном полу. Глаза слипались и с каждым моментом моргания небожитель хотел просто заснуть и никогда не проснуться. Уйти от, казалось, бесконечного кошмара. И всё это усугубляла боль в животе. Странно, но она была слишком выражена. Не как обычно. Ши Цинсюань просканировал своё тело потоком Ци, как когда-то учил его брат, и обнаружил, что духовных сил у него совсем немного. Божок-пустослов всё-таки хочет пытать его? Сердце ускоряло свой ритм. Дыхание сбилось, а усталость как рукой сняло. «Он хочет пытать меня едой?» Неизвестно с какого момента Ши Цинсюань начал бояться приёмы пищи. За год практики инедии он отвык от еды. Его желудок сократился и теперь не может вместить в себя больше куска хлеба. Так у всех? Или он такой особенный? Теперь его заставят есть до такого состояния, пока желудок не разорвётся и желудочный сок не разъест все органы? Ши Цинсюань начал тихонько посмеиваться, то ли от придуманной шутки, то ли от стресса. Его размышления прервал глухой топот, издававшийся из глубины тёмного помещения, которую небожитель ласково обозвал темницей. Когда существо, внешне похожее на человека, подошло ближе, он смог его рассмотреть. Чёрные волосы без аксессуара, тёмно-серое ханьфу с вышитыми светлым оттенком скелетами рыб, а подол одежд переходил в иссиня-чёрный. Отделка на верхнем халате и воротнике был богато-золотой. Глаза… Глаза чудесно золотого цвета, узкие зрачки поразительно дополняли его в целом угловатый образ и внешнюю усталость. Щеки впалые, выделяющие красивые скулы, под глазами залегли тёмные синяки. Серая кожа прекрасно дополняла образ. Казалось, что если бы существо было живым человеком, то эта одежда подошла бы прекрасно. Удивительно знакомый демон… Но Ши Цинсюань был уверен, что никогда его не видел. В костлявых, бледных руках была миска с кашей, на краю которой лежала свежая баоцзы. От блюда всё ещё исходил пар, а аромат распространился по всему помещению. Без лишних слов демон приблизился к пленнику. Большие глаза испуганного небожителя уставились прямо на существо, глядя снизу вверх. По виску скатилась капля холодного пота. Свободной рукой существо чуть ослабило цепь на оковах и руки Ши Цинсюаня безвольно опустились. Демон наклонился и поставил еду напротив Повелителя Ветра, чуть отошел, не отрывая взгляда от ошеломленного узника. Прошло время одной чашки чая, а Ши Цинсюань никак не притронулся к еде. Он просто смотрел на миску перед собой и думал, не шутка ли это. Кривая улыбка сама собой поползла по лицу. Кажется, не увидев результата перед собой, демон решительными шагами подошёл к небожителю, одной рукой подхватил миску с пола, а другой схватил за волосы, заставляя опрокинуть голову и посмотреть в глаза. Бешеный взор Ши Цинсюаня, граничащий с отчаянием, встретились с холодным взглядом противника. Демон, словно обожжённый, отбросил руку с мягких волос. Он взял остывающую баоцзы и, пока голова небожителя не опустилась, запихнул в рот большую часть булочки пленнику. Ши Цинсюань, почувствовав вкус теста, начал громко отплёвываться, но, как назло, ничего не выходило из-за чужой руки на губах. Хватка усилилась, щёки начали болеть, и небожитель, в знак протеста, начал сильно ёрзать на месте. Другая рука демона, поставив тарелку на крепкий валун, обхватила заднюю часть шеи Ши Цинсюаня. Глаза пленника заблестели от сдерживаемых слёз. После недолгой борьбы он нашёл в себе силы укусить за ладонь противника. Демон от неожиданности отнял руку ото рта и отошёл на несколько шагов назад. Повернулся вполоборота и показательно потёр пострадавшую конечность, из которой, от укуса, образовались выемки. Вокруг начала мерещиться тёмная Ци. — Не хочешь? — спросил угрожающим тоном враг. Ши Цинсюань громко откашливал остатки баоцзы. Слёзы стекали по лицу. Демон быстро подошёл и затянул оковы, заставляя руки подняться над головой. Напоследок он взял небожителя за подбородок и грубо повернул в разные стороны, осматривая линию челюсти. Напоследок заглянул в глаза и презрительно бросил: — Не похожи. Он резко отбросил лицо Ши Цинсюаня, напоследок оставив грубую пощёчину уцелевшей ладонью. Когда демон уходил, за спиной он слышал тихие всхлипы и звон металла.***
Он убил брата. Он… Он? Кто? Мин-сюн? Нет. Хэ Сюань отомстил за себя. Отомстил за семью. В конце концов Ши Цинсюань узнал его и понял, почему раньше, в темнице, он казался таким знакомым. Лучший друг? Разве сам Хэ Сюань так думал? Сидя в крови собственного брата он не переставал смотреть на голову в руках демона. Глаза слипались не от желания сна, а от крови на доселе пышных и мягких ресницах. Горло нещадно саднило от безумного крика. Ноги, на которых сидел небожитель, онемели и не могли больше держать тяжесть тела, и он упал на землю с глухим стуком головы об каменный пол. Взгляд затуманился, а губы, которые были покрыты чужой кровью, открывались и закрывались, повторяя одно и то же слово: «мертв». Хэ Сюань немного понаблюдал за ним и мягко спросил: — У тебя есть что-нибудь ещё, что ты хочешь сказать? Заторможенный взгляд Ши Цинсюаня метался между разломанным веером на полу и на ряд урн на алтаре. Только время спустя горло обрело силу говорить: — Дай мне умереть. — Сказал глухим голосом, будто не своим, узник. Демон хмыкнул: — Размечтался. Хэ Сюань протянул к нему руку и забрал остатки духовной силы. Желудок Ши Цинсюаня пронзила острая боль. Взявшись за живот, он начал хрипеть от боли, пытаясь кричать. Вместо воплей это были звуки, похожие на звук дыхания тех безумцев, которые прыгали вокруг безголового тела Ши Уду – такие же необходимые нормальному человеку, но ужасные в их исполнениях своим тяжёлым хрипом. Из носа Повелителя Ветра, казалось, нескончаемым потоком полилась кровь. Последнее, что увидел Ши Цинсюань перед тем, как упасть в обморок, были расширенные глаза Хэ Сюаня. Проснулся он в грязной подворотне. Ши Цинсюань лежал на спине, вымытый и без запаха чужой затхлой крови. Одет был в одни нижние одежды, но он, что удивительно, не стеснялся своего облика. Что ж, ему же хотелось почувствовать себя в шкуре бедной девы в беде? Если придумать складную сказку, может, его даже возьмут на работу… Ши Цинсюань отбросил свои мысли и пробормотал, словно в бреду: — Я отплачу тебе… Обязательно… Да… Вспомнив всю историю Хэ Сюаня, он решил не прилагать усилий, чтобы хорошо жить. Брат уже заплатил за свои злодеяния, так почему бы не отплатить младшему брату злодея, для которого принесли все лавры на блюдечке? В итоге, чуть поразмыслив, Ши Цинсюань решил не находить работу. Он будет страдать, как того хотел Хэ Сюань. Кивнув своим мыслям, он с трудом встал и затуманенными глазами осмотрел местность, в которой оказался. Светило яркое солнце, в лицо дул приятный ветер и в целом природа словно чему-то радовалась. Посмотрев, на то, что было возле его грязных рук, он побледнел, а тело пробила крупная дрожь. Возле него были две тарелки: одна с бульоном, а другая с той самой пшеничной кашей и надкусанной баоцзы. Кажется, еда давно остыла. Ши Цинсюань сразу отвернулся, завидев пищу. Живот характерно заболел, требуя еды, но он не сломился. На своих слабых ногах он отполз от кушанья и прислонился к стене, сворачиваясь в калачик, и погрузился в беспокойный сон.***
Да кто не знает старину Фэн? Кто не знает его прекрасный веер, который зачаровывает умы всех присутствующих дам и мужчин? Кто зарабатывает изящным танцем на площади в честь Нового года?! Ши Цинсюань, одетый в красный шёлк, красиво выгибался в спине, орудуя своим починенным веером как в старые добрые, когда был небожителем. Он решил не стесняться своего мужского тела и пользоваться им так, как никто больше – одеваться так, как нравится, не задействуя женский облик! Прошлый Повелитель Ветров тайно бы восхитился такой смелостью. Настоящий старина Фэн предпочитает сначала действовать, а потом думать о мнении других. Свои танцы он показывает и зарабатывает на них исключительно на больших праздниках, в обычное время предпочитая наслаждаться объедками со знакомых столов трактира. Он ведь такой красивый и харизматичный, кто ему откажет? Если всё же не перепадет удача, то приходится снова голодать. Опыт есть, уже не страшно. Главное не слишком увлечься. В конце ритмичного, но одновременно поразительно нежного в исполнении движения танца, он тяжело дышит и пытается сквозь большую, хлопающую его талантам, толпу увидеть старого знакомого и хорошего собутыльника. Они не часто пьют, как хотелось бы. Если память Ши Цинсюаня не подводит, то малец, как он сам говорил, из семьи рыболовов, поэтому им приходится часто уезжать из этого города. Лишь раз в год, на этот праздник, он упрашивает родителей приехать сюда и подходит к задней части импровизированной маленькой сцены и предлагает выпить по чарке хорошего, выдержанного вина. А кто такой старина Фэн, чтобы отказываться от любезно предложенного угощения? И так все восемь лет, пока Ши Цинсюань развлекает снующую толпу на большом празднике. Как вчера помнит события восьмилетней давности: после особенно сложного танца, который старина Фэн придумал совсем недавно с помощью неравнодушных из местного борделя, к нему подходит мальчишка лет шестнадцати и предлагает мешок ляней. Ши Цинсюань, естественно, отказался, но согласился на предложение вместе пропить эти деньги. Так хорошо по душам он давно ни с кем не говорил! Хороший парень! И сейчас, в конце выступления, мальчишка ждёт около выхода со сцены с мешком серебряных. Старина Фэн подходит к мальчику и хлопает его по плечу: — Хаи Ю! Давно не виделись! А ты, как я вижу, никак не изменился за то время, пока мы не виделись. — Мгм. Ноги сами понесли Ши Цинсюаня в сторону известного трактира, который всегда полнится людьми. По пути он нёс какую-то чушь про то, какую недавно видел рыбу на берегу и то, как её вкусно со знакомыми съели, а юноша лишь кивал и смотрел на лицо своего спутника. Старина Фэн отошёл на шаг вперёд и повернулся лицом к юноше, идя спиной вперёд, а лицом назад, смотря в тёмные глаза собеседника, изредко хромая на одну ногу. Ши Цинсюань счастливо улыбается и смеётся с какой-то шутки, которую непременно расскажет давнему знакомому, но чуть позже, когда придумает, как это связать с темой разговора. Ши Цинсюань отбегает чуть вперёд и не боится того, что мальчик, который был всё время с ним, может потеряться. Он всегда был и будет с ним, куда бы нищий не пошёл. Ши Цинсюань останавливается возле дверей трактира и ждёт знакомую чёрную макушку и серое, сделанное из недорогой ткани, ханьфу. В старом друге есть что-то знакомое; что-то, что прошлый Повелитель Ветра точно знал, но не понятно, что именно?***
Прошло двадцать лет с возмездия над своим врагом Ши Уду, столько же с момента, когда мир навсегда потерял своего лучшего Бога Ветра. Хэ Сюань должен быть рад, что его месть закончена так, как он планировал изначально. Но почему сейчас, стоя перед недавно полученной урной с прахом, он не может успокоить свои бесконечно дрожащие руки?