О чудный взрослый мир

Лютер постучал в дверь в комнату Рэндала. В последнее время он был весьма озабочен тем, во что вырос его брат. Это был уже не тот забавный озорной мальчишка, это был уже совсем не он! Лютер теперь уже мог лишь вспоминать его милого маленького Рэндала, который любил кукол и мечтал завести друзей... Лютер вздохнул, когда его брат наконец отворил дверь, и в нос сразу ударил запах затхлости и пота. Лютер смотрел на своего брата сверху вниз. Он не сильно-то вырос, с ростом сто шестьдесят восемь сантиметров он был сильно ниже как Лютера, так и своего питомца Себастьяна, которого, связи с описанными в дальнейшем похотливыми причудами Рэндала пришлось изъять и записать в соседи к Ниону, который теперь жил на чердаке, за закрывающейся на уверенный замок дверью. Волосы Рэндала потемнели с возрастом, теперь они были скорее каштановыми, как и у Лютера. Лютер смотрел на эти темные волосы и думал, а когда же он исчез, этот морковно-оранжевый оттенок... Волосы Рэндала отрасли и сальными прядями спадали ему на лицо. Он их не мыл уже месяц, и они выглядели прямыми и мокрыми от жира. А Лютер точно помнил, что у его-то брата волосы торчали во все стороны... Но теперь они плотно прилегали к голове. Лютер оглядел Рэндала: тощее, изможденное мастурбацией тело, нестиранная футболка не по размеру, и, представьте себе, трусики Себастьяна, которые он непонятно как достал, поскольку питомец держал все свои вещички как можно дальше от Рэндала. Рэндал устал ждать. На фоне играла мелодия то ли из игры, то ли заставка хентая, и он уже хотел закрыть дверь, но Лютер схватил его бледное тонкое запястье твоей теплой, крупной, загорелой рукой. Лютер поморщился от осознания, что жалкая ручонка Рэндала была липкой по очевидной причине, и наконец сказал: "Тебе надо в душ, Рэндал. Пойдем-ка." Рэндал хотел было отказаться, но Лютер силой вытащил брата из комнаты. На секунду Лютер заглянул в комнату Рэндала, и, поглядев на банки энергетиков и гуро-постеры на стенах, захлопнул дверь. "Лютер, ты это чего..." Лютер развернулся и посмотрел на Рэндала. "Вы становитесь совершенно неуправляем, юноша". Рэндал закатил глаза. Его реакции были замедленными, а глаза затуманенными и безразличными. Он сделал движение, чтобы открыть дверь в свою комнату, но Лютер снова схватил его. "Какая гадость...Рэндал, кем ты стал... Ну-ка, давай в душ, живо." Рэндал скривил лицо, его очки с замызганными стеклами съехали на нос, и Лютер увидел его мутные бледно-водянистые глаза. "Не указывай мне, братец. Это мое дело, и я..." Лютер ощущал, как злость собирается у него в жилах. "Не зли меня, Рэндал. Давай, шагом марш." Рэндал одернул руку. Он явно был настроен на конфликт. Он всегда был взбалмошным, но сейчас это переходила все границы. Лютер вздохнул, и, пересилив отвращение, схватил своего тщедушного брата на руки и перегнул через плечо. Поморщившись от запашка его тела, Лютер, не взирая на крики и протесты, отнес Рэндала в душ, где он чуть ли не швырнул младшего в ванную, и запер за собой дверь. Рэндал смотрел на него исподлобья, взглядом злобного, затравленного зверька. "А теперь послушай сюда, Рэнлал. Ни я, ни мои коточелы не можем больше этого выносить..." "Отстань от меня, уебок!" Лютер сжал зубы. "Послушай-ка сюда. Я всегда старался быть, так скажем, порядочным человеком. Я никогда не применял к тебе силу. Но у меня нет симпатии к существу, которым ты стал. Если я захочу тебя треснуть, ты улетишь на другой конец комнаты. Так что давай раздевайся." Рэндал покраснел, от трясся от злости, но не решался перечить брату. "Извращенец..." — Промямлил Рэндал, нехотя стягивая с себя затхлую одежду, шумно дыша. Лютер посматривал на бледное немытое тело своего брата. В своем взрослом возрасте, он был скорее миниатюрным: его шея, выходящая из-под сальных волос, была тонкой и хрупкой, плечи были узкими, костлявыми, а спина его сужалась к низу, переходила в очаровательную... Лютера пробрал холод. Он вдруг осознал, что все это время, эта самая гнильца, которая есть в его брате, была и в нем. На самом деле, он так хотел своего брата, что ему было больно он тесноты в штанах, даже сейчас, глядя на его немытое тело, Лютер едва держался. Годы назад, Лютер бы и смотреть побоялся на своего брата, таким он был славным, таким непоседливым, но тот взрослый парень, который мылся перед ним, был гадким, похотливым чудовищем, не заслуживающим сочувствия. Рэндал заметил маслянистый взгляд Лютера, но, в прочем, он понимал, что разум его был настолько разъеден порнографией, что Рэндал с лёгкостью списал это на свою же фантазию. Лютер стоял неподвижно, наблюдая за братом. "Ну-ка, давай вспомним, что ты сделал с моим бедным Нионом." Рэндал опустил глаза. Вода бежала по его длинным потемневшим волосам. "Лютер, мы все знаем: Нион мазохист, он извращенец побольше моего. Что бы я с ним не сделал, я уверен, ему это очень понравилось." "То, что ты с ним делал, переходит все границы. Это просто... мерзко." Рэндал мечтательно закатил глаза. "Он такой послушный, этот твой Нион. Всегда глотает, даже если не стоять над ним с ножом. Себастьян же..." Лютер сделал шаг вперед. Он должен был признать, приятный холодок пробежал по его телу, когда Рэндал упомянул послушание Ниона. Лютер и сам любил пристроить Ниона у себя между коленей, когда смотрел телевизор, но то было совсем другое, Нион был счастлив ублажать Мастера, Лютер никогда не принуждал его... Прихлопнув свои зыбкие мысли, Лютер сказал: "Ты становишься по истине невыносимым. Ниен говорит, он страшно хочет избить тебя, но брезгует, и, по его словам, имеет подозрения, что ты кончишь, пока он будет тебя бить. Есть причина, по которой наш бедный Нион держится от тебя подальше. И есть причина, по которой Себастьяна изъяли из твоего пользования." Рэндал нахмурился, но не решался возразить. Он все еще был обижен на Лютера за то, что тот забрал свой же давний подарок. Лютер продолжал. "Это невыносимо, находить тебя мастурбирующим в случайных частях дома. Я не хочу натыкаться на твои омерзительные порнографические картинки. Я не хочу слышать, как Себастьян опять жалуется, что ты, пардоньте, подрочил на дверь в его с Нионом комнату... "Если не хочешь слышать его жалобы, я мог бы заткнуть ему рот кое-чем, но ты же установил замок на эту чертову дверь..." Лютер не выдержал и отвесил Рендалу пощечину, на мокрой коже она звучала звонче обычного. "Рэндал, я," — Лютер сглотнул накопившуюся во рту слюну, — "Я преподам тебе урок. Я покажу тебе, какого это, быть объектом интереса извращенца." Рэндал заторможенно повернулся к брату. "Что ты имеешь ввиду?" "Помойка-ка задницу, Рэндал." Рэндал недоверчиво посмотрел на Лютера, неуверенный, правда ли его собственный брат домогается его, и же это все работа полусгнившего от гуро хентая мозга. Но тут Лютер выдал ему клизму, и реальность начала все же прокрадываться в его разум. Рэндал, дрожа, всунул ее в себя. Его ужас граничил с экстазом. Он давно искать что-то такое, чтобы он мог с собой сделать, что бы причинило ему такое удовольствие, какое он уже забыл после стольких лет зависимости от мастурбации. Пока Рэндал, рыдая, проводил гигиенические процедуры, Лютер продолжал перечислять грехи непутевого братца. "Некоторые твои дела вызывают у меня приступ рвоты. Кончено, у тебя абсолютно отсутствует всякое понятие о естественном отвращении... Себастьян сказал мне, что ты, извини за подробности, я цитирую, "спустил ему в рот, и заставил пройти через весь дом и поцеловать Ниона, тем самым..." Меня сейчас вырвет. "Тем самым передав ему кончу в рот...". Кончив данный эпос, Лютер выжидающе посмотрел на Рэндала, но было видно, что страшная вина не выедала его душу. Он равнодушно болтал ногами в ванной, пока Лютер испепелял его взглядом. Возможно, его разрушенный разум еще до конца понимал, что Лютер собирался себе позволить. Оставив Рэндала отмокать в ванной, Лютер отлучился проверить остальных домочадцев. Он поднялся на чердак, постучал в дверь и позвал его обитателей. Себастьян тут же кинулся ему на шею. Вообще-то, с недавних пор питомец воспылал необычайными чувствами к Лютеру, окончательно позабыв, что лет пять назад именно он принес Себастьяна в этот дом и был главной причиной неудачи большинства попыток побега. Лютер погладил его по оранжевым волосам, светло-рыжим, как тыква, и вьющимся, как и раньше. Лютер давно начал заглядываться на питомца своего брата. В отличие от Рэндала, который с каждый годом становился все более блеклым и склизким, Себастьян расцвел в красивого молодого юношу, среднего роста, с аристократическим узким лицом и вытянутыми худыми конечностями. Лютер не мог оторвать глаз от его розовых коленок и голеньких ляшек, его сводили с ума причудливые комбинации, которые Рэнда выбирал для своего питомца, потому что у всех у них была открытая спина, или живот, или ноги, или... Обычно, если говорить о тех давних днях, когда Рэндал еще имел человеческий облик, Себастьян убегал от Лютера едва только его завидев, впрочем, он убегал от всех, кроме разве что Ниона. Подойти к нему, не вызывая у милого питомца истерики, было невозможно. Один только раз Лютер подобрался к Себастьяну вплотную и положил ему руку на плечо, но тот начал так жалобно плакать и умолять оставить его в покое, что Лютер даже рот открыть не решился, и почтенно удалился в свою комнату, чтобы провести время в одиночестве или затащить в постель какого-нибудь из коточелов (Ниен был, несмотря на свой доминантный характер, совсем и не против). Впрочем, в какой-то момент, когда Рэндал совсем перестал мыть голову, Себастьян сам бросился к Лютеру на шею и принялся умолять конфисковать его у Рэндала, потому что, пикантная такая подробность, у Себастьяна уже было недержание толстой кишки от того, как часто Рэндал его пользовал. Вот тут же Лютер и углядел вескую причину забрать у непутевого брата его питомца. За эти несколько лет Рэндал так не усвоил правила обращения с человеческими питомцами, и за то Лютер с чистой совестью отмыл Себастьяна и положил себе в кровать, хотя потом все-таки отселил к Ниону, потому как не мог вносить постоянных визгов и истерик Себастьяна, ставшего абсолютно разбитым и почти что безумным. А вот как отселили Ниона: история, в общем-то, простая. Тихий и очаровательный коточел проводил так много времени на чердаке, где было тепло и тихо, что в конце концов Лютер разобрал лежавший там хлам и передвинул туда некоторую мебель, включая пару комодов и двухярусную кровать. Ниен был только рад обзавестись личной комнатой и спать на кошачьей лежанке. Замок на двери появился почти сразу, поскольку Рэндал не испытывал такой трепет перед чердаком, какой испытывал перед комнатой старшего брата. Известное дело, как только чудное тело Себастьяна, светло-персиковое, усыпанное веснушками, зажило, Лютер стал оказывать ему знаки внимания, и Себастьян, привыкший к ужасному насильственному внимаю Рэндала, немедленно принял их за знак чистой любви, а то, что Лютер принимал отказы (когда Себастьян был в такой жуткой истерике, что не боялся сказать "нет" из-за помутнения сознания) окончательно растопило ему сердце. Вот так Лютер и прибрал к своим мозолистым сильным рукам новую радость. Кончено, Лютер очень любил коточелов, но очень волновался, как бы не навредить им своим вниманием, а Себастьян уже был сломанным, ему любой намек на нежность сносил крышу, и Лютер был этим фактом очень доволен. Не получив должного образования или опыта в этой жизни, проведя значительную часть лет, предназначенных для формирования психики, в весьма сомнительных условиях, Себастьян был хоть и очень красивым, но не имел ни намека, ни тени, ни даже малейший крупицы самоуважения. Он кидался целовать Лютеру туфли всякий раз, когда тот появлялся в дверях, причем в самом буквальном смысле. Он скидывал с себя всю одежду, как только Лютер смотрел на него с частичкой желания. Если бы какой-то из коточелов так себя вел, Лютер бы немедленно устроил серьезный разговор, выясняя причины такого поведения. Он был с заботой и осторожностью отнесся к психике своих коточелов, направляя их на верный путь теплым, отеческим, несексуализированным вниманием. Но Себастьяну уже нельзя было помочь, и Лютер сделал для себя вывод, что он имеет право на удовольствие. Достопочтенные читательницы тут уже углядят, что Лютер вовсе не был светлой фигурой отца и защитника, но поверьте, он совсем не чудовище! Лютер никогда бы не подумал ударить или даже хоть немного придушить многострадального Себастьяна. Он, можно сказать, относился к нему как человеку: он следил за его питанием и здоровьем, и частенько позволял ему всякие радости. После всех этих лет, Лютер мог спокойно брать Себастьяна в кафе или в парк, или в оранжерею, не боясь, что Себастьян посмеет разрешить себе подумать о побеге. Он, в общем-то, знал, что больше уже не сможет жить самостоятельно, и ничего не смел хотеть, кроме как присмотра и попечения Лютера. В общем так, возвращаясь в темное и теплое настоящее: на чердаке, Лютер снял со своей мужественной груди Себастьяна и поставил его перед собой. Нион спал на верхней кровати, где раньше спал Ниен, обнимая старый Ниеновый свитер, и Лютер не упустил возможность позажимать Себастьяна в коридоре, наслаждаясь его визгами и жалобным хихиканьем. В блеклом свете, тускло сияющем из другой комнаты, Лютер оглядел его перламутрово-розовое лицо с большими, круглыми, пустыми голубыми глазами, и подумал, что можно было бы прикупить Себастьяну комиксов, должны же у него быть какие-то увлечения помимо глотания семени. Лютер похлопал Себастьяна по теплым ягодицам, облаченным в тонкие штанишки, и отправил его спать, а сам вернулся к делам. Стоя на пороге в ванной, он увидел, что Нион не преминул возможностью помучать Рэндалла, пока тот был чистый. Под глазом и на ключице Рэндала сияли фиолетовые синяки, его лицо было почти синим, когда Ниен услышал Лютера, вздрогнул и отшатнулся, тем самым перестав перекрывать Рэндалу кислород. Лютер не обратил на курьезную сцену никакого внимания. "Нене, иди проверь мышеловку и ложись спать. Уже поздно." Ниен кивнул и удалился. Рэндал ощупывал синяки от когтей на своей шее, и, вопросительно взглянув на Лютера, он с содроганием понял, что братик больше не станет его защищать. Лютер вытащил его из ванной и накинул на побитые плечи полотенце. Очки Рэндала остались лежать на призеркальной полочке. "Знаешь, Рэндал, если я отпущу себя и буду вести себя, как вздумается, этот дом упадет в бесконечное безумие. Я должен присматривать за всеми вами и держать вас в узде... И то, что я сегодня сделаю, я сделаю только раз, потому что ты уж очень нас всех достал." Лютер втащил дрожащего брата в свою комнату и запер дверь. Рэндал послушно забрался на кровать, и сразу взвизгнул от восторга, когда нашел в ящике — зачем только он туда полез, несносный чертенок — некоторые эротические фотографии Себастьяна, которые сделал Лютер для своих собственных, и больше ничьих, глаз. На всех фотографиях Себастьян жеманно улыбался, имея при этом печальные глаза, он сидел или лежал на чистенькой убранной кровати Лютера, одетый в латексные чулки и такие же шортики. Лютер улыбнулся, глядя на эти фотографии, и резко задвинул ящик, намеренно прибив при этом Рэндалу костлявое запястье. Потирая руку, Рэндал с гаденькой ухмылочкой глянул на брата. Он не был нисколько напуган мыслью, что Лютер его вот-вот заломает и обесчестит, потому что, как видно, ни чести, ни достоинства у него уже давно не было. "Значит так. Что бы ты, Рэндал, обзавелся хоть какими-то хорошими качествами, я возьму тебя под строгий контроль. Твои тошнотворные азиатские порно комиксы отправятся в подвал. Дверь в твою комнату, не удивляйся, я вообще сниму. Компьютер теперь будет жить в гостиной, хотя нет, я отдам его Ниону, пускай смотрит свои мелодрамы. Себастьян? Я не подпущу тебя к нему, наверное, уже никогда, поскольку он заходится в ужаснейшем припадке, когда я только намекаю, что надо бы вам снова поладить. И это не удивительно, когда я отвел его к ветеринару, у него нашли неправильно сросшуюся фалангу большого пальца ноги, и теперь он прихрамывает. Да, я тоже думал, это из-за раздражения ректума... Закрой рот, Рэндал, в хромоте нет ничего эротичного." В комнате повисло тяжелое молчание, Лютер знал, о чем Рэндал собирается осведомиться. "Дай-ка угадаю, братец," — начал Рэндал, — "Ты никак сам его приходуешь? У меня, значит, забрал за извращения, а сам тем же самым помышляешь? Ты никогда не был лучше меня. Ты просто притворялся." "У меня достаточно самообладания, чтобы обращаться с ним достойно. Ты же, мелкая похотливая язва..." Лютер глянул на часы. "Ну все. Ложись. Нет, не так. Мне все равно, что ты видел в каком-то там "хентае". Ты так себе шею сломаешь. Ладно, давай я." Лютер положил своего брата на спину, приковал его наручниками к изголовью кровати, и, под аккомпанемент нарочито фальшивых подвизгиваний и странных, явно из какого-то порнофильма, фраз, оприходовал наконец своего злополучного родственника. На том Лютер и был таков. Оставив Рэндала на кровати, Лютер пошел разбирать порнографические завалы в комнате брата, размышляя о том, что только что совершил жуткое аморальное деяние, и, так-то сказать, ничего особо не испытывал по этому поводу. Секс с хныкающим, жмущимся к нему Себастьяном вызывал у Лютера куда больше жалости, нежности, трепета и садизма. Уже к утру Лютер заглянул в свою комнату и с отвращением обнаружил, что Рэндал обмочил его кровать. Разбудив брата пощечиной, он был уведомлён, что сам же во всем и виноват, поскольку Рэндалу очень захотелось в туалет, а свободы передвижения Лютер не предоставил. "Скажи спасибо," — промямлил Рэндал, — "Что пару часов назад я начисто вымыл толстую кишку," — за что Лютер уже собирался ударить его кулаком, но тут вспомнил, что его тяжелые руки могут серьёзно повредить хрупкие косточки миниатюрного братца, и потому Лютер отвесил ему уже привычную пощечину. Лютер оправил Рэндала в его обновленную, пустую и безхентайную комнату. Там он, с трагическими всхлипами, заснул на отстиранной кровати. После очередной стирки, на этот раз своего постельного белья, Лютер отправится на чердак. Комната, конечно, была заперта, но привыкший спать чутко и просыпаться от каждого шороха Себастьян быстро открыл ему дверь. Усталый Лютер лег спать с Себастьяном в его кровать, на нижней койке, и заснул под сопение Ниона сверху.