Алмазы, изумруды и прочие драгоценности

      Перси вслушивался в перестук колес поезда, увозящего его в столицу. Перси хмурился - на переезде настоял отец("У тебя большое будущее, бла-бла-бла!"), а мать не стала спорить, сказала только: "Так будет лучше, Перси". А кому лучше? - хотел спросить Персей Джексон, первый солист Театра Глубин и, как он думал, уже состоявшаяся личность(трижды "ха"!), но не спросил. И вот теперь он безучастно смотрел в окно, видел проплывающие перед ним пейзажи и чувствовал почему-то такую тоску, словно бы он уезжал навсегда.       Но вот поезд остановился, и Перси вышел. На перроне стояла светловолосая девушка с серыми глазами и характерной осанкой. Она придирчиво осмотрела Перси с головы до ног и наконец выбросила, иного слова и не подобрать, вперед руку. - Аннабет Чейз, - представилась она, а потом добавила после секундного промедления: - Первая солистка Театра Олимпа. Перси усмехнулся и ответил ей в тон: - Персей Джексон. Первый солист Театра Глубин. Рад знакомству. - Взаимно, - спокойно, даже холодно кивнула мисс Чейз, но в ее глазах вспыхнули огоньки. - Идемте.       И потянулись дни, недели и месяцы бесчисленных классов, подколов со стороны Аннабет и Клариссы Ла Ру, прыжков и поддержек. Шел уже второй год пребывания Перси в Театре Олимпа, когда его карьера неожиданно пошла в гору: ему дали партию Зигфрида в "Лебедином озере", потом ввели в "Бриллианты". Аннабет была и там, и там - солировала в "Бриллиантах", танцевала венгерскую невесту в "Лебедином".       И Перси отдал работе всего себя, не обращая внимания на трудности и видя перед собой лишь невыразимо прекрасную Аннабет. Он мечтал танцевать с ней и упивался иллюзией легкости, которую она неизменно создавала вокруг себя.       Когда обнаружилось, что у премьера Луки Кастеллана, который должен был танцевать вместе с Аннабет, треснула кость, Перси был неприлично счастлив потому, что на замену поставили именно его.       Именно вместе с Перси Аннабет и танцевала премьерный спектакль. За кулисами Аннабет сказала ему: - Знаешь, я ведь тоже южанка. Перси, все это время смотревший, как танцует в "Рубинах" Пайпер Маклин, обернулся. - Ты тоже из Театра Глубин? - спросил он. - Нет, - покачала головой Аннабет Чейз. - Я с самого начала училась здесь. Просто родилась на юге. Потом родители развелись, отец женился снова, и я уехала учиться. - А я - наоброт. Родился здесь, а потом родители переехали. - Знаешь, - сказала Аннабет, - я была очень зла, когда мне велели встретить тебя. Меня тогда сдернули с важной встречи. Она усмехнулась, и Перси замер. Она сказала что-то еще, чего он не расслышал и выпалил: - У тебя глаза как алмазы. - Как просто, учитывая, что сегодня идут "Драгоценности"! - пошутила она. - Ты мне нравишься, - тихо сказал Перси и отвернулся. - Ты мне нравишься тоже, - ласково произнесла Аннабет и положила руку ему на плечо. - И... Знаешь, Перси, хоть это и ужасно банально, но я все-таки скажу: у тебя глаза как изумруды.       И в этот самый момент в зале раздались аплодисменты. Перси усмотрел в этом добрый знак и поднес к губам кончики ее пальцев. Аннабет лишь улыбнулась.