«Да будет благословенна твоя чистота,
да будет она благословенна во веки веков,
ибо не кто иной, как Бог, испытывает наслаждение
В такой возвышенной красоте»
Юзуха провела губами по шее Сенджу, на мгновение задумавшись о том, что ей следует делать. Ей следовало бы быть в спортзале, читая те же молитвы, которые она знала с тех пор, как ее старший брат записал ее в эту школу в детском саду. Он был бы более чем разочарован. У нее были бы большие неприятности, если бы это стало известно. Но что ей оставалось делать? С тех пор как она увидела эти большие круглые глаза и лучезарную улыбку за соседним столиком, она была единственной мыслью в ее занятом, встревоженном мозгу. Она хотела, чтобы она принадлежала ей, обладала ею, обводила ее вокруг пальца. Но, с другой стороны, она хотела сделать все возможное, чтобы ее прекрасная улыбка никогда не увядала. В глубине души она чувствовала себя эгоисткой. Достойной даже наказания. Вся чистота, которую она исповедовала, была утрачена в тот момент, когда она вошла в кабинку туалета рука об руку с женщиной, но это того стоило, если она столкнулась лицом к лицу с красотой девушки, какой была Сенджу.«Тебе, небесная принцесса,
Святая Дева Мария,
В этот день я приношу
Все мое сердце, жизнь и душа»
Засосы на шее Сенджу были ярко выражены. К счастью, они были подготовленными и принесли косметику на случай подобных ситуаций. Это был не первый раз, когда они делали что-то подобное. Библиотека и ванные комнаты были свидетелями их желания и обнаружения слабостей друг друга. Юзуха угрожающе провела руками по бедрам Сенджу, которая изо всех сил старалась быть тише, но безуспешно. Ее руки так крепко вцепились в плечи своей спутницы, что костяшки пальцев побелели; она наверняка оставила бы следы своих ногтей под тканью униформы. Их бедра двигались все быстрее и быстрее, стремясь к трению, и жар, заключенный в четырех стенах, душил ее. У нее закружилась голова от количества приятных ощущений, которые она испытывала, и она надеялась, что это никогда не закончится. Она выругалась, почувствовав озорную улыбку Юзухи на своей шее, улыбку, которая предшествовала укусу, заставившему Сенджу вскрикнуть. Ей пришлось прикрыть рот, чтобы снова не издать такого громкого звука, если она хотела, чтобы ее не заметили, но девушка, стоявшая под ней, мешала ей это сделать. И ей это нравилось. Какой бы чувственной ни была эта встреча, в глубине души она очень хорошо знала, что вся ее душа и сердце принадлежат Юзухе Шибе с тех пор, как она встретила ее, и надеялась, что та осознает это. Она восхищалась и уважала ее, полностью отдаваясь ей. Каждая секунда, проведенная рядом с ней, была для нее самым близким переживанием к тому, что люди называют религиозным опытом. Это было за пределами ее понимания. Это было похоже на то, о чем она слышала на занятиях и во что никогда не верила. Но это было на самом деле. Это было по-настоящему.«Посмотри на меня с состраданием;
Не оставляй меня, моя мама»
Сенджу шептала непристойности, пытаясь контролировать себя, позволяя Юзухе делать свое дело. Ее руки исследовали опасную территорию, и дыхание Сенджу становилось все более и более взволнованным, в ожидании, когда она прекратит мучить ее таким образом и овладеет ею полностью. Они были так близко, что это было почти болезненно. Господи, что бы подумал уважаемый послушник Тайджу Шиба, если бы узнал, что его младшая сестра обжимается в туалете, вместе с той же девушкой, вместо того, чтобы молиться? А как насчет монахинь, которые ненавидели Сенджу за то, что она призналась и еще раз подтвердила свою позицию лесбиянки-атеиски, антихриста? Если бы Бог и Пресвятая Дева ненавидели лесбиянок, они бы просто не свели их вместе. Возможно, это был еще один акт сострадания со стороны Девы Марии, выступающей в роли матери. Иногда Юзухе хотелось в это верить. Если это так неправильно, почему это кажется таким правильным? Почему ее руки так идеально сочетаются друг с другом? Разве это запрещено — чувствовать себя так хорошо, сливаясь с другой женщиной? Громко раздается звонок, прежде чем руки Юзухи успевают продвинуться дальше, чем им хотелось бы. Они обе испуганно отстраняются и избегают взгляда друг друга. Они приводят в порядок свои прически и одежду, как только могут, учитывая, что Сенджу даже не попытался слезть с коленей Юзухи. «Боже, мы ужасны», — говорит Юзуха и тихо смеется, уткнувшись лицом в грудь Сенджу. Совершенно непреднамеренно. «Ты ужасна, но я не жалуюсь», — говорит Сенджу, гладя Юзуху по волосам, пока они успокаиваются. «Убей богиню, как говорит банда» «Как ты смеешь» У Сенджу был особый талант говорить откровенные вещи, которые всегда вызывали у Юзухи улыбку. Это было частью ее очарования. «Так, может быть, завтра…» «Конечно», — перебила Юзуха. «Только никому не говори». «Я обещаю», — говорит Сенджу детским тоном, поднимая мизинец. Это была ложь. Очевидно, что Юзуха рассказала бы Хаккаю, а Сенджу рассказала бы Харучие, если бы тот хотя бы удосужился обратить на это внимание, потому что в отношениях он был непутевым. Они оба подождали, пока шум утихнет, чтобы спокойно уйти. Засосы Сенджу нужно было замазать косметикой и устранить все следы преступления. Если бы не дрожащие ноги Сенджу, на первый взгляд все казалось совершенно нормальным. Они смотрели друг на друга гораздо дольше, чем могли бы смотреть двое одноклассников, сгорая от желания войти в класс, держась за руки, но сейчас было не время и не место. Это не имело значения, Сенджу украдкой поцеловала их и махнула рукой, требуя, чтобы они шли. Юзуха вздохнула и последовала за ней. Они ясно понимали, что у них на уме и на сердце. Что-то очень похожее на то, что говорилось на мессе, которую они только что пропустили. Обожание, преданность, может быть, даже любовь. Возможно, даже если бы это была всего лишь малая вероятность, вечная красота и спасение были бы обретены в объятиях друг друга. Они открыли бы это вместе. «Аминь».