***
- Мама, а как я появился? Трехлетка сидел на лакированной табуретке, с умным видом рассматривая маленькую шкатулочку, которую никто и никогда не открывал, но и не выбрасывал. "Мама" шумно кинула в раковину стеклянную кружку, и на ее смуглую кожу прыгнули осколки, весело сверкая на солнце. Ребенок впился в ее пеструю спину пытливым взглядом, махая маленькими ножками в сандальках. - Да как все, как все детки появляются. - женщина стянула влажной рукой волосы в хвост, прогладила по всей длине и продолжила мыть посуду, не обращая внимания на осколки, впившиеся в пальцы. - А точно-точно? - подозрительно спросил ребенок, рассматривая деревянную шкатулочку со всех сторон, пытаясь понять, как ее раскрыть. Женщина медленно ставила тарелки в шкаф над головой, больно стиснув зубы. - Так, что маме надоедаешь, боец? - - Папа! - Что там у тебя? А! Знаешь, что папины вещи брать нехорошо? - Не буду больше? Только скажи, что в ней. - Все ответы мира. Вырастешь - поймешь. Темные усы щекотали лоб приятно. Родители переглянулись карими глазами, и махнули темными макушками. Клетчатая рубашка рябила кровавыми пятнами. Или просто была красного цвета?***
- Миша! Ну ка иди сюда! С опущенной головой мальчик тенью выглянул из-за деревянной двери, показывая белую макушку. - Это что? Мать грозно трясла маленькой коробочкой из тонкого картона, сминая ее с каждым взмахом все сильнее, соразмерно как сердце подростка в груди, словно оно было в смуглой гладкой руке. - У отца украл? Боже! Кто у меня растет! Вор и обманщик! Вот тебе и отличник, праведник! Признайся, курил? - Курил. - твердо ответил мальчик, поднимая расстроенные глаза на мать. Она тут же осунулась, только ноздри раздувались от злости, грудь вздымалась. Ей мерещились длинные локоны, она побежала прочь из дома, кинув на пол сигареты и оставив дверь нараспашку, сбив с пути пожилую соседку. - Здравствуй, Сережа. - Здрастьте. Внутри гулко стучало негодование, шепча горько-горько. "За что она меня ненавидит?" Соседки шептали что-то про подкидыша. Про воровство. Про то, что Мишенька очень талантливо поет, только слишком громко. Что на мать ни капли не похож. Что вообще какой-то он не такой. В зеркале стоял подросток. Самый обычный. Самый обычный? То ли стекло грязное, то ли что? Почему взгляд такой жуткий? Почему волосы такие белые? Почему голос такой высокий? Почему мальчик так быстро вырос? Что-то произошло? Все вокруг молчат. Все молчат, кроме соседей и знакомых. Те кто знают - молчат. Молчат и играют свою роль. На концертах в школе аплодируют все, потому что взрослый мальчик спел песню до слез. ...Как летят на юга все синицы, Улечу и когда-нибудь я. Как любили бескрылую птицу, Полюбит кто-то меня.... И уже папины рубашки стали в пору. И китель сшили по плечам, фуражку купили. Красивый, все сватаются, а он идет петь в оркестровую яму по ночам, днем в училище. По стопам отца пошел. В милицию. Дома кричат чаще. А он идет бить по клавишам Баха, роняя свое мужское достоинство горячими каплями на кисти. Под кроватью лежит неоткрытая деревянная шкатулка. Лежит и шепчет каждую ночь на ухо. Что шепчет? Да что угодно. Ночью сняться поля с цветами, и призрак. Холодный, далекий и родной. Бежит к нему и никогда не может поймать. Просыпается, видя рыдающую мать у кровати. Извиняется за что-то. Сама только понять не может, за что. Каждое утро смотрит в зеркало. Пытается найти ответы в себе. За что ему эти серые крапинки на радужке, за что они так загадочно хранят тайны, не давая ни намека на них? Пшеничные пряди любят его однокурсницы. А он однокурсницам улыбается, смеется, за косички дергает. Одной улыбается чаще других. Не однокурснице только. Она на театральном в институте учится, гамлета читает, стихи пишет. И читает их, до влажный изумрудных глаз. А Миша из-за этих глаз не спит ночами. Думает про черные волосы, и чувствует, что-то такое знакомое, испытанное и болезненное. Потом актриса уезжает. Надолго, не известно почему, но известно куда. А он за ней не едет. У него экзамены в училище, и отец с войны не вернулся. Вернулись ордена и звание Героя Советского Союза. Живут пять лет в застывшем времени. А потом вещи его разобрать хотят. Мать уже не скрывает своей боли. Рыдает, и дает ключик от шкатулки, когда видит эту мерзкую коробочку. - Не мать я тебе. Да ты и сам знаешь. Прости, что не смогла тебя полюбить. Плачут оба. Долго, навзрыд, обнимаются, целуются, прощают. Шкатулка лежит еще несколько дней, прежде чем открывает "все ответы". В ней фотография, несколько писем и кольцо золотое. Все ответы странные. Не ответы, а вопросы только. Фотография женщины говорит сама за себя. Ее он видел в зеркале каждый день своей жизни. А вот письма разжигают еще больше боли. Кто она? Самый главный вопрос. "Катя, я тебя предупреждал, закрывай свой разносчик заразы. Я обещал ее не трогать, тебя не трогать. Не тронул? Не тронул. У меня на тебя много набралось интересного, и я не побоюсь этим воспользоваться. Хочешь в Сибирь? Ее убить раньше срока хочешь? За тобой же побежит, хвостиком помахивая. Это последнее предупреждение. Не удивляйся потом, когда твоих дружков подвесят за ноги за предательство Родины. Подпись, Алексей Сорков." В голове хрустнула идеальная фигурка отца, оглушая до свиста. Сердце запрыгало сильнее. Мишенька смотрел в напольное зеркало, видя в своем лице брезгливость. " Избавь от своего подарка. Ты сделал все, на что договаривались. Теперь отвяжись от нас, я еще пожить хочу. Про нее забудь. Не смей появляться в ее жизни. без подписи." Не оставалось никаких сомнений, что он сейчас читает письма людей, имеющих прямую с ним связь. В горле встало слово, имевшее до этого момента лживый оттенок. "мама".