how deep is love?

      — Чан, блять, ублюдок, пусти! — Минхо бы рад заорать, но в комнате через стенку собрались все друзья. Весело ржали над чем-то (наверное опять Хенджин на себя миску с пудингом опрокинул) и резались в Уно.       И Минхо по идее должен быть с ними, не на жизнь, а на смерть рубиться в карты, но он сейчас здесь: прижат сильным телом к двери в ванной. Прижат тем, кому больше всего на свете хочется выцарапать глаза и вырвать волосы. А еще сломать руку и ногу, а лучше всё вместе, чтоб как можно дольше в поле зрения не появлялся.       — Ну котенок, чего ты? Уже соскучился? — Чан теснит его ближе к двери, жарко дышит в шею и ладонями скользит по спине. С нажимом обводит позвонки, заставляя Минхо гибкой веткой гнуться под прикосновениями, сжимает мягкие бока, которые с момента их расставания стали чуть менее мягкими, но все равно приятными на ощупь. А потом старший с силой стискивает его задницу и Минхо затылком бьется об дверь, проглатывая рвущиеся наружу стоны. Из последних сил пытается сохранить их прикрытие.       По официальной версии, Чан пошел на кухню за льдом для коктейлей, а Минхо в ванную — посушить футболку, на которую случайно пролил пиво.       Но теперь они оба здесь: заперты в крошечной ванной квартиры Кима, целуются как сумасшедшие и стараются сделать всё, чтобы их не застукали друзья. Друзья, которые стали свидетелями их грандиозного разрыва два месяца назад.       О, тот скандал, который закатил Минхо, когда увидел своего парня в объятиях пьяной девицы и с языком у нее во рту, слышал наверное весь кампус. Чан смотрел побитым щенком, тщетно пытался оправдаться, по факту только распаляя Ли и давая ему новые поводы разораться. От обиды на себя и свои идеальные, но похеренные отношения, Минхо связки рвал, пытаясь сравнять Чана с землей хотя бы словами. От физической расправы его уберегли Феликс и Сынмин, которые буквально мертвым грузом висели на спятившем Минхо, который, несомненно, в моменте точно бы прикончил своего непутевого парня.       А Чана Минхо обожал так глупо бесконечно, что потом еще неделю из общаги не выходил, заперевшись в своей комнате и рыдая в подушку. Иногда тихо подвывая слезливым дорамам, а иногда вновь приходя в бешенство и сметая всю оставшуюся в общей кухне посуду.       Второй вариант случался обычно после звонков или сообщений от Бан Чана, который таким же срывающимся от слез голосом утверждал, что всё произошедшее — большое недоразумение, а Минхо просто неправильно понял. И он не виноват, а просто в неудачный момент проходил мимо.       Но Минхо не слушал: рычал в трубку, матерился и шел громить квартиру, убирать которую Феликс просто заебался.       Он же, кстати, и постарался первым наставить своего друга на путь истинный. Убедил (по факту просто вывел хёна на эмоции своей милой мордашкой, которой отказать вообще никто не мог) и затащил на студенческую тусовку. Тогда Минхо решил, что упиться в сопли и проплакаться в уголке под долбящую музыку — идея хорошая, но он не учел один факт — то, что собирать его на тусовку будет сам Феликс. А с ним Минхо было проще согласиться, чем объяснять, почему не хочется.       Так он и оказался в водовороте пьяных студентов на вечеринке в честь Хэллоуина. Раскрашенный и обсыпанный блестками с головы до пяток, разодетый, как проститутка, на которую и десятки баксов будет жалко спустить. Наверное, только Хан один и обрадовался, увидев Минхо в кроп-топе и плиссированной юбчонке такой длины, что ремень в джинсах самого Джисона и тот был пошире.       Сначала Минхо было правда очень неловко выставлять свои бедра на общее обозрение, и пожалуй еще немного холодно. Но потом три шота текилы и маячившая в толпе выбеленная кучеряявая макушка сделали свое дело: Минхо влетел на танцпол. А когда с двух сторон к нему прижались такие же подвыпившие Хенджин и Феликс, стало совсем хорошо, и он наконец смог отпустить себя.       Даже боль, казалось, разжала на сердце свои тиски. Или может виной всему был упругий зомбирующий бас, который гулко отзывался внутри.       В первый раз с момента разрыва с Чаном Минхо ни о чем не думал, а просто чувствовал легкость и тотальный похуй. А еще было приятно собирать чужие взгляды. И он почему-то будто старался понравиться кое-кому. Крутился и выгибался в такт музыке, призывно вилял задницей и гладил плечи, откидывая назад голову и демонстрируя тонкую шею.       И было так хорошо и легко, пока на талию не легли руки, тяжесть которых Минхо не узнал. Попробовал вырваться, но не получилось. Сзади продолжали жаться, Минхо лениво отбивался, а из толпы на него горящим взглядом смотрел Чан.       Непривычные серые линзы делали его спокойные темные глаза какими-то бешеными и чуть злыми. И Минхо не был бы самим собой, если бы не воспользовался ситуацией.       Ухмыльнувшись, он крутанулся на месте и положил ладони на мощные плечи низкорослого качка, что терся об него сзади.       — Только тронь и я сломаю твои руки, свинья, — прошипел он прямо в лицо опешившему парню, который явно не ожидал такой решительности и связной речи. Да, Минхо умел удивлять, а еще хорошо планировал. Потому что по его подсчетам через три… две… одну…       Он ахнул, когда его сзади дернули за руку и без лишних церемоний закинули на плечо.       — Эй, я первый заметил этого красавчика! — Нерадивый ухажер последовал за ними, и даже смог дернуть Чана за плечо, разворачивая к себе. Но, очевидно, напоролся он на такой взгляд, что невольно отшатнулся назад.       — Если у тебя нет запасной жизни, то лучше, блять, чтобы я тебя больше рядом с ним не видел.       Минхо слышал это злое рычание своего бывшего парня и понимал, что если бы мог — уже бы потек водопадом. А так оставалось только губу прикусить, чтобы не заскулить позорно.       Да, они конечно могли поскандалить и нередко ссорились на повышенных тонах, ругали друг друга и обидно оскорбляли. Но вот в чем у Минхо с Чаном была действительно идеальная совместимость, так это в сексе. Ни от кого из бывших партнеров у Минхо так не рвало крышу, как от Чана. Который мог просто рядом пройти, а Минхо уже на него запрыгнуть был готов. И скакать до тех пор, пока сознание не улетало в нирвану.       Сейчас воспринимать Чана как бывшего сознание отказывалось и Минхо набросился первым, тесня старшего к стене дома. Удивительно, но Чан тоже был отличным стратегом, поэтому заранее предвидел некоторые вещи и ссадил Минхо на заднем дворе между раскидистых кустов дикой розы. Укромный уголок для двух влюбленных голубков, не иначе. Если, конечно, эти влюбленные птахи по итогу друг другу глаза не выклюют.       — Ты что устроил? Вырядился как блядь, терся о незнакомых мужиков! Хотел меня позлить или правда собирался присесть на член того коротышки?       — А я теперь свободный! Хочу веселиться и сидеть на членах! Или ты так намекаешь, что начать я должен с твоего? — Минхо остро ухмыльнулся и сжал Чана между ног, с наслаждением ощупывая мощный стояк. А потом истерично захохотал, едва не захлебываясь воздухом. — Ты неправильный граф Дракула, иначе откуда у вампира стояк? Кровь же не циркулирует.       И он снова заржал, пока Чан не схватил его за горло, не жалея стискивая пальцы под острым кадыком.       — На такую шлюху и у мертвого встанет, — прорычал в его губы Чан, накрывая следом своими. Минхо больше не смеялся, а только успевал подставляться под дикий ритм слетевшего с катушек Чана и сглатывать их общую слюну.       Он откровенно стонал, но не расслаблялся окончательно, кусая пухлые губы в ответ и втягивая язык Чана в свой рот, нагло обсасывая. Вновь оказавшись в руках возлюбленного, Минхо практически имя свое забыл и мир вокруг отринул. Только он был важен. Только он.       — Используешь по назначению эту штуку или мне кого другого поискать? — Прошипел Минхо, оттягивая Чана от себя за ворот шелковой блузы, и пристально вглядываясь в его глаза. И то, что он там увидел, окончательно оборвало связь с реальностью.       Чан почти всегда проигрывал Минхо в словесных перепалках, но прекрасно знал как его заткнуть. Поэтому и подхватил младшего на руки, прижимая к холодному камню стены.       Спину обожгло холодом и Минхо выгнуло ближе к горячему телу. Чан сейчас буквально пылал и дышал жаром вулкана — и в его огне хотелось сгореть. Хотелось наконец согреться у родного костра, чтоб мягкие искорки покалывали кончики пальцев и топили ледяную корку на сердце. Топили боль, топили проклятое одиночество, в которое Минхо успел погрузиться за эту неделю. Чан был ему нужен больше жизни, и с этим глупо даже пытаться спорить.       Становилось грустно от этих мыслей, но Минхо сейчас хотел выебать дух из тела старшего, а не грустить. Он откинулся назад, упираясь лопатками в стену, и задрал розовый топ к подбородку, нагло ухмыляясь от выражения на лице Чана.       — Давай, вампирчик, укуси меня, — промурлыкал и протяжно застонал, стоило горячим губам накрыть чувствительную плоть.       Чан тискал в ладонях мягкие полукружия задницы Минхо и облизывал, прикусывая, нежные розовые соски, которые постепенно краснели от раздражения и приливающей крови. А еще топорщились острыми пиками, когда влажной кожи касался холодный ночной ветер. Минхо всегда был очень отзывчив к таким ласкам, и при должной стимуляции сосков и задницы мог кончить даже без проникновения. Они уже как-то пробовали это — Чан тогда подвел его к краю минут за двадцать.       Волшебство, не иначе. Минхо вообще иногда ненавидел собственное тело, что сдавалось рукам Чана без сопротивления. Выгибалось и дрожало, стоило узловатым пальцам обвести колени или невесомо провести по внутренней стороне бедер. Стиснуть в крепкой хватке бока или пересчитать выступающие ребра губами. Их прелюдии Минхо обожал и удивлялся выдержке Чана, который часами готов был стоять перед ним на коленях, лишь бы провести через весь спектр крышесносного удовольствия.       Даже сейчас, сгорая от внутреннего желания, Чан спокойно вылизывал грудь Минхо, расцеловывая белое полотно кожи до самых подмышек, но быстро пришел в себя, ощутив чувствительный тычок в плечо. Он аккуратно спустил свою ношу обратно на землю, и рывком развернул к себе спиной.       — Уже выдохся? Быстро, Чан-и, быстро. Тяжело без практики, да? — Насмешливо протянул Минхо и в следующее мгновение застонал сквозь сжатые зубы — на правую ягодицу опустилась тяжелая ладонь. Плотная ткань юбки скрала характерный звук шлепка, но прекрасно пропустила ощущение — кожу приятно закололо.       — Откуда знаешь, что без практики? — Чан ответил с таким же смешком и задрал плиссированный подол, затыкая его за пояс юбки. Видимо он не до конца просчитал все те сюрпризы, которые на этот вечер приготовил ему Минхо. Чан не знал, как иначе объяснить наличие очаровательных белых трусиков в мелкую клубничку.       Минхо прекрасно понял, чем вызвана заминка, и, уперевшись ладонями в стену, выгнулся совершенно немыслимо, выставляя круглую задницу на обозрение.       — Нравится, хён? — Он покрутил бедрами из стороны в сторону, останавливаясь только когда на мягкую ткань белья опустились широкие ладони. Ощутимо сжали, а шершавые подушечки аккуратно обвели кружево по краю, едва касаясь кожи.       Мурашки табуном осыпались с загривка к пояснице, заставляя каждый нерв на теле Минхо воспламениться. В паху стало очень тяжело, а почти полностью вставший член смешно оттопыривал юбку спереди.       — Нравится, — через силу выдавил из себя Чан, ощущая, как начинает кружиться голова и сбивается дыхание. Пожалуй, только сейчас он действительно задумался над тем, почему и зачем Минхо выглядит сегодня так. Никогда раньше они даже в спальне не играли в игры с переодеванием, да и страсти партнера к симпатичному белью Чан не замечал. А сегодня его бывший будто бы все делал только ради того, чтобы привлечь внимание. Приманить своей отпадной внешностью и оказаться прижатым к матрасу сильным телом сверху.       От мыслей о том, что Минхо готов был лечь под незнакомца и провести с ним ночь без обязательств, в голове Чана окончательно помутилось. Он медленно, едва контролируя свое тело, опустился на колени сзади и сжал крепкие щиколотки пальцами, заставляя Минхо шире расставить ноги.       — Нравится, — зачем-то еще раз хрипло выдохнул Чан и подался вперед. Аккуратно перехватил руками правую ногу Минхо и прижался губами к чувствительной коже под коленом. Мягко поцеловал и прихватил зубами напряженную связку, прикусывая.       Минхо уже не мог скрыть дрожь, пробирающую нутро от этой нехитрой ласки. Придавленный тугим бельем член ныл, с головки текло, напитывая предэякулятом тонкую ткань. Еще немного и он жалко заскулит, лишь бы Чан поторопился.       Но Чан никуда торопиться не собирался. Мысль о возможном любовнике Минхо настолько выбила из колеи и Чан всерьез сделал себе целью показать и доказать, что единственный возможный для него партнер — это он сам, Бан Чан. Никого больше он даже близко не подпустит к этой аппетитной заднице. И если ради этого ему придется ласками свести Минхо с ума — что ж, таков его путь.       Под тихий скулеж Минхо, Чан размеренно обласкивал его ноги — скользил подушечками пальцев по точеным голеням, губами обводил выступающие напряженные мышцы и оставлял яркие засосы на внутренней, такой нежной, стороне бедра. И иногда, будто случайно, кончиком носа касался края белья или отяжелевшей мошонки.       Когда терпеть стало не под силу, и Минхо был готов сорваться на мольбы, пальцы Чана зацепились за пояс трусиков и потянули их по ногам вниз. Скольжение мягкой ткани распалило еще больше — Минхо не смог сдержать высокий, надломленный стон, запрокинув голову к звездному небу.       — Будь тише, Хо-я, а то тут очередь из претендентов попробовать твою задницу выстроится, — хрипло выдохнул Чан, быстро спрятав влажное белье в задний карман своих джинс.       Минхо хотел, собирался что-нибудь съязвить в ответ. Сказать, например, что только ради этого и заявился на вечеринку, хотел довести Чана до настоящего бешенства, но не успел. Дернулся от первого касания горячего языка к сжатому анусу так, что едва не потерял равновесие. И резко стало как-то не до взаимных подъебок.       Единственное, на чем Минхо еще мог сосредоточиться, это на том, чтобы стоять более-менее прямо и не пытаться присесть на вылизывающий его язык.       А Чан будто и не замечал его метаний. Сжимал мягкие ягодицы пальцами и разводил в стороны, давая себе больший доступ. Иногда прерывался и отстранялся, чтобы повнимательнее рассмотреть влажно блестящую под тусклым светом дырку, что судорожно сжималась вокруг пустоты. Смазки у него с собой не было, значит он должен был постараться сделать Минхо особенно влажным.       Собственный член неприятно натягивал плотную ткань джинсов, головка упиралась в край ширинки, но он не мог остановиться даже чтобы немного помочь себе. Как сумасшедший обводил морщинистые края покрасневшего ануса и проникал кончиком языка внутрь, раздвигая тугие мышцы.       Минхо был достаточно тугой, гораздо туже, чем был, когда они проводили дни, трахаясь с утра до вечера. Иногда даже предпочитая пропустить завтрак, отсасывая друг другу перед началом пар в универе. Тогда, наглотавшись спермы, Минхо любил шутить, что свою порцию белка уже получил, и, натягивая рот Чана на свой член, советовал присоединиться.       — Всего неделя без секса, а ты уже стал таким жадным, малыш. — Чан быстро облизал два пальца и надавил на вход, с легким сопротивлением проникая в тело Минхо. Мышцы, поддавшись давлению, расступились, пропуская в теплое нутро.       — Десять дней, — пробормотал он сверху и толкнулся бедрами, самостоятельно насаживаясь на пальцы. Минхо не любил, когда Чан делал его слишком свободным — чувство легкого саднения при проникновении дарило особый кайф.       — А, ну это много что меняет.       — Если не заткнешься и не трахнешь меня прямо сейчас, я поменяю тебя на кого-нибудь более расторопного, — рыкнул Минхо и тихо заскулил — пальцы слишком резко покинули его тело.       Чан поднялся, звеня пряжкой ремня и расстегивая ширинку, цвирк которой показался слишком громким для спустившейся на них ночи.       Со вздохом облегчения он стянул с себя джинсы и обвел покрасневшую головку. Минхо прав — он слишком затянул на этот раз.       — Оближи, — скомандовал Чан, надавливая тремя пальцами на губы Минхо и проникая в рот до самой глотки. Сознание расплывалось, но он все же смог собраться и обласкать узловатые пальцы. А потом постарался набрать как можно больше слюны, выпуская тонкую струйку в подставленную ладонь.       — Блять, малыш… — Простонал Чан, размазывая слюну и естественную смазку по напряженной плоти, притираясь головкой к раскрытому входу. Первый неглубокий толчок показался обоим раем, сорвав тормоза окончательно.       Чан руками перехватил Минхо под грудью, плотно прижимая к себе и трахая короткими толчками, почти не выходя.       Стоны Минхо слишком быстро стали высоким скулежом, на который он перешел, когда Чан сжал его готовый излиться член, надрачивая в такт фрикциям.       — Детка, я близко, — пробормотал он, запрокидывая назад голову и слепо находя губы, целовать которые так отчаянно любил. На этот раз Чан не стал мучить, а со всей страстью ответил на поцелуй, облизывая пухлые губы.       Чан ни на чем не мог сосредоточиться: уши заложило от стучащей крови и высоких стонов возлюбленного, который как всегда потрясающе принимал его, сжимая член внутри до звездочек в глазах.       По ставшим лихорадочными движениям Минхо понял, что и Чан долго не продержится, и попробовал отстраниться, чтобы довести его до разрядки ртом. Но Чан не позволил — схватил отстранившегося Минхо за локти, притягивая назад и фиксируя в одном положении.       — Не кончай внутрь!       — Почему? Боишься залететь, Минхо-я? Так я возьму ответственность!       Хрипло рассмеялся Чан, с громкими шлепками врезаясь в податливую пульсирующую дырку, и кончил, зарычав в загривок Минхо.       Переполненный чувствами и эмоциями, Минхо почти сразу последовал за ним, пачкая юбку густым семенем, и перекрикивая долбящую музыку именем любимого.       Зрение медленно восстанавливалось, как и дыхание, и Минхо наконец смог сделать глубокий вдох. Под нежными касаниями и крепкими объятиями тугой клубок боли внутри медленно распустился, позволяя насладиться мгновением близости.       Чан уже не сжимал его бешено, а аккуратно гладил, водил по подрагивающему животу под тонкой тканью топа и носом — по затылку, жмурясь от лезущих в глаза мягких волосков. Он жадно дышал запахом теплой кожи и собирал дрожь Минхо ладонями. Оба понимали, что секс волшебным образом ничего не поправит, но отдавались минутам наедине.       С той ночи особо ничего не изменилось.       Они все еще были в разрыве. Встречались в одной компании, при всех сохраняли нейтралитет и почти никак не контактировали. Но стоило им пересечься в пустом коридоре универа или случайно увидеть друг друга под трибунами после бейсбольного матча, срывались.       Минхо ревностно требовал свое, стягивая с Чана штаны вместе с бельем, а Чан также щедро давал, трахая Минхо в темных углах, когда никого не было рядом. Или почти не было. Но тогда Чан широкой ладонью зажимал Минхо рот, проникая внутрь глубоко и медленно, сводя с ума ленивым ритмом.       После таких их встреч обессиленный Минхо едва стоять мог на подгибающихся ногах, и чувствовал Чана внутри еще дня три.       — Мы не встречаемся, — упрямо повторял Минхо, когда Чонин в очередной раз предлагал им целоваться, если разговаривать как взрослым не получалось.       — Мы не вместе, — отвечал Чан, рассматривая хрен знает какого по счету горе-ухажера, который пытался подкатить к Минхо яйца. А потом находил этого придурка после занятий, популярно объясняя, почему к Минхо приближаться не стоит.       — Вы как мама и папа, которые больше не живут вместе, а мы дети вашего развода, — причитал Сынмин, развалившись на диванчике между ними. Чан справа мягко посмеивался, а Минхо не стесняясь резал острым взглядом.       — Я бы точно не родил такого дурачка. Или бы сразу сдал в детский дом, — хмыкнул он, щипая младшего за бок, игнорируя слишком наигранный визг боли.       — Не пора ли мамочке и папочке снова стать семьей? — Феликс подполз к Минхо с другой стороны и бесцеремонно улегся сверху, давя острым подбородком на грудь.       — Нет, мое солнышко. — Старший мягко обхватил покрытые веснушками щечки и сжал, ласково тиская. — Пока папочка продолжает вести себя как кобель и светит засосами, мамочка к нему не вернется.       В тишине комнаты было прекрасно слышно громкий вздох Чана. Они правда не обсуждали тот случай, который привел к их разрыву. Минхо не верил, что это всего лишь недоразумение, Чан устал повторять — в тот раз подвыпившая девчонка повисла на его шее поспорив с подругой. И всё. Никакого криминала. Просто комедия положений, из-за которой они сейчас изолированы друг от друга.       А яркие засосы на шее дело губ самого Минхо, который все еще ревностно оберегал свою территорию.       — Принесу лед. — Улыбнулся всем присутствующим Чан и поднялся.       В комнате будто по щелчку пальцев снова наступило оживление. Зашуршали пакетики с вредными закусками и набирали свою громкость крики, особенно, когда кто-то получал не те карты.       Пожалуй, никто не заметил повисшее напряжение, а вот сам Чан заметил, как прищурился глядя ему в глаза Минхо, и кивнул.       Вместо кухни он свернул в ванную, прикрыл за собой дверь, которая вновь открылась спустя мгновение.       Минхо хотел пойти по известному сценарию: поцелуи, секс, разлука, обкусанные губы, горькие слезы. Но на этот раз у Чана были другие планы.       Он прижал Минхо к двери и без слов опустился перед ним на колени, легко стягивая свободные спортивки вниз. Под мягкой серой тканью к счастью оказались привычные боксеры, а не тот милый разврат, который хранился в ящике с бельем у Чана в квартире.       — Ты будто чего-то другого ожидал, — хмыкнул Минхо, слишком легко считав эмоции и вопросительно сведенные брови на переносице. Но тот не ответил и не поддался на очередную провокацию — сдернул белье вниз, оставив болтаться у щиколоток.       Не услышав ничего от любившего потрепаться во время секса Чана, Минхо немного напрягся, а когда разглядел непривычную решительность в глубине черных зрачков, занервничал не на шутку. Тот определенно что-то задумал, но Минхо никак не мог понять, что именно.       Но Чан не делал ничего необычного. Оставил на бедрах дорожки невесомых поцелуев и поднялся выше, принимая в горячий рот еще мягкий член. Перекатил на языке головку, толкнулся самым кончиком в щелку и ухмыльнулся, когда плоть дернулась.       — Чан, блять, ублюдок, пусти! — Минхо забился и потянулся к дверной ручке, но вовремя сообразил, что с болтающимися у щиколоток штанами далеко не уйдет. Резко нагнулся вниз, но не удержал равновесия и полетел лицом вперед. И обязательно вписался бы острым носом в край ванны, если бы Чан вовремя не поймал, опрокидывая на мягкий коврик и накрывая сверху собой.       — Тише, мамочка. Дети правы — ты слишком долго бегаешь от меня. — И он больше не слушал, не хотел давать вновь распалившемуся Минхо шанса начать спор. Просто заткнул глубоким поцелуем и крепко сжал член, лаская чувствительную плоть в безжалостном ритме.       Минхо повело, как и всегда, когда он оказывался в объятиях Чана. Зачем скандалить, если можно вылизывать желанный рот и путать пальцы в мягких кудрях, ближе прижимая к себе.       Он думал, что прекрасно справляется с конспирацией и сдерживает рвущиеся стоны, пока Чан умело — знающе — не обвел текущую головку ладонью, по-садистски спокойно царапая коротким ногтем. И Минхо не выдержал — выгнулся, высоко заскулив.       — Давай, детка, скажи что снова мой и я позволю тебе кончить, — шептал в мокрую шею Чан, жадно слизывая натекшие во впадины ключиц капли пота.       — Не дождешься! — Упрямо повторил Минхо, выгибаясь и чувствуя приближающуюся разрядку. Пока так приятно ласкающие пальцы не пережали основание члена, продолжая гладить головку. — С-с-с-сука, Чан!       Минхо попробовал ударить — слабо шлепнул кулачком по сильному плечу, и отвернулся, жмуря глаза. Видеть почерневший, слишком уверенный взгляд Чана было не в моготу. Терпеть его чувствительные прикосновения — еще хуже. Он распадался, вместе со своими принципами, но должен был это пережить. Должен же?       — Так сильно течешь, Минхо, — не наигранно восхитился Чан и разжал пальцы у основания, спуская одну руку к мошонке и гладкой промежности. Погладил мягкую дырку, но толкать пальцы внутрь не стал — знал, что его возлюбленный сдастся и так. — Хочешь кончить, да? Это просто.       Он снова совершенно сумасшедше улыбнулся и продолжил дрочить, пока Минхо трясся под ним, вместе с тяжелыми вздохами выпуская из груди протяжные стоны.       — Дай мне кончить, Чан! Чан, Чан-и! — Взмолился Минхо, вскидывая на него влажные глаза и хватаясь за чужие руки, будто только они и удерживали его в этом мире.       — Ты сможешь, малыш. — На этот раз Чан мягко ему улыбнулся, и Минхо на мгновение обрадовался, что говорить ничего не придется. Пока вновь не почувствовал сильную хватку в основании члена, что вновь остановила за шаг от желанного оргазма.       — Блять! — Минхо уже даже не пытался контролировать громкость голоса, напрочь забыв, что они и не одни в квартире. Взять себя в руки и отказать он тоже не мог — уже не хотел. — Я твой, твой! Чан!       И Минхо не был уверен, что принесло ему большее облегчение — яркий финал или сказанные слова.       Приходил в себя он медленно, по крупицам собирая тело и сознание. На животе было липко, кончики пальцев приятно покалывало, а бедра дрожали, будто они тут три часа трахались.       Но он все же мягко выдохнул и обнял Чана за шею, утыкаясь кончиком носа в его щеку.       — Я скучал, волчонок, — тихо пробормотал Минхо и открыл глаза, из-под слипшихся от слез ресниц смотря на Чана. Который улыбался ему также спокойно и любяще, как всегда.       — И я скучал. — Он аккуратно поцеловал влажный лоб Минхо и отстранился. Сдернул с крючка полотенце, обтер заляпанный живот возлюбленного и накинул на плечи свою толстовку. Минхо всегда после оргазма необъяснимо мерз и был крайне уязвим, а Чан просто хотел его защитить. — Приходи в себя, я пока постараюсь успокоить детей.       Чан снова мягко улыбнулся, обворожительно светя ямочкой, и вышел.       Вернувшись в комнату, не забыв прихватить обещанный лед, он даже не удивился направленным на него шести парам пытливых глаз и улыбнулся, тихо вздыхая.       — Семья в сборе, все нормально.       — Ура! — Засиял улыбкой и захлопал в крошечные ладошки Феликс. — Значит, нам можно больше не делать вид, что мы не замечаем, как вы трахаетесь по углам?       — Что? — Переспросил ошалевший Минхо, явно не догоняя, о чем они говорят.       — Что? Вы не слишком и хорошо скрывались, — пробурчал Сынмин, нехотя открывая бумажник и доставая оттуда деньги, которые протянул паскудно ухмыляющемуся Хенджину.       — А я говорил, — хмыкнул Хенджин, показательно зажав в двух пальчиках купюру.       — Вы спорили на нас? Это твое воспитание. — Улыбнулся Чан покрасневшему до кончиков волос Минхо и за руку притянул его ближе к себе, усаживая на колени.       Теперь он его и на шаг от себя не отпустит.