Холод блокады

Февраль. 1942 год. Блокадный Ленинград. — Холодно… В углу раздался тихий детский голос девочки лет десяти. Она сидела на полу, обхватив руками колени. Сейчас она выглядела очень хрупко. Белая тонкая кожа, чёрные синяки под глазами, посиневшие от холода тонкие губы. Но это ещё ничего, по сравнению с её худобой. Практически голая кожа, обтягивающая скелет и без того маленькой девочки. Впрочем. Она мало чем отличалась от других жителей Блокадного Ленинграда. Как и всем детям ей доставалось 125 граммов хлеба в день, но сегодня она отдала свою долю Эрену, даже не пытаясь уталить свой голод, хотя бы на мгновение. Холодно. Костяшки её пальцев побелели. Микаса пыталась согреть хотя бы их своим дыханием и потерая ладошки друг об друга. Единственное, что согревало её — красный шарф, подаренный ей Эреном. Будем честны, он давно проскудился и был больше похож на носовой платок. Только грел он не тело, а сердце. Хотелось есть. Сил не было. Мама Эрена болела и уже не вставала. Именно с ней и осталась Микаса, пока Эрен не вернётся. Наконец-то ожиданиям пришёл конец и дверь со скрипом медленно приоткрылась. В комнату зашел мальчик такого же возраста, как и Микаса, да и выглядел он так же. Мёртвая кожа, посиневшие губы под глазами, худой… Только фингал под глазом. Вид мальчишки был отчаянный. С тех пор, как он зашёл, так и не поднимал взгляд. На улице была метель и он пришел весь белым. При входе в Дом снег не таял, — было холодно, как на улице, разве что ветер не царапал лицо. Девочка тут же встаёт и подбегает к мальчишке. Она хотела отнять его, но увидя его настрой, остановилась. Микасе этого было достаточно, чтобы понять, что Эрен вернулся ни с чем. — Не нашёл? — спрашивает девочка, понимая, что ответ будет отрицательным, но всё равно задавая этот вопрос, питая слабую надежду в детском сердечке. Эрен медленно покачал головой. Его разочарованный взгляд был всё так же устремлён в пол. — С чего всё началось? — прошептал он.                               *** Час назад — Быстро отдал! Эрен Йегер стоял на снегу, пытаясь сдержать свой гнев. Перед ним стоял парень чуть ли не в два раза старше него и держал в руке карточку для хлеба. — Ты глухой? Это моя карточка, быстро отдал! — крикнул недовольный Эрен, сжимая кулаки до побеления костяшек пальцев. На старшего парня, похоже, не произвела впечатления вспышка гнева Эрена. Он просто закатил глаза и тихо рассмеялся про себя: — Ты слишком самоуверен, не так ли? — сказал он. В этот момент показалось, что старший мальчик не хотел отдавать карточку, даже если знал, что она не его. Он крепко сжимал ее в руках, отказываясь отпускать. — С этого момента эта моя карточка. Я нашёл её, я был внимателен, даже если ты её потерял! — мальчишка прижал карточку с своей груди, — Тем более она может спасти жизнь моего братика… — уже прошептал он. — У каждого есть своя карточка! У твоего брата она тоже должна быть, а ты лишаешь меня моей, обрекая на голодную смерть! Быстро вернул, она моя! — Эрен не знал, как стоять на месте, чтобы не кинутся на мальчишку с кулаками. С помощью матери Божией он всё ещё стоял на месте и держал руки при себе. — Твоя? Ну и чем докажешь? — спросил мальчишка. Он всё ещё прижимал карточку к груди. На улице поднялась метель. Варежки не согревали, щеки кусал февральский мороз. — На ней моё имя. Эрен Йегер! — Твоё имя? — усмехнулся мальчик и смачно плюнул на бумагу, где было ручкой написано имя владельца. Чернила помутнелись и имя перестало читаться, — Извини, тут имя снег смазал, не видно, что твоё! В эту секунду Матерь Божия больше не держала Йегера. В этот момент он вскипел и кинулся на мальчишку, что отнял у него хлебную карточку. — Ах ты, ублюдок! — прорычал Эрен от всего сердца. Обычно он был спокоен, но замечания старшего мальчика стали последней каплей. Прежде чем другой мальчик успел что-либо сказать, кулак Эрена врезался ему в щеку. Тогда Эрен схватил его за горло и прижал к стене. — Отдай мне мою хлебную карточку, ты, сукин сын! — кричал Йегер. В этот момент можно было только представить, как сильно Эрен был взбешен. — Ты совсем оборзел? — вскричал старший мальчишка. Он был явно сильнее Эрена, поэтому тут же схватил его и ударил коленом в живот, согнув пополам. После того, как Йегер упал, старший пнул ему носком обуви под глазом со всей силы. После этого он развернулся к нему спиной и стал уходить. — Прости. Мне жаль тебя. Но мне очень нужна эта карточка. — Старший мальчик сказал это очень серьёзным тоном, с ноткой грусти в голосе и ушёл из виду. Холодно.                               *** Два часа назад — Ты точно карманы проверил? — озабочено спросила Микаса, оглядываясь вокруг и заглядывая в свои карманы. — Да точно-точно! Нигде нет её! — Эрен опустил руки. Хлебной карточки нигде не было. — Может быть ты её выронил, когда мы воду набирали? — спросила Микаса, с тусклой надеждой в глазах. Они стояли недалеко от реки-Нивы и искали хлебную карточку, когда Эрен обнаружил пропажу. Потерять ее — означало умереть от голода в ближайшие дни, поэтому надо было её найти любой ценой. Микаса подошла ближе к Эрену и обняла его, пытаясь утешить своего друга. Она знала, что потеря хлебной карточки была большим ударом для них обоих. В этот момент им все приходило в голову — их голод, их страх, их безысходность. Холодно. — Слушай. Мне кажется я знаю, где она. Помнишь ту старушку, которая умерла на улице? Я когда на колени упал, мог её обронить. — вспомнил Эрен, молясь, чтобы она была там, где он думал. — Тогда пойдём, проверим! — Микаса шагнула вперёд, таща за собой санки, на которых стояли вёдра с речной водой. — Нет. Микаса, принеси маме воду, она ей сейчас очень нужна! А я один отыщу карточку, поняла? — Эрен, я пойду с тобой! Эрен схватил Микасу за плечи и посмотрел ей в глаза. — Сделай чай и напои маму, прошу, у нас мало времени! — сказал тот. Разумеется под чаем он имел ввиду обычной кипяток… — Но. Ладно, хорошо… Только найди её, пожалуйста и вернись быстро, а то я пойду тебя искать! — голос Микасы от неуверенного перетек в решительный. — Я найду её, обещаю!                               *** Три часа назад — Мам, мы принесем воды, только пожалуйста не засыпай, хорошо? Дождись нас, мы быстро! — говорил Эрен, сжимая ледяную ладонь своей матери. Она уже второй день не вставала. Воды больше не было, нужно было идти на Ниву, поэтому Эрен и Микаса собрались в путь. Мальчик шёл впереди, пока девочка везла санки с пустыми вёдрами. Холодно. — Микаса, вот увидишь, я обязательно попаду на фронт! Как отец и все наши! — говорил Эрен. — Эрен. Ты хочешь на фронт?.. — Микаса немного остановилась, но спустя мгновение продолжала идти. — Конечно хочу! Я стану солдатом и перебью фашистов! (Я знаю, что нацистов, но все их называют фашистами) Вот увидишь, они все пожалеют, что напали на нас и поплатятся за то, что отнимают наши жизни, наши мечты! В этот момент мимо них проходила старушка с саночками. Она еле шла, таща пустые вёдра для воды, будто бы там были кирпичи. Мороз пробрал её тело и из её рта валил пар. Вдруг она немного перевалилась с ноги на ноги и упала навзничь. — Эй, с вами всё в порядке? — Эрен обернулся и увидел старушку, которая лежала на снегу ринулся подбежать к ней, но Микаса резко схватила его за рукав и тот оступился и упал на колени, — Микаса, что ты… — Эрен договорить не успел. Девочка опустилась на колени рядом с ним и немного приобняла его. — Она мертва, — произнесла Микаса. Микаса оказалась права. Старушка была мерва. От чего она умерла? Никому нет дела. Таких как она, умирающих просто на улице, секунду назад идущие, а через мгновение падающие замертво, было много. Для блокадного Ленинграда эта картина стала нормой, что не могло не вводить в настоящий ужас. Мы можем предложить, что она умерла от холода, хотя я больше склоняюсь к варианту с голодной смертью… Кто бы мог подумать, что через много лет, этот почти уничтоженный внешне город, но не сломленный внутри, станет вновь великим и красивым Санкт-Петербургом, уже со своей богатой историей и израненным прошлым. Только тысячи людей этого никогда не увидят, навеки закрыв глаза, так и не дождавшись победы в 45 году… Эрен оглядел вокруг еще раз, и его сердце сжалось от отчаяния. Ленинград был погружен в мрачную атмосферу блокады. Улицы были пустынными, засыпанными снегом, а люди, которые еще оставались на улицах, были обуты в тряпочные лохмотья и ходили как тени, лишенные надежды. — Эрен, пойдём… Пока метель не началась. — сказала Микаса. Холодно. Микаса встала сама и приподняла Эрена. Они пошли к Ниве, оставив тело старушки на снегу. Никто из них тогда и не заметил, что хлебная карточка Эрена лежала на холодном февральском снегу…                               *** Настоящее время — Эрен… Мама… Мертва…