Ни завтра, ни сегодня, никогда

Ни завтра, ни сегодня — никогда. Так выпало, и с этим не поспоришь. Меняются чужие города, А я хочу обнять тебя всего лишь. Помни Имя Свое

Знаете говорят ценить начинаешь когда теряешь. Саске узнал об этом рано, но понял суть этих слов лишь спустя года. Он хорошо помнил этот день. Рассвет, солнце ослепляющие, озаряющие всё вокруг ярким светом, стало траурным посланником смерти. Они лежали хладными трупами пред ним, в голове стукам тысячи барабанов бурлила кровь. Их было двое. Совсем молодых, ещё даже не увидевших этот мир толком. У них когда-то были светлые глаза, мудрые не по годам, пропитанные горьким отпечатком смерти, усталые будто они прожили тысячи жизней. Он положил всё свое существо на то чтобы научиться их ненавидеть, но так и не смог. Он смотрел на них и все никак не мог понят, как это могло случиться. Им было семнадцать, они были любимы и любили, смеялись и плакали, ещё секунду назад, пять лет назад… Он тогда не упал, даже не разрыдался. Просто стоял, смотрел, думал. Думал что всё проебал, вообще всё. Его мечты, старание, идеи оказались не стоящими двух несчастных жизней. Но мир был жестко, и мир всегда забирал у Саске Учиха самое дорогое. Он ещё помнил как подошёл сенсей и обнял его. А потом Саске почувствовал капли чего-то мокрого на макушке. Он с начал подумал было что это дождь, но потом, словно кто-то выстрелил в него из фукибари, пришло болезненным осознанием: сенсей плакал. Плакал потому-что опять не успел, плакал потому-что их было уже не вернуть, плакал потому-что не смог уберечь Саске от этой разрывающий душу боли. Снова. И вот тогда Учиха ожил, словно до этого спал. Он начал дергаться и кричать чтобы его отпустили, хвататься за катану, падать, пытался сделать хоть что-нибудь обессиленным от долгого боя телом. Он бил себя и учителя в грудь, и рыдал, рыдал, рыдал, как мальчишка пяти лет. Злостно рвал себе руками грудь, и скалился словно дикая собака. Ему хотелось вынуть свое сердце, выцарапать его, перестать чувствовать, совсем. Ему хотелось лечь рядом с ними ледяным, мертвым телом, пройти с ними в худшие места загробного мира, хотя может им и простили их грехи пусть и убили они наверняка не меньше его. Но тогда хотяб просто посмотреть на их силуэты в последний раз, услышать смех или плачь, хоть что-то. Но тишина и тихое дыхание Какаши были ему неумолимым ответом. Он уже не помнил как одним точным движение копирующий ниндзя вырубил его. Не видел как тот склонился, над телами своих учеников. Ни когда Цунада или сам шестой Хокаге не рассказывали Саске о том что Копируший рыдал, тихо, скромно прижимая к себе совсем ещё кажется живые тела. Учиха так и не узнал что Какаши каждый день дежурил у его палаты. Словно побитый, цепной пёс, он молча сидел у двери, не пуская внутрь никого кроме врачей, проверяя каждого каким-то ему одному понятным способом. Но Саске предполагал что это было так. А потом были долгие суды, и похороны на которые он не пошёл, отказываясь верить в саму идею их смерти, а потом опять были суды и времени на траур у него не нашлось. Он пришел на их могилы лишь через полтора года после смерти. Он тогда долго смотрел на две царапающие грудь надписи. Сел. Выпил. Закрыл глаза, а открыв увидел жабу с лепесток толи сакуры толи сливы на макушке. Тогда Саске Учиха всё таки решил жить.