Часть 1
10 мая 2024 г. в 14:20
Первый раз Нико кажется Эдвину несуразной, апатичной и блеклой: просто девушка со своими странностями, не дающими выходить из кипы книг с картинками в реальный мир. Такие долго не живут, не имея достаточно опыта и цинизма, однако впервые Эдвин находит это печальным, а не раздражающим. Вместе с тем пугающим, ведь Нико не замечает, как её нежелание принимать действительность опутывает её виноградной лозой и душит. Эльфы могли довести всё до трагичного конца, если бы не были пойманы.
Эдвин не против того, что им помогает обычный человек, но ни Кристалл, ни Чарльз этого не замечают.
Нико очень проницательная, он не шутил.
Она глубоко сопереживает каждому призраку, что обращается к Детективам; она может распознать эмоции даже тогда, когда человек (или призрак, или любое другое существо) сам не до конца их понимает; она может дать необходимый совет, хоть и тот, кому советуют, об этой необходимости не догадывается. Её мировоззрение может вместить всё в этой жизни, даже если мир она видит совершенно отлично от других.
Нико воздушная, как кучевое облако, и столь же недосягаемая в своём эскапизме. Кажется, стоит ей дать способность игнорировать законы природы, она улетит на белых крыльях в космос и навсегда забудет о настоящем и приземлённом. В идеальном мире, куда она сбегает даже посреди разговора, все любят всех. Каждую секунду. Обязательно взаимно. Обязательно чистым сердцем (единственная, кто любит открыто, в итоге только сама Нико, и это обезоруживает). В том мире существует любовь с первого взгляда, агапэ и отсутствуют какие-либо рамки. А Нико будто прибили к бренной земле, по которой она не должна ходить, спустили с небес, полных неоперившихся близнецов Купидона, для ведомой одному только Богу миссии.
Эдвин ей почти завидует и не может сдержать улыбку при виде её нескрываемого энтузиазма. Она и правда слишком чарующая. До благоговейного трепетания сердца в грудной клетке.
Одного только Эдвин не понимает: в идеальном мире Нико все любят всех, но никто не любит её.
Нико в нём существует только в виде Амура, с горящими глазами выглядывающего из-за плеча во время встречи влюблённых (иногда взаправду влюблённых, чаще всего — якобы). Она всегда замечает нежность во взгляде, но только в том, что направлен не на неё: легко увидеть истинные чувства, считает она, и странно, что остальные этого не понимают. Если внимание всё же направлено на неё, Нико быстро находит цель, на которую заинтересованность можно перекинуть, и продолжает оставаться всего лишь таинственной героиней второго плана, ратующей вместе с как-бы-аудиторией за определённую пару.
Нико пытается свести Эдвина с Монти. Не то чтобы он против, просто не очень приятно слышать двусмысленные и не совсем вопросы и намёки на их отношения даже от Чарльза. Может, Эдвин бы и не стал думать, что Монти любит его какой-то особенной любовью, если бы не Нико (и не кошачий король, безусловно, однако в бóльшей степени всё-таки Нико). Но Сасаки говорит, что так бывает — что мужчина любит мужчину романтически — и нет в подобных чувствах ничего греховного. Эдвин думает: раз Нико сказала, что можно, значит, это действительно так. В тот момент она похожа на ангела, несущего истину всех истин простому умершему. Такой не поверить нельзя.
Тем не менее, постыдное увлечение мультфильмами для детей и кулинарные эксперименты (тост с маслом и апельсиново-малиновым джемом очень вкусный, утверждает Нико; Эдвин, разумеется, верит и жалеет вслух, что не может попробовать) он хранит в тайне от Монти. И немного журит нового друга за то, что тот нарисовал в карте ему целых две Венеры, чего в жизни не может быть.
(ещё Эдвин узнаёт, что у них с Нико одна планета-управитель. Это отчасти объясняло, почему с Сасаки уживаться проще всего и почему около неё так по-родному приятно находиться).
Нико похожа на героиню Шекспира в своей невозможности возразить главенствующей в её жизни фигуре — любви. Она всё делает ради любви.
Ради чужой любви. Эдвин находит это необычайно возмутительным. У него своя тарелка полна дел, переживаний и переосмыслений, но на Нико времени хватает всегда. На Нико и приносимое ею спокойствие, словно в сердце урагана, когда они рядом. Может, тому способствует уже не настолько напрягающая атмосфера сериала; может, в сумерках в целом успокаивается всё существо планеты; может, дело в том, что Эдвин понимает: Нико заходит в его личное пространство и осторожно в нём обустраивается. Легко, словно там ей самое место. Эдвин чувствует себя от этого ещё более умиротворенно, в отличие от того, когда к нему непозволительно близко лезет кошачий король или кто-то чуть более приятный.
С Нико он не может ни о чём другом, кроме неё, думать, и это освежает: когда голова не занята сотнями дел одновременно. Только человеком рядом, жужжащим уютом и благостностью.
Нико по-честному грустит, переживает, испытывает облегчение и улыбается. Каждый раз чертовски широко и радостно, и Эдвин не может не зависнуть на пару минут в пространстве, покоряясь моменту. Он назвал её очаровательной поначалу с иронией, а потом вполне серьёзно — с каждым днём Эдвина всё больше и больше пленит её искренность и оптимизм.
Нико — самое чистое, невинное и бесхитростное существо, что Эдвин когда-либо знал, и потому он очень старается вернуть ей веру в любовь. Всё же один провал, который предсказывал и шар, и сама Дженни, не должен разбивать портал в прекрасный мир, в котором Эдвин, если быть честным, был бы не против оказаться сам. Желательно с Нико. Ведь если с чувствами к Чарльзу он ещё не сдружился, слабо различая, эрос это или всё же филия, то с чувствами к Нико всё понятно примерно с того момента, как он позволяет себе открыто расстроиться её неучастию в расследовании. Но он путается ещё больше. Можно ли любить одновременно и противоположный пол, как принято, и свой, как теперь неопасно для жизни?
Нико появляется каждый раз внезапно, но не пугающе, как почтальон, а долгожданно, как первый снег или новая захватывающая книга на полке. Эдвин не может сдержать улыбку и розовый взрыв в голове. Как будто в принципе может чувствовать себя несчастным и неокрылённым рядом с ней; не тогда, когда она сердечно ему радуется, как только видит.
Нико в порыве чувств его обнимает, и Эдвин даже не против. Он не привык к объятиям, которые дарит не он, но оказывается, что от них хочется стать котом и растечься в руках, а не превратиться в несгибаемую опору.
Эдвин, в общем-то, не очень жалует прикосновения, но прикосновения Нико и к Нико внутреннее недовольство или опасения не вызывают, только, как с Чарльзом, словно создают тёплый пузырь, новую зону комфорта даже на промозглой крыше.
Нико — дивный новый мир, совершенно по смыслу не похожий на одноимённую книгу. Этот мир дарит свободу и целый вихрь забытых (а может, и никогда не испытываемых до) эмоций вплоть до практически нечеловеческой эмпатии.
Если чувства к Чарльзу степенные, укоренившиеся за столько лет и оплётшие его сердце полностью, то чувства к Нико — вулкан подростковой влюблённости, которую описывают в романах: яркая, по-весеннему лёгкая, солнечная, будоражащая, уносящая высоко в небо на крыльях фантазии о безупречной вселенной. Эдвин готов смотреть на Нико, как на прекраснейшее существо, и слушать, внимать целую вечность. Каждое слово считать драгоценнейшим камнем.
Она думает, что может подружиться с мерзкими паразитами.
Она берёт любую информацию на вооружение, считая её истиной в последней инстанции.
Она бескорыстно делает добро, тратя их ценное время.
Эдвин каждый раз замирает вместе с утекающим песком невидимых часов и наслаждается любой внеочередной секундой совместного времяпрепровождения. И каждую же секунду свободного времени, если может себе позволить её поймать среди беготни за кошками, общением с Монти или разборками с видом любви к Чарльзу, Эдвин посвящает ей, обучаясь новому и обучая в ответ.
Нико, не привыкши к вниманию, всегда пытается ставить других в парочки и умиляется им со стороны, становясь невидимой, словно дух. Поначалу она и его хочет сплавить кому-то из трёх упомянутых.
Эдвин в свою очередь пытается доказать, что девочка, влюблённая в любовь, её заслуживает не меньше остальных.