***
— Вы готовы? Хилер поморщился от пронзительного гудения голограммы, которое резало по ушам, словно тысяча крошечных колокольчиков, звенящих в унисон. Его брови сошлись на переносице, образуя глубокую морщину, которая отражала его отвращение к этому слуховому оскорблению. — Месье Бэр, с Вами всё в порядке? Можем начинать? — В норме. «Как сделать эту херню тише?!» — Регламент Пси-Центра подразумевает под собой инструктаж для пси-хилеров и пси-эмпатиков. — голос на секунду прервался. — Вы пройдёте за дверь, помеченную знаком «пси», под ним находится символ медицины — кадуцей, или, если удобнее, керикион. Там будут псионики и нестабильные с разными степенями ранения. Сначала Вы должны показать свои пси-способности на них. После подтверждения хорошей четвёртой ступени начнётся подтверждение третьей на том же контингенте. Йонас устало кивнул, слушать становилось всё тяжелее с каждым монотонным словом. Речь оратора сливалась в безликий гул, прерываемый лишь случайными посторонними шумами, которые неприятно напрягали слух. Раздражение накатывало волнами, смешиваясь с чувством утомления, которое тянуло его вниз. Его взгляд блуждал по комнате, цепляясь за любые визуальные отвлечения, которые могли бы увести от мучительного однообразия слов. — Вам понятна первая часть инструктажа? — Да. — Тогда продолжу. — снова короткое молчание. — Руководство больницы указало Вашу возможную причастность к третьей ступени Вашего пси, пограничной со второй. Можете подтвердить их догадки? Мужчина пожал плечами. — Я знаю, что ли, что им в голову там взбрело? Указали, мне какая на хер разница? — Месье, прошу подбирать выражения. Наш разговор и Ваше пребывание тут записывается. Бэр выдохнул почти нервно. Захотелось закурить прямо здесь. — Чисто теоретически, могу. — Вы даёте согласие на тестирование прохождения второй пси-ступени при уверенном прохождении третьей? Выбор, который когда-то казался безграничным, теперь сузился до одной-единственной, неизбежной тропы. Йонас уже задумывался о том, что пойдёт на служения, если вторая ступень не подтвердится; тогда он действительно восхвалит Единого. — Да. — Хорошо. Продолжим… — возникла небольшая заминка. — вторую пси-ступень Вы будете подтверждать на чистых. Напоминаю, чистые — это малочисленный процент населения, чей генотип максимально приближен к доштормовому. Их потомство имеет большую вероятность унаследовать и продолжить идеальность родителей. Максимально здоровы с физической и генетической точки зрения, не подвержены влиянию опасных болезней; их берегут от контактов с недружественным миров вне Периметра, как основу нации. По сводкам Церкви Единства… — Я понял, понял. — хилер зарылся рукой в волосы. К тестированию ещё даже не приступили… — Мы можем начать уже, а? Голограмма затрещала и замигала, словно старый телевизор, который вот-вот выйдет из строя. Пиксели танцевали и переплетались, создавая хаотичный калейдоскоп цветов и форм. Звук стал пронзительным и искаженным, вызывая дискомфорт в ушах, но в конце концов изображение прояснилось, высвечивая искаженное лицо. «Почему эта хéрова Церковь не способна наладить коммуникацию при этом хéровом тестировании?» — Конечно, проходите.***
— Сука-а… Лу вышла относительно давно — около получаса назад. И, похлопывая себя по карманам, поняла, что последняя пачка сигарет осталась у Йонаса. На пару с нарастающим негодованием от отсутствия чего-либо курительного, из глаз псионички снова потекли кровавые слёзы. «Ваша ступень подтверждена. Поздравляем, мадемуазель Рид». Она спешно набрала хилера. Ответ поступил не сразу: — Блять, я на тесте ещё. — в голосе послышалось раздражение. — Ощущение, что меня сюда просто так запихнули, поэксплуатировать. — Крэп. — Лу поморщилась. — Какую ступень подтвердил? Йонас тихо выругался. — Погоди. Сука-а, пожалуйста, подожди. — его голос прозвучал в трубке искаженным и прерывистым, словно он находился в эпицентре бушующей бури. Слова его были отрывистыми, каждое произнесенное им слово было пронизано чувством срочности и отчаяния. Итогом стали гудки. Создавалось впечатление, что на другом конце линии он вел отчаянную борьбу за чью-то жизнь. Солнечные лучи безжалостно жалили её глаза, усиливая боль с каждым мгновением пребывания на улице. Яркий свет проникал сквозь ее веки, словно раскаленные иглы, заставляя Лу жмуриться от дискомфорта. Казалось, само солнце сговорилось против нее, превращая каждый момент на открытом воздухе в пытку. Посвящённая выдохнула, снова стёрла кровавые слёзы, и решила вернуться в помещение. Надо ж было так забыть очки? Она прикрыла веки около двери, за которой проходило тестирование, и уткнулась в свои руки. Тело обмякло, словно все силы покинули её. Она застыла в ожидании, грудь тяжело вздымалась и опадала. Губы слегка дрожали, выдавая испытываемую боль от рези, которое скрывалось под внешним спокойствием, пока никто не видел лица. Мысли вихрем кружились в голове, пока она гадала, что происходит за дверью с Йонасом. Время казалось бесконечным, каждый тик часов отдавался эхом в напряженном сознании.***
Бэр наконец-то появился в дверях, но что-то в его облике было не так. Его руки были туго перевязаны окровавленными бинтами, а по лицу, как ранее у Лу, струилась кровь. Казалось, он прошел через какую-то немыслимую эксплуатацию перед казнью. — Крэп. — устало. — Думал, уже не покурю сегодня. Рид нервно оглядела мужчину, поднялась и пальцами попробовала вытереть слёзы, но только неловко размазала их по лицу. — Ты переборщил. Йонас тряхнул головой и приобнял девушку, мягко касаясь губами её щёки. — Поебать уже. Вторая пси-ступень, Лу. — сдержанно выдохнул, заговорил отречённо: — Ну чё… влип в то, что презирал всю сознательную жизнь. О-хе-рен-но. — Вторая? «Блять». — Ага. Записали в дело, и сейчас будут гонять на проверку лояльности, анализы, физическую подготовку… — Ты сам согласился? — псионичка вскинула брови в искажённом удивлении. — Твою мать, Лу. Ты реально думаешь, что меня кто-то спрашивать стал? — Йонас пошёл к выходу, и потянул её за собой. — Сказали, что в обычной больнице меня могут заменить. Такие, как я, нужны церковникам, а, может, и самому Приору. — Крэп. Могу… могу попробовать связаться и узнать твоё возможное распределение. Хилер отрицательно качнул головой и вытянул свободной рукой пачку сигарет; с иронией и извинением взглянул на Рид, и, наконец, протянул ей открытую упаковку. — Я забыл отдать тебе их. Возьми. — она пригнулась, лениво потянулась к фильтру губами, пока её не перехватил поцелуем Йонас. Он отстранился на жалкий миллиметраж, прижал её тело к себе крепко-крепко, так, что она едва смогла что-то возразить, — целоваться под камерами Корпуса Содействия было опрометчиво, по её мнению, — и после прильнул к губам нежно-нежно, что Лу едва могла бы противиться. Они ведь не торопятся, верно? Поцелуй, такой долгожданный и желанный, лучше которого будет только дома, наедине, отдаётся внутри них отдушиной. У Бэра лукаво дёргаются уголки рта, почти смеющиеся, когда он ощущает внутри язык псионички. И Йонас целует лишь сначала нежно; теперь горячо, прикусывая и посасывая губы. Лу почти жадно целует его в ответ, — кажется, что от прежней ласки ничего не осталось, — ловит каждое движение и задыхается: сначала — от захлёстывающих эмоций, от желания и от того, что он не даёт ей вдохнуть, после — когда услышала противный, глухо скрипучий мужской голос. — Посвящённая Рид! Во имя Единого, Вы, чёрт возьми, отдаёте себе отчёт о своих действиях?! Кажется, это был Уэйн. Её, вроде бы, непосредственное начальство, и по совместительству тот, кто ранее мог обломать ей всю карьеру своей характеристикой. — Крэ-э-эп… — Твою мать. Инквизиторы хéровы…***
Они под вечер, наконец-то, ввалились в квартиру хилера. Оба кажутся уставшими после тестирования пси. Йонас с размытым взглядом тяжело опустился на диван, опустив голову в руки. Его светлые волосы были в полном беспорядке, а пятна пота с кровью на одежде отражали его изнуренное состояние. Лу, подойдя к окну, сразу закурила. Её глаза выражали искреннюю усталость, но в них также заметно было что-то напряженное, словно она пыталась собрать остатки энергии, чтобы выплеснуть их наружу. Несмотря на всю истощённость, лица выражали стремление к пониманию и решимость не сдаваться перед случившимся. В комнате царила тяжелая атмосфера, но в то же время в воздухе витала надежда на то, что завтра будет лучше. Может быть, будет лучше… С усталым вздохом хилер поднял голову и взглянул на псионичку, курившую неподалёку. В их молчаливом обмене взглядами звучала немая поддержка и взаимопонимание. Они знали, что они есть друг у друга, и в этом была их сила. Медленно поднимаясь с дивана, Бэр неспешно подошел к девушке и тепло приобнял её; достал сигарету, подкурил от неё и благодарно поцеловал в щёку. Они ощущали на себе тяжесть испытаний, и, как бы сильно им ни хотелось знать, что вместе они способны преодолеть все трудности, были в этом не слишком уверены. Их объединяла не только усталость после пси-центра, но и искренняя привязанность и взаимная поддержка. — Норм всё? — он выдохнул клуб дыма и провёл ладонью по плечу Рид. — Выглядишь беспокойно. Лу неопределённо помотала головой. — Могу у тебя остаться сегодня? — миг раздумий, после которых последовал кивок. — Спасибо. — Закинь форму в дезинфектор. — очередная тяжёлая затяжка. — Завтра выходная? — Угу. Ты после ночных тоже, вроде как. Поедешь со мной выбирать новую кастомизацию байка? На губах хилера заиграла смеющаяся улыбка, почти саркастичная. — У меня есть выбор? — после взгляда исподлобья от девушки, всё же согласился без какого-либо нежелания. — С тобой хоть покрышки выбирать, хоть вдоль Периметра кататься, Лу. Она улыбается, легко чмокает Йонаса в щёку, тушит сигарету и подходит к шкафу, чтобы переодеться: стягивает с себя форму КС, оставаясь в одном нижнем белье, небрежно закидывает её в дезинфектор и рассматривает футболки мужчины, раздумывая о том, какую из них может взять. — Что за покушение на мои вещи? Рид, ты там в своём корпусе совсем охерела, что ли? Псионичка смеётся и натягивает на себя первую попавшуюся — чёрную, с вышивкой в виде человеческого сердца, а под ним знак кадуцея. Она пропахла табаком, акватической мятой и характерной травяной больничной отдушиной. — Я тебя сейчас заставлю учить теорию дезинтеграции клеток. — Ещё чего. Мне, по-твоему, клятвы перед Церковью было мало? — Лу подходит вплотную к нему и тянется за поцелуем. Он сначала тянет, отказывает, дразнит, когда девушка кладёт ладонь на его шею и гладит кадык; тянет его за воротник футболки на себя и целует. Их губы встретились в нежном касании, распалённом, горячем, сливаясь в сплетении любви и страсти. Взгляды их встретились в мгновение перед поцелуем, словно зеркало, отражающее взаимные чувства и эмоции. Постепенно, с каждой секундой страсть становилась всё более ощутимой, словно вихрь, обвивающий сердца и сливающий их воедино. Дыхание участилось, каждое прикосновение вызывало дрожь по коже, словно момент их соединения находился за пределами времени и пространства. Поцелуй казался бесконечным, лишь в объятиях друг друга они могли найти истинное блаженство. В этот момент мир вокруг перестал существовать, их сознания слились в одно целое. — Всё равно учить заставлю. А потом ещё расскажешь мне вдоволь про апоптоз… — Йонас чуть отстранился от губ, тихо посмеялся и продолжил: — потом про изменения клеточной мембраны, распад клеточного ядра, уплотнение хроматина и фрагментация ДНК… — Замолчи, ради Единого. Снова касание губ. Казалось, что в этом неспешном слиянии пропитанных табаком уст заключены все мечты, все желания, все эмоции, которые они когда-либо испытывали. Их губы расступились, но остались тесно прижатыми друг к другу, словно они пытались удержать этот момент вечности. Поцелуй был исполнен страсти и нежности, их сердца бились в унисон, словно звучание двух скрипок, гармонично сливающихся в мелодию. Каждое прикосновение вызывало в них теплую волну блаженства, словно океан чувств, разлившийся вокруг них. В этом поцелуе скрывалась вся их преданность друг другу. Лу трезво осознала уже давно, насколько ей будет дорога каждая минута, проведённая с Бэром, и он, в свою очередь, к этому пониманию пришёл столь же быстро, что и она. Нежность находила своё продолжение в каждом касании губ, словно они стремились запечатлеть этот момент в своем воспоминании навсегда. Будучи вместе, они ощущали себя за гранью мира; и эта грань защищала, позволяла расслабиться и забыть о всех проблемах и заботах, поглощая их. И наконец, когда Йонас нашёл в себе силы и отстранился первым, в их взглядах было видно умиротворение. Они знали, что их чувства живут в каждом их дыхании, в каждом прикосновении, и этот поцелуй стал символом их неразрывной связи, которая будет сопровождать их на протяжении отношений. — А теперь бери в свои прекрасные руки учебник по цитологии и открывай тысяча семьсот тридцать восьмую страницу. — он протягивает ей толстенную книгу с надписью «CYTOLOGIA» на латинском языке. — Там найдёшь параграф «D», под номером семь, называется «Изменение клетки». Учишь до, предположим, некроза клетки, потом расскажешь мне схему морфологических преобразований во время апоптоза… всё легко, родная моя. Он явно насмехается над ней с присущим ему сарказмом и надменностью. — Ты же это шутишь, Бэр? — Какие шутки? Я так свою любовь выражаю.***
— …таким образом апоптозные тельца фаго… крэп. Как это произносится? На лице Йонаса промелькнуло недовольство, выраженное едва заметным хмыканьем. — Фагоцитируются, Лу. — Да… фагоцитируются с соседними клетками данной ткани без участия макрофагов. При этом признаки воспаления отсутствуют. — А говорила, что это сложно. Недовольное покачивание головой сопровождается усталым жестом — прикрытием глаз, словно она пытается уйти от навязчивой реальности, границы которой были сужены на несколько часов до медицинского учебника. Её шепотливое «дурак» звучит как негромкое проклятие, выражающее раздражение. — Я в душ пошла. После всей этой садистской херни… храни Единый. — Кстати, впитывание влаги приводит к набуханию клеток и внешний слой кожи расширяется, но поскольку они соединены с нижними слоями кожной ткани… Лу перебивает его в момент, и он начинает смеяться. — Ладно-ладно. Сам ставит телефон на беззвучный режим, ощущая крайнюю отрешённость от прочих псиоников и нестабильных из своего окружения, и ложится в постель, так как совсем недавно был в душе. Пять, десять минут — Бэр засыпает, и-то неудивительно, после сегодняшнего похода в Пси-Центр. Вскоре вышла Лу: её волосы, всё еще слегка влажные, обрамляли лицо, словно мягкий шелк, придавая ей нежный вид. Капли воды играли на гладкой коже, будто бриллианты, отражая свет ламп. Рид передвигалась босиком и медленно из-за прохладного пола, и с трудом добралась до кровати, на которой уже спал хилер. Она тихо тушит свет, забирается на одру с ногами и принимает полусидячее положение, чтобы не разбудить мужчину; спящий Йонас почти неосознанно подбирается к ней ближе, обнимает влажное бедро девушки и кладёт на него голову. — Вот чёрт. Спи… завтра оплатишь кастомизацию мото, и мы в расчёте за сегодняшний день.