Его бы здесь никогда не было.

             Пары, лекции, постоянные конспекты, рефераты и тесты. Это ещё не скоро закончится.       Они учились вместе. Вместе окончили старшую школу и поступили в университет.       Минхо с первого курса успевал участвовать в конкурсах, на олимпиадах и даже на соревнованиях по боксу. Стойкий характер помогал пользоваться популярностью среди преподавателей и получать высокий балл, относительно других студентов. Он был одним из лучших на потоке, в отличии от Хана.       Хан ничем не отличался от него. Исключая только то, что почти на два года был младше и со школьных лет уступал ему в некоторых умственных способностях, имея, в большей степени, гуманитарные гены. Тем не менее, они поступили в одну группу, как и планировали. Либо им повезло. Джисон думал что это первое, Минхо благодарил за второе.       Ещё несколько лет назад Минхо с жалостью в глазах смотрел на потерянного одноклассника, у которого не получались дроби, формулы и вообще всё, что связано с техническим направлением. Каждый раз, когда его спрашивали, Джисон пытался как-то выкрутиться и не ударить в грязь лицом. Минхо понимал, что его обязательно вызовут следующим. Система была построена так, что если не ответил один, вызывали второго – соседа по парте. И Минхо отвечал. Джисон ещё тогда верил, что Минхо приносит ему везение, но Минхо просто знал все предметы так же хорошо, как знал Джисона.       У них сильно завязалось общение, даже слишком. До такого, что они решили поступить в один университет. Только ай-кью Джисона, мягко говоря, не дотягивало чтобы без душевных волнений сдать сунын. Тогда Минхо заволновался раньше, чем родители Хана и начал заниматься с ним. Ли раньше всех думал о своей карьере, заодно решившись практиковаться на нём. Никто не был в минусе. До одного случая.        Иногда доходило до того, что на каникулах Минхо приходилось применять физическую силу в отношении Джисона, прямо у себя дома пытаясь заставить его выучить таблицы неизменных значений. Старший тогда как раз начал посещать занятия по боксу. В том числе ради этого. До младшего никак не доходили углубленные темы. Он жаловался Минхо на то, что они не были обязательны, что и без них можно сдать итоговый экзамен. Жаловался на то, что у него болела голова. Но не от Минхо, а от большого количества информации и перенапряжения мозга. Конечно, он нервничал и срывался. И Минхо тоже.       Только позже успокаивал его как мог, вытирая слезы на пухлых щеках и зацеловывая синяки на теле. До первого стопроцентного балла.       Потом Ли спокойно уехал на двухнедельное обучение по очередной олимпиаде. Хан, конечно, остался в городе. И когда Минхо вернулся с ещё одной бумажкой, которая поможет ему поступить с Джисоном в один университет, то очень обрадовался, что у Хана появилась… гитара. Точнее – электрогитара.       Пока Минхо был в другом городе, тратя свои законные каникулы на надежду, Джисон портил струны целыми днями, закрываясь в гараже отца. Портил и покупал снова. Покупал худшие и лучшие, дешевые и дорогие. И снова портил. Потому что ему хотелось. Хотелось показать Минхо, что он тоже что-то может. И однажды он смог. У него получилось соединить несколько сложных аккордов в одно целое. Это было практически недостижимым результатом за две недели. На третьей Минхо вернулся в город.       Никто из них не смог больше терпеть, и когда Джисон увидел старшего возле машины отца, то грубо схватил Минхо за воротник и практически затолкал в гараж, закрываясь изнутри сразу же. Там он показал себя Минхо так, как мог и хотел. Во всех смыслах. Они вернулись домой только под утро. Джисон – с зацелованными мозолями на пальцах рук, Минхо – с огромной боязнью потери. Это был их первый раз.       То случай произошел именно после. Каникулы закончились и в школе снова начался сезон тестов. К удивлению, но больше изумлению старшего, Джисон не всё, но многое проваливал. Так, его баллы снова становились ниже среднего. Словно он не помнил ничего из того, что объяснял ему старший. Минхо никак не реагировал. До очередного теста, до очередного ответа у доски. И в один момент вышел из себя.       Хан как обычно позвонил ему, приглашая в свое полюбившееся логово. Минхо был слишком тихим и молчаливым в тот вечер. Не стал спрашивать в чём причина. Ему было ужасно жаль, и он знал, что Джисон возненавидит его, но он не мог не сделать этого. Он попросил разрешения самому сыграть несколько партий и внезапно куски крашеной ольхи с грохотом разлетелись об бетонный пол. Ещё раз. И ещё. На несколько частей. Что было удивительно, Джисон особо не отреагировал, только посмотрел на Минхо влажными глазами с неверием.        Минхо этот взгляд пробирал до костей и мутил почти несколько месяцев, пока они не общались. Он давно накопил ему на несколько гитар. И купил их. Лучше, качественнее и профессиональнее той. Он не знал, о чём они будут говорить в школе, поэтому решил написать ему. Извиниться. Текстом. На слова сил не хватало. Он читал сообщения в ответ. Их было много. Словно в этих сообщениях была вся его жизнь. Это довело Минхо до слез. Этот случай изменил многое.       Они продолжали общаться, но уже по-другому. Более глубоко.             В день поступления в университет, Хан, получая в мозг столько эндорфинов, сколько, кажется, ещё не получал за всю свою жизнь, узнал, что они будут на одном потоке. В одной группе. Джисон, понимая, что его цель, к которой он шел годами, достигнута, не оставлял Минхо ни минуты свободного времени, как и личного пространства. И от радости забил на учебу снова.       Поэтому у них была такая огромная дивергенция в плане оценок. В основном Джисон еле получал зачеты, либо это были тройки. В какие-то моменты он мог получить балл выше, но только благодаря Минхо. Старший как-то пытался спросить его, но тот даже до пятого курса не понимал, чем будет заниматься в жизни. Что будет делать после университета – об этом даже боялся думать. Минхо знал только то, что в голове Джисона, в плане будущего, вместо экономики была гитара. И когда он опаздывал в бары и клубы после пар, обязуя Минхо быть с ним, старший заранее знал, что будет готовиться к сессии за дальним столом неоновых огней, там, где меньше людей могут ему мешать следить за изменчивыми каждые полторы секунды графиками, пока Джисон, как обычно, выплескивал всю свою энергию на сцене. Или почти всю.       Каждый год состав группы в университете менялся. И Минхо, как только заканчивался учебный год, после пар подходил к декану, аккуратно вкладывая листок бумаги в руки, так осторожно, словно какой-то важный документ. Фонетическое письмо на странице было выведено с такой аккуратностью и точностью, что этот, в полном праве документ, можно было бы показывать как образец для всех студентов университета. Только декан не делал этого. Не в силу своей тактичности. Но в силу того, что конкретно там было написано. На листе чёрным по белому была единственная просьба. Минхо просил оставить их на одной позиции, в одной группе с одним и тем же студентом. Ли подходил к ним и даже не извинялся заранее, подводя к своей просьбе аккуратно, пока его не останавливали. В силу своего положения, активности в разного рода событиях университета, к Минхо не прислушивались. С ним соглашались.       После занятий он звал Джисона к себе и пытался объяснить что-то новое, что было на парах, пока тот отсутствовал, будучи на концертах.

***

      Они сидят за столом. Минхо завершает отчет и заканчивает конспект. Конечно, не свой. На часах пять утра. Хан пытается вникнуть в суть готового конспекта, растирая глаза. Зрачки, может и слушаются, но веки – навряд ли. Пытается не уснуть после комфортного получасового времяпровождения в машине. Минхо забрал его из клуба, где тот два дня подряд отыгрывал на сцене, сменяя другого гитариста. Чей-то переезд заставил Джисона изрядно измотаться. Ли пытается представить, как у того болит голова.       Это бывает редко, но сегодня Минхо должен был напрячь его и после работы. Старшему дали знать, что если тот не сдаст конспекты вовремя, то несмотря на все просьбы Минхо, вылетит из университета завтра же. Либо же сдаст их. Поэтому Минхо уже сделал их за Джисона. Из мыслей старшего внезапно уводит чужое урчание в животе. Гитара почетно лежит на заправленной кровати.       – Хочешь есть? – Минхо вглядывается на своего взрослого и безответственного парня с теплотой и чуть заметным волнением. Тот смотрит на темы в содержании готового конспекта и не может выбрать с какой начать, диагонально перемещая взгляд на странице, так, словно ему сложно определиться. День и ночь отыграть несколько концертов подряд, без сна, дорогого стоит. Зато у старшего, как всегда, материал нашелся по нескольким параграфам. Ссылки на статьи есть. Минхо замечает, как Хан поднимает бровь и кивает сам себе, убеждаясь в чём-то, и возвращаясь в реальность, удивленно смотрит на Минхо, тормозно моргая глазами, безгласно что-то обдумывая. Когда урчание раздается еще раз, Минхо выдвигается из-за стола и выходит из комнаты. – Сейчас.       Доводчик двери плавно закрывается, пока Джисон смотрит, как тот спускается вниз по ступеням. Хан не возвращается к конспекту и не утыкается в содержание, тяжело опускает голову вниз, смотря в пол, облокотившись на край стола. Слышит, как Минхо возвращается с подносом. Джисон поворачивается и чует аппетитный запах меунтана.       – Он не такой острый, как обычно, – тот ставит поднос прямо на стол, предварительно убрав конспекты подальше, – ты не любишь острый, – улыбка Минхо светится так особенно, будто он снова вернулся с максимальными баллами по суныну, – зато любишь осьминога.       Пахнет очень вкусно. Рядом с меунтаном панчхан. Несколько овощных специй и сладких добавок. Каждая лежит в своей чашке. Палочки, ложка, и апельсиновый сок находятся справа. Хан сглатывает, потому что знает заранее. Знает, что так всегда. Знает, что Минхо будет смотреть.       Обычно он никогда не задается вопросами, потому что в такие моменты его организм хочет есть, и у него не бывает сил на рассуждение каких-то дилемм, которые для его личности не были впервые. Он не обращает внимания на то, как Минхо смотрит на него в такие моменты, впрочем, как и сам старший. Не придает значения тому, как Ли ведёт себя и как двигается, когда Хан совершает большие глотки. Джисон не следит за тем, как Минхо всматривается в изгибы его кадыка, когда тот ловит последнюю каплю апельсинового сока, высовывая язык и тряся стакан. В надежде, что на дне каким-то образом останется больше. И когда жидкость всё же остается, медленно спускаясь по стенкам, капли ленивыми падениями оскверняют его высунутый язык прямо напротив лица Минхо. Старший внимательно всматривается, а тот просто не считает нужным забивать голову тем, что он давно и так прекрасно понимает.       – Обожаю, – он с выдохом ставит стакан обратно на поднос и берет ложку. Пальцы крепче и намного увереннее держат столовый прибор. Джисон нетерпеливо зачерпывает ей бульон и подносит ко рту, втягивая губами, но дергается, – ах, – низкий бас. Пухлые щеки искажаются, в голосе шипит, а капли супа крапинками выплескиваются на поднос от падающей обратно ложки, – ты не говорил, что он такой горячий, – претензия вызывает у старшего одновременное изумление в лице и тяжесть внутри. Он засматривается на эгоцентричное, уставшее возмущение с блаженством во взгляде. Через несколько секунд отвечает.       – Само собой, ты же видишь пар, – Минхо двигается ближе и его взгляд полон попрания, когда сам забирает ложкой немного бульона и дует на него, несколько раз, остужая. Хан периодически моргает от близкого контакта, смотрит то на ложку, то в самые коварные глаза на планете, и не перестает, когда Минхо приближает остывший прибор к его покрасневшим, немного раскрытым, обожженным губам. Тёплый металл соприкасается с пухлой нижней. Хан внезапно становится слишком спокойным, языком ощущая привкус железа и аппетитного бульона. И словно ждёт чего-то.       – Глотай, – шепот разрезает тишину на мгновение. Уголки губ старшего теряют хитрость. Минхо смотрит завороженно. У него полностью пропадает улыбка с лица, когда Хан начинает медленно вбирать содержимое, совсем негромко, но достаточно неприлично хлюпая губами и шмыгая носом от практически неосязаемой, но еле заметной остроты. Его белки глаз краснеют и он сглатывает, не спуская взгляда с Минхо. Тот кладет ложку в суп, и говорит не с просьбой, а с утверждением, – Ты все съешь. Панчхан тоже. Всё, что на подносе.       Это похоже как на психологическое, так и на физическое переживание. Минхо не просто желает слышать, не просто хочет смотреть. Автономный сенсорный меридиональный феномен – можно было бы сказать и так. И даже во всём его проявлении он не значит и доли того влияния, что оказывает на него Джисон.       Хан не спорит. Облизывает губы. Старший останавливается, откладывая ложку на поднос и следит за тем, как тот разворачивается корпусом, двигается ближе, сглатывая ещё раз. Ли пронзает волна нежности. К наклонившемуся над едой Джисону, который рассматривает небольшие тарелки, одну за другой, перебираясь взглядом по очереди, словно решает, с чего начать. Минхо не может терпеть, но может помочь. Тянет свою ладонь к палочкам. Забирает немного кимчи с салатницы и подносит к чужому рту. Джисон чего-то ждёт, обдумывая про себя, но раскрывает губы, когда небольшой кусок помещают на выставленный язык. Он успевает обвести им кончики металлических палочек, делая их слишком влажными и мокрыми, на что Минхо удовлетворенно шипит. Ли быстро помещает металлические кончики в тарелку, находя там нарезанное мясо осьминога. Крепче зажимает и вытаскивает. С щупальца стекает и капает. Минхо почти щериться, смотря на то, какой внушительный кусок ему попался, вытаскивая его из насыщенного вкусом бульона. Капли попадают в тарелку, создавая секундный, но безобидный фонтан. Хан подаётся ближе, и накрывает кормящую его руку своей ладонью. Рука Минхо теплая и нежная. Покрыта венами от тренировок и следами от бинтов. Когда Ли пытается ему что-то сказать после тренировок, он выглядит настолько красивым, что Хану невозможно его слушать. Джисон обычно падает на колени. Но сейчас он должен сделать кое-что другое. Он широко раскрывает рот, обхватывая губами щупальца и всасывает стекающую влагу из них. Выходит не слишком чисто. Громко. Скорее, мокро. Губы обхватывают куски осьминога слишком болезненно для обычного приема пищи, капли с которых стекают по подбородку, затем на пол. Джисон видит, как Минхо сглатывает, отстраняется и откидывается на спинку стула. В тишине комнаты слышно, как мясо осьминога пережевывается. Звуки сглатывания наполняют слух Ли, стекающие капли по коже подбородка заполняют его взор.       Старший смотрит на него, положив палочки на поднос и откинув голову назад, сжимает губы от того, как округлились чужие щеки. Только Минхо не следит за своими губами, которые постоянно прикусывает, трёт и сжимает. Пухлая верхняя и утонченная нижняя старшего не даёт равновесия и не может оставить Джисона спокойным, поэтому Хан понимает, что ему можно взять ситуацию в свои руки. Он забирает палочки и берет ими салат, тут же съедая его. Другой вид салата он тоже пробует, но поднимает голову выше, и тянется языком вверх. Выглядит неподобающе. Держит пучок над собой, поглаживая свежие листы кончиком языка в умалишенном жесте, закатывая зрачки за глазницы, играясь с листьями слишком регулярно, до дрожи старшего в пояснице, и всё-таки съедает их. Он чередует остатки супа с последним видом, который Минхо специально готовил для него. Джисон откладывает палочки, и наклоняется к подносу ниже. Втягивает губами соус с мягкими кусочками обжаренных овощей, и исподлобья смотрит на Минхо.       – …почему, – тот одержимо шепчет, впиваясь взглядом в Джисона. Хан всматривается в его вены на шее, когда вылизывает небольшое блюдце языком, по несколько раз проводя на одном и том же месте, выгибая шею, ласкает стенки и дно небольшой тарелки, – почему ты такой грязный…       Джисон вздрагивает. Шепот старшего нехило действует на него. Иначе, чем можно подумать. Джисон пошло улыбается, рукой ведет по своему напряженному торсу, скрытому одеждой и прямо при Минхо сжимает себя рукой. Другой берет ложку, зачерпывая ей так много риса, что в последней по счету тарелке его почти не остается. Аппетитно поглощает, быстро прожевывая, смотря на ничего не выражающего в эмоциях Ли. Кроме одной.       – Открой рот, – старший крепко вцепляется рукой за подбородок, сжимая слишком сильно. Облизываясь ещё раз, Хан раскрывает губы, смотрит на Минхо умоляюще-обманчивым взглядом, – шире, – Минхо съезжает по креслу чуть ниже, расставляя ноги, всматриваясь в наполовину прожеванный рис, смешанный с листьями салата. Тяжело выдыхает, находя это зрелище привлекательным. Для себя. Хан водит языком по внутренним стенкам щёк, забирая по ним нечто, теперь уже слабо похожее на рис и превращая собранную во рту еду в некоторую субстанцию. Минхо всматривается, как у Джисона выделяется слюна, смешиваясь с белесой мякотью. Он уже хочет помочь себе рукой, наблюдая за тем, как пища во рту становится слишком грязной, и Минхо кажется, что она похожа на обильное количество спермы, будто бы Джисона пустили по кругу. Хан тяжело выдыхает через рот, когда понимает, о чём говорит натянувшаяся ткань старшего в паховой области.       – Да, – Минхо стонет, он выдыхает, оттягивая резинку штанов и боксеров – сплюнь всё, – Джисон судорожно, отрицательно мотает головой, – Хани, – Минхо становится для него чем-то большим и невыносимым. Смотря снизу вверх, глаза Джисона становятся совсем влажными, – тц, не хочешь устроить мне небольшой беспорядок? – нежные пальцы Минхо касаются ушной раковины мычащего от перевозбуждения Хана, который начинает тереть себя сквозь молнию, и спускаются по горячей коже шеи, лаская завитки волос, – или мне заставить тебя? – Хан отрицательно мычит, быстро дергая себе рукой, – нет, не отвечай, – пальцы старшего ласкают завитки волос, сжимая за шею и притягивая к себе ближе. Джисону хочется его до дрожи в пенисе.       – Соси, – Минхо потемневшим взглядом смотрит в его глаза. Хан ощущает, как Минхо нетерпеливо вставляет средний и указательный ему в рот. Джисон сразу вбирает два пальца, лихорадочно мычит, когда Минхо стягивает с себя одежду, оголяя свой пульсирующий член, и второй рукой разжимает челюсть младшего. Изо рта Джисона вырывается почти весь бедлам, каплями оседая в паху возбужденного от этого не на шутку Минхо. Теплая масса каплями стекает по возбуждению. По пульсирующему члену и поджавшимся яйцам старшего. Из Джисона вырывается тихий стон. Хан с грохотом падает на свои колени между ног Ли и порывисто надрывается в слезах. Он видит, как быстро Минхо размазывает кулаком всю субстанцию из его рта на своём члене, и Джисон не закрывает рот, на что Минхо награждает его хлесткой пощечиной.       Он вздрагивает, расстегивает себе ширинку, вынимая свой член до основания. Хочет сильнее. Не предупреждая Минхо, берет за резинку его штанов, и это слишком дерзко, даже для него. Хан стягивает их до щиколоток и его взгляд скользит между нервно дрожащими веками Минхо и пульсирующим членом старшего, пропадающим в грубо сжимающем его кулаке.       – Джисон-ни…– движения становятся быстрыми, и Минхо открывает рот в немом стоне, когда Джисона переклинивает.       – Кончи мне в рот, – словно неуравновешенный, он шепотом упрашивает, – кончи… мне в рот, – он тихо шепчет, сдвигает колени друг к другу и трогает себя настолько грубо, что у него подкашиваются ноги, когда он нашептывает свою мантру на ничтожно маленьком расстоянии от судорожно дрочащей руки член старшего и пугливых постанываний сверху, – кончи мне в рот, и я буду самым счастливым человеком. Я сдам всё… закончу этот университет… – Джисон сглатывает, нервно вытирая слёзы запястьями, которыми снова сжимает свой подрагивающий член, – Обещаю тебе.       – …я, – Минхо откидывает голову назад, ему кажется, что для него это слишком заманчивое предложение, но он принимает обещание, – хорошо…       – Хё-ё-ён… – из Джисона вырывается громкий крик и слёзы, когда он громко выплескивается и губами накрывает извергающийся в своё горло член. Минхо дрожит от глубины и узости горла, вбирающего в себя всё, что возможно, и сжимает волосы Джисона в громком крике от сверхстимуляции сжимающейся глотки. Тело судорожно дрожит, а из глаз выходят слёзы, когда он поднимает и целует того в губы. Глубже, чем когда-либо.       На следующий день Джисон успешно сдаёт то, что от него требовали, то, что обещал. Садится в машину и смотрит на старшего с единственной мыслью.       Если бы не Минхо, его бы здесь никогда не было.