Умереть сегодня — страшно, а когда-нибудь — ничего. Владимир Даль
– Твою мать, Жан! Не хочешь ответить за своё дерьмо?! Истерично срывающийся, переломанный подростковым возрастом голос, взвившийся к потолку, слышат буквально все. Позвякивают ложки и скрипят тяжелые дубовые лавки, когда весь состав 104-го кадетского корпуса отвлекается от нехитрой трапезы, готовясь к созерцанию назревавшей и готовой вот-вот прорваться грозы. Эрен Йегер, не отличавшийся ни ростом, ни мышечной массой, зато безрассудной смелостью одаренный с избытком, навис над напряженно застывшим, точно борзая, Кирштайном. Его по-мальчишечьи худые руки до побелевших костяшек сжали чужой воротник. На покрытом испариной виске проступила дрожащая жилка, желтоватые зубы обнажились в оскале, а глаза горели той самой, почти абсолютной ненавистью, на которую был способен только он. Дело неминуемо обернулось бы дракой, если бы Жан наконец отмер, но тот, словно не до конца осознавая происходящее, продолжал таращиться на безумное лицо сокурсника широко распахнутыми от шока глазами. – Вы, ребята, в своём вообще уме?! – худощавая девчонка с короткими пепельными волосами с неожиданной для своей комплектации силой (не чета миролюбивому Армину, вившемуся около Эрена с бессмысленными просьбами прекратить балаган) отшвырнула Йегера обратно на лавку и уперлась ладонью в его впалую грудь, когда тот зло зарычал, дернувшись было подняться обратно и все же расквасить обидчику нос. – Не знаю, что вы там успели сболтнуть друг другу, но черт вас подери, если сюда сейчас заявится Шадис, то нам всем будет обеспечен внеочередной наряд! А я не хочу опять возиться с грязными полами и этой вонючей кашей, которой нас пичкают на завтрак, обед и ужин из-за двух неадекватных чепушил, которые не могут решить свои проблемы без лишней публики! – О, я успокоюсь! – взвыл Эрен, снова дернувшись подняться. – Как только затолкаю его слова ему в глотку! – Ты первый начал нести бред, чертов ты смертник! – взвился в ответ Жан. После недолгого ступора вся его ярость молотом ударила ему в голову. – Да заткнитесь вы нахрен оба! – высокий голосок светловолосой девчонки скакнул в тональности от напряжения, которое так сгустило воздух вокруг стола, что его теперь хоть ножом режь - от масла не отличишь. – Как вы собрались быть солдатами и убивать титанов, когда даже с такой простой вещью, как дисциплина, вы справиться не в состоянии? Ты, – она обвиняюще ткнула Жана в грудь свободной рукой. – Думаешь, твоей лошадиной морды будет достаточно, чтобы попасть в военную полицию? Туда берут лучших из лучших, а ты такими темпами вылетишь из списка быстрее, чем успеешь крикнуть «Титан»! А ты, – вторая её рука сжала рубашку Эрена на груди, заставляя наклониться. – Мы все слышали твою душещипательную историю про Шиганшину и маму, хватит постоянно на нее опираться, как будто ты дохрена какой несчастный и особенный, а нам этого не понять! Если ты даже с собой справиться не можешь, то какой из тебя разведчик? Ты подохнешь в первые же полчаса после того, как высунешь нос из-за стен, чёртов выпендрёжник! Если так торопишься умереть, сунь ложку в ноздрю и ударься головой об стол, будь добр! По крайней мере, мы все будем избавлены от бесконечного выслушивания ваших совместных истерик! – Эй, Тина, прекрати, – раздался сбоку приглушенный голос и только сейчас стало понятно, что в столовой стоит оглушающая тишина. Даже Микаса, подорвавшаяся было со своего места, замерла. Тина пробежалась взглядом по стенам поверх кадетских голов и в следующий миг что-то внутри неприятно похолодело, когда её глаза встретились с темными колодцами зрачков Шадиса, пугающих своей поглощающей, смертоносной чернотой. Инструктор сжал тонкие губы и на его скуле отчетливо заиграл желвак. Вопиющая наглость для кадета. Сплошное разочарование для руководителя, который за три года не сумел привить им базовые понятия выдержки и дисциплины. Позор для армии и для него самого, как командующего, пускай даже он давно снял с шеи кабошон командора. На что сгодятся эти дети, кому из них повезет дожить до чего-то большего, чем просто пушечное мясо, скормленное против собственной воли пришедшим из самого Ада отродьям? – Рядовой Дайл! – громовой голос Шадиса волной прошелся по боязливо склонившимся головам, вмиг напоминая неокрепшим детским умам, как сильно они его ненавидят. – Кто дал команду повышать голос? – Сэр, эти двое, Йегер и Кирштайн... – Отставить! – громыхнул Шадис и темная бездна его глубоко сидящих в сводах черепа глаз угрожающе сверкнула адской гееной. – Повторяю вопрос: кто дал команду повышать голос? Отвечай! – Никто... сэр... – смотреть ему в лицо стоило огромных усилий. Эрен, шумно дыша от недавно распиравшей его ярости, пересилив себя, выпрямился, чтобы взглянуть Шадису в лицо. Успевший юркнуть на свое место Армин глазами указал на Тину. Этого взгляда Эрену было достаточно, чтобы та оставшаяся в нем капля благородства пересилила бьющую через край гордыню. – Сэр, позвольте сказать, сэр! – он вскочил и ударил себя кулаком в грудь, отдав честь. Понимание, что за эту импульсивную выходку придется расплачиваться слишком дорого, а его статус в рейтинге кадетов может упасть, накатило волной, но отступать было уже поздно. – Тина здесь не при чем, она вмешалась в нашу ссору с Жаном! – Эй, бестолочь, не примешивай к этому меня! – зло прошипел Кирштайн, в ярости сжав кулаки. Лицо Шадиса потемнело. – Отставить балаган! – его голос, точно буйная волна, накрыл столовую, смывая любые звуки. Мертвая тишина воцарилась среди живых. – Вы трое - поднимайте свои задницы и живо на плац! Сегодня тренируетесь отдельно, – слова вылетали с каплями слюны, и напоминали стук судейского молотка, отбивающего смертный приговор. — Я выбью из вас эту дурь каленым кнутом! – Ну спасибо, – прошипела Тина, когда третий круг остался позади. Армейские ботинки скользили по грязи, но остановиться не давал суровый взгляд Шадиса, прожигающий их со стороны. Инструктор сдержал слово - наказание должно и будет исполнено от звонка и до звонка. – Никто не просил тебя вмешиваться, Тина Дайл, – фыркнул в ответ Жан. Он запыхался, легкие жгло огнем, но отступать он не планировал. Тем более, что проклятый Эрен держался все еще бодро. А снова уступить Йегеру не позволила бы хваленая Кирштайновская гордыня. – Впервые я согласен с лошадиной мордой, – усмехнулся Эрен, догоняя Тину и поравнявшись с ней плечом. – Ты сама виновата, поэтому сейчас бежишь с нами. Но не переживай, осталось всего пару кругов пройти! – Черт бы... Взял... Вас обоих... Ребята... – прошипела Тина, когда Кирштайн и Йегер неожиданно оставили её далеко позади. – Прости, Эрен, мы правда хотели бежать с тобой, но… – Армин неловко улыбнулся, похлопывая запыхавшегося Эрена по плечу, когда его пробежка наконец завершилась. Шадис дал провинившимся ровно три минуты форы на то, чтобы отдышаться, прежде, чем их ожидала тренировка ближнего боя. – Инструктор запретил, – дуновением ветерка выдохнула Микаса и отвела взгляд. Со стороны казалось, что она чувствует себя виноватой, хотя объективно ни её вины, ни чьей-либо еще тут не было. – Да бросьте, ребята, – Эрен неловко рассмеялся, потирая потный затылок. Эти двое готовы были делить с ним любые наказания и решать любые проблемы, в которые он регулярно втягивал их - разве можно желать большего? Черт побери, кому еще могло бы так повезти с друзьями? Вдруг чья-то крепкая рука с размаху прошлась по его шее и зацепила затылок. Йегер, моментально взвившись, обернулся. Тина лукаво ухмыльнулась: – Эй, Йегер, поторопись! Если опоздаешь еще и на тренировку, Шадис точно с тебя последнюю шкуру спустит! – Да черта с два! – прошипел он в ответ, потирая затылок и стрельнул глазами в сторону друзей. – А ну погоди!!!***
– Отдать честь! – громкий, сильный голос разнёсся над головами вчерашних кадетов и десятки кулаков, как один, ударились в грудь, знаменуя чистоту безоговорочной верности. Гордых ряды высоких, молодых, стройных, еще не испробовавших на вкус кровь и слезы, выстроились в несколько шеренг перед помостом. Сотни блестящих предвкушением глаз неотрывно следили за руководством, стоящим прямо перед ними на высоком помосте. В сердце каждого из них кипел азарт и горячая решимость наконец показать народу стен, чего они стоят и из какого теста вылеплены. Гарнизон, военная полиция и разведкорпус. Три головы Цербера военных сил Стен. Каждый знал, что сказать о том, что он не хотел бы попасть в военную полицию - означает солгать. Но она, словно эфемерный рай, ускользала из пальцев, оставляя за собой фимиам растоптанных амбиций и неоправданных надежд. Служить королю - огромный почет. Жизнь полицейских казалась доброй сказкой среди страшных историй, наводнивших разумы человечества после кошмара пятилетней давности. И только избранные могли прикоснуться к этой сказке. А Тина избранной не была. Её досада была почти очевидна. Даже Браус - даже, черт побери, Браус! - сумела выбиться в десятку! Эта картофельная душа, готовая родную мать продать за кусок хлеба! И где она, эта справедливость? Если только на дне глиняного праздничного кувшина, выставленного на стол в честь выпуска. – Эй, Тина, – чья-то ладонь накрыла её плечо. Дайл вздрогнула и обернулась, оскалившись, но почти сразу присмирела. Парень, стоявший рядом, одернул руки и выставил перед собой ладони в защитном жесте: – Извини, извини. Напугал, виноват. – Пошел к черту, Маркус, – вяло огрызнулась Тина и сделала глоток медовухи из старой глиняной кружки. Ее зубы клацнули по твердому краю. – Все еще переживаешь из-за того, что не вошла в десятку? – усмехнулся тот и бережно похлопал её по спине кончиками пальцев. – Знаешь, возможно, это не так уж плохо… – О да. Сможешь вступить в разведку и любоваться своим красавчиком днями напролет. – Если Маркуса Тина еще могла стерпеть, то тело, опустившееся на скамью с противоположного края стола, не вызывало у нее ничего, кроме глухой ярости. Чернявая, пушногрудая, с до отвратительного наглым взглядом - Дайл могла только удивляться, как Кармелита Форбс не задушила Шадиса своей грудью за право войти в десятку лучших. Но, видимо, инструктор был либо геем, либо этого было недостаточно, так что Карма маялась среди других таких же отвергнутых и беззастенчиво сливала своё недовольство на острый язычок. – Слушай, Форбс, тебе тут не очень-то… Скажем так, рады, – Тина скривилась, точно вместо глотка медовухи только что проглотила целый лимон. Ее настроение и так болталось где-то ниже плинтуса, а общение с противной сокурсницей угрожало и вовсе добить его. – Я вот точно пойду в разведку, – Карма подперла подбородок кулаком, совершенно не слушая, что ей говорят. Да и, в общем-то, это было не так уж важно - если она начала говорить, мало что могло её остановить. – Там столько прекрасных мужчин, побывавших в настоящем сражении… Дуракам из гарнизона или полиции и не снилось… – А не слишком ли высокая цена за то, чтобы красиво выйти замуж? – задумчиво протянул Маркус и вовремя протянул руку, чтобы ухватить Тину за острое плечо и не дать ей сболтнуть чего-то лишнего. – Уверена, до этого не дойдет, – махнула рукой Форбс. – В конце концов, может, не всё так страшно на самом деле? Люди ведь всегда преувеличивают то, чего боятся. Знаешь же как говорят: «У страха глаза велики». В любом случае, я уверена, что смогу справиться с этим без всякого труда. А заодно и очаровать сердце какого-нибудь сильного военного. Может быть, даже самого Леви или командора… Она мечтательно вздохнула. Тина ощутила, как скрипят её зубы. – Как будто им нужна такая пустышка, которая три года выносила Шадису мозг и не ради того, чтобы стать настоящим солдатом и принести пользу, а чтобы найти, перед кем выгоднее ноги раздвинуть… – прошипела она себе под нос, достаточно громко, чтобы Карма услышала, но недостаточно, чтобы она услышала всё. – Могла бы уж просто перед полицейскими задом повилять, у тебя же там, по-моему, кузина в Митре работает… – Простых женщин пруд пруди, – пожала она плечами и откинулась на сиденье скамейки, уперевшись в нее ладонями. Маркус сморщил лоб, точно что-то вспоминал. – Погоди, – оборвал он. – Ты про командора сказала… Ты, выходит, хочешь стать его любовницей? Он же… – Что? Женат? А кому это мешало? – ухмыльнулась Карма. Тина яростно распахнула глаза и рот её слегка приоткрылся, выдавая бурлящий внутри гнев: – В смысле женат? Я тут что, одна не в теме? – Ну вот как-то так, – снова пожала плечами Форбс и уголок её губ ехидно приподнялся, когда её карие, с ромовым оттенком глаза нашли побелевшее от злости лицо Тины. – Мне сестра рассказывала. В столице о Смите много чего известно; женат он довольно давно, только подробности обсуждать как-то не принято. Не знаю, почему: обычно личную жизнь таких гениев, как командор Смит, вечно треплят по языкам. Хотя, впрочем, я могу понять: я бы тоже не захотела обсуждать брак с женщиной, которая старше меня на пять лет. Карма сделала глоток пива. Тина даже приподнялась на скамейке. Её светлые, серебристые волосы упали ей на лоб: – Да ну, ты гонишь! – На самом деле, это правда, – неловко вставил Маркус. Дайл упала обратно на скамейку и хлебнула медовухи. Видимо, слишком много, потому что в следующий миг ее горло разорвал приступ кашля. Участливая рука друга похлопала её по плечу. Он как никто другой знал, какие нежные чувства испытывает Тина к Эрвину Смиту. Это можно было бы назвать влюбленностью маленькой девочки в недосягаемого кумира. И, хоть она никогда и не заикалась ни о каком сближении с командором разведкорпуса и вообще старалась никак не показывать своей заинтересованности, Маркус знал, что в глубине души она робко леет надежду, что прославленный военачальник однажды все же заметит её и оценит по достоинству. Ведь кто, если не он? – Упс, это было больно, – прокомментировала Карма и поднялась со своего места. – Ну ладно. Кстати, – она обернулась через плечо, и обворожительно улыбнулась. – Основные силы разведки во главе с командором Эрвином сегодня ночуют в Тросте. Они покинут город завтра поутру. Так что советую пойти спать, если не хотите их прошляпить. – Вот скажи мне, – пробормотала Тина, покачивая в руке глиняную кружку с остатками медовухи и глядя вслед удаляющейся спине Кармелиты Форбс. – Она ведь чисто настроение нам пришла испортить, правда? Маркус лишь улыбнулся и пожал плечами. Понять, что творилось в голове у Кармелиты, могли разве что богини Стен. Хотя, может, не могли и они…***
– Глянь, едут, едут!!! Голоса толпы слились в один громогласный нестройный рёв, приветствуя появившуюся на улице конную процессию. Кто-то стоял, вытянув шеи, кто-то стремился влезть на бочку или ящики, чтобы глянуть на происходящее поверх людских голов. То, что вчерашним кадетам посчастливилось пробиться в первые ряды и узреть разведчиков в максимально достижимой близи, было абсолютным чудом. Тина не отрывала взгляда от светло-серого коня командора разведкорпуса. Он проехал мимо, даже не обернулся, не опустил взгляд - и она не могла сказать точно, было ли это потому, что его не заинтересовала именно она, или потому, что Эрвин в принципе не хотел опускать глаза на толпу и тем самым давать им повод требовать от него ответа на свои восторженные выкрики. В любом случае, сердце неожиданно, совершенно нежелательно и отчего-то так больно защемило. Маркусу было проще. Маркус не думал о кумирах и несправедливости, не думал о том, чтобы достичь какого-то недостижимого идеала и не расстраивался, когда не получалось. Маркус крепко сжимал плечи Конни и Томаса и смеялся взахлеб, радуясь тому, что их обучение наконец завершено и будущее, которое ожидает их впереди, наконец стало немножечко яснее. Впрочем, этот день очень скоро заставит его поверить в то, как сильно он и многие другие кадеты заблуждались, думая, что раз ни Колосс, ни Бронированный не появлялись уже более пяти лет, дальше их ждут только мирные деньки… Казалось, остаток дня не предвещал ничего ужасающего. Пушки, бескрайняя гладь стены, просторы Троста внизу и люди, кажущиеся бесконечно крошечными. – Эй, Энни, – Маркус светло улыбнулся, выпрямив хрустнувшую спину. – После вчерашней речи Эрена многие собрались пойти в разведкорпус. Ты тоже, или… Ответить ему никто не успел. Волна жара мощным толчком ударилась в спину, выбрасывая тела кадетов за пределы стены, словно кучку оловянных солдатиков. Пар обжигал легкие и слизистую носа, не давал дышать, не позволял открыть глаза. Кто-то успел выпустить крюки УПМ и зацепиться за стены, кому-то повезло меньше… Прикрывая глаза ладонью, Маркус оглянулся, чтобы найти вокруг хоть кого-нибудь из знакомых. Что-то тяжелое ударилось о камень совсем рядом с его плечом. Повернув голову, он едва не завопил в ужасе: на него уставились остекленевшие, с помутневшими зрачками глаза Кармелиты Форбс, чьё окровавленное, обожженное тело повисло рядом на тросах УПМ…***
Страх. Он был повсюду. Каждый из них храбрился стать лучшим воином, будучи кадетом. Каждый сейчас трусливо прижимал хвост, столкнувшись с кошмаром наяву. Как оказалось, легко был смелым, отсиживаясь внутри безопасных стен кадетских казарм. Тишина сейчас так больно стучала по вискам, противно пища… Худшее из всех ожиданий - ожидание появления врага. Каждый из них надеялся, что до них очередь не дойдет. Что более опытные, более сильные товарищи, составляющие авангард, выдержат и не пропустят титанов дальше в Трост; перебьют их всех подчистую, как позорных псов и оставят их громадные туши исходить паром на полуразрушенных улицах. – Нам же пришлют подкрепление, правда? – неловко хихикая от накативших нервов, спросила Саша. Её мышцы были так напряжены, что она едва могла двигаться, уперевшись в черепицу крыши одного из опустевших домов. Рядом медленно кивнула Тина: – Уже телеграфировали в военные подразделения за стеной Роза. Они развернут разведчиков, как только появится возможность и направят обратно в Трост. Но сколько это займет времени - никто не знает. Может, день, может, неделю. Неизвестно, как далеко они успели уйти. А пока надо продержаться. У нас нет выбора. Мы можем пожертвовать своими жизнями, чтобы дать другим шанс уйти. – Не знаю, как вы, а я ничем жертвовать не собираюсь! – прошипел Кирштайн и обнажил новенькие, сверкающие в редких проблесках солнечных лучей лезвия. – Титан! – раздался чей-то надрывный крик. Если вы хоть раз чувствовали, как холодеет в груди, а желудок прилипает к позвоночнику от всепоглощающего чувства страха, которое звенящим туманом заволакивает голову, то вы точно поймете, что сейчас ощущали кадеты, столкнувшиеся лицом к лицу с восставшим из ада монстром. Его мерзкая улыбка, лишенная губ, обнажала два ряда узких длинных зубов, похожих на человеческие. Глупые, огромные глаза навыкате, занимавшие половину черепа, косили так сильно, как только могли. Его короткопалая ладошка, походящая на игрушечную, вдруг схватила одного из кадетов и потянула в наполненную слюной бездонную пасть. Душераздирающий крик наполнил пустынные улицы; на черепицу, лица, стены и окна хлынули капли горячей крови. Из надкушенного, еще подрагивающего тела вывалилась толстая, тошнотворно-бордовая связка кишков; под обрывками одежды были видны розоватые, дрожащие края пока еще живой плоти. Лишь тогда ужас, сковавший новобранцев, уступил место животной жажде выживания и кадеты бросились кто куда, на ходу вытаскивая боевые клинки из резервных кейсов на поясе. Кто-то из них собирался сражаться. Кто-то сдался почти сразу, прячась под полуразрушенными крышами в надежде, что смерть пройдет мимо. Но она, эта упорная старуха с косой, находила каждого. Каждого вытаскивала из-под обломков и отправляла в ненасытное чрево вариться среди останков таких же несчастных и обреченных. Кадетские силы таяли, точно снег на вешнем солнце. – Дьявол!.. – Жан едва успел увернуться от широкой лапищи по-собачьи вывалившего язык на подбородок титана. Лезвие проскользило по грубой коже и застряло, вывернувшись у Кирштайна из рук. Он раздасованно прошипел и ушел вправо, пытаясь в творящемся хаосе отыскать знакомые души, наивно и почти жалобно тая призрачную надежду на то, что они еще живы. На сколько еще затянется эвакуация мирного населения - оставалось только гадать. Но вот в том, что они не смогут продержаться еще долго, он был практически уверен. Многие команды оказались разбиты и потеряли друг друга. Останки разорванных тел усеяли улицы и крыши. Титаны прибывали, и тех крох, которых им удалось убить по воле случая или благодаря удаче, было недостаточно, чтобы хотя бы замедлить адскую орду. Тина держалась у самых высоких крыш, обозревая обстановку. Вон там, кажется, Имир. Дела у нее идут так себе, но она справляется не так плохо, как могло бы быть. А вон Марко, сумел найти Кирштайна в этой суматохе… Верный, точно лабрадор, никогда не оставит друга в беде… Даже если это означает попасть в еще большую беду… – Эй, берегись!.. – даже если бы Тина сейчас надорвала голос и докричалась, их бы это не спасло. Чудовище, так неудобно оказавшееся у них в слепой зоне, уже готово было смять хрупкие человеческие тела вместе с глиняной черепицей, когда воздух неожиданно наполнил скрип металлических тросов УПМ… Фонтан крови брызнул в небо вместе с вылетевшим куском отвратительно-красной плоти. Титанья туша повалилась на крышу полуразрушенного здания, и ребята, на какое-то время ослепленные пылью и паром, наконец смогли увидеть человека, спустившегося на троссах на дымящиеся плечи испаряющегося трупа. Это была женщина. Светловолосая и прямая, как штык. На плечах у нее явственно краснели розовыми бутонами эмблемы гарнизона. Одно ее присутствие побуждало вчерашних кадетов тут же подняться, вытянуться в струнку и ударить по груди кулаком. Та величественность и стать, с которой она держалась, стоя на трупе поверженного монстра, создавали ощущение, будто перед ними стоит никто иной, как сам король - назвать ее королевой было бы слишком мягко… Под взглядом ледяных голубых глаз начинало жечь плечи. – Целы? – хмуро бросила она и прежде, чем кто-то из них успел ей ответить, прозвучал взволнованный голос откуда-то со стороны: – Капитан, тут приближаются несколько особей пятнадцатиметрового класса и стайка мелких! Вот-вот нас зажмут в кольцо! – Значит, бери кадетов и отступайте к стенам! – повысила голос женщина, отдавая приказ, и, съехав по окровавленной щеке титана вниз на черепицу, хлопнула Марко по плечу, метнув в Жана острый взгляд: – Не стойте, юнцы! Ищите выживших! Берите всех, кто может ходить и отступайте к стенам! Мы прикроем вам спины! Только живее, пока вы тут тормозите, кого-то из ваших товарищей уже доедают! – Второе… Элитное подразделение… Авангарда… Пришли на выручку… – пробормотала наблюдавшая за всем с соседнего здания Тина и, разом лишившись сил, упала на колени.