Сборник драбблов по Сайнокам

«Это всего лишь моя теория, но нет более извращенного проклятия, чем любовь…»                                                                                                       Сатору Годжо

***

Нежное голубое небо встречает холодные голубые глаза, пока пушистые облака плыли в прекрасные дали. Солнце светило ярко в небе, а трава была зелена, как никогда. Вокруг даже не было людей, но большие кусты и цветочные клумбы красили это бездушное место. Ветер колыхал растения, когда нежные розовые лепестки рассыпались и летали рядом, пытаясь выбраться отсюда. Киноко не помнила, как сюда попала. Она всё также была в длинной ночной майке, в серых шортах и босыми ногами чувствовала мягкую траву, осматриваясь. Короткие светлые волосы развивались на ветру, а кожа покрылась мурашками от прохладного потока воздуха. Что это за красивое место? Была ли она тут раньше? Нет. Никогда. Сон ли это? Возможно. Ледяные голубые глаза встретились с тёплыми шоколадными. Те самые глаза горького шоколада, которые она искала среди толпы на играх; те глаза, в которые она смотрела с тёплой улыбкой на лице при вечерних разговорах по дискорду; те глаза, которые она не видела так долго, но никогда не забывала их цвет и красивые блики; глаза, которые почти каждую ночь являлись ей во сне первый месяц, отчего невозможно было уснуть. Слишком больно. Кудрявые тёмные волосы точно также развивались на ветру, мешки под глазами, которые девушка так часто рассматривала с беспокойством на лице, хорошо выраженные скулы и эта слабая улыбка с милыми ямочками, которой он одаривал Кино так часто, невольно вызывая улыбку на её лице тоже, заражая хорошим настроением. Лепестки расцветающей вишни падали с дерева, под которым стояла высокая фигура парня, прежде чем он молча распахнул руки. Не может быть… Это невозможно, нереально… Это не может быть он, нет… Наконец, в давно замёрзшей синеве промелькнули живые чувства, прежде чем медленно начать заполнять их жизнью, как болезнью. Глаза заполнялись слезами, которые начинали медленно течь по маленькому лицу, с щёк перетекая на подбородок и уже там капая на чистую невинную землю, как роса с травы. Тело предательски задрожало то ли от переизбытка эмоций, то ли от холода, когда девушка постаралась скрыть такие громкие для неё всхлипы. Разум кричал и упрекал изнутри, велев стоять на месте, развернуться и уйти, не смотреть – всё что угодно, но не пересекаться с ним. «Снова будет больно, ты забыла?!» «Не смей, ты слышишь меня?! Не смей!» «Не допускай ошибки, это будет больно!» Но лишь шёпот сердца заставил её тронуться с места. «Беги.» «Сайлент!» - радостно закричала девушка, сорвавшись с места, чтобы скорее добраться. Скорее, ближе, быстрее. Сердце билось со скоростью сто миль в секунду, отдавая стуком в уши и нехваткой воздуха в лёгких. Плевать. Плевать плевать плевать – главное, что он рядом. Кино влетела в объятия Сайлента, почувствовав крепкую хватку мужских рук вокруг своей талии. Боже, это реально, так реально… Мученица хваталась за парня, как за последнее спасенье в огне, словно он её защитит. Громкий плач счастья раздался в ушах и по всей окрестности, пока она обнимала его. «Саюшка, милый мой, Сай! – радостно, истерично кричала Киноко, смеясь, - я так скучала! Боже, как я скучала! Ты даже не знаешь, Саюшка!» Она кричала и плакала, крепко обнимая его и смеясь. Она была счастлива. Впервые за долгое время она снова была счастлива и сердце забилось по живому, по-настоящему. Сайлент лишь обнимал её крепче с той же улыбкой на лице. Молча, дав ей главное успокоение, которое она ждала. «Не оставляй меня, слышишь? – всхлипывая кричала девушка, - не оставляй меня больше, пожалуйста! Радость моя, не оставляй! Я всё буду делать, пожалуйста!» Уткнувшись в мужское плечо, Кино закрыла глаза и просто плакала, вдыхая этот родной запах эспрессо, словно чёртов наркотик заполняя разум чёртовым кофе. Она не желала отпускать его, не сейчас. Долгое-долгое время она стояла так рядом с ним, крепко вцепившись в его спину, не в силах отпустить. Ещё немного… Наконец, худые бледные ладони потянулись к лицу Сая, когда Киноко просто начала целовать его лицо, специально оставив губы напоследок, а парень и не был против. Он просто молча стоял и ждал. Наконец… боже, наконец…Мягкие искусанные губы коснулись его нежных уст, целуя быстро, мимолётно, желанно и много раз, улыбаясь. Слишком долгое ожидание. Слишком. Это продолжалось какое-то время, пока страдавшая наконец не успокоилась и отпрянула от Сая. Маленькие ладони лежали на его щеках и большими пальцами она ласкала мужское лицо, пока ветер ласкал маленькое заплаканное личико. Девушка искренне улыбалась, смотря на любимого, в его шоколадные глаза. Но… Он молчал. Всё это время он молчал. Всё та же улыбка была на его лице, а глаза пронзали её синеву, словно мёртвые… «Почему ты молчишь?» - спросила Киноко, склонив голову на бок, улыбаясь. Вслед была лишь тишина. Мужские ладони сползли с талии и легли на мягкие щёки, когда одно слово сорвалось с его губ: «Проснись». «Что?» - Киноко не понимала, а та искренняя улыбка тут же исчезла. Разум начал медленно работать, но сердце заглушало его голос. «Это нереально, малышка. Проснись». Глаза широко распахнулись, когда одним рывком она села на кровать, осматривая комнату. Всё та же тёмная грязная комната, стул с вещами и выключенный ноутбук. Всё те же постеры, всё та же кровать. Никакой травы. Никаких цветов. Никакого ветра. Никакого Сайлента. Тело вновь задрожало, когда пустыми ледяными глазами Киноко уставилась в старое одеяло. Это был сон. Как в первый раз, снова сон. Ком в горле мешал говорить, а грудь внутри больно давило, когда слёзы покатились по щекам. Она так больше не может. С тихими всхлипами Кино согнулась пополам, когда солёные капли одна за другой падали на одеяло, образуя большое мокрое пятно. Боль ломала всё: позвонки, шею, кости рук и ног – слишком больно. Так больно, что хочется кричать и плакать, но она не может. Ночь. Нужно спрятать, хочется спрятаться. Эхом тихие всхлипы разнеслись по комнате, вперемешку со слёзным мычанием и невнятным шёпотом, который, кажется, представлял из себя его имя. «Почему… - начала Киноко, вновь всхлипывая, - почему ты так поступил, почему?..» Раз за разом она повторяла одно и то же, плача в собственной пустой холодной квартире, когда одиночество и тяжесть чувств ломали позвоночник. А ведь разум говорил, что будет больно. Прошёл год с того, как он ушёл. Ровно год с того, как он ушёл из её жизни, ради кого-то другого. Надоела, но она всё ещё его помнит. Киноко не смогла смириться, когда голова снова стала её направлять на верный путь. Но вновь она послушала сердце. Это было ошибкой.