Твоё имя

Что страшнее — видеть все кровавые подробности и детали, или лишь слышать всё происходящее и «раскрашивать» это своим воображением? Сита и вправду не знала. Минуту назад, скрючившись за диваном и дрожащими руками сжимая длиннющий шлейф платья, она слушала, как в барном зале творится настоящая кровавая баня. Чёртов шлейф хотелось оторвать и затопать, ведь именно он ей помешал — Сита, хоть и была без каблуков, умудрилась в нём запутаться и упасть недалеко от лифта. Чтобы не попасть под бегущее в панике от выстрелов людское стадо, она и заползла за полукруглый диванчик. Сита была уверена, что заварушку устроил тот парень из подворотни — с месяц назад он уже пытался провернуть подобное. В этом случае ей совершенно нечего было бояться. Может, даже намерено стоило остаться и помочь. Хотя какая из Ситы героиня? Сейчас, инстинктивно взглянув на свои дрожащие окровавленные руки, она ответила сама себе — как оказалось, нефиговая. Один точный удар подносом по затылку треклятой Куини Капур — и кровавые ошметки «украсили» не только её лицо, но и платье с ненавистным шлейфом, купленное как раз Куини — да, такая вот рабочая униформа. После такого не выживают, чему Сита была болезненно, почти панически рада, и лишь мерзкое ощущение липкости по всему лицу и груди не давало ей улыбнуться. А вот парнишка, по виду, рад не был — твердо вытащил из её пальцев поднос и рубанул острым краем большой палец Куини. Точно не из садистского желания, а из прагматизма — ему надо было в VIP-пентхаус, а вход туда давал лишь отпечаток пальца хозяйки. Они молча посмотрели друг на друга еще несколько секунд, которые показались Сите вечностью, оба даже моргали как в замедленной съемке. В глазах странного знакомого отражалась невероятная боль, они будто горели ею. Если бы из физических и душевных страданий можно было сделать коктейль Молотова, это был бы он. Ей хотелось ему что-то сказать, но что? Что сейчас было уместным? И лишь когда он пошел к лифту, она решилась-таки выкрикнуть «Стой!», но тут же заметила, как по его правой руке стекает густая кровь. «Вряд ли он так испачкался», — подумала Сита, делая шаг назад, и внезапно для самой себя испугалась так, что её желудок перевернулся и вжался в позвоночник. Осев на пол, она попыталась медленно выдохнуть, но воздух застрял в лёгких — паника полностью сковала грудную клетку. Она закрыла лицо руками, наплевав на то, что сильнее размазывает чужую кровь по себе. Какая уже, к чёрту, разница? Всё вокруг купалось в крови, даже пол побагровел. Чуть отняв пальцы от век, Сита упёрлась взглядом в темную глянцевую лужу из крови Куини. Разглядев в ней своё отражение, она еле справилась с рвотным позывом, резко закашлявшись. С кашлем её лёгкие очистились, и она смогла, хоть и не без труда, подняться на ноги. Сверху послышался грохот и звон разбитого стекла. Крики. Причем не пустые, а отчетливое «Встать!» Сита вздрогнула, прижав руку к груди. Похоже, сейчас она нашла ответ на свой, на первый взгляд, риторический вопрос — всё-таки лучше представлять, чем быть очевидцем. Здесь, в большом зале ресторана, всё уже поутихло, поэтому она даже позволила себе присесть на диван, чтобы окончательно перевести дух. Смочив салфетку в недопитом и даже не окрашенном кровью белом вине, она попыталась аккуратно очистить лицо. Она не видела себя, но каждой порой ощущала, что такая «жидкость для снятия макияжа» почти не помогает. Ужас всё не отпускал. Сита почти в судороге сжала голыми пальцами ног пушистый ворс дорогущего коврика — пора было начать избавляться от юношеской, бедняцкой привычки разуваться, если ноги уставали. Ступни её тоже были заляпаны чужой кровь, отчего ей стало так тошно, что она вскочила и суетливо забегала между столами, заглядывая под каждый в поисках подходящей обуви. Сита помнила, где оставила свои туфли, но идти туда совсем не хотелось. Да, чёрт побери, это было на этаж выше, в зале фиолетового неона. Именно там, куда не так давно отправился её знакомый. Удивительно, но она так и не узнала его имени. Про себя временами Сита называла его Малышом — нет, по виду он вряд ли был намного младше неё, зато значительно младше другого персонала, да и в целом… производил такое впечатление. Будто он не смог повзрослеть и до сих пор смотрел на мир глазами ребенка. Глубоко обиженного, даже травмированного, но всё ещё чистого. Именно это и подкупило Ситу — он глядел на неё совсем не так, как другие мужчины. Не было в его глазах того привычного, но от этого не менее отвратительного звериного желания, похоти, да даже страсти, лишь море сочувствия. Он был внимателен и умен — сразу отметил, что ее крохотное тату под ключицей посвящено нестандартной кукушке, а не вездесущему воробью. А ещё она подсмотрела, как он дрессировал щенка, и догадалась, что собачка понадобилась ему, чтобы в нужный момент подать оружие. Персонал клуба тщательнейше досматривали, напрямую пронести пистолет было просто невозможно. Сита вновь прислушалась — похоже, он и этажом выше расправился со всеми, кто был ему нужен, и пошел дальше, в пентхаус. Глупое, совершенно необъяснимое желание надеть свои туфли овладело ей так сильно, что она с готовностью ступила к лифту и нажала заляпанную кровью кнопку вызова. Лифт вёз её всего пару секунд, она даже не успела подготовиться к очень специфическому освещению на нужном этаже, точнее, его отсутствию, поэтому почти вслепую, на цыпочках дошла к столику, подсвеченному лишь тонким белым неоновым кругом на стене. Щелкнула открывателем двери, та тихо отъехала вбок, и Сита, всё так же не прижимая пяток к полу, шмыгнула в комнату фиолетового неона. Самое грязное, в прямом и переносном смысле, помещение борделя — обпившиеся и обдолбавшиеся всем доступным гости и лапали, и трахали тут эскортниц, а еще мусорили, падали на пол, иногда их и вовсе тошнило, или кто-нибудь бил друг другу морду за неугодный взгляд. А еще у местных работниц то и дело отваливались от костюмов блестки, стразы, бахрома — Куини меньше всего заботило качество одежды, главное, чтобы всё сияло и облегало. Сегодня же тут не бесновались, а вполне мирно распивали коктейли перед официальным приемом, и пол был непривычно чистым, если бы не одно «но» — прямо по середине зала, широко раскинув руки, валялся хорошо знакомый (и ненавистный) Сите шеф полиции Рана Сингх. Судя по избитому лицу и темной луже под головой, он был мертв. Но не вид его тела заставил Ситу ахнуть. Самым ужасным было то, что подле него лежала окровавленная туфля. Серебристая, украшенная стразами, с устойчивым каблуком. Её туфля. Новая волна тошноты захлестнула Ситу, и она, прикрыв рот рукой, отвернулась. Сингх был одним из самых её частых и отвратных клиентов. За по-мужски красивой внешностью скрывался жестокий тиран, который просто-таки упивался своей властью над любым, в том числе и над ней. Грубый любовник, не склонный к каким-то особым фетишам, просто любящий делать примитивно больно и унижать. Вспомнив их последний раз, всё ещё отзывающийся саднящей болью в запястьях, которые он зажимал чуть ли не до хруста, Сита в сердцах пнула его в бочину. Конечно, мёртвое тело никак не отреагировало, навредила она лишь себе — не стоит пинать кого-то голой ступней, так и пальцы сломать можно. Она бросила почти перекрытый слезами взгляд на туфлю — нет, пересилить себя и надеть её, особенно воображая, какая она теплая и мокрая внутри, куда залилась кровь, Сита не могла. Больше обуви тут не было — не разувать же ей Сингха — поэтому она вновь поспешила к лифту. Сейчас стоило больше заботиться не о тапках, а о судьбе её приятеля. Кровь на его руке застыла в сознании Ситы стоп-кадром из фильма ужасов. «Он не в порядке». Уже без отвращения, которое было с ней еще пару минут назад, она подняла с пола палец Куини и приложила его к сенсору — лифт, тут же звякнув, осветился ярко-алым, будто тоже утонув в крови. Сита представила, что этот свет — лазеры, и стоит ей туда войти, как ее разрежет на тысячу кусочков, как в том фильме про зомби . «У тебя уже совсем крыша поехала», — мотнула она головой, выбирая на панели значок короны. «Мания величия этой сучки на зависть Сингху с Шакти вместе взятым», — хмыкнула она и привалилась к стене. Красный свет слепил и нервировал — если бы поездка длилась хоть бы на мгновение дольше, у Ситы началась бы полноценная и до сих пор тщательно сдерживаемая паническая атака. Естественное, даже чуть приглушенное освещение пентхауса почувствовалось настоящим избавлением — тут можно было существовать. Сита чуть ли не выпала из лифта, вновь наступив на шлейф платья, и тут же упёрлась взглядом в дорожку из багряных капель, ведущую мимо панорамных окон к маленькому бассейну с термальной водой. Сделав несколько аккуратных шагов, она увидела за кустом, поддерживающим вид «натурального водоема с прибрежной растительностью» ноги, обутые в до блеска начищенные черные ботинки. Это не мог быть Баба Шакти, вечно носящий сандалии, поэтому Сита без сомнения кинулась к лежащему. Конечно, поверженным человеком оказался безымянный знакомый — он, закрыв глаза, из которых еще текли слёзы, полулежал на боку, прижав руки к верху живота. Баба Шакти тоже был тут, не более живой, чем шеф Сингх этажом ниже, с пробитым непонятным подобием гвоздя с большущей шляпкой лбом. Сита, перестав сдерживать слёзы ужаса, прижалась ухом к груди своего приятеля — от него веяло теплом, а дыхание можно было расслышать. Неуклюже, с трудом перевернув его на спину, она увидела, что тот прикрывает руками такой же гвоздь, что «красовался» в башке Шакти. — Живой? Живой? — воскликнула Сита, слегка похлопав его по щекам. Молчание в ответ. Тогда Сита, собрав все оставшиеся силы, встряхнула его за грудки так, что он ощутимо приложился затылком об пол. За такой способ реанимации ей вряд ли бы дали медаль «За спасение», но он сработал — парень медленно открыл глаза. — Эй, эй, — улыбнулась она, погладив его по лбу. — Ты как? Тот лишь покачал головой. Сите хотелось бы пообещать, что всё будет хорошо, что помощь близко, что ему не о чем волноваться, но это было бы настолько наглой ложью, что её даже стыдно было выдавать раненому человеку. — Так, не отключайся, смотри на меня и говори. Как тебя зовут? Твоё имя? — заглянула ему в лицо она, пытаясь понять, насколько осмыслен его обычно очень сосредоточенный взгляд. — Ранбир, — тихо ответил он. — Храбрый воин… — одними губами произнесла Сита. — Ужасная ирония, я знаю — попытался улыбнуться тот. — Никакая не ирония, ничего подобного! — почти выкрикнула она. — Так, Ранбир, куда ты ранен? Как помочь? Ты что-то в этом понимаешь? — Это… — чуть приподнял ладони над предметом в животе и тут же болезненно выдохнул сквозь зубы он, — крепеж от сандалии Шакти, похож на толстый гвоздь длиной сантиметров в семь… Вытаскивать нельзя… — Я знаю, знаю. — Но не он убьёт меня. Я уже два этажа как не жилец, — отвернулся он, глотнув слёзы. — Там… правый бок. Розочкой от бутылки. Думал, по касательной, но нет. Сита потянулась было к поле его пиджака, но он схватил её за руку. — Не надо. Не смотри. — Но я… Как я помогу, если не посмотрю? — Сита, — в до жути твёрдой решимости глянул он на неё. — Не надо. — Нет, нет, — перехватила она его ладонь так, чтобы их пальцы переплелись. — Нельзя просто так взять и подчиниться судьбе! Ты столько прошёл! Стольких ублюдков положил! И ради чего? Чтобы умереть вот так, из-за какой-то хреновины от сандалий лживого гуру? — Я сделал всё, что мог. Что должен был. И я… — его глаза лихорадочно, болезненно заблестели. — Перед тем, как ты пришла… Я видел маму. Уже видел… А ведь это всё ради неё, понимаешь? Я так хотел, чтобы всё это закончилось! — Ранбир… — прошептала Сита, наклоняясь к нему ещё ниже. — Пожалуйста. Я же… Знаешь, я могла бы быть с тобой, в смысле… — Я никогда бы не оскорбил тебя так, — выдохнул он. Сита отпрянула: — Оскорбил? О чём ты? — Я не имел ни малейшего права смотреть на тебя так, как смотрят все эти мужчины. Представляя… Представляя тебя, — кашлянул он. — Прости. От этих слов слёзы покатили из глаз Ситы градом. Она не плакала настолько горько, до дрожи, холода и боли во всём теле, уже почти пять лет, со своего первого клиента. Крепко зажмурившись, Сита упала ему на грудь, тут же почувствовав, как его свободная ладонь мягко легла ей на волосы. — Прости, — повторил он. — Конечно. Я прощаю, — выдавила Сита. Ей хотелось бы услышать что-то в ответ, но он замолк. — Эй, — потрясла она его за руку, поднимая голову. — Ранбир… Эй! Заглянув ему в лицо, Сита заметила, как морщинка печали между его бровей разгладилась, а сам он казался таким безмятежным, будто ещё сильнее помолодел. Долгожданный и выстраданный мир овладел им. Сита, всё продолжая надеяться, что он ещё здесь, хотя бы частичкой души, поцеловала его в липкий от чужой крови висок. Никакой реакции. Не выпуская его ладони из своей, она отвернулась, бесцельно, в опустошении, глядя в окно, на сияющий город. В отражениях стекла плясали разноцветные огни — красные и синие, красные и синие… «Как маячки полиции», — рассеянно подумала Сита. Часто сменяющиеся контрастные оттенки гипнотизировали её, и лишь почувствовав, что окончательно теряет связь с реальностью, она заморгала и тут же пришла в ужас: весь бордель теперь — место преступления, а сама она с ног до головы в крови. Надо было уходить. Быстро. Вытерев слёзы тыльной стороной ладони, Сита еле поднялась с пола и, присев на корточки, аккуратно разжала руку Ранбира и положила её ему на грудь: — Это ты прости. И, пожалуйста, просто будь счастлив там, — шепнула она, целуя его в лоб в последний раз…