The Summer of Rediscovery / Лето Новых Открытий

      Лучик солнца просочился сквозь окно и начал прокладывать свой путь к подушке. Вскоре он отыскал дорогу к плотно закрытому веком глазу. Почувствовав опасность, этот самый глаз слегка дёрнулся. Его хозяин, подвергшийся вторжению в своё личное пространство, тут же проснулся и, подскочив, отправил одеяло в полёт.       Тем, кто резво скатился с кровати, был хорошо сложенный юноша, чья смуглая кожа сияла мягкой бронзой в утренних солнечных лучах, своим светом заливавших комнату. Он моргнул, вложив силу в это действие, и потянулся, пытаясь стряхнуть остатки сна, но всё ещё находясь в лёгком оцепенении. Выйдя из спальни, он небрежно провёл рукой по своим спутанным каштановым волосам, надеясь на то, что они как-то сами собой, по мановению волшебной палочки уложатся в его обычную, не совсем аккуратную причёску.       В ванной он брызнул себе в лицо водой и даже не удосужился вытереть его, после чего поспешно почистил зубы. Пока он спускался по лестнице, перепрыгивая сразу две ступеньки, вслед за ним разносилась мятная свежесть. Он направился в столовую, но остановился как вкопанный, заслышав приглушённые голоса своих родителей.       — …Так внезапно. И так неожиданно, — произнесла его мать.       — Знаю, — ответил ей отец. — Я сочувствую ему. Правда. И его матери тоже. Столкнуться с чем-то подобным… Такое ломает людей. Я бы точно сломался.       — Но это правда так. Столкнуться с чем-то подобным. Это не столкнуться. Это убежать от проблемы. Как она вообще может продолжать с этим жить?       — Тише, тише, — мягко возразил отец. — Давай не будем спешить с выводами. Нашей семье очень повезло с тем, что мы здоровы и счастливы. Не все такие же везунчики.       — Вы все для меня — благословение божие. Мне повезло с тобой, с Хиро. И с нашим маленьким комочком счастья Салли. И, конечно, нельзя забывать о Келе—       В этот момент Кел ворвался в столовую, ухмыляясь и указывая на себя обоими большими пальцами.       — Я для тебя благословение?       — Кел! — ответила мама. — Мелкий шпион. Проснулся наконец.       — Доброе утро, чемпион, — сказал отец и от души похлопал сына по спине. — Не ожидал, что ты столько проспишь в первый день летних каникул!       — Ну, ему нужно побольше отдыхать. Он у нас растущий организм, — ответила мама, приподнимаясь на носочках, чтобы оставить на щеке Кела влажный поцелуй.       Кел поморщился.       — Мам я, может, и расту, но я уже не маленький мальчик! — он показал родителям один из своих бицепсов. Жилы под его кожей стали отчётливо видны, образуя довольно внушительную выпуклость. — Мне уже в ноябре исполнится шестнадцать!       — Ох, Кел, — нежно произнёс папа. — Неважно, насколько большим и сильным ты вырастешь, ты всегда будешь нашим любимым малышом. И ты это знаешь! — он ласково ткнул Кела в щёку.       — Да-да, — проворчал Кел. Желая сменить тему разговора, он спросил, — Так о чём это вы говорили до этого?       Кел наблюдал, как резко побледнели лица его родителей. Они безмолвно глядели друг на друга ещё несколько мгновений. Затем отец облизнул свои губы и сделал глубокий вдох.       — Ну, видишь ли, — ответил он уклончиво, — сегодня утром я поливал газон, и я, э…       Кел не мог не заметить, что папа избегал смотреть ему в глаза, пока говорил эти слова.       — А, ну, знаешь, твой… друг по соседству…       — Друг по соседству? — прервал его Кел, его глаза внезапно расширились. — В смысле… Санни? — не дожидаясь подтверждения своим словам, он продолжил. — Этим утром ты видел Санни?       Отец видел в глазах своего сына надежду, и не мог заставить себя расстроить его. Мама это почувствовала и решила вмешаться:       — Кел, — её голос звучал успокаивающе, — о чём твой отец пытается сказать, так это о том, что сегодня утром он видел… знак напротив дома твоего друга.       — Правда? — спросил Кел. Почему-то одна только мысль о Санни воодушевляла его. Он начал раскачиваться на пятках взад и вперёд. — Они продают гараж? Может, Санни помогает своей маме продавать всякие штуки? Я должен на это посмотреть!       — Кел, обожди! — выкрикнул отец, но уже было слишком поздно. Резкий звук отпирания Келом засова и открывания двери эхом разнёсся по всей гостинной.       С трудом подавив своё волнение, Кел трусцой побежал вниз по улице и тотчас бегло изучил соседские двор и гараж в поисках Санни или его мамы. Он не увидел ничего, кроме подстриженного газона и закрытой двери гаража.       Затем он заметил знак.       Жирными белыми на ярко-красном фоне буквами было написано: НЕДВИЖИМОСТЬ ГОРОДКЕ ГОРИЗОНТ ПРОДАЁТСЯ 2 КРОВАТИ/1 ВАННА/ 2550 КВ. ФУТОВ       Родители окружили Кела, чтобы утешить.       — Тише, тише, — мама успокоила Кела, крепко обняв его сзади. — Он ещё не продан. У тебя ещё есть время. Всё будет хорошо.       Кел стоял неподвижно, глядя прямо перед собой, заворожённый знаком. Мама говорила банальные вещи, которые он даже не слышал.       Санни переезжает, повторил он про себя.       Воспоминания, полученные за годы их дружбы, пронеслись перед его глазами. Их бесчисленное количество ошеломило его. Он пытался сфокусироваться на отдельных воспоминаниях, проносившихся мимо рекой звуков и красок, но его разум прокручивал их слишком быстро, так что они утекали расплывающимися пятнами. То был поток дней, недель, месяцев и лет дружбы, которая была настолько глубока, что, запрыгни он в эту реку целиком, точно бы захлебнулся.       Но всё же…       За последние годы этот поток их совместных воспоминаний замедлил ход, а затем и вовсе замер. Река высохла. Что-то её опустошило.       Нет, не что-то. Он знал конкретно, что произошло. Река снова ожила, в этот раз с воспоминаниями о событиях, произошедших после смерти Мари. Ему не надо было стараться остановить ни одно из этих воспоминаний, что проплывали мимо. Он хорошо помнил все грусть, скорбь, слёзы. Больше всего ему запомнилось, насколько беспомощным он себя ощущал. Он был просто глупым, тупоголовым дурачком Келом, всегда гораздым улыбаться и смеяться. Но когда причина улыбаться и смеяться пропала… на что ещё он был годен? Что он мог сказать или сделать, чтобы помочь своим друзьям, попавшим в круговорот скорби?       И на что он был способен, кроме улыбок и смеха, несмотря на то, как на самом деле себя чувствовал?       Ни на что.       Так что он сидел, налепив на лицо улыбку и наблюдал за тем, как его друзья вязнут в глубокой пучине горя и как расходятся их пути.       А сейчас… самый близкий из них покидал его в поисках лучшей жизни…       Река исчезла, оставив лишь чёрную пустоту в душе Кела. Это именно то, как он чувствовал себя в данный момент. Опустошённым. Растерянным. Побеждённым.       Затем внешний мир начал просачиваться обратно.       — Всё будет хорошо, — он смутно услышал знакомое воркование.       Он осознал, что это голос мамы, которая сейчас неловко обнимает его. Это объятие казалось удушающим. Он вырвался из рук матери и повернулся к ней лицом.       — Всё не будет хорошо! — вскрикнул он так громко, что ошарашил даже сам себя. — Ты ничего не понимаешь, мама! И никогда не понимала!       Он понёсся назад к дому, оставляя позади остолбеневших родителей.       Когда он рванул вверх по лестнице, то ощутил беспомощность и отчаяние, которые испытал много лет назад, до того, как они вышли наружу. Однако сейчас он был достаточно зрелым, чтобы всецело осознать их, и это расстраивало его до глубины души. Он захлопнул дверь своей комнаты, ужасно ненавидя то, как не смог помочь своим друзьям, когда они нуждались в нём более всего. Он ненавидел, что был слишком глупым для того, чтобы утешить их, поговорить с ними, облегчить их нелёгкое бремя.       В этот момент он ненавидел сам себя.       Глухие удары эхом отражались от стен его комнаты, когда он яростно бил кулаками свою подушку снова, снова и снова. Он ударял изо всех сил. Запястья начинали болеть, однако его это не заботило. Ещё несколько ударов отправили подушку в полёт с кровати. Он встал на колени и продолжил своё дело. Его лицо покраснело, костяшки пальцев болели, а дыхание было сбивчивым и прерывистым. Тем не менее он упрямо продолжал, колотя несчастный мешок с перьями, пока, наконец, не перевернулся, задыхаясь от перенапряжения.       Поскольку Кел был в хорошей физической форме, ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы восстановить дыхание. Он взял подушку за два конца и вжался в неё лицом.       Вслед за этим он издал протяжный, гортанный, почти нечеловеческий крик.       Затем ещё один.       И ещё.       Эти крики очищали. Горло Кела, конечно, болело, однако же разум прояснился.       Собрав все оставшиеся силы, которые в нём ещё были, он швырнул подушку в противоположный конец комнаты. Он продолжал сидеть в углу, составленном из стены и кровати, несколько минут. Последние остатки ярости покинули его тело. Мысли начали собираться в кучу, заполняя пустоту, а за ними пришло сожаление. Не только за то, что нахамил матери.       Он также сожалел, что не связался с Санни раньше.       И очень скоро, по-видимому, он вообще потеряет эту возможность.       Внезапно он почувствовал на своей ноге нечто тёплое. Он взглянул вниз и увидел слезу. Он смотрел на неё, пока та стекала по его икре, а затем она скрылась из виду, оставляя за собой мерцающую дорожку. Следующая тоже приземлилась и осталась на своём месте.       Это чувство казалось чужим. Он не мог вспомнить, когда плакал в последний раз. Но что-то в этом было и хорошее, что-то, что он не знал, как выразить. Он подавил желание сдержать свои эмоции и позволил слезам беспрепятственно стекать по его щекам.       Когда печаль покинула его, он вспомнил слова матери.       …У тебя ещё есть время… Всё будет хорошо…       Он решил всё обдумать. Первоначальный шок от увиденного знака отправил его разум в путешествие через рефлексию и сожаления. Однако теперь к нему вернулся контроль над собственными чувствами, и сейчас его рассудок был достаточно трезвым, чтобы кое-что понять:       Мама была права.       У него ещё есть время. Судя по рассказу отца, знак появился только сегодня, и, кто знает, сколько времени потребуется, чтобы нашёлся покупатель? Возможно, Санни ещё какое-то время пробудет здесь. И как бы мало времени у него ни осталось, он знал, что один день, проведённый за разговором с Санни намного лучше вечного молчания.       Но… была ли мама права насчёт кое-чего ещё?       Всё правда будет хорошо?       Кел не знал. Он понял, что так и не узнает, пока наконец не поговорит с Санни и получит шанс узреть его реакцию самостоятельно.       Теперь ему было ясно, что он натворил. Он в последний раз глубоко вдохнул в лёгкие очищающий разум воздух и вытер оставшиеся на щеках дорожки слёз. Он встал на ноги и теперь вместо злобы, струившейся по его венам, ощутил надежду. Воодушевлённый, он положил руку на ручку двери и повернул её—       — Кел!       Как только Кел поймал на себе взгляды родителей, стоявших по ту сторону двери, он оказался стиснут в удушающих материнских объятиях. Тепло и искренность этих действий тут же заставили Кела ощутить жгучий стыд.       — М-мам, — он заикался. — Прости, что накричал на тебя тогда. Я-я знаю, что ты просто хотела помочь.       Мать посмотрела во влажные глаза сына.       — Ох, Кел, не извиняйся. Должно быть, тот знак поверг тебя в ужасный шок, — она успокаивающе прижала его к себе. — Честно, мы с твоим папой тоже были в шоке. Но мы знаем, что то, что ты сейчас испытываешь, не сравнится с нашими чувствами. Ты и… — она заколебалась, но затем заставила себя произнести его имя. — …Ты и Санни были очень близки! Мысль о том, что он уезжает, надо полагать, стала для тебя удручающей.       — Близки? — спросил папа. — Да это мягко сказано! Вы были не разлей вода. Мы с твоей мамой ненавидели говорить вам, парни, что пора расходиться по домам. Выражения ваших лиц… были просто душераздирающими. — он приложил руку к сердцу. — Каждый раз я чувствовал себя таким мудаком!       Мама тихо ахнула и выпустила Кела из объятий, чтобы упрекнуть отца.       — Следи за языком!       — Извини! — сказал папа. — Но это же правда! Вы так опустошённо выглядили, когда надо было расходиться. Вот откуда я знаю, что вы были не разлей вода.       Кел посмотрел в добрые отцовские глаза и кивнул.       — Да, это правда, — согласился он. — Мама тоже была права. Ещё не поздно. Мы можем воссоединиться. Прямо как в старые добрые, — приободрившись, он закончил. — Вот почему… Я прямо сейчас пойду и поздороваюсь.       — Ох, Кел… — на лице матери читалась обеспокоенность. — Я… Я не думаю, что это — хорошая идея…       Прежде чем Кел смог сказать что-то в свою защиту, отец прервал его.       — Давайте-ка сбавим обороты. Думаю, будет лучше, если ты позвонишь… — по какой-то причине казалось, что папе было так же тяжело произносить его имя. — …Если ты позвонишь Санни вместо этого. Ну знаешь. Чтобы двигаться мелкими шажками.       Кел расстроенно кивнул, но доверился родительскому чутью.       — Ладно. Я позвоню ему. Я могу позаимствовать телефон?       Папа кивнул.       Кел спустился вниз по лестнице, и прошёл в гостиную, где находился телефон. Он набрал наизусть выученный номер Санни и плотно прижал трубку к уху. Только после того как минуло четыре или пять гудков, он осознал, что не знает, что сказать. Затем он услышал голос на другом конце провода, и разговор начался.       — Здравствуйте, — услышал Кел, как только опомнился. — Вы позвонили в дом Сузуки. В данный момент мы не можем подойти к телефону, поэтому оставьте сообщение после сигнала, и мы вам перезвоним.       БИП!       Кел прочистил горло и подумал про себя, что надо сохранять спокойствие.       — Эм… ой, привет, Санни, — сказал он, по его голосу было кристально ясно, что он нервничает. — Это я, Кел. Я знаю, что прошло, типа… четыре года с тех пор, как мы в последний раз виделись.       До сего момента Кел даже и не задумывался, сколько лет минуло с тех пор, как они в последний раз виделись. Четыре года. Эта цифра взорвала его мозг. Более четверти своей жизни он не общался с тем, кто когда-то был ему некровной роднёй.       Затем он вспомнил, что находится в процессе записывания голосового сообщения очень важному для себя человеку.       — А, ну, я… Я скучаю по тебе, ладно? Давай потусуемся? Перезвони мне, хорошо?       Как только Кел положил трубку, отец вошёл в гостиную и обратил на него выжидающий взгляд.       — Ну так что, как всё прошло, чемпион?       — Я… Я записал сообщение на автоответчик, — удручённо ответил он.       — Ну, уже что-то! — приободрил его папа. — Теперь он знает, что ты хочешь снова начать тусоваться с ним. И, когда он будет готов, он это сделает.       — Ага, — со скептицизмом сказал Кел. — И сколько времени на это может уйти?       Отец посмотрел на Кела с лёгким упрёком.       — Не дави на него. Он даже ещё не выходил из дома. Пройдёт ещё сколько-то времени, прежде чем у него появится желание снова встретиться с тобой. Но знаешь, — он продолжил, но уже с напряжением в голосе, — ранее я говорил всерьёз. На мой взгляд, вы были настолько близки, насколько это вообще возможно. Настолько крепкая дружба просто так не исчезает.       Кел поразмыслил над этим и кивнул.       — Спасибо, пап.       — Всегда готов помочь! — на его лице сверкнула улыбка. — А теперь хорош хандрить! У тебя начались летние каникулы. Убирайся отсюда! — он подмигнул.       Кел неспеша покинул дом и по дорожке вышел к тротуару. Он повернулся лицом к дому Санни и снова взглянул на красно-белый знак. Больше он не расстраивал. Фактически, поскольку именно он сподвигнул Кела обратиться к Санни после долгих лет молчания, он действительно был немного признателен ему.       Кел отвернулся от знака и побрёл по тротуару. День был солнечным, однако то, чего он правда хотел, так это Солнечного дня.