Джентльменство и его последствия

      Сугуру не знает, почему и как его сюда затащили. Идея была точно рождена Сёко. Утахиме и Мэй Мэй оказались здесь на правах лучших подружек, а Сугуру... Сугуру оказался живой охранной силой, это при живой-то Мэй Мэй! В общем, из плана старчески лечь спать в 10 вечера Сугуру выдернули, словно рыбку из озера, и закинули в уебанский, иначе не скажешь, клуб Токио посреди ночи. Часы на руке неутешительно мигали, показывая полвторого ночи, а Гето костерил на чём свет стоит ускакавших вперёд девушек, крутящихся у входа в подпольное заведение с очередным банальным названием. Вообще, Сугуру не сложно побыть нянькой, Сёко он как подругу любит очень, а Утахиме и Мэй Мэй идут комплектом, так что за ними присмотреть тоже не сложно (это при живой-то Мэй Мэй!!). Однако жертвовать ради этого ночью здорового, полноценного сна было до обидного ощутимо. Вздохнув и потерев шею, Гето проскользнул вслед за девушками угрожающим протеже, потому что зря он что ли 5 дней в неделю упахивался в зале? Сёко любила за глаза называть его шкафом, но признавала, что в своих балахонистых толстовках и широченных шароварах Гето выглядел ещё больше и ещё страшнее. Вот уж действительно кого никогда не попросят пояснить за патлы и тоннели.       Тяжёлые басы типичного клубняка Сугуру уловил ещё на подходе к темной тяжёлой двери, поморщившись и ощутив что-то сродни презрению. В голове пролетело утешающее привыкну, и Гето глубоко вздохнул, нагоняя наконец тройной источник своей головной боли на ближайшие 4 часа.       – Не делай такое хмурое лицо, Сугу, словно ты великомученик, которого заставляют согрешить пред Господом, – Сёко зажала меж губ новомодную под-систему с самой тяжёлой и никотиновой жижей, которая только существовала в Токио, потому что любимые сигареты внутри здания курить было нельзя. Утахиме что-то щебетала Мэй Мэй, пока они ждали очередь на прохождение фейс-контроля. Пусть клуб был далеко не самый замшелый, людей было терпимое количество, но, если бы очередь тянулась до самой двери, Гето развернулся бы уже на подходе.       Вздохнув, Сугуру улыбнулся подруге, прикрывая глаза, и наклонился поближе, чтобы его было слышно через пробивающуюся всюду, словно ручейки воды, музыку.       – Чувствую я себя сейчас именно так.       Сёко хмыкнула, параллельно показывая документ вышибале. Гето пропустили кивком.       – Расслабься, присядь у бара, выпей всю их барную карту, я знаю, ты это любишь, – Иери сжала его плечо и потянула к девочкам, уже прошедшим вышибал и ожидающим их в коридоре.       – Пофлиртуй с барменом, – докинула Мэй Мэй, прекрасно услышавшая их разговор, и привычно соблазнительно растянула подведённые красным губы. Гето хмыкнул, Утахиме прокричала что-то о праведности, Сёко выпустила струйку дыма, рассмеявшись.       Когда они добрались до танцпола, тот был не набит, но наполнен прилично, что вселяло некоторое доверие. Конкретно Сугуру утешало то, что для того, чтобы разглядеть в толпе свою ношу ему не придется в этой куче тел находиться. Бар примыкал к танцполу, поэтому Гето в любом случае выцепит платиновую макушку длинноногой лани Мэй Мэй, а та обещала от своих подруг-коротышек не отходить.       – Для начала коктейль, мне нужно настроиться, – Сёко с уверенностью бульдозера зашагала к бару, принимая из рук подоспевшего бармена карту напитков. Несмотря на неплохую загруженность, за стойкой сидело человек пять, мерно потягивающих свои коктейли и наблюдающих за танцующей массой, облачённой в светомузыку. Гето бы находил это даже симпатичным, если бы какофония света не ощущалась как эпилептический припадок. Выдохнув в воздух неразличимое в грохочущей музыке привыкну, Сугуру заглянул в карту, выбирая себе что-нибудь, что сделает этот вечер не таким... безосновательным. Желание сразу же закинуть в себя какой-то мозгодробящий шот было привлекательным, но недальновидным, поэтому, недолго думая и не соблазняя себя, Гето выбрал максимально гейскую Голубую Лагуну, которая любому присутствующему здесь показалась бы водой, но хотя бы вкусной. Иери, взяв себе виски с колой, не засмеяла Гето только потому, что это сделала Мэй Мэй, смерив парня многозначительно насмехающимся взглядом. Утахиме заказала что-то клубничное, Мэй Мэй выбрала Зелёный Веспер, но с её терпимостью к алкоголю это было неудивительно. Бармен, выглядящий примерно настолько же довольным от нахождения здесь, насколько таковым являлся Сугуру, ловко намешал четыре коктейля со скоростью сраного спорткара, молчаливо и вежливо подтолкнув терминал к Гето, занявшему место у бара. Обречённо приложив карту, Гето услышал крик Сёко о том, что они обязательно все переведут. Сугуру подумал о том, что они об этом не вспомнят.       Захватив свои коктейли, девушки отправились поближе к танцполу, вливаясь в толпу, что, подобно организму, плавно двигалась под удары мозгодробящих басов. Гето только подпёр голову, потягивая коктейль с инициативой троечника на продлёнке, следя за Иери, двигающейся в такт, Мэй Мэй, что плавно вела свободной рукой по воздуху и Утахиме, немного ещё неловкой, но хлещущей коктейль в настойчивом желании наконец ощутить освобождающее действие алкоголя. Это вызывало неироничное удовлетворение, потому что если бы девушки были тут втроём – вряд ли бы позволили себе так откровенно напиваться, отпуская усталость.       Оглядев глазами весь танцпол и закоулки, ведущие к столикам и vip-комнатам, Гето подметил достаточное количество не в меру взрослых мужчин для столь молодёжного клуба, но справедливо рассудил, что подобный отдых доступен всем, кроме детей, а значит нечего цепляться к людям. Не в меру заинтересованные взгляды же подобных мужчин Сугуру отслеживал, беря во внимание каждого, кто казался достаточно наглым, чтобы принести проблемы.       Голубая лагуна заканчивалась подозрительно медленно, троица девушек двигалась всё активнее, остановившись лишь однажды, чтобы вернуть бокалы на стойку и заказать ещё по одному коктейлю, а проблемы, удивительно, заставляли себя долго ждать. Сугуру слегка напрягся, когда девушки продвинулись вглубь толпы, скрываясь за массой танцующих тел, но высокий хвост Мэй Мэй видел прекрасно, поэтому, прикончив в один присест коктейль, заказал себе Мартини Драй в одном лишь желании почувствовать хотя бы щекочущее ощущение алкогольного увеселения. Ну и вкус адекватный, конечно. Вежливо отстранённый бармен выполнил желание быстро и без лишних слов, вновь содрав с чёрной карточки Гето кровно заработанные. Пусть с деньгами Сугуру проблем не испытывал, но подметить хотелось.       Отпустив взглядом танцующих девушек, мужчина взглянул на огромный стенд со всевозможными видами алкоголя, которые бармен использовал для своих шедевров, стоит заметить, весьма неплохих. Этот Мартини Драй был по праву одним из лучших, что Гето пробовал, пусть их было не так много. Рядом с ним какой-то мужчина закидывал в себя очередной подожжённый шот, издавая сложно различимые звуки, которые Гето мог охарактеризовать только как мозгоплавящие, не в хорошем смысле. Усталость, подстёгнутая алкоголем, била по затылку, забитым мышцам ног, делая тело тяжелее, поэтому прикончив коктейль и словив сотый вежливо-недовольный взгляд бармена, Гето выцепил в толпе платиновый хвост и двинулся туда, лавируя между не осознававшими себя телами в тщетных попытках не дать какой-нибудь одинокой львице о него обтереться. Нет, Гето бы даже согласился, если бы не был не заинтересован настолько, насколько велела ему мать-природа. Однако, стоит заметить, парней в своём вкусе он здесь до сих пор не заметил, только, пожалуй, молчаливый бармен вызывал интерес, тем не менее недостаточный для того, чтобы что-то с ним делать.       Мягко словив Сёко за талию и отвоевав немного места у соседствующей девушкам компании, Гето перехватил чужой вопросительно поплывший взгляд, покачал головой и мягко вплёлся в танцующую толпу, чувствуя всем телом звуки, его окружающие. Ненавязчиво следя за девушками, Сугуру всё ещё с трезвым умом предотвращал столкновения Утахиме с танцующими позади мужчинами, мягко отстраняя её, когда та забывалась. Мэй Мэй контролировала себя лучше всего, подобно лебедице двигаясь не рвано, а тягуче плавно, ведя руками по красивому телу, и иногда, когда ловила взгляд Гето, улыбалась ему, вновь отдаваясь во власть музыке. Сёко чаще всех касалась Сугуру, позволяя координировать её действия и обхватывать слишком расшалившиеся руки. Гето не испытывал по этому поводу ничего, кроме тепла за грудиной от мысли, что девушкам комфортно и они отдыхают. Честно, он ехал только за этим, поэтому внутреннее неудовольствие втянуло когти, прекратив скрести душу и желудок. У Сёко была адски тяжёлая учеба в аспирантуре, Утахиме всегда была слишком напряжённой, поэтому ей правда было полезно расслабиться, а Мэй Мэй работала пропорционально своему состоянию на куче платиновых карт, так что Гето был рад дать каждой из них безопасный отдых, пусть и ворчал по первости.       Перед глазами мелькало так, словно Сугуру попал в фильм. Стробоскоп делал из его подруг картинки, что постоянно меняли свое положение в футуристическом подобии движения, а лазеры разрезали танцпол на части, словно деля и вновь сливая мягкие части танцующего организма воедино. У Сугуру кружилась голова, немного слабели колени, но духота окружающего пространства заставляла трезветь и желать выбраться. Хлопнув Иери по плечу, Гето указал пальцем в сторону бара, и девушка, привлекая внимание двух подруг, двинулась вместе с Сугуру в направлении коктейлей. Мэй Мэй и Утахиме остались танцевать, переключая всё своё внимание друг на друга.       – Апероль-шприц! – Сёко проорала это наклонившемуся бармену и расплылась по стойке, с дурацкой улыбкой глядя на Гето. – Почему до сих пор не подцепил кого?       Сугуру, наклонившись к самым губам девушки, чтобы услышать это, оказался повернут в сторону, откуда люди приходили на танцпол, и заготовленное никто не понравился почти сорвалось с его губ, когда голову огрело сильнейшим импульсом, порождённым копной платиновых волос. И, боги, если бы только это была Мэй Мэй!       Проследив за взглядом абсолютно остолбеневшего друга, Иери только присвистнула, глотнув свой Апероль.       Из тьмы, подобно спустившемуся, нахер, с небес ангелу, выплыло подобие человека, больше походящее на небожителя, по скромному мнению Сугуру, если его вообще кто-нибудь спрашивал. Парень, высокий, на первый взгляд выше даже самого Гето, одетый в чёрную рубашку, расстёгнутую достаточно, чтобы заставить мысли путаться, но недостаточно, чтобы открыто пригласить, и слегка свободные чёрные брюки, лишь подчёркивающие длинные и до неприличного изящные ноги. Сугуру почувствовал, как слюна скапливается во рту, когда взгляд зацепился сначала за изящную шею, украшенную разлётом ключиц, а потом за кружевную повязку, что перекрывала глаза мужчины и заставляла иррациональное желание ее стянуть крепнуть в груди. Желание стянуть всё остальное крепло в другом месте, но Сугуру самолично дал себе отрезвляющую пощечину, чем заставил всё ещё сидящую рядом Иери заржать, и отвернулся от входа, не облегчив себе тем жизнь, потому что натолкнулся глазами на невежливо-осуждающий взгляд бармена. Боже, да, Сугуру только что словил мгновенный краш, приведший к экзистенциальщине, но не надо так смотреть!       Ангел-соблазнитель во плоти подошёл к стойке, облокотившись о неё и, о Боже, игриво подпёр лицо ладонями с настолько, блять, облизывательными пальцами, что Гето почувствовал, как его голова пустеет. И это было чертовски тупо и не вовремя, потому что рядом сидела пьяная подруга, в толпе танцевали ещё две не менее пьяных подруги, а перед глазами Гето, кажется, маячит единственный блядский шанс, который он ни за что не может упустить. Пребывая в кризисе, который на его лице тем не менее отразился лишь слегка сведёнными бровями, Гето и не заметил, как Сёко подошла к стоящему аккурат рядом с Гето блондину и, привлекши его внимание, крикнула, указывая на Сугуру:       – Привет, у него ебейший краш на тебя только что произошел, скажи ему что-нибудь, иначе он взорвется!       Гето ощутил, как вся вселенная схлопывается, потому что столь вероломного предательства он не ожидал. Одарив ускакавшую в толпу Иери самой не верящей из своих мосек, Сугуру дёрнулся, ощутив лёгкое прикосновение к плечу, пустившее стаю мурашек, блять, вдоль его спины. Господи, если это то, как он касается через одежду, то что будет с голой кожей? Гето прихлопнул мысль словно муху мухобойкой и повернулся в сторону причины, по которой умереть и жить этот вечер захотелось в сто крат сильнее. Вблизи, с мягкой улыбкой, слегка сощуренными глазами, он выглядел как блядская влажная мечта всей жизни Гето Сугуру, и когда он говорит об этом, он имеет в виду и буквально, и фигурально. Повязка лишь игриво создавала рельеф, но не скрывала волшебных глаз, цвет которых было невероятно сложно различить в абсолютно бешеном буйстве красок, но какими бы они ни были, обрамлённые веером пушистых, сахарных, белоснежных ресничек, Гето потонул и даже не пытался всплыть. Господи.       – Я Годжо Сатору, но если хочешь звать меня Господи, я не обижусь, – Годжо, блять, Сатору повёл пальцами по своей шее в неосознанном жесте, а Гето захотелось откусить кусок от этой белёсой кожи, настолько по-свойски принимающей цветастые лучи лазеров, что украшение из засосов, поставленных им, Сугуру, впишется просто безупречно.       – Гето. Сугуру. Извини за неё, она пьяна в труху, – Сугуру попытался исправить ситуацию, закономерно проваливаясь и видя это в чужом ехидном личике. Господи, почему же ты такой ослепительно красивый?       Сатору улыбнулся, обнажая клыки, очаровательные, блять, клыки, и смыкая ряды ядовитых в своей пушистости ресниц, почти заставляя Гето схватиться за сердце.       – Не волнуйся, я заметил, как ты на мне запал, как только зашёл сюда, – Сатору лучился мягкостью и заинтересованностью, проецируя это через свои задорно горящие глаза, и это было просто волшебно. – Нанамин, сделай-ка мне клубничный Дайкири!       Гето проследил за тем, как лицо "Нанамин" посерело настолько, что стало даже неловко. Первое, что бармен сказал за весь вечер, было, пожалуй, наполнено тяжестью вековой усталости и раздражения.       – Заказывай то, что есть в барной карте!       Гето, как в немом кино, перевел взгляд на Сатору, и, как будто бы, это было самым мудрым решением на свете, потому что от усиленно очаровательного лица этого ангела отвести взгляд было бы настолько фатальной ошибкой, что Сугуру просто не мог позволить себе подобное. Обаяние Сатору, очевидно, распространялось не только на Гето, но в разной степени интенсивности, поэтому на сладкую моську Нанами только усиленно потёр лоб и отправился делать клубничный Дайкири, которого отродясь в карте не было. Сатору тут же восторженно глянул на Гето, снова, снова! заставляя что-то в груди делать кульбит, и поддался вперёд в абсолютно уничтожающей все барьеры Гето непосредственно-сладкой радости.       – Сработало! Нанами постоянно на меня ругается за то, что я прошу то, чего нет, но всегда делает! Хороший он, пусть и нудный до смерти, – Сатору был близко, его очевидно клубничный и абсолютно женский аромат обволакивал Сугуру в мягкий кокон ошеломительной влюблённости, а эта широкая улыбка, искренняя, чистая, такая волшебная. Сугуру выдохнул, перехватывая чужой подбородок и не позволяя отстраниться.       – Да, хороший, – Гето вложил в попытку поддержать разговор всё, что только мог, но выходило неебически плохо, потому что всё, что ему хотелось – смотреть на лицо мужчины перед ним и желательно выжечь его на сетчатке.       Убийственно красивая моська слегка вытянулась, немного снизу вверх ловя взгляд Гето, настолько слабый и сдавшийся, влюблённый, но полыхающий без хозяйского разрешения, что впору задохнуться. У Сатору улыбка спала, нет, оставь, она сводит меня с ума, а на смену ей пришел слегка поплывший взгляд и закушенная пухлая губа, боже, не кусай, я же не сдержусь.       – А ты... имеешь свои особые методы очарования, Сугуру, – громкий из-за музыки, но сейчас такой интимный голос показался сладкой трелью, негой, в которую Гето очень сильно хотелось окунуться. – Пусти, не то накинусь.       Гето был слегка пьян, но от чужого низкого медового голоса почти что в ухо тут же отрезвел, отпустив чужой острый подбородок, давая и себе, и Годжо вдохнуть воздух, не выпущенный перед этими губами напротив.       Сатору поёрзал, принимая свой коктейль от Нанами, который, Господи, лицезрел весь этот пиздец и просто его игнорировал, и языком поймал трубочку, не смотря на Сугуру настолько смущённо, что Гето захотелось обхватить чужие бархатные щеки и восстановить контакт с этими волшебными глазами, губами, всем, что в Сатору вообще есть.       – Да-а, пиздец, – Сугуру протянул это со всей глубиной своей обречённости, зарываясь ладонями в волосы, на что получил слегка нервный смешок рядом.       Под бок неожиданно прижалось нечто маленькое, а, повернув голову, Гето заметил Утахиме, что дёрнула его за рукав кофты и указала глазами не то на Годжо, не то на барную карту, лежащую около него. По башке ударило осознание, что он, вообще-то, здесь не за тем, чем занимается последние хуй знает сколько минут, поэтому в мыслях немного проясняется и он судорожно ищет ещё двух потеряшек. Те обнаруживаются на окраине толпы, живые и здоровые, и Сугуру выдыхает. Передаёт Утахиме карту, наблюдая, как она упархивает к подругам, видимо, выбирать напитки.       – Это ты вроде как протеже? – медовый голос его личной катастрофы слышится слишком близко, а когда Сугуру поворачивается в сторону Сатору, тот оказывается сидящим почти вплотную к нему. Что ж, похоже, взаимно. У Сатору на лице любопытное выражение, но лента придаёт ему немного томности, что вместе создаёт давление на член Сугуру, и он, блять, не шутит. Это так отвратительно и окрыляюще одновременно, что Гето нужно несколько секунд, чтобы нормально ответить.       – Ага. Но я гей, – Сугуру хочет ёбнуть себя по лбу, потому что лицо Сатору сначала вытягивается в очаровательном удивлении, а потом он хохочет и, кажется, колокольчики в раю и соблазнительные песни в аду звучат точно так же. Сатору улыбается широко, чуть не падая со стула и упираясь ладонями в бедро Сугуру. Это заставляет закусить губу и рефлекторно схватить чужую руку.       – Бля, если ты ещё не заметил, меня от тебя ведёт похлеще, чем от любого алкоголя здесь, поэтому прошу, я совершенно не готов сегодня трахаться, но такими темпами я, блять, не выдержу, – Сугуру склоняется к Сатору, снова и снова нарушает все мыслимые и немыслимые грани личного пространства, но Сатору ловко закидывает руки на плечи Гето, притягивая его почти вплотную к своему лицу и телу, смотрит так желающе и горячо, что Гето, ну, всё. В ауте.       – Если ты не заметил, я хочу тебя, и не только на эту ночь, поэтому предлагаю тебе быстро отсосать, чтобы твои пташки не вляпались, а дальше я возьму у тебя не только в рот, но и номер телефона и будь готов – объезжу.       Гето, нахуй, не верится, что в организме у этого человека капля алкоголя, а не целый бидон, потому что говорить такое с таким лицом незаконно. Но Гето нравится абсолютно всё в этом плане, поэтому он слезает с барного стула, обхватывая Сатору руками и почти что снимая его с насиженного места, ловит чужой смешок и улыбку, так сильно хочет их сцеловать, но размыкает руки и указывает в сторону девушек. Сатору кивает, подмигивая, и пружинит в сторону уборных, а у Гето загорается всё в груди, и он почти влетает в Сёко.       – Можешь ничего не объяснять, мы всё поняли по вашим абсолютно порнушным обжиманиям у бара, просто иди, – Сёко, не стесняясь, орёт, а Мэй Мэй показывает знак о том, что она присмотрит за девочками. У Гето стоит, и вся сила уходит на то, чтобы не думать о том, как бархатные руки сахарного Сатору будут касаться его члена и эти пухлые губы наверняка со вкусом клубники, конечно, он выпил клубничный коктейль, а рот влажный и...       – Прошу прощения, – выдавливает Гето и вылетает из толпы, пытаясь не бежать в сторону уборной, но получается плохо. Внутри полыхает, а руки неиронично чешутся вновь ощутить вес чужого тела, который Гето очевидно не распробовал за пару секунд. Перед дверью он застывает истуканом, вдыхая полные лёгкие и пытаясь кислородом затушить пожар, разгоревшийся во всём его теле, но заведомо проваливается. Поэтому просто распахивает дверь и натыкается глазами на склонившегося у зеркала Годжо, который, прости, Господи, смазывал губы стеклянным блеском с лёгким розовым оттенком. Вот от чего несло клубникой.       Сатору бросил взгляд в сторону двери, довольно ухмыльнувшись, и повернулся, оперевшись о раковину копчиком и руками, расставив ноги так, что Сугуру мог спокойно между ними втиснуться. Но важно было уже даже не это. Важны были сияющие своей чистотой и океанской глубиной голубые глаза, укрытые бархатной пеленой черного кружева и, да простит его Господь, но выглядело это теперь настолько убийственно, что в определённый момент Гето задумался, что жил всю эту дряную жизнь, просто чтобы сегодня ночью в этом адском блядушнике сдохнуть в этих омутах.       Дыхание сбилось, стоило Сатору протянуть руку с этими невыносимыми тонкими и изящными пальчиками, и Сугуру, подобно утопающему, тут же обхватил чужую ладонь своей и словно в отместку за то, что просто своим существованием Годжо заставляет его задыхаться, вышиб весь воздух из мужчины напротив, прижавшись вплотную и даже вынудив Сатору присесть на каменный умывальник. Они оба горячо дышали друг другу в губы, деля необузданное желание, руки Годжо в абсолютно первозданном понятии жадности нетерпеливо царапали, гладили и сжимали чужую спину, норовя приподнять края толстовки, а Сугуру не мог не нащупывать чужие рёбра, выбивая плавящие до состояния блядской жижи вздохи, крепкий пресс, ощутимый через тонкую ткань рубашки, и мягкие узкие бедра, которые хотелось укусить, но только после зефирно-белоснежных щёк, перекрытых пока ещё лентой. Сугуру ненавидел сладкое, но Сатору - причина, почему Гето был бы согласен лишиться всех зубов.       – Я подозреваю, что... ха-ха! – Сатору хихикнул, когда Гето вцепился клыками в мягкую щёчку, прикусывая и слизывая вкус чужой кожи, и одобряюще погладил голову Сугуру, заставляя почти застонать, но обратить внимание на палец, указывающий куда-то Гето за спину. – Вон та милашка очень заинтересована нашими развлечениями, но я бы предпочёл не показывать ей то, что предназначается тебе.       Сугуру передёрнуло от последних слов, и он горячо выдохнул, непроизвольно улыбаясь. Камера мигала на них красной лампочкой и впивалась чёрным глазом, поэтому Сугуру стянул Годжо с умывальника, подхватывая под бедра и едва ловя чужой весёлый выдох.       – Переезжаем, – прошептал в блестящие каплями клубничного блеска губы, которые поцеловать хотелось до звёздочек в глазах.       Оказавшись грубо прижатым к двери захлопнувшейся кабинки, Сатору только демонстративно довольно простонал и выгнулся кошкой, потираясь о Гето всем, чем было категорически нельзя, заставляя в тщетной попытке не сорваться впиться зубами в тонкую кожу белоснежной шеи, тут же оставляя очевидный след.       – Ах, такими темпами ты меня слопаешь и останешься без главного блюда! – Годжо вновь потёрся о бедра Сугуру своими, захватывая чужое лицо в плен длинных пальцев, и заставил смотреть в свои невозможные глаза, всё ещё, чёрт возьми, прикрытые тупой лентой, которую уже невыносимо хотелось сорвать. Сглотнув, Гето сжал чужую задницу, вжимаясь сильнее, выдыхая вместе с чужим высоким стоном, и ткнулся губами за чужим ухом, рыча низко и интимно до ужаса:       – Зато с превосходным десертом.       Мягко поцеловав область за ушком и следом лизнув ее, Гето руками ощутил чужую дрожь, а слухом уловил судорожный выдох. Сатору глядел на него огромными глазами, влажными от неприкрытого желания, и вновь, черт возьми, кусал свою волшебно пухлую нижнюю губу. Гето нахмурился, примерился и резко подкинул Годжо слегка вверх, перенося весь вес мужчины на одну руку и помогая себе опорой позади. Сатору задохнулся то ли от осознания, то ли от того, что вторая рука Гето мягко вплелась в платиновые волосы и склонила голову вперёд, ловя наконец эти желанные клубничные уста.       Гето целовался много и со всеми, его юность была шальной и неконтролируемой, но черт, все предыдущие его партнеры, не в обиду им сказано, были пустым местом, жалкой подделкой по сравнению с совершенным и абсолютно невыносимо охуенным Сатору. Дико, необузданно, Годжо давал вылизывать свой рот, умудряясь при этом почти что вести в этом пламенном танце языков, размазывая сладкую субстанцию по губам напротив и вселяя в Сугуру чистую и невозможно сильную страсть химозно-клубничного вкуса. Гето замычал, прикусывая мягкую кожу, и откусил бы кусок этих невыносимо сладких и желанных губ, если бы Сатору не всхлипнул ломано и не хлопнул его ладошкой по плечу. Не отстранившись, но прекратив свои нападки, граничащие с распаляющей жестокостью, Гето ощутил, как его язык поймали губами и абсолютно порнушно пососали, при этом устанавливая уверенный зрительный контакт, сияя галактиками сквозь черные нити. Гето, приняв правила игры, ухмыльнулся, вновь поедая сахарные губы и вылизывая ряды чужих ровных зубов, рукой поёрзал в чужой копне до умопомрачения мягких, рассыпающихся волос и подцепил кружевную повязку, наспех развязывая уже порядком уставший узел. Годжо выдохнул в поцелуй, позволяя выкинуть повязку и ещё более жадно впился в лицо Гето взглядом, давая полностью разглядеть своё уже без лишней ткани. Они отцепились друг от друга со звенящим чмоком. Гето обхватил свободной рукой порозовевшую щеку, провёл вверх, ко лбу, зачесал белоснежную челку назад в обычном желании разглядеть это лицо как можно чётче, изучаяизучаяизучая и будучи неспособным насытиться. Сатору гладил его по высоким скулам, заламывая брови в трогательном выражении абсолютного удовольствия, гнулся, потираясь о чужую руку подобно ласковому коту и смотрел в ответ звеняще-возбуждённо, прикусывая ярко-красные губы и не зная, куда деть невыносимое давление в штанах.       Они поцеловались снова, когда Гето ощутил слишком явственное напряжение в держащей Годжо руке и помог себе второй, вновь подкидывая ношу вверх и впиваясь пальцами в мягкую задницу, что неизменно вызвало стон, съеденный на этот раз ненасытными губами Сугуру. Сатору, растрёпанный, абсолютно поплывший от чужих рук везде и нигде, от чужих жадных губ, перепрыгивающих с его лица на шею и ключицы, от чужих ореховых глаз, смотрящих с вековой привязанностью и животным желанием, выгибался и пытался своими длинными руками и ногами объять необъятного Сугуру, потому что чувства, порождаемые этим человеком, сносили лавиной, что невозможно было остановить, только принять и навсегда раствориться в катастрофическом удовольствии.       – Твоя любовь наверняка способна разрушать и проклинать, ты знаешь? – задыхаясь, прошептал Сатору в чужие губы, бессильно смыкая глаза и прижимаясь лбом к чужому, принимая поражение в борьбе с очарованием этого мужчины, который просто поцелуями и касаниями разрушал и собирал заново. Любил того, кого знал от силы полчаса. Идеально любил.       Сугуру улавливает тонкое изменение настроения его личной агонии и старается не краснеть на сказанное, но стоит Сатору распахнуть веер ресниц, как из двух океанических впадин на Гето устремляются черти из самых глубин ада, а Годжо выгибается ломаной линией, заставляя пустить его на пол, хохочет и играючи, хватаясь руками за руки Гето, меняет их местами, тут же падая на колени и вместе со звуком ударившихся о пол костей выбивает из Сугуру почти истерическое нечто, сочетающее в себе шок, беспокойство и бьющее наотмашь желание увидеть эти идеальные губы этого идеального ангела на своём члене. Гето бы даже отказался от чувствительности, потому что одного лишь взгляда на эту картину ему бы точно хватило, чтобы потонуть в удовольствии навечно.       Гето хрипит в лишающем дара речи возбуждении, когда Сатору, этот нихуя не маленький дьяволёнок, с довольной улыбкой трётся о его пах, создавая дурацкое трение с мягким материалом широких штанов, но, честно, эти бархатные щёки ощущались бы бесконечно прекраснее без чёртовой прослойки ткани. Сугуру хочет схватить его за волосы, но может лишь нежно гладить чужую голову, потому что сжимать эти бесподобные локоны кажется кощунством. Сатору ластится к руке пушистым котом, ладонями пробираясь к поясу штанов и спуская его достаточно только для того, чтобы выпустить горячую плоть на свободу. У Гето не то чтобы очень большой член, но рядом с лицом Сатору он кажется крупнее, а ещё Годжо смотрит на него с таким восхищением и вожделением, что Сугуру становится невыносимо горячо. Сатору не отрывает глаз, впивается взглядом, неосознанно даже сглатывает, судорожно сжимая пальчиками ткань штанов, словно не может просто взять в рот. Словно ему, блять, перед этим надо помолиться. От этого сравнения Гето откидывает голову назад, отрезвляюще ударяясь затылком о дверцу кабинки, но взгляда от чужого лица не отводит, не может позволить себе упустить хоть одну эмоцию этого бесконечно идеального существа. Словно загипнотизированный, Сатору вдыхает рвано и прижимается щекой к нежной коже. Гето чувствует, как у него подкашиваются колени, он шипит, чувствуя, как эта идеальная щечка трётся о его член, даря абсолютно прекрасное чувство и, честно, если Годжо продолжит тихонько поскуливать и просто, блять, тереться о него лицом, Гето позорно кончит и даже оправдываться не будет.       – Хэй, ха-а, как же десерт? – Сугуру выдыхает застрявшую на периферии шутку, нежно почёсывая чужую макушку, вызывая довольное урчание, и ощущает довольство, заполняющее всю грудную клетку.       Сатору облизывает губы юрким языком и звонко чмокает влажную головку, прижимая дёрнувшегося Гето к дверце своими сильными руками.       – Хорошие мальчики должны быть терпеливыми, чтобы его получить, – Сатору томно шепчет и резко проводит рукой, этой зефирной, нежной, нереальной рукой, вверх и вниз вдоль длины, сжимая член у основания. Гето всхлипывает и тут же закусывает ребро свободной ладони, чтобы не сжать эти шелковые пряди. Сатору улыбается ехидно, довольно, но жадности в его глазах тонны, а реакция Сугуру только подстёгивает голубое пламя разгораться сильнее. Сатору подмигивает и берет в рот головку, с нажимом проводя языком по уретре, и, не давая задохнувшемуся Гето восстановить дыхание, опускается наполовину, делая это ловко настолько, что у Сугуру в груди всё горит не то от недостатка кислорода, не то от животного желания насадить этот волшебный рот по самые яйца и держать так.       Сатору же, словно рвотного рефлекса не существует в природе, насаживается до основания, утыкаясь носом в лобок, и пропускает член в горло, выстанывая при этом настолько удовлетворённо, что Гето, где-то в перерывах между сносящими его напрочь волнами удовольствия от конвульсивно сжимающейся вокруг головки глотки думает, что Сатору здесь вообще не в проигрыше. Как он ещё может думать – непонятно решительно. Сатору соскальзывает вверх, пошляцки громко чмокая, когда выпускает член, улыбается наевшимся сметаны котом, вновь зацеловывая головку и продолжая водить рукой по остальной длине. Он играется, лижет член словно леденец, специально вытаскивая язык как можно сильнее и ловя слезящиеся в удовольствии глаза Гето своими. Сатору дразнится, посасывая яйца и руками колдуя у головки, миксует нежность сахарных пальцев, проходящихся вдоль набухших венок, и жестокость стимуляции, когда тычет в уретру коротко стриженным ногтем, заставляя Гето прогнуться так, словно ему в позвоночник вбили изогнутую железку.       Сатору абсолютно идеален на полу, между чужих разведенных коленей, с членом, перекочевавшим за зефирную щёчку. Сатору знает, насколько он идеален. И он пользуется этим. Так безбожно прекрасно и сногсшибательно, что Сугуру осознает - дунь на его член и он кончит.       Наигравшись вдоволь, Сатору поудобнее усаживается, разводя колени шире, и громко выстанывает, впиваясь в бедра Гето пальцами. Он переводит дыхание, судорожно сглатывая от давления ткани между ног, ловит абсолютно бессмысленный взгляд сверху, улыбается лихо и насаживается на член. И сосёт. В бешеном блядском темпе, абсолютно животной страсти, сопровождая всё это хлюпающими звуками, текущей по подбородку слюной и брызнувшими из глаз слезами. Сатору абсолютно охуенен с его, Сугуру, членом во рту, который растягивает эти красные губы настолько правильно, прощупывается в горле настолько нереально, что Гето, не скрываясь, стонет, гладит одной рукой чужую щеку, а второй всё-таки тягает волосы, вырывая абсолютно ошалевшие звуки из закатывающего глаза Годжо. Сатору в экстазе, и это видно, в его глазах ни капли сознания, а рот принимает орган так охотно, что Гето не думает, будто от идеи провести с его членом вечность Сатору бы отказался.       Годжо, этот абсолютно бешеный и невменяемый концентрат сексуальности, ускоряется, выстанывая как блядь, и Гето вторит его звукам. Их голоса сливаются в идеальную мелодию чистой похоти, и Гето хватает Годжо за плечо в отчаянном желании отстранить, потому что чувствует, что вот-вот кончит, как никогда, нахуй, раньше не кончал, но Сатору не даёт ему и шанса, впиваясь руками невозможно крепко, погружая член в глотку и сглатывая, загоняет Гето в ловушку первозданного удовольствия. Затылок простреливает, изо рта рвётся оглушающий крик, а перед глазами образуется сеточка из охуенного ничего, где волшебными драгоценными камнями выделяются только два мокрых, покрасневших глаза, голубых, словно моря атлантического океана, нежных, словно лепестки сакуры и влюбленных. Только эти глаза выводят Сугуру из туманной пустоты оргазма, добивая контрольным — Сатору мягко выпускает его член, щёки растянуты семенем, и он, не разрывая зрительный контакт, с абсолютно невинным, влажным и таким всеобъемлющим выражением на лице, сглатывает. Гето падает перед ним на колени.       Руки сами собой укладываются на щеки. Гето улыбается, ловит ответную улыбку и большими пальцами нежно вытирает чужие губы от остатков спермы и липкого клубничного блеска. Сатору смеётся, нежно льнёт к Гето и даёт обхватить себя руками, цепляясь за плечи. Они сидят на грязном полу в кабинке мужского туалета, но Сугуру не жалеет ни о чем в этой сраной ситуации, потому что вот так сидеть с Годжо в обнимку после того, как тот ему отсосал, кажется охуенно правильным.       – Если ты сейчас же не дашь мне номер телефона и обещание за меня выйти, я не прощу себе этого, – Гето не шутит, он чувствует слишком всеобъемлющее рядом с этим человеком по непонятным причинам, но хочет оставаться вместе как можно дольше. Желательно вечно.       Сатору, эта изящная шпала, бодает его в грудь головой, утыкаясь и глубоко вдыхая.       – Будет тебе и номер, и палец. Из ювелирки предпочитаю белое золото и аквамарины, – Гето сжимает руки, чувствуя, что улыбка сама ещё шире растягивает лицо. Годжо издает очаровательный звук, но их нежные милования прерываются раздавшимся на всю туалетную комнату рингтоном. Сатору вздрагивает и, подобно нахохлившемуся воробью, не желающему вылезать из кольца теплых рук, ёрзает и тянется к карману брюк, доставая новенькую модель айфона в ядрёно-голубом чехле и со связкой милых брелоков. Гето думает, что это так похоже на Сатору.       – Ало, Его Величество, наследник Годжо на связи! – Сугуру прыскает, Сатору ухмыляется ему, но по ходу разговора его лицо сначала вытягивается, а потом на нём отражается шок, перемешанный с всемирным недовольством глобальным потеплением.       – Как это убежала, чёрт, как вы за ней следите?! Боже! – Годжо гибкой лаской выбирается из рук Сугуру, подскакивает на ноги, зажимая телефон плечом и хлопая себя по карманам, словно что-то ищет. Гето напрягается, встаёт следом и перехватывает чужую мельтешащую руку. Ловит обеспокоенно-недовольный взгляд и гладит костяшки. Сатору заметно расслабляется, уголки губ дёргаются в попытке улыбнуться, но он вновь переводит всё внимание на разговор и словно по щелчку становится серьезным.       – Я заберу её и верну, но в следующий раз я откручу вам уши если такое произойдет! – Сатору угрожает, но не настолько, чтобы это действительно звучало пугающе, скорее журит, пусть сам очевидно напуган. Сбросив, он вздыхает и зарывается рукой в волосы.       – Моя несовершеннолетняя сестра убежала из дома следом за мной! – Сатору драматично всплескивает руками, начинает поправлять сбитую одежду и обнаруживает охуенное пятно на своих штанах от вполне известного действа. – Пиздец.       Гето разделяет эмоцию от ситуации, недолго думая, стягивает с себя толстовку, оставаясь в черной майке, и повязывает её Годжо на пояс. А потом спрашивает максимально доброжелательно и вежливо:       – Ты сбежал из дома, а мне грозит срок за совращение малолетних?       Сатору, откровенно залипший на открывшиеся взору участки чужого торса, захлопывает рот с забавным звуком. Глаза расширяются, делая его похожим на настоящего кота, и Гето не сдерживает нежного смешка. Сатору пихает его в плечо, краснеющий, довольно-недовольно нахохлившийся.       – Мне 25, во-первых, а во-вторых, я пошёл в клуб, а ей приспичило пойти следом, – Гето притягивает тяжело вздыхающего Сатору в объятия, а тот целует его в щёку и оперативно тащит за собой из туалета. – Спасибо за кофточку, я не верну.       Гето заливается смехом.       – Я не сомневался.       Они снова выходят в тёмный, разбитый на осколки свечением лазеров танцпол. Сатору выглядит гармоничным и одновременно слишком идеальным для этого места. Он останавливается, давая Гето приобнимать себя за талию, и в забавном движении сканирует весь танцпол. Сугуру не знает, кого именно они ищут, но пытается помочь, хотя бы отыскав свою компанию. Найти Мэй Мэй несложно, и вместе с этим Сатору начинает тянуть Гето именно в направлении его взгляда. Когда они оказываются позади танцующей кучки девочек, Сатору резко взвивается словно разъяренная змея, и хватает девушку с чёрной косой, которую Гето впервые видит.       – Рико! Что ты тут забыла?! – Сатору кричит, потому что музыка всё ещё долбит с невероятной силой, но держит он запястье девушки нежно и смотрит скорее с тревогой, нежели со злостью. Мэй Мэй, Иери и Утахиме глядят на Гето, который салютует им со сладенькой улыбкой, а потом на образовавшуюся не то перепалку, не то трогательное воссоединение.       Рико поворачивается к Сатору и хватает его за вторую руку, смотря на него с тем же запалом и, видимо, некоторым отблеском алкоголя в крови.       – Дорогой братец! Я уже взрослая, поэтому могу сама решить, куда мне можно, а куда нет! – она хмурится, очевидно поддатая, орёт это Сатору в лицо, но из-за крайне забавной позы, в которой они стоят, их ругань не воспринимается таковой.       Гето хмыкает на фразу юной девушки. Сатору откидывает голову и, кажется, молится, но Сугуру предпочёл бы читать по губам в прямом их соприкосновении.       – Ты глупая, глупая девчонка, Рико, в следующий раз просто скажи мне, что тоже хочешь! Я проведу тебя и позабочусь о том, чтобы ты не потрахалась с первым встречным! – Гето хочет подавиться, но только улыбается, потому что откуда-то он знал, что Сатору скажет именно это. Так и подмывает пошутить, поэтому Гето наклоняется ближе к ошалевшей Рико, минуя плечо Сатору, и доброжелательно выдает:       – Он потрахается вместо тебя.       Сатору, о Боже, смущается, отпихивая лицо Сугуру, Иери орёт что-то ликующее, Мэй Мэй ловит падающую от усталости Утахиме, а Рико... Рико смотрит на своего брата, потом на Сугуру, повторяет эту операцию ещё несколько раз, всё сильнее щуря глаза, а потом карикатурно машет рукой и выдает:       – Нет, я бы с таким не спала.       Годжо, эта маленькая мягкая задница, ржёт, Гето, не без мудацкой улыбочки, резко кусает его за щеку, Иери опять, блять, ликует, есть вообще расклад, при котором она не ликует? А Мэй Мэй врывается во всеобщее веселье с отключившейся Утахиме на руках.       – Не хочется вас прерывать, молодые и наглые, но у меня здесь уснувшая пташка, и это ваша проблема тоже, – Мэй Мэй привычно улыбается, потому что это то, как она воздействует на людей, и передаёт девушку Гето, который без лишних усилий поднимает её на руки. Сугуру поворачивается к Сатору, который всё ещё вещает что-то определенно безбашенное своей сестре, потому что блеск в её глазах от нравоучений бы точно не появился. Сатору чувствует взгляд и поворачивается, смотрит своими глазами, ставшими уже чем-то большим для Гето, и ухмыляется.       – Домой спатки? – Гето хихикает на это, изучает лицо перед ним, хочет ещё раз вдохнуть чарующий аромат этого сахарного мужчины, но пора бы снова вернуться к роли хорошего друга и доставить своих дам домой.       – Ага. Номерок? Ради обещанного колечка, конечно же, – Сугуру позволяет себе наклониться и поцеловать чужую щеку, слыша не то улюлюканье, не то звуки отвращения от девушек рядом. Сатору всё нравится, он крохотно мурлыкает и жмурит глаза так, что сердце Гето пропускает пару ударов. Благо полностью не останавливается, с него станется. Сатору о чём-то думает усердно, Сугуру может даже увидеть, как над его светлой головой загорается не менее светлая лампочка, и он достает что-то из кармана штанов. Игриво огибая Сугуру, всё ещё держащего на руках Утахиме, Сатору мягко пробегается подушечками пальцев вверх по бицепсу и повязывает, о Боже, свою кружевную ленту ему на руку. Дальше обхватывает плечи Гето и шепчет ему на ухо, заставляя всю нижнюю часть тела напрячься снова.       – Это тебе за кофточку, а номерок уже у тебя в кармане. Кстати, задница ахуенная, – Сатору пошло шлёпает его по мягкому месту, и это заставляет жарко выдохнуть и улыбнуться. Годжо отходит от него в непонятном пируэте, машет рукой девушкам, терпеливо лицезреющим развернувшийся цирк, шлёт красному Сугуру воздушный поцелуй и утягивает Рико в сторону vip-комнат. Гето ощущает себя трахнутым одними словами, но это его абсолютно устраивает.       – Пойдем, Ромео, я уже заеблась это наблюдать. Мэй Мэй на улице, – Иери, как минералка утром после попойки, вносит ясность в поплывший разум Сугуру, и он следует за ней на выход, не находя в себе сил куда-нибудь деть наитупейшую улыбку, за которую Сёко его потом засмеёт. Если вспомнит, конечно.

***

      – Блять, Сугуру, просто напиши уже! – Иери отмахивается от него, выражая такую вселенскую заёбанность, что Гето отвалился бы, если б не чувствовал себя школьником на распутье выбора своего жизненного пути. В контексте школьников такие выборы обычно ограничиваются походом в школу и получением пиздов там или прогулом школы и получением пиздов дома. В общем, иллюзия выбора. В случае же Гето, пиздов он получит либо от Иери, либо от себя, что тоже как бы отсутствие выбора как такового, но потные пальцы, держащие телефон, уверяют, что мы сами всё решаем. Вообще, Сугуру не думал, что написать Сатору будет настолько невыносимо сложно, потому что в тумане клубного бешенства охуенный минет в кабинке туалета был достаточным основанием чтобы позвать Сатору замуж. В спокойном и даже снобском умиротворении его, Гето, квартиры, все решения автоматически подвергались жёсткому анализу. Наверное, это повод сменить место жительства, Сёко давно уже говорила, что энергетика у этого места нудная.       И дело было даже не в том, что Сугуру усомнился в своем выборе. Черта с два, у него до сих пор коленки подкашиваются просто от воспоминаний о голубых глазах и белых волосах, а на компе неиронично открыта вкладка с ювелирным. Проблема была в другом. Сатору, он... Не казался самым верным на свете человеком. Уже только то, что он так просто согласился потрахаться с Сугуру, зная его от силы 10 минут, рождало в голове мысли, что Гето не один такой. Это ни в коем случае не отменяло абсолютно ебанутой влюбленности Сугуру, но что если... Что если Сатору это не нужно?       – Ты этого не узнаешь, пока не спросишь. А вдруг он тоже там руки стирает, дроча на твой светлый лик, не думал? – Сёко даёт подзатыльник, потому что Гето заебал распространять флёр отчаяния на всю кухню. Она тут, конечно, не живёт, но после попоек к Гето ехать всегда было ближе.       Сугуру тяжело вздыхает, подпирая щёку ладонью, а второй вертя телефон. Чтобы Сатору и дрочил на него? Ладно, вполне реально, если те отблески почти одержимого восторга в голубых глазах были показателем. Сатору выглядел чудесно, как если бы любил Гето всегда, можно ли такое подделать? С другой стороны, можно ли влюбиться за 10 минут? Можно, Сугуру же влюбился. Но мог ли Сатору?       – Оверфинкинг – это плохо, Сугуру, выключи шестерёнки и включи тупого альфу, как делаешь в спортзале, думая, что я не заметила.       Гето вскидывается и недовольно смотрит в спину курящей на балконе подруге. Нет, ну в самом деле!       – Прекрати может читать мои мысли, а?       Сёко как-то даже меланхолично поворачивает голову, что совсем не вяжется с холеричным настроем самого Сугуру, смотрит на него как на умалишенного, держа сигарету меж губ, и отворачивается, выдавая неразборчиво:       – Прекрати может сокрушаться вслух? – она демонстративно стряхивает пепел в пепельницу, а Гето страдальчески стонет и падает лицом в сложенные на столе руки. – Клоун, лол.       Сугуру согласен, он тот ещё клоун. Телефон уже как-то осуждающе глядит на него своим чёрным экраном, а вернувшаяся в комнату Сёко приносит с собой запах сигарет и свежести. Сугуру может только о химозной клубнике думать. О мягких губах, светящихся глазах, глупых шутках и волшебном голосе.       – Пиздец, – думает вслух Гето, всё ещё просто тупо глядя на листочек с номером, на телефон, на столешницу, на свою блядскую тупую жизнь. О Боже, ему просто надо написать парню, в которого он влюблен, это не так сложно!       – Не думала, что ты настолько неженка. Когда дело касалось перепихонов на один раз — писал как миленький, – Сёко ставит чайник, опирается о кухонный гарнитур поясницей. Смотрит. То ли плевать ей, то ли переживает. Переживает, наверное, Сёко же.       Гето глядит на неё со сложным выражением лица, нервно рисует узорчики на прозрачной клеёнке, вздыхает, как мученик великовозрастный.       – Это другое. Тогда мне было плевать, а сейчас... – Сугуру закрывает глаза и на сетчатке снова Сатору. Никуда от него не убежать.       Иери вздыхает, словно на ее плечах держится весь долбанный мир, и заваривает себе кофе, а Гето - чай.       – Тем более. Раз тебе не плевать — используй уже свой сраный шанс. К тому же, из того, что я видела, могу сказать — сам этому белобрысому не напишешь, так он выследит тебя и увезёт в Канаду венчаться.       Гето смеётся на её фразу, но чудесным образом это придает уверенности. Сёко, как правило, не лжёт во благо, у неё вообще проблем с прямолинейностью нет. Поэтому Сугуру думает, что да. Пожалуй, хватит уже бегать от того, что ему так хочется заполучить. Страх, возможность неудачи и вросшая с корнями способность отказываться от желанного — всё это сейчас не имело уже никакого смысла. Гето нужно было просто сделать, а дальше как карта ляжет. Поэтому Сугуру вдыхает, выдыхает и пишет.       Стоит ли говорить, что ответ прилетает в ту же секунду.