The Beginning

– Я не смог бы придумать лучше... – Истории пишутся кровью. – И вся беда в том, что в этом нет и половины от всей правды... Ни один из них, даже вернувшись сюда, не смог бы вспомнить о том, что происходило в вечер, когда случился этот диалог. Словно уже тогда, ещё не зная, сколько каждому из них отпущено оставаться здесь, они пытались запомнить образы друг друга. Голос, запах, тёплые мазки дрожащих бликов на зрачках – всё со слов и предположений, но так «по-настоящему», словно именно этому развитию событий и суждено случиться. – Не забывай, я могу воплотиться и роскошной блондинкой, обладающей безбожной тягой к алкоголю... – посмеивался один из них, пока его образ касался руки другого, – И ведь под алкоголем я могу иметь в виду всё, что угодно... – Верно. – отвечал ему другой, глядя на то, как второй образ приподнимает уголки губ в сдержанной улыбке, – Тогда ты сможешь угадать меня по рыжим вьющимся волосам. – Надо же. В таком случае, тебе придётся стать умопомрачительно болтливым кадром, чтобы собирать вокруг себя толпы людей, и я точно приметил тебя. – Ты меня возненавидишь. – Наверняка! Это был мой хитрый план... – Пожалуй, я предпочту оставаться в тени. Бесшумной кошкой буду двигаться вдоль стволов и листвы. – Вдоль железных цепей, задевая хвостом серебряный колокольчик. – Каков же сказочник... – улыбка на лице образа другого, наконец, стала более явной и светлой. – Тебе не отделаться так просто. И рыжих волос тебе не носить. – Пускай. Тебе всё равно известно, что мой оттенок будет темней. К тому же, будь я рыж, мне не нравился бы запах... – Запах? – И, пожалуй, имбирь. Первый замолк, словно пытаясь прислушаться. И ведь вправду смог. – И, пожалуй, имбирь... – повторил он, не соглашаясь, но подтверждая и снова обращая свой взгляд на фигуры перед ними. Они касались друг друга. Дрожащие руки первой мужской фигуры цеплялись за плечи второй так крепко, так сладко отчаянно, что от этого зрелища захватывало дух. Ночь. Воздух нанизал на свои невидимые нити крохотные кристаллики морской соли. При лунном свете они оба были одеты в чёрное, вымазаны им, словно краской, липкой, вязкой и ароматной. Они оба творили эту картину. Обоих поглощала невиданной, неведомой силы боль. Но они оба понимали, что нуждаются в ней, ведь сквозь неё – отныне и впредь принадлежат друг другу. – Почему бы тебе просто не остаться девчонкой? – Лепить из глины чашки, не ожидая, что одна из них разобьётся вдребезги... Ты потеряешь меня навсегда. – В твоей истинной роли этот шанс намного выше. Ветер касался их волос. Трепал и перебирал, вплетался и выпускал из пальцев. Они не выпускали... Сколько раз при взгляде друг на друга они смогли сдерживать подступающую к глазам влагу? Волей привычки ли, выдержки, случая, невозможности... Теперь им нечего было выплакивать. – А если я сам надену женскую маску? – Я получу тебя слишком быстро. Мы не хотим торопиться, верно? Иначе мне тоже придётся принять женское обличие. – Мы сойдём с ума. – И в финале будем свободны, как никто. Ничто на свете не могло заглушить переплетённый звук биения их сердец. Веки смыкались сами собой. Последнее сопротивление покою... Сердечная мышца сократится ещё несколько раз перед тем, как надломится её хрупкая скорлупа, и всё тепло, имевшееся в неё, вытечет наружу и расплескается по грудной клетке. – А остальные? – Кто из нас будет снедаем изнутри, слабея с каждым часом, пока другой будет медленно наблюдать за этим угасанием до самого конца, не имея ни единой возможности повлиять? – Никто, пожалуй. – Я тоже так считаю... Губы, глотнув немного воздуха, сомкнулись, так и не урвав поцелуй. Такое откровение опошлило бы всё, к чему они так долго шли... – В конце концов, их слишком много. Если я чужой рукой надрежу твою губу, ты откусишь обе моих чужими зубами. Если ты потянешься срезать свой нос, я, по собственной неосторожности, окажусь распиленным на несколько ровных частей, и... – Ты прав. Их слишком много. Мне придётся этим озаботиться... Шум воды становился всё ближе. Волны бились о прибрежные камни и отступали, шипя, словно угрожая нанести новый удар, рассыпающий фонтаны брызг, мерцающих в лунном блеске. – В любом случае. Откуда нам знать? Слишком много переменных. Слишком высоки риски. – Однако мы условились. Выходит, хочешь ты того или нет, я приду за тобой. – Я хочу. – У тебя будет много времени подумать. Но, тем не менее, пообещай мне одну вещь. – Я слушаю тебя. – Когда станет совсем невыносимо... Забери меня с собой. Это должен сделать ты. Рассеялись фигуры перед глазами. Не осталось ни моря, ни утёса, ни луны... Только небо. Безоблачное, чистое и всё ещё такое далёкое. – Пообещай и ты мне кое-что. – Всё, что пожелаешь. “Promise me you`ll play it cool.” “I will... But, well. Maybe you...” He kept silence waiting for the man to finish his sentence. But the pause didn`t end. Then he spoke: “Me what?” “Nothing,” was the answer. “Just... You will.” “I will?” y o u , w i l l