Главный герой Том Реддл

      Лорд Волан-де-Морт с чистейшей ненавистью смотрел на мальчишку, не веря ни единому его слову. Бузинная палочка принадлежала лишь ему! Она не может предать его, палочка лишь его! Его! Раздражающие людишки окружали Темного Лорда и Гарри Поттера. Они с ужасом и ненавистью смотрели на его жалкие попытки убить вертлявого червя. Палочка не могла предать! Эти мерзкие стекляшки на грязном лице ярко поблескивали от вспышек проклятий. Вертлявый сын грязнокровки, которая испортила его любимое убивающее, заклинание, с легкостью отбивался от его некогда сильнейших проклятий. Темному Лорду не помогла даже Старшая Палочка! Этого просто не может быть! Он не мог просчитаться! Его родная тисовая палочка предала его несколько лет назад. Она стала ему противна! Как что-то смогло противостоять ему — Темному Лорду, так долго? Поттер! Мерзкий маленький ублюдок! Он сдохнет! В муках! Если не от палочки, то будет по-магловски задушен! Волан-де-Морт просто сломает его тонкую шейку, оторвет ему голову и повесит на манер украшений в Блэк-хаусе. Волшебники увековечивали свои мелкие победы над существами, не способными им противостоять, а он, Темный Лорд, увековечит свою сладкую победу! С ненавистью будет созерцать тыкву Поттера и насылать проклятия ради развлечения.       Мысли крутились в голове с такой скоростью, что Волан-де-Морт не осознавал: он проигрывает. Ярость затопила разум, нет ни одной логической мысли. Он ведь мог победить! Даже если палочка не хотела убивать мальчишку, можно было устроить это по-другому! Красные глаза превратились в кровавое месиво от безуспешных магических потуг. Брошенная Авада, а навстречу ей, ха! Смехотворный Экспеллиармус! Да что он сможет? Но тут кончиками пальцев он чувствует: была попытка задержать неизбежное даже когтями, но палочка все равно выскальзывает в сторону Поттера. Зелень его собственной Авады и неожиданно яркая зелень глаз Гарри Поттера невыносимо одинаковые. Он его Смерть.       Страх и неверие; этого не может быть. Даже боли он не чувствовал. Просто не успел. Тело свалилось неуклюжим мешком. Волан-де-Морт пал. Гарри Поттер победил. Пророчество сбылось и… потеряло свою силу. Больше эти слова ничего не стоили. Магия в них иссякла. И неважно, как долго люди будут превозносить это глупейшее стечение обстоятельств и поступков разных людей. Больше ничего не имело значения.       Лимб. Потустороннее пространство между жизнью и смертью. Оно меняется, подстраивается под самое счастливое воспоминание из жизни. А если душонка разделена на семь частей? Хотя нет, погодите, на восемь! Восьмой осколок души, самый мерзкий и слабый. Но самый настоящий. Проживший семьдесят один год. В нем так мало осталось сил. Это самый больной кусок души. Самый отравленный. Но единственный, сохранивший сознание. Только осколок из дневника мог посоперничать с осознанностью оригинала. Но у него нет того опыта, нет еще той силы, которая возросла, благодаря тому, как волшебник выгрызал себе путь в жизнь. Нет закаленности выживания в Албании. Не было многолетнего поиска знаний, темной магии за границей. Да элементарно, тот осколок даже не мог помыслить своей юношеской пылкостью о полном проигрыше.       Боль, ярость, ненависть и жалость к себе смешались в один мучительный коктейль. Кровавое, израненное, гниющее тело еле слышно издавало стоны. Не понятно, сколько времени прошло. Тело привыкло к боли. Стонать не было смысла. Ничего не помогало, ничего не могло облегчить его боль. Тело окружало белое пространство, напоминающее вокзал. Только без поездов. Слепило сильно, жгуче. Ссохшиеся костлявые конечности прикрывали глаза. Ему понадобилось много времени, чтобы прийти в себя.       Кто бы мог подумать, что у двух заклятых врагов самое счастливое воспоминание — это осознание, что все произошедшее — не шутка. Они маги и больше не будут страдать. Только вот за Гарри не приехал поезд, потому что мальчик должен жить. А Волан-де-Морт не заслуживает ни жизни, ни смерти. Он так боялся и ненавидел последнюю, что та была безжалостно оскорблена. Он мечтал покорить Смерть, подчинить Смерть, чтобы она не настигла его примерно никогда. Даже в худшем своем состоянии Волан-де-Морт желал лишь жить. Молить о Смерти? Ни за что! Он ей не сдастся.       В какой-то момент кусок плоти, ветхо обтянутый желтой кожей, дернулся. Кисть немного приоткрыла глаза для осмотра. Выпуклые глазные яблоки, мутно щурясь, дернулись, оглядывая пространство. Полежав еще немного, тело прикрыло запекшиеся веки. Оно перевернулось на живот и, обтянутое пергаментом кожи и кляксами крови и гнили, встало на колени. Медленно, но верно тело ползло до ближайшей скамейки. Под ней Волан-де-Морт смог уместить лишь свой череп, его тело представляло собой длинное костлявое нечто, напоминающее недоразвитый эмбрион. В тени лавочки он смог некоторое время передохнуть, не боясь ослепнуть от светящегося пространства.       Придя в себя, он смог поменять положение тела: опираясь на скамейку спиной, гниющее тело подслеповато обследовало территорию. Ярость и ненависть уже не ощущались. Лишь бесконечная боль и усталость. Но сознание справлялось с этими чувствами куда лучше, чем с яркими и неуправляемыми. Сейчас он мог мыслить. Это самое главное. Волан-де-Морт предположил, что своего поезда он никогда не дождется. Впрочем, его это только радовало. Если задумка удастся, он не сядет на него, он выберет жизнь, как и всегда. Это если задуманное вообще осуществимо. В противном случае, Волан-де-Морт не представлял, как долго он будет сходить с ума.       Вокзал Кингс-Кросс являл собой бесконечно длинный туннель. Идешь либо вперед, либо назад. Чтобы осуществить задуманное, а именно разыскать осколки души, ему следовало бы идти либо туда, либо обратно. Это было логично. Но он не хотел бесконечно ползти в этих направлениях. Более понятные ориентиры были справа и слева. Дорожные пути справа заканчивались глухой стеной. Да и платформа была высокой. Он не представлял, как залезет обратно, если сунется туда. А вот слева, после дорожных путей, не было еще одной высокой платформы. Дальше лишь небольшая ступенька и большое пространство, где находились лавки со спинкой, приставленные к стене с большими панорамными окнами. Тут всего две полосы. Одна везет в жизнь, другая в смерть. Угадай, куда попадешь?       Но это все лирика. Волан-де-Морта не волновали пути. Он больше надеялся, что стекла с левой стороны можно хотя бы разбить. Решение принято, он видел лишь этот выход отсюда.       Также на коленках Волан-де-Морт подполз боком к краю платформы, чтобы аккуратно слезть вниз. Внезапно будто бы послышался резкий гудок поезда. Ему снова стало страшно. В голове гниющего тела пронеслась параноида́льная картинка, где его душу половинит призрачный белый состав. Он бесконечный. Будто зацикленный. Он только-только смог прийти в себя, собраться и придумать план, а тут эта навязчивая галлюцинация, которая никак не отпускала его разум. Тело било крупной дрожью. Но он не смел хоть на миллиметр отодвинуться от края. От цели.       Не понятно, сколько Волан-де-Морт пролежал в таком состоянии. Но он смог обуздать себя вновь и осторожно свесил ноги. Упал он довольно мягко. Не такая уж и высокая платформа, учитывая длинное тело. Но боль в теле и страх в сознании заставили костлявое тело прилипнуть к каменной стенке платформы.       Впервые он почувствовал влагу. Осознанность к нему вернулась лишь тогда, когда вся кровь запеклась, а неловкие телодвижения осыпали кровавую пыль. Даже гной как-то быстро засох или окаменел под кожей, пока он отлеживался под скамейкой. Видимо, прошло действительно много времени по человеческим меркам. Впрочем, в таком месте особой роли это не играет. А сейчас же. Нет, это была не кровь. Он рыдал. От страха, такого похожего на детскую панику. Капли были с примесью гноя и крови, он размазывал их по изможденному костяному лицу. В голове крутилось все самое мерзкое, больное, что случалось с ним за всю его жизнь. Но больше всего боли приносили воспоминания о маггловской войне, где он не мог защитить себя магией, где глупые законы сковывали его по руками и ногам, и приюте, в котором каждый желал его гибели. Уже будучи вполне сносным волшебником, он не смел даже палочку взять в руки, дабы случайно, на нервах не наколдовать простенький щит во время бомбежек. Ведь если его сочтут преступником, выгонят из школы и сломают палочку, он потеряет единственную надежду. Свой шанс стать сильным, независимым, непобедимым и бессмертным.       Волан-де-Морт прокручивал эти ужасные воспоминания снова и снова. В минуты легкого успокоения мысли шли дальше, в другие жестокие воспоминания, но неизменно возвращались к началу. Его долго не отпускали эти эмоции. Но в какой-то момент тело уснуло, дрожа и прижимаясь к камню даже во сне, потому что ощущало невидимую опасность во всем.       После пробуждения он долго не мог разлепить слипшиеся веки. Невнятными движениями костяшек пальцев он разминал кожу и добился своего. После пролитых слез взгляд казался более чистым. Он повернулся спиной к стене и наткнулся взглядом на той стороне рельс на белую травинку, покачивающуюся на слабом ветерке. Откуда в этом сонном пространстве ветер, не понятно, но сцена, где трава, пробившись сквозь призрачные рельсы и шпалы, его успокоила. Даже приободрила. Он взглянул на свою цель. Она была близка.       Волан-де-Морт принял ту же позицию и пополз через рельсы. Он старался быстрее пройти потенциально опасный участок и залезть на невысокий уступ площадки, не предназначенной для комфортной посадки пассажиров. Уже лежа с другого края платформы, хрупкое тело рукой нащупало травинку. Адреналин сошел на нет. Пройдясь рукой по крупной гальке, которой засыпают железнодорожные пути, Волан-де-Морт взял горстку камней. По законам физики, этих камней должно хватить на разбитие обычного стекла. Он уверен, у него получится.       Тело доползло до лавочки с изгибающейся спинкой. Взобралось сначала на нее, перелезло на подоконник. Лавки стояли очень удачно у окон. Будто приглашали к действию. Прислонившись к стене, Волан-де-Морт отдыхал, пытаясь утихомирить дрожащие конечности. Теперь самый ответственный момент. Замахнуться и ударить острой гранью гальки по стеклу.       Рама соединяла в себе две стекольные створки. Наружное и внутреннее. Волан-де-Морт медленно отвел руку вправо, крепко сжимая камень и с размахом ударил по стеклу. Он попал, даже получилось разбить с первого раза. Это отделение было небольшое, тело пролезло бы как под кроватью, но костлявой руке досталось немало осколков. Внезапно он осознал, что в нем еще плескалась кровь. Он вполне себе жив и имеет физическую форму. Мужчина отпустил гальку и нежно убаюкивал раненую конечность, а после решил передохнуть и прикрыл глаза.       То, что он снова заснул, было даже хорошо. Его рука зажила, хотя и не понятно, как. Сколько он проспал, что даже в таком состоянии раны затянулись. Но это не главное. У него полно времени. Он справится. Волан-де-Морт взглянул на тот острый камень и потянулся, но внезапно наткнулся на препятствие. Стекло. Оно восстановилось! Он бы подумал, что ему привиделось, приснилось, что он мог его разбить, ведь ни осколков, ни ран не наблюдалось. Но было одно но! Та галька находилась за стеклом. Он ее отбросил за границу первого стекла. Это значит лишь одно. Это место самовосстанавливается. Ему придется снова разбивать первую преграду, а затем сразу вторую.       Холодок ужаса прошелся по его спине. Были бы на этом теле волоски, они непременно бы зашевелились. Ему стало чудиться, что все пространство имеет глаза и уши. Наблюдает за ним, как за червем, с презрением и научным желанием свести с ума ради эксперимента.       У него будто появился новый враг. Неожиданно это придало сил. Со злости Волан-де-Морт, не теряя ни капли своего настроя, второй раз разбил преграду на мелкие острые куски стекла. Не обращая внимания на боль от порезов, рука снова замахнулась и проехалось по второй преграде. Оно не разбилось, но треснуло. Из трещин будто повеяло могильным холодом. Тяжело дыша, Волан-де-Морт снова ударил по стеклу. Оно разбилось, не теряя времени, мужчина поднырнул в образовавшийся проход и его будто бы засосало в новое пространство. Тело проехалось по осколкам, разрезая тонкую кожу, холод окутал все тело, а перед глазами лишь тьма и спасительный обморок. Но он точно выбрался из того блаженного ада.       Очнулся Волан-де-Морт в длинной зале. Но в отличии от прошлого места, тут бесконечная дымка клубилась лишь с одной стороны. Это место было холодно-зеленым. Тянуло болотом и тиной. Он вывалился у окна, та же архитектура и вновь целое и невредимое стекло. Справа глухая стена, слева бесконечная дымка. Впереди стена, но не с окнами, а с дверью. Что ж, хотя бы тут ясен выход. Была надежда, что дверь откроется легко. Но самое интересное стояло посередине. Трон. Его высокий трон, на котором он восседал на собраниях Пожирателей Смерти. Ему внезапно показалось это название дико нелепым и по-детски смешным. Даже прежнее звучало адекватнее: Вальпургиевы рыцари. Ведь какие из этих лощеных аристократишек Пожиратели да еще и Смерти? Да он сам не хочет касаться ее. Хотел бы он быть самой Смертью. Он усмехнулся и пополз к трону. Даже после жизни ему приходится с трудом добираться до цели, как символично.       На кресле он обнаружил мелкое существо, похожее на помесь младенца и змеи. Оно походило на земноводное больше, чем его змеиный облик после перерождения. Младенец не выглядел пугающе, скорее жалко и мерзко. Тельце еле заметно дышало, свернувшись в клубочек. Как будто недоношенный эмбрион. Волан-де-Морт понял, что, скорее всего, это крестраж, который хранила в себе Нагайна. Видимо, для нее самым счастливым моментом был триумф дорогого хозяина, когда тот находился на пике своих сил после перерождения.       Темный Лорд не понимал, как ему присоединить осколок к себе. Он попытался дотронуться до тела, но оно было мерзко склизким, он магнитил его взглядом, но в итоге устал наблюдать за жалким подобием жизни. С отвращением Волан-де-Морт скинул эмбрион с кресла и тяжело уселся на него сам. Маленькое тельце лишь сжалось сильнее. Лорду было противно смотреть на кусок плоти, поэтому он прикрыл глаза, привычно устроившись на любимом троне. Естественно, он снова заснул.       Его конечности странно одеревенели. В прошлом подпространстве такого не было. Так же, как и мерзкого холодка. Там была комфортная температура. Волан-де-Морт бросил взгляд на свой осколок и с отвращением сморщился. Эмбрион еще сильнее сжался, слегка дрожал и выделял столько слизи, что та дотекла даже до ног сидящего на троне тела.       От прикосновения слизи к пальцам Темного Лорда охватило невероятно мерзкое ощущение, от чего он смог вскочить на ноги и отойти на пару шагов назад, пока костлявые конечности не ослабли, и он грохнулся на пол. Мужчина застонал и сам принял позу эмбриона. Но не провалился в небытие, ему вдруг подумалось, что он такой же жалкий, как тот осколок души, что валялся не принятый, по сути, самим собой. Волан-де-Морт сжал челюсть и ползком направился к двери. Он отвергает этот осколок. Такое слабое создание не поможет ему, наоборот ослабит. Он принял решение перейти в следующее подпространство.       Волан-де-Морт еле дотянулся до ручки двери. Мужчина не мог даже привстать или сесть. Лишь длинная конечность спасла положение. Повиснув на ручке, вес тела смог ее опустить, но притянуть дверь на себя оказалось сложной задачей. Ему стоит отдохнуть, и он сможет преодолеть это препятствие. Да надо лишь отдохнуть пару минут. Тело улеглось на спину и расслабилось. Но, к несчастью, его состояние будто бы только ухудшалось. Решившись не тянуть время зря, а возможно и силы, которые могут съедаться этим местом, мужчина снова предпринял отчаянную попытку открыть дверь.       Потратив все силы на столь нехитрое дело, он просто свалился в обморок. Голова ударилась о стену, потом о пол, крови не было, но могло быть сотрясение. Потому что только в этом случае он мог так долго находиться в беспамятстве. А за это время его тело практически плавало в той ужасной слизи с эмбриона. Еще бы мгновение, и он просто бы задохнулся в ней как в луже. Холод, тремор и отвращение перемешались в теле. Даже если сядет на пол, слизь доберется до него и утопит. А от влаги стало еще холоднее. Волан-де-Морт принял решение вернуться к единственной возвышенности и забраться на трон с ногами. Кратко срочное, конечно, решение, но у него будет время подумать.       Постоянно скользя конечностями, дрожа и иногда падая, мужчина добрался до трона. Забраться на него оказалось сложной задачей, но хоть какой-нибудь шанс на спасение от холода приказывал ему двигаться. Уткнувшись в колени, мужчина закрыл глаза и попытался немного подремать. Но мысли вились вокруг внезапной ловушки. Медленной, от того действительно жестокой. Выход был близок, но недоступен. Впереди маячило бесконечное бегство по длинной зале. И скорее всего, он все же утоп в этой жиже. Мужчина глянул на причину ловушки. Несмотря на вязкость, слизь ничем не воняла. Даже сыростью. Будто запах был таким привычным, что ощущался незаметным для него самого. Хотя это и логично. Это исторгает из себя его осколок души.       Волан-де-Морт наблюдал за эмбрионом, который заполнил пространство слизью примерно по щиколотку, а сам лежал полностью погруженный в нее. В итоге мужчина заметил, что из каких-то щелей выходят пузырьки воздуха. Стоит ли ему найти другие щели, что исторгают эту дрянь и заткнуть, хотя бы на время? Да, наверное это дельная мысль, стоит попробовать. Цель поставлена, можно приступать к исполнению.       Мужчина медленно сполз на пол, неприятно морщась от гадких ощущений и холода. Подполз к эмбриону и пытался рассмотреть хоть что-то. Но за сильной зажатостью не было видно, откуда выходит слизь. Тело быстро стыло в луже, поэтому Волан-де-Морт взял эмбрион, прижимая одной рукой к груди, другой упираясь в пол, переставлял коленками. На трон он влез из последних сил, все так же прижимая свою бомбу замедленного действия к груди.       Переведя дыхание, Лорд осмотрел немного расслабившийся эмбрион. Скорее всего, пузырьки воздуха выходили из носовых пазух. Но тельце так сжалось, что рассмотреть лучше не удалось. Ради научного интереса и собственной жизни Лорд, пересиля отвращение, стал укачивать маленькое тельце и поглаживать, по всей видимости, головку. Медленно, но верно Волан-де-Морт смог раскрыть недоношенного младенца. И был ошарашен. Слизь все время медленной струйкой стекала по его рукам. А исходила она из тех щелей, что должны были стать глазами. Эмбрион плакал.       Он вздрогнул. Вспомнил, как небрежно скинул тельце с трона. Поэтому оно плакало. Внезапно в его голове воскресла мысль, как сам горько рыдал на рельсах, прощаясь с жизнью. Это осколок его души. Он такой же, как и основная версия. И он испугался смерти так же, как Волан-де-Морт. Мужчина в прострации смотрел перед собой, неосознанно прижимая ребенка к себе в защитном жесте. Что ж. Он сам себя чуть не убил. Причем не только себя, но и другую часть себя. Погибли бы оба. А что, если другие осколки будут такими же? Или даже хуже. Этот осколок любили и хранили очень трепетно.       Он чувствовал себя ужасно. Он чувствовал жалость к этому осколку и внезапно собственную вину. Он не смог принять даже самого себя. Ха, видимо, поэтому его так отвергал мир. Он ненавидел сам себя. Потому что не умел любить. Это чувство не знакомо ему с рождения. Поэтому он разорвал себя на восемь частей. Причем даже неосознанно. Что он будет делать с крестражем, который носил Поттер? Если у него такие сложности с Нагайной, то с ненавистным мальчишкой он, скорее всего, не совладает. От осознания собственной неполноценности Волан-де-Морту хотелось выть. Да, он снова жалел себя. Его закинули в мир, где он априори не мог выжить. Потому что убивал сам себя. Разорвал на восемь кусочков. Тело дрожало, лбом он уткнулся в колени, с жалостью рассматривая мерзкое воплощение его темной душонки. Все расплывалось перед глазами. Сознание мужчины скользнуло в спасительную тьму. Словно сквозь толщу воды доносились голоса. Оба ему казались одновременно ненавистны и родны.       — Это все реально? Или это происходит у меня в голове?       Голос юноши донесся в сознании эхом.       — Что-то, чему никто из нас не может помочь…       С явным сожалением произнес старческий голос довольно ясно и… близко.       — У меня есть выбор?       Удивление, но не сказать, что слишком радостное.       — Вперед.       Напутствовал старик. И казалось, предназначалось это не только юноше. Волан-де-Морт резко очнулся. Потрясение и неверие заставило фигуру мелко дрожать. Он прижал свои костлявые коленки к груди в отчаянном защитном жесте. Но тут же испугался и посмотрел на живот. Но там никого не оказалось. Он сам был сухим, а на полу нет и намека на недавний потоп.       У него получилось. Радостная мысль ускользнула от него так же внезапно, как и посетила. Крестраж в мальчишке… Это он. Он его спас. Волан-де-Морт поглотил его без труда. Тот осколок души был сильным. И походу набрался в теле мальчишки гриффиндорского безрассудства. Или благородства. В общем, Поттер стал хорошим хранителем. Возможно, даже лучшим. А ещё ему повезло с общим Лимбом. Они оба считали первую поездку в Хогвартс главным воспоминанием в жизни.       Следуя логике, следующий крестраж диадема. Ведь последним осколком был он сам, предпоследним его змея, а потом мальчишка. Но Волан-де-Морту повезло, и первый крестраж помог ему выжить в общем Лимбе. Попади он сначала к Нагайне, не выжил бы. Если бы вообще очнулся.       Безумие. Его спас Поттер. У них слишком много общего. Это просто невыносимо. Ему чужеродны те эмоции, что он проявлял в Лимбе. Это точно влияние мальчишки на его осколок души, а впоследствии на него самого. По другому просто не может быть.       Волан-де-Морт не знал, какую эмоцию ему сейчас испытывать. Злости и ненависти уже нет. Осознание реальности, и вот он уже не может ненавидеть Поттера. Раздражение. Слабость перед врагом. Унижение. Вот что он чувствовал сейчас. Ему, хоть и косвенно, но помог его враг. Немыслимо. И непонятно. Да. Он Темный Лорд, он никогда этого не поймет. Стоит закрыть на этом тему.       Мужчина аккуратно поднялся на ноги. Он действительно мог идти, а не ползти. Чудесно. Теперь он сможет выбраться отсюда. Диадема. Какой сюрприз она преподнесет ему. Если неодушевленные хранители вообще могут что-то устроить.       Волан-де-Морт уверенно открыл дверь и ступил на новое испытание. Выручай комната была пыльной, но теплой. Вся в коричневых полутонах. Тут было так уютно. Хогвартс, единственное место, которое он может назвать своим домом. В этих стенах он получил силу, знания, оружие. В этих стенах Том Реддл стал Лордом Волан-де-Мортом. А этому пространству он посвятил важнейшую миссию: хранение его драгоценного якоря. И ведь самое легкодоступное место сдалось в самую последнюю очередь. Прятать у всех на виду — лучшая тактика.       Костлявое тело привычно нашло старое, но удобное кресло и опустилось на него. Мужчина мог ходить, но силы все так же быстро оставляли его. Этот крестраж еще предстояло найти, но он четко помнил, где оставил диадему. Если вдруг она не будет перепрятана в другое место. Тогда-то он точно не найдет этот осколок души. Видимо, та самая пресловутая дымка бесконечности олицетворялась бесконечным хаосом волшебной свалки.       Не хотелось терять время, не хотелось терзать себя раздумьями, а что будет? А найдет он шкатулку сейчас, или ее не будет на привычном месте? Нет уж. Лучше сидеть и думать выход из ситуации, чем выдумывать легко проверяемый момент. Волан-де-Морт встал и, опираясь на стены свалок, медленно поплелся в нужном направлении. Несколько уверенных поворотов. Небольшая возвышенность. И старый стол с тумбой, где он спрятал шкатулку. Мгновение, и рука тянется к старой ручке ящика. Шкатулка оказалась на месте. Внезапное облегчение, резко утонувшее в мысли: а вдруг пуста? Мужчина вытащил шкатулку и легко встряхнул. Глухой звук успокоил Лорда. Тело ослабло. Стоило передохнуть и вернуться в кресло.       Уже переведя дыхание, сидя в уютном кресле, мужчина попытался открыть шкатулку. Но она не открывалась, и это было странно. Волан-де-Морт приблизил изделие из особого, магико устойчивого дерева к лицу. Это была не она. Не та шкатулка, в которую прятал когда-то все еще Том диадему. Точнее, это была очень похожая шкатулка. Почти что тоже самое. В настоящей не было замка. Обычного замка под маленький кукольный ключик. Что ж, видимо, в этом и заключалась загадка и испытание данного осколка. Ему придется искать ключик к этому замочку. Где и как его искать, не понятно. Он же явно мелкий. А пространство бесконечно огромное. Как искать иголку в стоге сена. Ему нужно подобрать ключ к собственной душе. Почти комично. Он устало вздохнул и положил голову на подставленный кулак.       В этом подпространстве хотя бы тепло и не опасно. Пока что ничто не пыталось убить мужчину. Голода в Лимбе не существовало. Хотя холод и боль вполне. Он не нуждался в еде или туалете. В Принципе в хранилище можно было немного подзадержаться. Иногда на глаза попадались вполне сносные вещи. Например, книги. Стоит ли в них искать информацию о ключике? Мужчина пристально осматривал предметы. И не зря. Тут была определенная закономерность. Книги, платья, перья. Это помимо повседневной школьной утвари. Обычно в Выручайке обязательно валялись обломки самых разнообразных вещей, которые никак не могли использовать профессора или ученики. Тут не было старых котлов, разбитых пробирок, горшков с растениями или без них. Выручайка в обличии хранилища олицетворяла всех и каждого побывавшего здесь ученика, преподавателя или гостя. Что-то хоть раз дети теряли. Или оставляли специально, как Том.       Определенная закономерность, а также тот факт, что тут он хранил Диадему Кандиды Когтевран, наталкивали на мысль, что разгадка будет завязана на факультете воронов. Или точнее, Серой Даме. Ведь Том обманул дамочку, значит, на этом сыграет Лимб.       Может, ему стоит поискать дупло? Мужчина усмехнулся. Где бы еще могла спрятать нечто важное Серая Дама? Может, она лично ничего и не прятала, но подпространство решило, что все будет завязано на ней.       Волан-де-Морт взял первую попавшуюся книгу в руки. Это была История Хогвартса. Книга раскрылась ровно на странице, где рассказывалось о том, как реликвия Когтеврана была утеряна. А потом мужчину затянуло. В прямом смысле. Его втянуло в книгу. Он оказался в воспоминаниях дочери основательницы. Елена была миловидной и умной девушкой. Она привлекала внимание, но ее вечно сравнивали со своей мудрейшей матерью. Сначала Елена восторгалась родителем, уважала ее и хвасталась. Девчонке было место скорее на Слизерине или Гриффиндоре. Но девушка уговорила шляпу отправить ее на факультет матери. И это стало роковой ошибкой. Она не была посредственной. Но и гением не стала. Девушка была такая же, как все когтевранцы, и это становится огромным минусом, если твоя мать глава факультета. Было куча более умных девушек и юношей, которым мать посвящала свое время. Елена старалась быть лучшей. И она ей стала. Но не талантом, а огромным трудом. Если бы девушка попала на любой другой факультет, ее бы не стали постоянно сравнивать с матерью. Девушка стала бы королевой Слизерина, оторвой Гриффиндора или душкой Пуффендуя. Но в Когтевране она была лишь тенью своей матери.       Волан-де-Морт отлично понимал мотивы Елены, он бы поступил абсолютно так же, не имея своего врожденного таланта. Так же, но лишь до определенного момента. Когда Елена украла Диадему, она даже воспользоваться ей не смогла. Ей стало стыдно и страшно. Противно от самой себя. Но гордячка, которую облизывали с самого детства, не могла позволить себе исправить ошибку. А после стало банально страшно. Девушка прячется от мира, даже не подозревая, какую боль причинила своей матери. И что та готова была ее простить, что она ничего не рассказала общественности. Да даже барон не был в курсе всего происходящего. Поэтому на категоричный отказ девушки, он придумал себе невесть что и заколол возлюбленную, а потом и себя.       Темный Лорд также увидел, как Елена металась в Лимбе, как вернулась бестелесным духом в школу, но было слишком поздно. Ее мать умерла. С вечной виной в сердце, она застряла в этой жизни.       Вернувшись в себя, Волан-де-Морт удивился лишь тому, как кто-то смог заколдовать книгу так, что передавались не только воспоминания, но и чувства. О, мужчина никогда и не чувствовал такую вину. Как и тоску, раскаяние и желание умереть. Последнее вообще за гранью реальности. Когда он пришел в себя, ему становилось гадко от этих навязанных чувств. От с отвращением отбросил книгу, прикрыв глаза и медленно тер виски.       Через пару секунд Темный Лорд резко отшатнулся. Он почувствовал чье-то приближение. Мгновенно открыв глаза, он уперся взглядом в Серую Даму. Настоящую. Она была полупрозрачной, как и полагалось приведению, а еще имела тот же серый цвет, как помнил ее мужчина при жизни. Призрак смог пройти в Лимб. Елена пристально смотрела на Темного Лорда. Когда тот был мальчишкой, ей он нравился больше. Галантный, умный, сострадательный и крайне симпатичный. Увидел бы ее Барон, удивился. Но Том Реддл оказался самой отвратительной змеей. Она желала лишь одного: мести. И так как являлась призраком и могла позволить себе некоторые вольности, она ими воспользовалась. Смерти этот червь не достоин. Так решила не только она, но и сама Госпожа. А значит, у нее карт-бланш. Она окунет зарвавшегося мальчишку в пучину боли и отчаянья. И если он сам не может это испытывать, она с радостью поделится собственными накоплениями.       Привидение приблизилось к Тому вплотную, нависая словно неизбежность. Ей она и была.       — Неважно выглядишь, Том, — с презрением начала женщина.       — Не называй меня этим маггловским именем, — ответил мужчина. Он старался выглядеть отрешенным, но в нынешнем положении с трудом сохранял видимое спокойствие.       — Дерзишь мне? Очень неправильная тактика. Тебе бы стоило вспомнить манеры. Ты ведь хочешь получить Диадему? Придется постараться. Как в старые добрые времена, Том, — привидение очень коварно улыбнулось и продолжило. — Начнем издалека. Тебе стоит прочесть эти книги по этикету, — девушка отошла и указала на небольшой столик со стопкой книг.       Это выглядело подозрительно со всех сторон. Но у Волан-де-Морта не было ни выбора, ни какой-либо зацепки. Возможно, если он разгадает, что хочет от него привидение, он сможет добиться своей цели.       Мужчина взял стопку и вернулся в кресло. Елена стояла над ним коршуном и наблюдала. Паучьи пальцы раскрыли первую книгу и, как он ожидал, его опять утянуло в пропасть воспоминаний. Воспоминания Елены были пропитаны болью, страхом, ненавистью к себе. Тот спектр эмоций, который никогда бы не испытал Темный Лорд самостоятельно. Ему было также больно, как и девушке. Сначала живой, потом полумертвой. Книг по этикету было штук семь. И все воспоминания скопились за много лет жизни после смерти. И если воспоминания живой Елены ему были хоть как-то понятны и обоснованы, то мертвой Елены он никак не мог понять. Почему? Потому что живая хотела жить, а мертвая — умереть.       Уже после первой книги по этикету мужчина вырубился на неопределенный срок. Возможно, будь он один, проспал бы и отдохнул достаточно, чтобы больше не брать книг в руки. Но Серая Дама вывела его из обморока своими мерзкими потусторонними прикосновениями и не дала времени на отдых. Всучила следующую книгу.       Аттракцион невиданных эмоций продолжался. Уже после четвертой книги мужчина не чувствовал, где кончается чужая боль и начинаются собственные ощущения. С каждым разом он не мог сбросить наваждение, продолжал ощущать липкую вину и грязный оттенок ненависти к жизни. Но не к самому себе. А Серая Дама пыталась добиться именно этих эмоций. Она хотела, чтобы он страдал не от искусственных впечатлений и чувств, а от своих собственных. Она желала проучить мальчишку, чтобы он попробовал вкус тяжелой вины, что она сама когда-то ощущала.       Книги по этикету закончились. Елена оставила Реддла в покое, дабы услышать его истинные чувства. Волан-де-Морт проспал довольно долго, сильно дольше, чем обычно это происходит в жизни, но они ведь неживые. Им все равно. Темный Лорд с раздражением и отвращением смотрел на Серую Даму.       — Я прочел их. Где ключ?       — Судя по тону, ты ничего не усвоил. Что ж, я была к этому готова.       — Больше в руки твои книги я не возьму!       — Твой выбор, Том. Я не настаиваю, — Елена отошла к началу лабиринта. — Но тогда ты не получишь и призрачного шанса на желаемое. А за свою дерзость ты будешь расплачиваться еще дольше. Книги находятся в лабиринте. В одной из них ты найдешь ключ.       Привидение плавно проплыло вглубь лабиринта и растворилось. Мужчина зло сжал челюсть и свирепо оглядел книги вокруг себя. Ему придется пережить этот ужас неоднократно. Ему придется проверить все, что он найдет. Так еще и шататься по пыльной свалке! В его-то положении это будет не просто. Мужчину достиг легкий укол вины. Вины перед собой. Он не в том положении, чтобы растрачивать собственные ресурсы. Но еле заметное чувство быстро сменилось на раздражение и досаду. Волан-де-Морт принялся за книги.       Мужчина решил пробовать разные способы открыть книги так, чтобы его не затянуло в них. Сначала он взял ножки от поломанных стульев и раскрывал книги ими на приличном расстоянии. Ему это не помогло. Чувство вины и сожаления о содеянном лавиной накрыли воспаленное сознание. В этот раз это была вина перед бароном. Елена считала себя виновной в упрямстве, недосказанностях. Она погубила молодого человека, которого взаимно любила. Но страх и вина перед матерью были сильнее. В этой книге смешался невообразимый коктейль из чувств как положительных, так и отрицательных. Девушка была благодарна барону, что пришел за ней в такую глушь, ненавидела его за то, что пытается вернуть. Удовлетворена его безосновательной ревностью и зла за нож в груди. Винила себя за боль в любимых глазах, когда умирала и была просто невероятно счастлива, что барон последовал за ней. И так постоянно. За одно и тоже действие Елена чувствовала совершенно разные ощущения.       У Волан-де-Морта не было и грамма того спектра чувств, что испытывала юная девушка. Или ему так казалось. Ведь душа у него поделенная. А воспоминания о времени, где была цельная душа, были настолько травматичны, что вырезаны психикой уже очень давно.       Мужчина тяжело осел на пол. Он с трудом приходил в себя. Как же эта девчонка любила выдумывать себе проблемы! Жила припеваючи, ни в чем себе не отказывала, была любима даже после смерти, а думала вообще не о том! Его-то только сумасшедшая Белла могла любить. Но и она погибла. Немыслимо, он дожил до маразма. Вспоминает о всякой сентиментальной чуши.       Мужчина крепко ухватился за следующий талмуд. Нырнув в новый поток боли, почти сразу упал в обморок. Но книга-то его не отпускала, даже во сне кусая острыми приступами чужих эмоций. Но и они закончились, а мелко дрожащее тело скукожилось на полу, пытаясь восстановиться.       Спустя некоторое количество подобных обмороков, Том закончил с видимой частью книг. Для себя он выбрал тактику, которая минимизировала риски сорваться в пропасть чужих чувств. Он читает одну книгу и следующую берет, только после сна. Это долго, но так он не теряет сознание, а главное не теряет себя в чужой жизни. Не перенимает чужих чувств. Не накладывает манеру утопиться в горе и желании умереть от стыда и не только.       В свалке найти что-то конкретное довольно затруднительно. Но это не имело значение, ведь он и не торопился охватить весь список книг. Когда-то они закончатся. Серая Дама хоть и прожила долго, но не прожила вечность. А у него есть эта самая вечность.       Том смог найти и прочесть новую книгу довольно быстро и достаточно безболезненно. Идти отдыхать еще не хотелось, поэтому мужчина решил поискать новые томики и притащить их в более удобное место. Он находил не так уж и много новых воспоминаний. Они были спрятаны в горе мусора, а иногда за ними пришлось даже лезть, что в нынешнем состоянии крайне нежелательно. За пару циклов сна Том смог собрать все видимые и легкодоступные томики. В этот раз он не смог найти ничего нового, кроме одной книги, которая находилась действительно высоко. Но больше делать было нечего, поэтому он решился на этот подвиг.       Сегодняшняя книга была особенно удивительной для Тома. Хотя бы тем, что была свежей. Серая Дама давно не чувствовала новой вины. Она пряталась от людей, избегала проблем. А тут: мальчишка из Слизерина упал в собственный адский огонь. А виновна она лишь тем, что косвенно привела всех этих детей к крестражу. Но это воспоминание было одним из самых легких за все время пребывания тут. Елена не чувствовала себя сильно подавленной, потому что мальчишка Поттер исправил то, что натворил другой мальчишка. Реддл. Радость очищения реликвии от его гадкой душонки перекрывала вину за смерть юноши. А вот сцена разрушения его драгоценного крестража Тома очень раздраконила. Он потому-то и решился на такой подвиг, как лезть почти под потолок за гребаной книгой. Мужчина аккуратно переставлял конечности, но мысли все время возвращались к противному Поттеру. А потом и к мелким Пожирателям, которые не достойны были зваться слугами Темного Лорда, раз не смогли одержать победу над ослабленным Золотым Трио. А ведь он учил их! Учил собственноручно! Как и старших слуг тоже, но почему тупорылый мальчишка не мог справиться с собственным заклинанием?! Как Лорд проглядел и взял такое говно на важный пост? Он не брал в Пожирателей Смерти даже более способных людей, а этого свина взял! И обучил садового гнома, как камни пулять в магов называется!       Том целеустремленно лез наверх, взглядом отметил, что осталось совсем немного. Злые мысли придавали ему сил. Он почти что добрался. Осталось протянуть руку и ухватиться за проклятую книгу. Мужчина держался за ручку дверцы от разломанного шкафчика и потянулся к книге, которая торчала из полки стола, находящегося на уровне его головы. Как вообще такая конструкция стояла на месте? Он еле схватился за краешек обложки, когда дверца за которую он держался слегка отъехала под весом его тела, а пальцы крепко удерживающие уголок книги скользнули по обложке. Итог, Том держит книгу за уголок, книга раскрывается, его охватывает пучина боли и вины, а также яркая картинка падающего мальчика, но уже с другого ракурса. Да, воспоминание было коротким, но расположение книги стало ловушкой. Том быстро выплыл из чужих воспоминаний, но неверное тело расслабилось, пальцы отпустили ручку, за которую он держался, и книгу, благодаря которой он летел вниз, а перед глазами стояла сцена с огнем и жалким мальчишкой, в глазах которого читался дикий страх смерти: его самый главный страх.       В те мгновения, пока тело летело вниз, Том впервые ощущал свою собственную вину. Вину перед мальчишкой, которого он научил заклинанию, но не научил управлять им. Сердце сжалось так сильно, что захотелось его выплюнуть через горло, одновременно с этим разбить себе голову и забыть тот стыд, что он ощутил за себя. Забыть! Забыть! Забыть это ужасное чувство! Выкинуть из головы и больше никогда не вспоминать! Обливейтить себя! Насильно, но забыть навсегда! Спасительная темнота настигла его с этой последней мыслью.       Обычно ему почти ничего не снилось. Лишь в особенные моменты его личной слабости. И это оказался тот самый особый момент. Том учил мелких Пожирателей Смерти лично. Ему это очень нравилось. Том не просто так хотел стать профессором ЗОТИ, у него был к этому талант и желание. Поэтому такую милость он оказывал, несмотря на все дела и планы. Юные волшебники не были талантливыми или подкованными в реальных битвах, сказывалось мирное время и его личное проклятие на любимую должность, но учить их было интересно, а главное полезно для собственного будущего. Крэбб имел неплохой потенциал тупого, но крайне послушного боевика. У него хватало чистоты крови на сильную магию. Но, увы, мозгов не хватало. Но Лорд даже разницы не видел. Для него, что старшие ПСы, что младшие были тупыми магглами с палочками. Таланты не видят разницы между плохим и просто поганым результатом. Ведь для Лорда Волан-де-Морта существовало либо идеально, либо отвратительно. И, естественно, не многие старшие Пожиратели могли быть оценены на идеально. Том пересматривал сцену, где он учит Винсента Адскому Пламени. И неожиданно подмечает, как неуверенно тот держит палочку, как невнятно он произносит заклинание, как дрожит неверное пламя, грозясь сорваться и устроить пепелище в мэноре за считанные секунды. А Лорд все списал на личный страх перед ним. Считал, что уж перед соперником, юноша не будет трястись как осиновый лист. Ведь ни для кого не секрет, что Лорда боятся не только его враги, но и его союзники. Недосмотрел. Прошляпил и не сберег чистую кровь. Его будущую опору. Если бы это будущее существовало. Хах. Вина топила его безжалостно. Стыд от глупой невнимательности и зацикленности на собственной неотразимости заставлял прятаться в себе, зажиматься и просто сгореть заживо. Собственное чувство стыда не идет ни в какое сравнение от инородных. Да лучше бы он прочел вдвое больше томов чужих страданий вместо собственного. Как эта девчонка умудрилась еще находить в этих постыдных эмоциях что-то извращенно положительное? Он просто не понимает!       Сон закончился на невероятной душевной боли, но его тело пронзила вполне физическая боль. Он лежал на деревянных кусках мебели, которые впивались ему во все тело, а сверху придавливало еще некоторое количество хлама разного назначения.       Мужчина осторожно пытался вытащить конечности. Одна рука была неестественно вывернута, обе ноги переломаны в голени углом стола. Боль затапливала сознание, но Том пытался отрешиться от нее. Подумаешь, как круциатусом прошлись, ему и не такое приходилось терпеть. Он все-таки разорвал душу семь раз!       Из завала, словно угловатая змея, просачивалось желтое, костлявое тело. Оно умело обходило острые углы, более или менее не тревожа больные конечности, разбирая мешающий хлам по пути единственной уцелевшей рукой.       Выбравшись из завала, Том лег на спину, переводя дыхание. Руку он сейчас вправит, а на ноги придется наложить шины и ползком возвращаться в более безопасное место. А то еще что-нибудь свалится на него сверху. Мужчина принялся за руку, она была вывихнута влево, но встала на место с легким щелчком и адской болью, прошедшей лавиной раскаленного железа. После кратковременного обморока от шоковой терапии, Реддл увидел подходящие тряпки и палки для наложения шин на конечности. Этому способу он научился у магглов, у кого же еще, во время военных действий, где помощи ждать неоткуда. Ног он вообще не ощущал. Возможно, отбил себе и копчик, или спину где повредил. Но в данный момент он был нереально рад этому обстоятельству. Меньше отвлекающих аспектов, меньше боли.       Прежде чем ползти отсюда нафиг, Том решил все-таки прихватить томик для Серой Дамы. Мало ли потребует доказательств его прочтения. Забросив книгу на спину, Темный Лорд пополз прочь от своего эпичного провала. Помогая себе отталкиваться здоровой рукой, мужчина стирал кожу на груди и животе просто в кровь. Боль постоянно затапливала сознание, но кровь — отличная смазка! На ней он проскользил намного быстрее. Уже находясь возле своего любимого замшелого кресла, Том отключился, даже не пытаясь залезть на него.       Волан-де-Морт просыпался раз пять, но ни разу не пытался предпринять хоть что-то. Лишь лежал с открытыми глазами, пока снова не проваливался в сон. Скорее всего, он проспал очень много времени, но какая разница? Ну год он проспит за один раз, ну два, тут Темный Лорд располагал бесконечным количеством времени. Он тут почти что бессмертен, если так посмотреть.       Рука перестала болеть только после шестого пробуждения. В моменты бодрости он прокручивал ситуацию с Крэббом. Поэтому первое, что он захотел сделать после восстановления конечности, это еще раз взглянуть на ситуацию с ним. Возможно, ему помешали, или под руку говорили, либо… либо он действительно виновен. Всего лишь косвенно, как и сама Серая Дама! Ему стоит в этом убедиться.       Но Том не спешил вновь открывать сцену с Адским Огнем. Чтобы не ворошить ослабленное сознание, он не будет смотреть, как убивают его крестраж. Он, наверное, глянет лишь на то, последнее. Реддл потянулся и присел на пол, облокачиваясь на уютное кресло. Залезть на него невозможно, ног он так и не чувствует. Книга валялась рядышком. Он взял ее в руки и долго созерцал железный уголок томика. Придя в себя, он решительно открыл книгу, мгновенно оказываясь в душном угарном газе и жаре, способном убить за несколько минут. Глядя в глаза мальчишки, он видел себя, такого далекого, очень юного и слабого. Вся его жизнь представляла собой борьбу. И в эту секунду с губ Волан-де-Морта сорвалось короткое «прости». Он просил прощения. За свой недосмотр, за излишнюю гордыню, за смерть. Но главное, он просил прощения у себя. За то, что загнал себя в угол. За то, что все-таки проиграл. За то, что умер.       Испугавшись собственных мыслей, Том немедленно захлопнул книгу. Но так погрузился в пучину отчаяния и, опять же, жалости к самому себе, что снова захотел увидеть то, что постоянно пытался забыть и победить. Страх своей Смерти. Ему хотелось упиваться этим чувством, он начал конкретно ехать крышей. И он бы проиграл, если бы открытая в третий раз книга не выдала ему отделение с ключом. Он победил, хоть и почти проиграл. Маленький и желанный ключик перекочевал в его руки. Шкатулка находилась тут же. Том отпер ее, внутри его ждал драгоценный кусочек души. Ему хватило лишь прикосновения, чтобы упасть в темноту.       Том Реддл, Волан-де-Морт, Темный Лорд; имена, что он носил, становились нарицательными, его многие ненавидели, мало оставалось равнодушных, но мужчину никто не любил. Как и он никого не любил. Впрочем, существовала одна женщина, что хоть немного подходила под критерий любящего его человека. И это была не его мать. Беллатриса Лестрейндж. Так же безумна как и прекрасна. Идеально подходящая ему партия. Преданная, чистокровная, жестокая и красивая. Их общий ребенок был еще одним козырем. Но это обязательно должна быть девочка. Лишь она будет так чтить своего отца и никогда не станет наследницей. Такой ребенок лишь еще один выход. Мужчина легко поднялся со старой рухляди. Ему стало значительно лучше. Волан-де-Морт мог заживить переломанные ноги, отдохнуть и прийти в себя перед новым рывком. Реддл даже смог прочесть некоторые интересные книги, которые он так отчаянно собирал. Теперь-то у них появились названия, а не безликие обложки с вензелями. Большинство из них оказались учебниками по школьной программе. Всего парочка были библиотечными книгами, которых он не видел. Некоторые экземпляры старых учебников сильно заинтересовали его. В них были темные искусства. Они не были спрятаны, как во времена его молодости, они преподавались на высоком уровне. Реддл решил, что обязательно посетит выручайку еще раз, когда у него будет этот шанс, и изучит возможности этой комнаты по максимуму.       Но на данный момент мужчина достаточно окреп, дабы идти дальше. Единственный выход — это вход. То есть дверь, через которую он пришел сюда. Но, скорее всего, прошлого Лимба больше не существует, ведь он забрал осколок своей души. Значит, дальше будет уже другой. Том легко прошелся до выхода. Его рука, еще недавно имевшая вид крайне болезненный, стала больше походить на человеческую, коснулась ручки и нажала на нее. Мужчина открыл дверь и вышел в зале банка Гринготтс. Этот Лимб сиял золотом; холодным и ярким, тут гулял сквозняк и тянуло сыростью. И ни одной живой души. Он по памяти прошелся до вагонетки. Скорее всего, она сама его отвезет в нужный сейф. Мужчина сел в адское устройство и приготовился к тяжелым минутам американских горок. Реддл не любил метлы, они ему плохо подчинялись, но не уметь летать в волшебном мире — моветон. Особенно если ты метишь в верховоды аристократов. Поэтому он нашел лучшую альтернативу, которая была подана под таким соусом презрения к деревяшкам, что все его последователи с радостью ухватились за новую моду на полеты. Летать просто так гораздо респектабельнее, чем на метлах. К чему это? К тому, что Темный Лорд терпеть не мог многие виды магического передвижения, особенно такие быстрые и резкие, как вагонетки в магических банках. А почти свободный полет все продолжался и продолжался. Он не знал, где находится ячейка Беллы, ему ни к чему эта информация, но, видимо, она была на глубоком уровне. Он уже пролетел под душем призрачного водопада, на нем никак не отразился изначальный эффект этой проверки гоблинов, но приятного в этом крайне мало. Как грубой щеткой прошлись по телу. Вскоре вагонетка стала заметно замедляться. Наконец-то она остановилась! Реддл быстро слез с нее и очень надеялся, что обратно ему не придется снова на ней ехать, к тому же она полетела обратно.       Удивительно большое пространство появилось перед ним. Припоминается, что тут должен обитать дракон, который охранял ячейки самых старых английских семей. Например, таких, как Лестрейндж, в чей тайник он и направлялся. У ступеней его уже ожидал очередной призрак. Беллатриса, завидев своего хозяина, тут же подбежала к нему аки верная псина. Девушка отличалась от призрака Серой Дамы. Она не была прозрачной, но сияла, как и все пространство вокруг. Всего лишь отпечаток ее души, такой, какой ее запомнил некогда Темной Лорд.       — Мой Лорд! Вы вернулись! — девушка склонилась в глубоком поклоне. Именно поклоне, как это делали всегда его слуги мужчины. Никто не пляшет реверансами перед Темным Лордом.       — Та вещь, что я отдал тебе на хранение, все еще у тебя?       — Да, Мой Лорд! Это самое надежное место! Уж гоблины свое дело знают, — уверенно заявила она.       Похоже, этот крестраж считает, что был в безопасности только тогда, когда его положили на хранение в банк. И только в период, когда Лестрейнджи были на свободе. Это и логично, поскольку чашу могли забрать ближайшие родственники, и не всегда это его слуги.       Время пика его силы и власти было самым безопасным и самым сладким временем. Даже Белла тогда не так сильно раздражала своим раболепием. Или он так запомнил. Ведь в то время ему не приходилось полагаться на узкий круг приближенных. Ему подчинялось множество более интересных личностей. Да и дети того времени стали действительно сильным подспорьем. Хотя не таким преданным, как их родители, но тут даже непонятно, кого стоит винить. Нет, он учтет свои ошибки. Запомнит и не допустит в будущем.       Тем временем прекрасная Пожирательница Смерти пожирала глазами своего повелителя. Это даже не преданность, а одержимость в ее глазах, которая сияет ярче, чем безумие Волан-де-Морта.       — Вы пришли забрать Чашу? Идемте, я проведу Вас, Повелитель, — подобострастно взглянув из поклона, быстро промолвила девушка.       Лорд лишь кивнул. Лестрейндж шла чуть в стороне, не преграждая дорогу своему господину. Все ее существо стремилось угодить мужчине. Она будто бы не замечала его омерзительного тела. Она видела лишь силу, стремления, схожие с ее собственными, она готова к любым последствиям. Мужчина с ней начинал ощущать себя тем, кем он был так давно, будто в прошлой жизни. Хах. Так оно и было. Беллатриса всколыхнула его давние ощущения власти и вседозволенности. В нем стали пробуждаться садистские наклонности, коих было предостаточно. Он вспоминал, как сладко и надежно он себя чувствовал в то время.       Девушка дошла до семейной ячейки. Обычно на этом этапе гоблин просил ключ и отпирал сейф. Но гоблинов тут не предвидится, а ключа нет ни у девушки, ни у мужчины. На нем в принципе ничего нет. Голое иссохшее тело. Он все равно не понимал, что видит перед ним эта слуга. Время его великолепия не оставило на память никаких признаков. Так что же находит в нем его верная последовательница?       — Милорд, только вы можете открыть сейф. Я все продумала! Гоблины были предупреждены, вы можете распоряжаться им как и когда захотите. Но дабы защитить сейф от крыс, скрывших свою личину, я активировала древнюю защиту, основанную на чистой крови волшебников! — восторженно произнесла Белла. Похоже, в этом времени она еще не знала и не подозревала о его истинном происхождении. Что же, в этом нет никакой катастрофы. Силы его крови достаточно, чтобы пройти такую проверку. Не зря его предки постоянно использовали инцест для поддержания чистоты крови.       Мужчина просунул свой палец в незаметное отверстие сверху скважины для ключа. Всего мгновение, легкая боль и тяжелая дверь отворилась с громким перестуком многочисленных замков. Не замечая странно окаменевшего призрака, костлявая рука потянула кованое железо на себя, с трудом открывая зев сейфа. Горы золота его не интересовали. Лишь Чаша Пуффендуя, стоящая на самом почетном месте, будто приглашая забрать ее. Реддл сразу почувствовал родство в ней, он стремительно залез на гору золота, схватил Чашу и вылетел обратно.       Несвойственная ему суетливость объяснялась лишь одним — интуиция. Она вопила похуже маггловской сирены. Но Чаша у него, а это самое главное. Нужно убраться отсюда подальше, Белла ему как раз поможет. Волан-де-Морт взглянул на Лестрейндж. Она смотрела на мужчину незнакомым ему взглядом. Точнее, такой взгляд девушка бросала лишь на скот по типу магглов.       — Лестрейндж, выведи меня отсюда, — твердо произнес свой приказ Темный Лорд.       — Вы, кто вы такой? Нет, — сначала с вызовом спросила она, а дальше девушка быстро и сумбурно забормотала себе под нос. — Вы не можете. Нет, этого не может быть. Кто это такой? Шпион? Нет, нет… Сейф не пропустит самозванца… Нет, этого не может быть. Какой мезальянс… Семья не могла так ошибиться. Они не знали. Это точно. Они бы не могли… Полукровка… Грязный полукровка…       — Я твой Лорд, Лестрейндж. И, похоже ты давно не испытывала Круцио, раз позволяешь себе так со мной разговаривать.       Волан-де-Морт недоуменно смотрел на нее. Какая пикси ее укусила? Что позволяет себе эта девка? И главное, как она поняла о статусе его крови? Реддл внимательно осмотрел сейф. Дверь сразу же захлопнулась, как только он вылетел оттуда. Он не понимал, где прокололся. И не понимал, почему девка так реагирует на сей факт? Она была той, кто истребляла любой намек на всплывающее обстоятельство его рождения. Хотя тогда была еще жива Вальбурга Блэк. Возможно, именно она как-то влияла на умы своих родственниц. Хотя и не всех смогла удержать в правильном выборе жизненного пути. Возможно именно это способствовало лояльности Беллы к статусу крови Темного Лорда, единственного сильного лидера тех времен.       — Объяснись немедленно! — уже угрожающе рыча добавил Реддл.       — Дверь. Сейф приветствует правильно лишь чистокровных. Раскрывается сам и выдает нужное владельцу буквально в руки. Древние чары для истинных чистокровных. Полукровкам приходится открывать сейф самостоятельно, также самостоятельно забрать свою собственность. Чужака же такая функция и вовсе обходит, а при открытии ключом, срабатывает древняя магия защиты. Искомое теряется, а ненужное множится, обжигая вора до костей, — девушка остановилась и задумчивым пренебрежением продолжила. — Лорд Волан-де-Морт — полукровка. Немыслимая мерзость.       Бывшая Блэк была столь юна и неопытна, что позволила себе так пренебрежительно говорить о своем хозяине. Она не осознавала, что даже в таком положении она лишь слуга. Слуга, мгновение назад обожествлявшая своего господина. Боль от метки она чувствовала впервые. Именно боль от наказания. Волан-де-Морт все еще властитель своего детища. Он не потерпит слова, столь сильно задевающие его гордость.       Разочарование затопило его сознание, деля его поровну с ненавистью к данному факту и реакции своей преданной поклонницы.       Призрачная девушка металась по полу и выла дурным голосом. Звуки, что она издавала, даже близко не походили на человеческие крики. Волан-де-Морт развернулся и самостоятельно пошел в сторону посадки на гоблинскую тележку. Крики не прекращались, пока Темный Лорд пытался вызвать эту мерзкую вагонетку. Ничего не выходило. Единственное существо, которое могло хотя бы с ним поговорить выло и стонало от боли. Возможно, это развяжет ей язык в нужном для него направлении.       Волан-де-Морт вернулся к призраку. Он некоторое время стоял над ней, пытаясь насладиться ее агонией. Но девушка вызывала лишь раздражение. Ее крики не кончились бы никогда. У призраков нет физического тела, как и нет недостатков такого тела. Проще говоря: глотку она может рвать вечно. И Тома бы это устроило, не находись он рядом и слушая противные скрежетания.       Лорд остановил пытку, и призрак надрывно задышал, будто бы был живым. Всего лишь рефлекс из жизни, не более.       — Либо слуга выполняет свои прямые обязанности, либо продолжает нести заслуженное наказание. Твой выбор, Лестрейндж?       — Я, кха… сделаю, все что прикажете, Темный Лорд.       Девушка разительно поменялась во взгляде. Это уже ее вторая метаморфоза. Изначально подобострастная слуга, потом насмехающаяся чистокровка, а теперь обыкновенная шавка, недостойная даже метки, а являющаяся членом ближнего круга. Стоило бы заняться ее воспитанием, но явно не ему. Вальбурга Блэк справлялась с этим значительно лучше. Даже случайно влюбила свою обещанную другому мужчине родственницу в грязного, хоть и перспективного полукровку.       — Не стоит так смотреть на меня, девка. Ты знала об этой информации в будущем и все еще оставалась преданной мне слугой. Ты сама попрала чистокровные устои и, будучи замужем, ухлестывала за мной, будто бы я когда-нибудь обратил на тебя внимание. Хотя для зачатия моего дитя твое тело сгодилось.       Том Реддл внимательно следил за реакцией призрака, зло ухмыляясь своим собственным мыслям. Сука, что лизала подол его мантии, сходила по нему с ума и постоянно бесила своим раболепием, вдруг предала его в такой неподходящий момент. Его воротило от этой мнимой псевдо влюбленности. Что Крауч младший, что Лестрейндж раздражали и мутили воду своими непонятными для него чувствами. Но теперь-то он видит, грош цена этой «великой любви», которая так и лилась из всех щелей Дамблдора.       Мерзость, но теперь Беллатриса заиграла понятными для него чувствами. Боль, страх, отвращение, ненависть. Хотя уважение пропало из ее взгляда. Добавилось скрытое раздражение, направленное на его фигуру.       Неважно. Главное, он выберется отсюда, там и подумает над этим всем дерьмом.       Если так подумать, он всегда знал, как реагируют его чистокровные слуги на статус крови. Но было действительно обидно видеть этот раздражающий взгляд на собственной шкуре. Точнее, видеть его от самых преданных ему людей. Если бы не метка, которая остается клеймом и после смерти, Беллатриса бросила бы его тут. Такое непостоянство было опасным. Невероятно, но в более молодые годы, когда он только придумал этот способ связи и контроля, Реддл был более прозорлив. Более реалистичен? Возможно, это влияние крестражей, или возраста. Хотя первое не должно никак касаться разума, оно лишь делит душу, а не магический резерв и интеллект. А второе подразумевает накопление опыта — мудрость.       Так почему же в данном конкретном случае он так раздражен и угнетен? Предательство, одно из самых болезненных его точек. Удивительно легко психопатка Лестрейндж перескакала из его главных лизоблюдов, в презирающих его, грязного полукровку, смертников. О да, будь они живы, Том отправил бы ее в самое пекло, где бы Пожирательница точно не выжила. Даже Малфои сейчас были выше в его личном списке удовлетворительных слуг.       Девушка тем временем, пошатываясь, встала и пошла в сторону к резкому обрыву. Волан-де-Морт поспешил за ней. Он не стал бы тут спокойно сидеть и впитывать душу. Это место не было для него хоть сколько-то уютным. Мужчина шел по кромке обрыва вслед за призрачной Беллой. Было непонятно, куда тут можно пройти. Даже хода вниз не было, а ему следует вернуться наверх.       Девушка остановилась, она внимательно смотрела вниз, выбирая что-то более подходящее для Лорда. Прошла еще чуть дальше, но затем вернулась почти к началу своего пути, она позвала жестом Реддла.       Такое панибратство раздражало Темного Лорда до крайности. Безумная сука, безумна во всем! Пока она была верна, голову готова положить на алтарь, но как только что-то шло не по ее разумению, можно выкидывать. Экземпляр сломан и ремонту не подлежит. Стискивая руки в жутком раздражении, Том подошел к Лестрейндж. Он хотел ее придушить, но сейчас это бесполезно. Он мог максимум оставить ее в вечном страдании от метки, но только после того, как найдет выход.       Мужчина подошел к обрыву и внимательно оглядел. Не будь это место Лимбом, он бы ни черта не увидел в этой темноте. А так лишь дымка, будто смотришь на облака и там нет дна.       Только Том хотел повернуться с вопросом к слуге, как его столкнули в эту пропасть. В повороте он даже успел оглянуться и увидел: психопатически злобное выражение лица застыло навеки прилипшей маской на юном лице девушки. Что ж, месть в виде нескончаемой боли этой чистокровки не сможет исполниться, но ужасная гримаса навсегда прилипнет к ее душе. Он был в этом уверен. Даже если ее душа переродится, она будет оставаться мерзкой дурой и страдать от этого все свои жизни. Так он успокаивал себя.       Мысли пролетели секундой, а дальше были выбиты вполне физическим ударом о сталагмиты, выросшими из пологого склона. Он кубарем катился вниз, то набирая скорость, то сбрасывая ее ударами о камни. Но какими бы сильными ни были удары, мужчина крепко сжимал кусочек своей души. Чаше тоже досталось, помятые края отзывались болью в мозгу. Предательство было совершено не только с Риддлом, но и с Чашей. Ее выбросила та, которой он доверял. В моменте принятия многочисленных травм осколки душ чувствовали особое единение. Это единение не прервалось, когда они достигли дна пещер. Костлявое тело скукожилось от боли, согнулось пополам вокруг погнутой чаши, которую баюкали переломанные руки.       Спасительное забытье не приходило к Реддлу. Мозг агонизировал вокруг факта предательства. Такое просто не могло произойти. Это действительно нереально. Лестрейндж на его памяти была без ума от него, и ничто ее не останавливало от поползновений в сторону Лорда. Она была так предана ему, так влюблена, восхищена его силой и его идеями. Этого просто не могло произойти. Действительно нереальный отпечаток ее души. Невозможный. И все же допустимый. Он предполагал, что психованная избалованная девица рано или поздно что-нибудь да выкинет, но не в таких же масштабах? Где ее благоразумие?! Ха, его и не было никогда. Поэтому она так нравилась Лорду. Полезная псина, но стоило держать ее на поводке. На коротком поводке без еды и воды, выпуская только на врагов и никогда не подпускать к себе.       Мысли вились клубом боли и раздражения. Ненависти эта девка не достойна. Вот Поттер достоин. За время своего выживания тот оставался действительно интересным врагом. Таким правильным, ярким и никогда не предававшим ни себя, ни других. Да даже Лорда он не предал ни разу. Не предал свою ненависть и борьбу в угоду выживанию. Как же он был одновременно рад и разочарован его добровольным приходом в лес. Но и там, оказывается, он не предал их противостояние. Да, Поттер достоин, как и гласило пророчество.       Очнувшись, мужчина смог нелепо подняться на руки. Золотое пространство охватывало его дымкой, а чаша исчезла. Он чувствовал себя гораздо лучше, настолько, что ему хватило для восстановления всего лишь одно пробуждение. Реддл был готов продолжать свой путь. Встать и идти куда глаза глядят. Это все, что ему оставалось.       После непродолжительных блужданий он смог-таки дойти до каменной стены. Она была необычна, камень не был похож на тот, что был в Гринготтсе. Том обшарил рукой по шершавой сухой стене и удивленно наткнулся на потолок. Он уперся руками вверх и, подняв голову, обнаружил дверцу. Выход нашелся. Реддл с усилием толкнул дверцу, и та раскрылась, а его с легкостью втянуло в образовавшийся проход.       Лимб семейного медальона оказался серебряным, а место смутно знакомым. Точно, особняк Реддлов! Только почему? Медальон еще не был крестражем, когда находился тут.       Внезапно в погреб вошла молодая девушка. Ее лицо было неказистым и сухим, тело худое и скучное, она была бледной, а ее взгляд упирался в противоположные направления. Одета в грязные обноски, а на шее сиял медальон.       — О Мерлин! Том! — воскликнула она, прижимая руки к груди и смотря на него одним глазом с ярким изумлением.       — Кто ты? — Лорду не понравилось, что еще кто-то знал о его маггловском имени, а значит и о статусе крови. Но тут до его гениальной душонки доходит: это его мать. Кому еще быть? Он не знал и не собирался узнавать, как та выглядит, но эпитеты дядюшки и семьи Реддлов вполне правдиво описывали внешность его матери.       Тут он понял, от его папаши действительно был толк. Если бы не его приятная внешность, юному Тому пришлось бы сильнее попотеть в создании себе нужной репутации.       — Я Меропа Мракс, ныне Реддл, — тут же ответила девушка.       — Что ты тут делаешь?       — Храню кусочек твоей души, конечно! У меня не было возможности быть ближе к тебе, о чем я искренне сожалею, но хотя бы тут я смогла сделать хоть что-то, — все еще крепко прижимая к груди руки, пролепетала мать.       — И что же ты сделала? — недоуменно воззрился на нее мужчина.       — Вытащила его из того мрака, где находилась реликвия. Этот кусочек души абсолютно не знал, куда ему притулиться, везде его окружал мрак и холод, везде ему были не рады, или пытались уничтожить. В памяти твоего осколка не было подходящих мест, но в памяти самого медальона такое было. Дом Реддлов — это наиболее подходящее место, куда и я могла пройти, и медальон.       Да, действительно. Медальон Салазара Слизерина был упрятан в надежное место, но крайне мерзкое. Соседство с инферналами не самый его адекватный выбор. Возможно, это бы помешало воссоединению с главной душой. А сейчас же он чувствовал родное единение мгновенно. Еще один человек оказался достаточно милосердным, чтобы помочь Тому и оберегать его частичку души в теплоте и защите.       Взгляд приковывало к осколку души. Меропа проследила за ним и с легкостью сняла с себя медальон. Она протянула его Тому, а тот же, едва дотронувшись до него, впитал свою душу. Мгновенно и легко. Девушка осторожно ухватила мужчину за локоть и усадила его на низкую лавку. Пока Реддл приходил в себя, Мракс положила рядом реликвию и уселась подле него.       — Ты проделала хорошую работу, — Том не мог не похвалить её. Хоть и сделал это так, как бы сделал это для своих слуг. После предательства Беллы ему действительно было приятно получить свою душу так легко.       — Я рада, что сумела помочь тебе. Тебя здесь больше ничего не держит, можешь выйти наружу, следующая твоя остановка лачуга Мраксов. Я выбрала этот дом, чтобы ты смог быстро добраться до следующего осколка. Квартира в Лондоне хранила больше счастливых для меня воспоминаний, но усложнила бы твое прибытие сюда.       — Да, действительно. Мне приходилось сильно постараться, дабы соединиться с прошлыми осколками. Может, ты знаешь, что ждет меня дальше? Дядюшка? Дедушка?       Мужчина ухмыльнулся, после легкого испытания его непременно будет ждать архисложное.       — Да, дедушка. Но не твой. Я не встречала этого человека в своей жизни. К тому же он не является отпечатком сознания. Он полноценная душа, которая умерла, никак не оставив своего отпечатка сознания, но при этом не ушла на перерождение. Крайне сильный был маг, я полагаю, — задумчиво подвела итог Меропа.       — Как он выглядит? — напрягся Риддл. Единственный «дедушка», что приходит ему на ум, был крайне раздражительной фигурой, он вызывал в нем не столько ненависти, сколько обиды.       — Я мельком его могла увидеть. Длинная борода с бубенчиками, очки полумесяцы и довольно-таки фривольная одежда. В старину маги не позволяли себе так сильно украшать свою мантию, аки новогоднюю елку.       — У этого мага такой стиль. Для детишек старался, — объяснил специфичный наряд Риддл. Но так же он считал, что в таком обилии рисунков легко можно скрыть защитные руны. Это было довольно интересной идеей, но ему никогда не хотелось щеголять в таком виде.       — Что ж, видимо, он был твоим учителем? Тогда тебе не будет так сложно договориться с ним, — девушка ободряюще улыбнулась ему. Тому подумалось: будь его мать рядом, он смог бы гораздо больше. Эта мысль его пронзила какой-то особенной болью.       — Я не был бы так уверен. Наоборот, он видел меня насквозь и любовью не проникся.       — Ха, я уверена, насквозь он тебя не мог видеть, раз не полюбил в ту же секунду! — девушка усмехнулась, совсем как Том недавно. Он никогда не знал, какой была его мать, он считал ее глупой наивной девчонкой. Но эта девушка не была глупа или наивна.       Мужчине стало совсем смешно и грустно. Он с такой надеждой обратился к Дамблдору, когда тот пришел в приют и доказал, что он волшебник. Что они волшебники. А потом резко разбил восторг ребенка поучениями о воровстве. Да что знал этот старик?! Он не был на месте Риддла, не ему судить, как сироте выживать!       — Я могу тебя проводить? — с надеждой смотрела на него мать.       — Это может стать твоей наградой. Ты заслужила, а я мало что могу предложить тебе тут, — Том всегда платил по счетам. Это касалось не только мести, а вполне и наград.       — Что ж, — ни капли не смутившись, поднялась девушка, — идем.       Они проследовали наверх. Реддл не всматривался в интерьер, его глаза не отрывались от спины его матери. Худое тело, оно не могло привлекать хоть кого-то. Она понимала свое положение. Опоить богатого и красивого мужчину — действительно правильный способ добиться хоть чего-то в ее положении. Но зачем было зачинать его? Зачем было переставать опаивать его отца? Девушка производила впечатление вполне умной особы, что несколько сбивало с толку. Недолго думая, Том спросил об этом у матери.       — Мое воплощение в этом пространстве дало мне много времени на обдумывание ситуации. Моя душа тут повзрослела. Умерла я вскоре после твоего рождения, мудрости мне негде было набраться. Но у меня появился выбор; ждать в агонии своих ошибок, но иметь возможность прикоснуться к своему любимому сыну от некогда любимого человека, или навсегда забыть, уйти и раствориться в новом воплощении. Я посчитала, что не закончила свои дела тут. Не в жизни, а именно тут, раз у меня вообще был выбор. А что до совершенного выбора? Я любила, сын мой. И желала любви для себя. Я считала, что общий ребенок сможет связать нас и без зелья, но меня посчитали лгуньей. Возможно, ты не сможешь меня понять. Все же, хоть любовный напиток был слабым и приготовлен неучем в моем лице из несвежих материалов, но он все равно дал отрицательный результат в твоем развитии. Возможно, тебе стоит попробовать избавиться от моих ошибок. Ты не умрешь, как если бы я использовала сильную амортенцию.       — Мне не нужны лишние привязанности в жизни. Они отвлекают.       — Но тогда у тебя будет шанс понять лучше остальной мир. И у мира будет больше возможностей принять тебя, — пространно ответила девушка.       Том и Меропа вышли в сад. Место было красивое, но у обоих не вызывало приятных чувств. Покинули поместье Реддлов они в спешке. Уже проходя по опушке, двое замедлились, и девушка продолжила.       — Я не могла противостоять своему отцу. Несмотря на вырождение рода, он и брат были достаточно сильными и имели палочки. Мне же оставалось лишь варить зелья. И те были неплохими, отец был удовлетворен ими. Но это не останавливало их от побоев. Мы были рождены от тети, родной сестры отца. Та же участь уготована и мне. Но такая связь вредила: я была слабой, почти сквибом, а брат мог только шипеть на парселтанге, отец… у него было куча недостатков, которые перенял брат. Когда у меня появился шанс, я сделала свой выбор. В пользу свободы и любви. Может, и неправильной, но такой желанной. Да, ты не сможешь меня понять сейчас, я не виню тебя, я виню себя. Но не могу не рассказать, как сильно я любила твоего отца!       — Но не меня, — обиженно произнес Том.       — У меня не осталось сил. Я виновата, что бросила тебя, но это все, что я смогла сделать для продолжения своей любви.       Они шли молча. Том никогда не обижался на свою мать, он ненавидел лишь живых родственников, что отвергли именно его, но сейчас, в данную минуту, он был оскорблен таким выбором. Она сдалась смерти так легко, когда он пытался жить, всеми силами карабкался выше. Он и правда не поймет ее любви. Ни к отцу, ни к себе самому. Он этого лишен.       Вскоре Реддлы добрались до лачуги Мраксов. Меропа остановилась недалеко от входа и повернулась к сыну. Взяв его руки в свои, девушка слабо сжала их, а затем потянула вниз. Том поддался, и тогда мать смогла поцеловать сына в лоб. На прощание.       Меропа легонько улыбнулась мужчине и неспешно ушла в глубь леса, растворяясь среди серебряной зелени. Мужчина имел крайне странное выражение лица и ощущал смешанный спектр эмоций. Он не мог никак их идентифицировать. И решил не стараться. Его ждал следующий осколок.       Быть может, ему не стоило так переживать из-за этого осколка. Все-таки Дамблдор лучше кого-то из Мраксов. Но не для него. Не для мальчика, которого этот маг пытался уличить во всех смертных грехах. Любить он не может, ворует, садист и манипулятор. Ха, да добрый дедушка самый большой манипулятор в этой игре жизни и смерти! Предал любовного друга, украл у Реддла его крестраж, а сколько боли ему причинил этот человек! Не физической, конечно, но от этого хуже. Тело можно залечить, а вот растерзанную душу нет. В общем не Альбусу Дамблдору читать сейчас лекции. Впрочем, само присутствие мага в одном мире уже нереальное испытание для Темного Лорда.       Реддл толкнул покосившуюся дверь; в этой хибаре всего одна комната, и долго искать никого не надо. Вот он, сидит. Старик находился у столика и пил чай с этими гадкими лимонными дольками. Других сладостей не может есть? Все пространство было серым, а старик выглядел, как и сам мужчина, вполне реально. Как если бы тот встретился с ним в жизни.       — Добрый день, Том, — не вставая, мягко поздоровался директор.       — Я пришел за кольцом. Вы украли мою семейную реликвию, — грозно начал Темный Лорд.       — Украл? Возможно, Том. Но ты сам когда-то подставил своего родного дядюшку и украл кольцо у него. К тому же, изначально меня интересовала лишь твоя душа, заключенная в нем.       — Вы хотите поговорить о моей семье? Или о том, как ужасно я с ним обошелся, по вашему мнению, так?       — Я понимаю, что тебя не устроила твоя семья, но такое устранение проблем — не лучший выход.       — Что вы знаете про устранение проблем? Вы их никогда не устраняли! Наблюдали, да. Но никогда от вас не было толку. А пространные вещи о благих намерениях никого не остановят! Говорить всю эту чушь так красиво, но ничего не делать: вот ваш стиль решения проблем! — Волан-де-Морт зло взирал на директора сверху вниз, нависая над столом.       — Прежде всего, Том, я — профессор. Я стараюсь учить молодое поколение, но дети должны совершать собственные ошибки, дабы потом нести последствия и научиться не совершать новых ошибок. Я видел, видел множество детей. Какие-то из них были в худшем положении, чем ты, какие-то в лучшем. Многие научились нести ответственность. А некоторые не были достаточно наказаны, поэтому оказались в Азкабане впоследствии. Или ты предполагаешь, что был единственным ребенком в бедственном положении? Что только за тобой я наблюдал с самого твоего поступления в Хогвартс? А после шпионил и знал о каждом убитом тобой человеке? Ты ошибаешься, Том. Ты был не единственным таким человеком. Но не за всеми я мог уследить. Не ко всем я мог подобраться. И не на каждого я мог повлиять. Моя вина, да. Твоя репутация в школе была поистине сильной, ее не сломить даже моим словом. Возможно, стоило оставить некоторых личностей аврорам в будущем, а за твою душу взяться всерьез, но никто не сможет исправить ошибки своего прошлого. Лично мне не дано. А тебе?       — Я не пытался этого сделать. Все, что я делал, было максимально выверенным планом, — напряженно ответил Темный Лорд.       — Кроме, разве что, убийства младенца. Хотя это был не первый тобой убитый ребенок, так? Такие ритуалы, которые ты проводил, никогда не обходятся малой кровью. Сколько невинных душ ты загубил? А сколько бы погибло, не появись того самого ребенка, что остановил тебя?       — Это не имеет значения. На пути к величию всегда будут встречаться недовольные.       — Меня многие считали великим волшебником. Не буду скромничать, прости старика. Но тем не менее убивать мне не приходилось. Даже прошлого Темного Лорда, если ты помнишь.       — Гриндевальд был на особом счету у вас. Да и непонятно, зачем вы вместе пытались найти все Дары Смерти. С ними вы могли бы воскрешать и убивать, решать судьбу мира. Как минимум, поиск Даров означает поиск силы и власти! Очень лицемерно с вашей стороны, директор.       — Тут ты прав, Том. Но всей правды ты, увы, не знаешь, так что советую тебе не проводить анализ, не видя полной картины происходящего. Впрочем, меня в Дарах интересовал лишь Камень Воскрешения.       — Хотели воскресить семью? Как цинично, насколько я знаю, благодаря вам семья Дамблдоров пережила так много потрясений.       — В чем-то я был не прав, но воскрешать дорогих мне людей я бы не стал. Мертвым в мире живых не место. Ты, наверное, не знаешь, как работает Камень? Он вызывает душу мертвеца, но тебе дозволено его лишь созерцать, как привидение, и говорить с ним, совсем недолго. Ты причиняешь боль вызванной душе, такого я не пожелал бы для своих дорогих и близких.       — Вы нашли его? Камень Воскрешения? — едва сдерживая восторженное любопытство, спросил мужчина.       — Именно. Из-за этого желания я и умер.       — Что? Вас убил Северус Снейп, мой Пожиратель Смерти! Мой пес вас убил, а значит, и я!       — Это действительно был ты, Том, тот кто меня убил. Но не руками Северуса. Этот мальчик был моей пешкой, говоря твоим языком.       — Ха, я уже понял про то, как переходят палочки, Поттер достаточно меня выбесил, посвящая в тонкости о вашей ловушке.       — Меня убило проклятие на кольце. Точнее, медленно убивало. Северус помог мне прожить чуточку дольше, а потом остановил мои мучения. Это было сложно для такого доброго мальчика, как он. Все-таки Северус прежде всего ученый.       Волан-де-Морт неверяще смотрел на директора. Как Альбус Дамблдор, величайший манипулятор Светлых сил, смог так легко попасться на ловушку для дураков? Ну кто будет сразу цацки надевать на себя?       — Вижу твое недоумение, мальчик мой. Но все куда проще. Камень Воскрешения был в кольце Мраксов. Лишь поэтому я позволил своей слабости обрести власть надо мной.       Потрясение Темного Лорда было очень комично отражено на остром, сухом лице. Глаза навыкате, лоб сморщился, но губы сжались в тонкую полоску. Даже давно не змеиные ноздри расширились и трепетали от резких мелких вдохов воздуха. Быть этого не может! Дар Смерти был в его семье, а он даже не подозревал об этом! Он потомок Певереллов! Невероятная удача обошла его стороной. Хотя, нужно признать, Реддл никогда не считал камень полезным Даром. Воскрешать кого-либо ему не хотелось. А четкого понимания, как работает Камень, он не имел.       — И кого же можно благодарить за вашу ошибку? — насмешливо спросил Том.       — Геллета, кончено. Хоть и случайно, но убил мою сестру в одной потасовке. Я тоже был виноват, но именно он орудовал действительно страшными заклинаниями, способными убить противника. Я всю жизнь чувствовал вину за это. Но Арианна была милостива и простила мне мои ошибки.       Действительно, интересное стечение обстоятельств. Как и все в нашей жизни. Только вот отследить всю цепочку событий очень сложно. А тем более её проанализировать. Том тяжело опустился на старый стул. Ему следовало бы обдумать дальнейшие свои слова, чтобы получить наконец-таки осколок души, но единственное, что сейчас вертелось у него в голове, это как он мог пропустить такой важный рычаг давления на директора. Хотя тот и не пошел на сделку с дьяволом в его лице, но это не значит, что Том не мог воспользоваться этим Даром как-то по-другому.       — Чего вы хотите, директор? — прямо спросил Реддл. Он мог действительно долго думать над планом и выстраивать диалог в наиболее правильном контексте, но эта стратегия никогда не работала над этим волшебником.       — Мой мальчик, даже если я отдам тебе твой осколок, ты не сможешь присоединить его к себе. Не склеишь его так, как получилось склеить остальные. Каждый последующий раскол делил твою душу ровно пополам. Это значит, что первый крестраж располовинил тебя, а второй оставил с четвертью твоей изначальной души. Остальные еще больше убивали в тебе человека. Ты стал монстром еще более ужасным, чем пришел в этот мир, — Реддл резко нахмурился. Он понимал еще, когда его называли монстром после воскрешения или зверских убийств, но называть монстром младенца, который только пришел в этот мир слишком жутко. — Да, Том. Я считаю, что ошибка твоей матери привела к рождению монстра, а не человека. Отсутствие такой важной вещи, как возможность любить, слишком сильно отделяет личность от понятия человека. Гибрид человека и животного, которое не имеет желание или потребности в любви — монстр.       Мужчина крепко сжимал челюсти, ему хотел придушить этого старого маразматика! Как он смеет нести такую чушь! Как смеет очернять само явление жизни! Тело потряхивало от злости. Ему хотелось сказать так много, что он даже не мог выбрать на чем ему сосредоточиться. Дамблдор молчал и спокойно пил чай, пока Том пытался успокоиться и предпринять попытки извлечь что-то полезное для контратаки. Минут десять мужчине понадобилось для восстановления спокойствия.       — Так значит, великий Светлый маг порочит само рождение жизни? Значит, рожденному не по любви нечего делать в этом мире? Тогда многие дети должны покинуть жизнь. Ведь у аристократов в семье обычно нет любви, а многих женщин насилуют, отдают замуж по неволе. Многие души пришли в мир не по любви. Моя мать любила, ее любви было даже больше, чем у многих других людей.       — Как много ты знаешь об этом вопросе. Великолепно! Но все же, несмотря на мое мнение, я не шел убивать младенцев, которые были бы мне противны.       — Они не несли вам угрозы одним своим существованием! — запальчиво вскричал Реддл.       — Но ведь именно ты убил меня, Том, — очень спокойно заметил Альбус.       — Это другое! — непонимающе возразил мужчина и замолчал свирепо сверля взглядом посмеивающегося старика. Да он просто играет с ним! Не может быть, чтобы Дамблдор действительно так считал!       Старик закинул в рот еще одну сахарную дольку, а мужчина раздраженно смотрел на это действо. Что от него хочет старик? Чего добивается?       — Вы отличаетесь от других призраков. Почему?       — От других? — задумчиво пожевал губами Дамблдор. — Возможно, то были лишь отпечатки душ. У меня была возможность оказать тебе помощь, и я пришел.       — Помощь? Я пока что не вижу никакой помощи! Вы так и не ответили, что вам надо.       — Я здесь для того, чтобы ты удачно присоединил свою душу. Видишь ли, Воскрешающий Камень, что стал для тебя крестражем, слишком неподходящий для такого действа артефакт. К тому же жертвы, что ты использовал для ритуала, были твоими кровными родственниками. Это тоже накладывает определенные последствия для дальнейшего твоего существования.       — Что мне надо сделать? Что-то найти? Или Круцио будет достаточно? Какие последствия?       — О нет, Том! Мерлин с тобой. Всего лишь недолгая беседа со мной. А последствия… ты сам должен догадаться.       — Недолгая? Насколько? — догадываться он умеет.       — Пока ты кое в чем меня не убедишь.       — В чем я должен вам поклясться? — раздраженный голос прорезал пространство.       — Нет, не клятва, Том. И сказать, чего я от тебя хочу, я тоже не могу. Таковы условия игры, что называется.       Волан-де-Морт шумно выдохнул, ему надо болтать с Дамблдором, наугад тыкая его в нужные темы. С чего начать?       — Как долго вы знали, что Поттер мой крестраж?       — Ох, неожиданный вопрос! С самого начала. Точнее я догадывался, что такое все же произошло. Я не был до конца уверен и предполагать не смел, что ждет его в будущем.       — И вы планировали убить его.       — Я планировал его спасти. Сложный план выстраивался на ходу, постоянно меняясь под ситуации. Я рад, что мальчик встретил твою вторую Аваду хотя бы в свое совершеннолетие. Думаю, до его полного магического формирования что-то пошло бы не так.       — Вы постоянно вставляли мне палки в колеса.       — Ну, ну, Том. Ты и сам не торопился быстро нападать. Ты не изменял себе и долго планировал каждый рейд. Хотя с каждым твоим крестражем тебе явно становилось хуже.       — Крестражи не влияют на магию или умственные способности.       — Но рассудок ты терял крайне часто. Мне было заметно, как ты изменился. Для такого терпеливого юноши ты часто впадал в яростные приступы бешенства.       — Я скрывался. Вы и сами понимаете, как себя ведут аристократы. Мне приходилось выгрызать себе авторитет.       — Уже после первого разрыва души ты стал крайне нестабильным.       — Лишь приоткрыл свою маску, — стоял на своем Темный Лорд.       — К седьмому курсу ты явно успокоился.       — Я создал на тот момент уже два крестража. Мне нечего было бояться.       — Так ты все же боялся… — директор задумчиво покачал головой.       — Это единственный мой страх! — воскликнул мужчина.       — Твой страх — смерть, но сам ты не гнушался распространять ее на других.       — Я боялся лишь за собственную жизнь. К чему мне остальные?       — И все же ты смог что-то почувствовать, когда умирал Винсент.       — С чего вы взяли? Вы следили за мной?       — Серая Дама навестила меня.       — А говорили, что были не в курсе моих соглядатаев.       — Я знал лишь о ней, — директор примирительно поднял руки.       — Не лгите мне! Как минимум вы могли увидеть мою мать.       — Ох, так та женщина… Честно, не знал, как она выглядит. Предполагал, что это была воспитатель из приюта.       — Что вы несете?! — яростно бросил Реддл, — хватит этой показухи! Было забавно наблюдать за мной? За моими мучениями?!       — Ни в коем разе. Садистские наклонности я никогда не проявлял.       — Что ж, но уверен, вы были удовлетворены таким исходом событий!       — Я рад, что тебе дали шанс восстановить свою душу, не истрать его понапрасну.       — Какая вам разница?       — Чувствую ответственность. Все-таки ты стал Темным Лордом в мое время.       — Вы бы не смогли повлиять на меня.       — Да, ты прав. В школе уже нет. Но у меня был шанс до школы. Я им не воспользовался. Был слишком занят Геллертом.       — Думаете, сейчас сможете меня поменять?       — Я обязан! — внезапно оживленно заявил Альбус Дамблдор.       — Кому?       — Прежде всего тебе. И всем тем жертвам, что ты принес в этот мир.       — Как же вы исправите кучу свершенных смертей? — насмешливо спросил Том, а потом резко добавил: — Только цельную душу можно пустить туда, куда они идут дальше? Меня ждет месть?       — Нет, Том. Ты прямо сейчас проходишь цепочку искуплений. Только твое перерождение идет не так, как задумывала природа. Внезапная догадка Волан-де-Морта пробила в нем пот. Он неверяще смотрел на длиннобородого старика и не мог никак взять себя в руки.       — Это ли значит… Я вернусь? Меня вернут? Когда? В мое тело? Кому я буду должен? И что?       — Иначе бы ты не проходил это все. В остальном я не смогу тебя просветить.       — Вы говорите, что я не должен становиться Темным Лордом, чтобы иметь возможность прожить свою жизнь еще раз? — начал гадать Реддл.       — Ты можешь стать кем угодно, Том. Тебе никто не запретит поменять свое мнение, даже сейчас: ты далеко не идеал для получения такого подарка от Смерти. Это уже мое мнение.       — И почему я?       — Мне неизвестно. Я лишь включился в этот цикл.       — Дабы иметь причастность? Хотите воздействовать на меня, так?       — Было бы и правда очень удобно, но таких полномочий у меня нет. Как и бесконечного запаса времени для более сильного воздействия, — довольно прямолинейно заметил директор.       — Мне казалось, что тут у вас как раз-таки есть бесконечность.       — Увы, я не отпечаток, не призрак. Я вломился сюда и поменял все под свои нужды. Тут бы тебя ждал родственник.       — Тогда я спрашиваю уже не в первый раз, что вам нужно? — мужчина явно почуял определенную слабость старика. Сначала он мог предполагать один вариант: побесить его самым ненавистным человеком, после Поттера, конечно.       — Что ж, расскажи мне, Том, как умер Геллерт? — с грустной улыбкой попросил Альбус.       Волан-де-Морт уже начал ликовать. А ларчик-то просто открывался! Это испытание было для него раздражительно-волнующим, но он смог узнать действительно много полезной информации.       — Он меня ждал, но не раскрыл свою тайну. Я был взбешен его высказываниями, — осторожно начал мужчина.       — Какими? — с интересом спросил Альбус.       — О том, что я никогда не выиграю, конечно. К тому же, могу с уверенностью сказать: Гриндевальд раскаялся. Противостоять легилименции старик не смог.       — Мне лестно это слышать. Мне, впрочем, докладывали об этом, но в качестве догадок, а не четкого ответа.       — Это все, что вы хотели знать?       — Да. Но есть у меня еще и просьба. Ты можешь ее не выполнять, если не захочешь. Но, возможно, тебе будет интересно взглянуть на мой бой с Геллертом.       Реддл лишь приподнял выпуклую безволосую бровь в удивлении.       — Если вернешься, твои воспоминания останутся. Передай их мне любым способом. И твои воспоминания о его гибели.       Мужчина лишь удивленно махнул головой в знак принятия информации к сведению. Сейчас он все узнает. Сейчас он сможет увидеть то, что он бы никогда не мог лицезреть.       Альбус достал еще одну чашку из-под стола, наполненную светящимися нитями воспоминаний.       — Выпей их. Будет не очень приятно, но другого способа тут не предвидится, — Альбус, будто подтверждая свои слова, огляделся вокруг.       Том осторожно взял чашку и рискнул опрокинуть все содержимое в рот. Ощущения были и правда неприятными. Мысли были как скользкие нити у зародышей в яйцах. Но вкуса не ощущалось, поэтому он быстро смог справиться с задачей. Спустя пару мгновений его живот будто загорелся изнутри, нити в его желудке светились так ярко, что виднелись ребра и сосуды. Свечение растворялось внутри тела, впитываясь в кровь и расползалось по телу. По его душе.       Он ощутил знание. Знание того, как проходила дуэль двух сильнейших противников, каковы были чувства и намерения Альбуса Дамблдора. Он не просто вспомнил или увидел все произошедшие. Он будто сам пережил все эти эмоции. Очень много непонятных ему эмоций. Но крайне сильных. Похоже, эта та самая любовь, которую так часто описывал старик. Непонятные и крайне интригующие.       А еще стало интересно про тот обоюдный обет, которые принесли друг другу юные волшебники. Не прочувствовал бы Том эти невероятные ощущения именно таким образом, не поверил бы в искренность Светлого мага. Альбус не стал убивать бывшего друга и любовника не только из-за обета, нет. Он действительно не хотел его смерти.       У старика, как и у Поттера, просто не получились бы убивающее Непростительное. Мальчишка не был пай мальчиком, но в тех условиях, что вырос, и дальнейшие события не сделали его полноценным темным магом. Он в очень редких случаях мог использовать Непростительные. А Аваду смог только отразить. Хах. Отразить Аваду! Все-таки он слишком необычный волшебник. Он не мог вызвать Аваду сам, но зато отразить самое неизбежное и надежное заклинание смог! И не один раз!       Реддл со стоном выпрямился на стуле и с усилием потер виски. Глаза он закрыл с самого начала, ему казалось, что в него светят тысячи факелов, выжигая роговицу. Хотя свет лился изнутри, ему ничего бы не помогло.       Придя в себя, мужчина раскрыл глаза и судорожно обернулся. Старого волшебника уже не было на месте. Не было его и за спиной. Комната оказалась пуста, а о его нахождении напоминало лишь кольцо, лежавшее на месте пропавших лимонных долек и чашек с чаем.       Том потянулся за ним и, взяв в руки, осторожно и внимательно рассматривал Воскрешающий Камень. Реликвия его семьи. Это кольцо еще более ценное, чем медальон Слизерина. Он происходил из еще более древней семьи, чем считал ранее.       Том осторожно надел кольцо на палец и сразу перестал ощущать его вес. Душа слилась, и кольцо исчезло.       И зачем тогда Дамблдор так распинался? Вполне быстро он смог поглотить свою душу. Или старик смог утихомирить дядю, который тут обитал? И как, интересно? Больной родственник даже на английском не мог изъясняться. Только шипел да пил. К тому же как его пришлось бы уговаривать отдать кольцо? Дамблдор, конечно, услужил в некотором плане, но, выбирая из них двоих, еще непонятно, кто будет предпочтительней. Впрочем, смысла рассуждать нет. Ему помогли в некотором плане, он может это использовать. А передавать воспоминание или нет, он еще подумает.       Том встал и в последний раз оглядел призрачное пространство. Его ждал следующий осколок. Самый крупный и, возможно, самый интересный. Даже сейчас он чувствовал несравненную легкость в теле, а когда присоединит половину от того, что имеет… Это даже необъяснимо.       Мужчина подошел к выходу, на старой резной ручке была вырезана змея, она очень приятно ощущалась в руке, но не открыла двери. Не долго думая, Реддл прошипел: Откройся. Внутри щелкнули замки, и ручка опустилась вниз.       Хогвартс вновь встретил Тома, только на этот раз в цветах крови. Ну или гриффиндора, местами. Он вышел из домика лесничего, куда Хагрида отправили после смерти девчонки. Логично, что он входил в одну халупу и выходил из другой. Таких убогих мест в самом замке нет. Лишь этот домик был похож на ту развалюху. Подумать только! А ведь когда-то был благороднейший род!       Очертания башен в облитой крови мужчине не очень нравились, Хогвартс выглядел устрашающе. Развешанных внутренностей не хватает для более сюрреалистического эффекта. Красная трава, красные камни, красное небо. Все кроваво-красное, как глаза Тома, который в первый раз убил человека. Пусть даже не своими руками и даже абсолютно не кроваво, пусть даже девчонка итак была одной ногой в могиле, но отпечаток от разрыва души и дальнейшего его отделения в первый крестраж сделало свое дело.       Реддл не понимал, откуда в нем столько эмоциональности, сентиментальности. Едва ли бы его раньше волновало окружение или то, как выглядят его глаза, как болит душа. Или сколько невинных и вполне виновных людей он собственноручно отправил к Госпоже. На секунду может показаться, что он стал более человечным, более вменяемым. Хотя с разумом он все же подружился. Собирая свои осколки, он заново собирал себя. И это не одно и тоже, если бы его пытались воспитать или перевоспитать другие люди, силы. Лишь сам человек себя строит. Сейчас Том перестраивал себя. Немного более трезвый и отчужденный взгляд на его жизнь мужчине не повредит.       Двери Хогвартса приветливо раскрылись Тому. Каждый последующий крестраж подчинялся ему проще и быстрее. Его мать и Дамблдор все же помогли Реддлу достаточно сильно, чтобы мужчина расслабился. Но кровавая школа лишь вызывала отторжение, не более. Двери открывались перед ним, лестницы выстраивались в нужном положении, а в картинах он не нашел ни одного человека. Будто и не было никогда живых портретов в замке. Том прогуливался по коридорам, вспоминая годы в Хогвартсе с теплотой в сердце. Будто бы он не разрушал ее, пока был жив. Будто бы и не мог никогда помыслить, что будет взрывать эти стены, убивать детей, что защищали свой дом. Дом, который он любил и в который возвращался с радостью и предвкушением. Горло со спазмом сжалось, но мужчина лишь мотнул головой и ускорил свой шаг. До туалета на первом этаже оставалось пару поворотов.       Кроваво-красные капли стекали по раковине, будто кто-то им воспользовался недавно. Наверное, если открыть кран, из него потечет кровь. Мужчина не стал проверять свои догадки. Ощупав по памяти нужный отдел, от вновь приказал на парселтанге открыться. Механизм заработал, с легким грохотом раскрывая темный зев подземелий.       Ему было интересно, как мелкие детишки спускались сюда? Он-то был на пятом курсе, когда пришел к змею, был более подготовленным и знал больше, чем любой ученик школы. А Поттер, скорее всего, лихо сиганул в неизвестность. Реддл плавно левитировал в молодости, сейчас же ему придется проехаться как магглу на голой жопе. Магических сил в Лимбе не существовало, а одежды для него и не предвиделось.       Впрочем, оценивать ущерб пока что не было резона. Все же повезло, что тут его точно не ждет Дамблдор. Вот перед кем не хотелось бы позориться, так перед ним. А перед собой подростком можно не заморачиваться.       Какая это была досадная ошибка, думать, что язвительный подросток проигнорирует сей факт! Пока что Реддл лишь ободрал себе спину и задницу, лихо прокатившись до мелких косточек грызунов, которые встретили его колючей ловушкой по ободранным конечностям.       Мужчина вскочил и отряхнул впившиеся косточки, можно ли заразиться какой-нибудь дрянью в Лимбе? Хотя он и не в таком дерьме побывал, пока не очутился здесь. Будем надеяться, что раны заживут быстро.       Идти босиком по костям было больно, но мужчина стремительно преодолел это препятствие. Дальше его встретил холодный грязный камень, грязь смешивалась с кровью на ступнях, но боль от холода притупилась. Следующая дверь со змеями наконец показалась из-за поворота. Реддл вновь прошипел на парселтанге приказ, и механизм послушно заскрипел. Змеи медленно поползли, а мужчина нетерпеливо ждал, когда откроется путь.       На мужчину сразу пахнуло сыростью, которая в сочетании с кровавым антуражем ощущалась мерзко. Он был ярким пятном в кровавом полумраке этого Лимба. Реддл шагнул в зал Слизерина, вода по бокам напоминала густую кровь, а у лика главного волшебника его Дома неподвижно стояла фигура юноши.       Подросток даже не соизволил обернуться, проверить, кто пришел за ним. Смерть или спасение? Юный Том Реддл неотрывно смотрел на своего давнего предка. Мужчина медленно доковылял до лощеного мальчишки. Да, теперь он сам себе казался мелким, напыщенным мальчишкой. Слишком ухоженным и чересчур человечным. Только юношеский максимализм может проявляться именно так. Том смотрел на себя в профиль и понимал, что упустил нечто важное в тот момент, когда решился на крестраж.       Они бы долго простояли на месте; один не обращает внимание на старшую версию себя, а другой наблюдает за младшей версией. Но юноша еще не обладал той выдержкой, который мог похвастать старший волшебник.       — Как ты мог проиграть малолетке?! — резко повернув голову влево, раздраженно спросил юноша.       Мужчина лишь усмехнулся. Ни этот ли крестраж сам проиграл этому же ребенку?       — Ты еще смеешь смеяться?! — взбеленился Реддл младший, полностью повернув корпус тела к старшему. Он бы еще в стойку для атаки встал, смех да и только.       — Ты сам проиграл Поттеру, мальчишка. Как и каждый мой крестраж, как и я сам, — примирительно закончил старший.       — Как Поттер мог победить самого Лорда Волан-де-Морта?       — Возможно, сама судьба решила, что мы не можем существовать в этом мире.       — Судьба? Что за стариковский бред! Мы сами вершим свою судьбу, к тому же если от нас хотели избавиться, тебя бы тут не было!       — От нас, да. Но не от меня. Мы — это я и семь крестражей.       — Так у меня получилось создать все семь! — восторженно заметил подросток.       — Ха… — Мужчина тяжело выдохнул, не ожидал что его будет так сильно раздражать его гиперактивная версия самого себя.       — Именно. Мы создали семь крестражей. Даже сделали невозможное, посадили два последних в живых существ.       — В живых существ? В змей? — Ему кивнули, — Закономерно.       — Один удалось поместить в человека. Хотя это вышло случайно.       — Невероятно! Хотя понятно, что именно я смог совершить такой прорыв в магии. Кого ты сделал своим крестражем? Это сильный волшебник? Чистокровный?       — Да, сильный. Полукровка, как и мы. Но, видя тенденцию развития у чистокровных, полукровки правят миром, а не чистокровки с кучей отклонений из-за кровосмешений.       — Впрочем, логично. И я, значит, точно полукровка? Что за род у меня был?       — Мраксы, сошедшие с ума, обедневшие и слабые. А мать сбежала с магглом.       — Магглом? Что она в нем нашла?       — То, что мы не сможем понять. Она зачала нас под амортенцией, мы же под ней родились с атрофированным чувством.       — Как это? Я полностью здоров, — Реддл младший поморщился.       — Мы не можем любить, — просто ответил старший волшебник.       Юноша вылупился, а потом разразился скрипучим громким смехом. Голова запрокинулась назад, а руки он прижал к животу. Ну чисто лощеный шут, подумалось старшему. Картинно отсмеявшись, Реддл высокомерно задрал нос.       — Подумать только! Тебя Дамблдор покусал?! — Хмыкнув, продолжил, — Даже если мы плод амортенции, это ничего не значит! Даже наоборот, это очень хорошо. Я не подвержен этим мерзким порывам юношеской горячности, моя голова всегда холодна, а мысли четкие и продуманные. Это лучшее, что наша бедная мать могла предложить такому ребенку, как я.       — Тебе кажется, что это хорошее стечение обстоятельств. Но это не так.       — Почему же?       — Представь человека, который родился без страха. В маггловском мире даже существует такая болезнь. Так вот, как ты видишь жизнь этого человека?       — Хм, ему невероятно повезло, его никогда не напугает боггарт, он сможет делать все, что останавливает большинство людей, а именно внутренние страхи.       — Что ж, это так. Но так же он станет превосходным пушечным мясом. Он ведь не боится умереть. У него нет функции страха. Он пойдет на верную смерть так же легко, как к строгому учителю, полностью не зная материала. Засунет руку в огонь, пойдет на амбалов больше него в три раза. Скорее всего, он умрет, как только за ним не будут приглядывать взрослые.       — Или научится сосуществовать. Ведь надо лишь обдумать, где его ждет верная смерть, а где ничто не сможет убить его.       — У него не возникнет такой мысли, пока кто-то не возьмется за него.       — И все же, причем тут я? Я наоборот стараюсь оградить себя от смерти. Не лучший пример.       — Прежде всего ты не любишь себя. Это такой же залог выживаемости, как и остальные чувства.       — Что за чушь! Это ты пришел к такому выводу, прокатившись на собственной шкуре? Не сравнивай себя со мной! Я еще нормальный! Это тебя прибил ребенок столько раз! Это ты не сохранил собственные крестражи! А теперь пришел мораль мне читать? Тебе стоило пойти к Дамблдору с такими запросами! — кричал Реддл.       — Только был у него, — флегматично заметил мужчина, — С возрастом старик стал только бесячий.       — Тогда не понимаю, что ты хочешь от меня, — холодно ответил подросток.       — Сам не представляю, что мне с тобой делать.       Мужчина и юноша повернулись к лику Слизерина. Только он был освещен достаточно сильно, чтобы отвлечься.       — Так кого ты сделал крестражем? И как? Ты много раз пытался? — Не выдержал юноша.       — Ха, ты будешь впечатлен. Я никак не пытался это сделать, все же живые существа ненадежны и спрятать кусочки души лучше в предметы.       — Зато, я уверен, им было не настолько скучно, как мне. Они могли наблюдать хотя бы за своим носителем. Ты представляешь, как мне было тяжело?! Я чуть с ума не сошел, пока меня не открыла эта мелкая предательница крови!       — Ты поэтому пытался возродиться? Ты ведь понимал, что основная душа где-то находится. Конкурировал бы со мной?       — Если тебя победил младенец, значит, пора сделать замену! — ощетинился Реддл.       — Хах, но все же защита у другого крестража была явно лучше.       — О чем ты. Кто-то смог воплотиться?       — Нет, я про Поттера.       Юноша недоуменно моргнул и уставился на мужчину.       — Что? Не говори мне…       — Поттер был шестым крестражем       — Что?! Зачем ты это сделал!       — Случайно, как и смерть Миртл. Седьмой крестраж получился также. Мой главный последователь молил меня сохранить жизнь этой грязнокровке, матери Поттера, я обещал ему сделать это. Эта женщина перед смертью перенесла клятву на своего сына, а я убил ее без последствий, но от младенца отрикошетило в меня. Меня убила собственная Авада. В тот момент кусочек души откололся от меня и поселился в младенце. Было комично слушать старика, который вещал, что сила любви мисс Поттер спасла малыша, когда это сделал мой Пожиратель Смерти. Тогда я этого не понимал, но мальчишка перед нашей битвой раскрыл многие секреты. Забавно еще и то, что окончательно меня убила снова моя же собственная Авада, но теперь мальчишка защищался сам. Седьмой крестраж получился еще более жалко. Я лишь убил мешавшего маггла, а моя душа стала настолько нестабильной, что раскололась в седьмой раз. Тогда ближайшим живым существом была Нагайна. Маледиктус, которому было очень одиноко. Она мне поведала одну интересную историю о семье Дамблдоров.       — Погоди, если мальчишка жив, почему ты тут?       — Он пришел ко мне, чтобы умереть. Но, видимо, к Повелителю Смерти Госпожа отнеслась с пониманием, и он пережил уже вторую Аваду. А мой крестраж — нет.       — Ты не догадывался?       — А ты сам видел в том второкурснике хоть каплю меня самого?       — Нет. Совершенно. От него пахло лишь Светом.       Реддлы вновь замолкли, обдумывая каждый свое. Быть может, он действительно постарел, раз так спокойно рассказывает произошедшее. У Реддла уже не осталось того запала, что прослеживался у юноши.       — Что будет дальше? — вновь нарушил тишину подросток.       — Меня пощадили, дали второй шанс.       — Ты уверен?       — Дамблдор просил услугу, значит, я как минимум попаду до его битвы с Гриндевальдом.       — Удивительно. Что за услуга?       — Передать ему воспоминания о битве. Занятное зрелище. Он умудрился победить Темного Лорда, который имел столько козырей в кармане. Не считая Дара Смерти. И все равно проиграл.       — И правда, занятно. Ты исполнишь эту услугу?       — Считаю, это в моих интересах. Военное положение быстрее сойдет на нет. Впрочем, можно позже спросить со Светлого волшебника уже услугу для себя.       — Что нам может дать Дамблдор? Его связи завязаны на гриффиндорских качествах, мало кто будет беспрекословно слушать старика, если он потребует от кого-то что нужно нам.       — Уверен, случай подвернется. Да и иметь в должниках такого мага будет очень полезно.       — И все же, — мальчишка забавно морщился, абсолютно не понимая свою старшую версию, — Возможно, стоит взять с него клятву, этот старый паук плетет крепкие сети.       Мужчина рассмеялся. Возможно, в школе он слишком сильно боялся и ненавидел Дамблдора. Старик того не стоит.       — Он того не стоит. Так кажется лишь на первый взгляд. Альбус лис, но он пошел в руки Госпожи так легко, дабы защитить молодое поколение. Даже свою смерть так обставил, что был в выигрыше. Настоящий паук не запутается в своих сетях.       Мужчина говорил уверенно, нисколько не сомневаясь в своих словах. Юноша был впечатлен. Несмотря на откровенно жалкий вид, стержень внутри Темного Лорда был несгибаемым. Даже Смерть не сломила его. Не склонила сдаться ей на милость. Худой скелет, без носа, с красными глазами и красными порезами по всему нагому телу были доказательством его нескончаемой борьбы. И если он стоял тут, значит, смог добиться величия. Госпожа не будет прощать абы кого. Не будет давать второй шанс, не будет устраивать испытаний. Она любила эту душу. Волан-де-Морт не имел родителей, но его воспитателем стала сама Судьба, а наставником сама Смерть. Юноше подумалось, что в этот раз его жизнь не станет такой печальной.       — И что же ты будешь делать? Станешь добродетелью?       — Ха-ха. Мерлин с тобой! Мне придется искать много обходных путей. Моя душа собрана по кусочкам, но она не цельная. Мне нельзя пытаться даже убивать. Чувствую, тогда я точно рассыплюсь на восемь частей, а может, и больше. Есть у меня теория, которую я смогу доказать лишь на практике.       — Какая?       — Тебе не понравится, — юноша нахмурился.       — Надеюсь, ты больше не станешь меня запирать в своих собственных записях.       — Боюсь, это невозможно. Теперь невозможно. Придется искать другой выход, менее агрессивный.       — Как бы я хотел, чтобы тебя так же заперли на полвека в одиночестве! Ты должен познать ту пустоту, что и я! — громко заявил Реддл младший.       — Хорошо, — спокойно ответил старший.       Юноша лишь удивленно на него смотрел. Если он так уверен, что справится с этим бременем, то пусть познает все его бессилие, злость и ненависть на самого себя. Он думал немного облегчить своей старшей версии задачу, но, видимо, все взрослые ведут себя так отвратительно. Будто Том Реддл обычный ребенок, который чуть выше прыгнул, чем остальные. Никто не понимает его величия! И даже его собственная старшая копия воспринимает его как препятствие! Прав был он. Темный Лорд никого не любит. Даже себя.       — Тогда не сойди с ума! — яростно пригрозил подросток.       Реддл старший лишь развел руки в стороны и подумал: Куда уж больше? Мальчишка с силой влетел в его объятья и отчаянно обхватил худое тело мужчины. Реддл обнял свою младшую копию настолько нежно, насколько вообще мог. Глаза закрылись сами собой, а подбородок уперся в растрепанную макушку. Прошли лишь мгновения, когда Том опустил руки, оставшись в Тайной Комнате в одиночку.       Мгновения или больше полувека забытья его маленькой копии. Тут-то Том Реддл решил, что никогда более не создаст крестражи. И не из-за догадки, подсказанной директором. Половина его души сильно повлияла на восприятие мира. Половина его души страдала так долго и так безжалостно. Полвека одиночества, страданий и разных дум могут свести с ума кого угодно. Бесконечность, темная и непроглядная. А развеяла его маленькая девчонка, которая влюбилась в его заклятого врага. А потом и сам заклятый враг. Было увлекательно слушать его маленькие проблемы, давать советы, которые были вполне искренние. После вынужденного одиночества все казалось ему таким живым, таким желанным! Даже не имея всего спектра эмоций, он понимал, как сильно ошибся, ему больше не хотелось переживать столько жуткую экзекуцию. Возможно, не будь у него проклятия Амортенции, он бы не выжил. Впрочем, если бы проклятия не было, он бы не дошел до таких радикальных методов.       Мужчина медленно побрел на выход. Ему хотелось поскорее покинуть этот кровавый замок. Взобраться наверх ему помогли ступени, которые появились, как только он дошел до входа. Пока мужчина забирался наверх, ему стало мучительно тяжело. Будто, он оббегал все замок по кругу, а не поднялся на пару этажей вверх. Покинуть замок хотелось лишь от того, что он был кроваво-красный. Теперь у него, возможно появится еще одна фобия. Может, воин в лице Гриффиндора так приучал своих учеников не бояться крови?       В туалете было светлее, но глаза, привыкшие к полумраку, не хотели адаптироваться. Усталость не прошла. Том решил передохнуть. Он был недалеко от подземелий. Тело предательски требовало отдыха. Упасть бы прямо тут, но он еще не настолько выдохся, чтобы позволить себе валяться в женском туалете.       Гостиная Слизерина в кровавых цветах ярко отпечаталась в его подкорке. Казалось, будто это лишь дурацкий сон, навеянный его врагами. Сон, да. Ему не хватало сна. Он успешно собрал столько осколков после Гринготтса и ни разу не почувствовал такую усталость. Пора бы ему прилечь. Голова опустилась на привычную подушку в отдельной комнате старосты Слизерина.