Знать и делать

      Когда Лю Цингэ открывает глаза вновь, он думает, что это какая-то шутка. Но, конечно же, это было не так — давно пора было привыкнуть, что в их мире может произойти абсолютно любой, даже самый абсурдный бред. К счастью или сожалению.       Лю Цингэ лежит с открытыми глазами и смотрит в потолок всего пару секунд, осознавая, что вообще происходит, потому что, спасибо большое, но разве он не должен был быть мертв? Его, вроде как, убили?       Нет, он ничуть не сомневался в чудотворных способностях Му Цинфана, да только сам Лю Цингэ на момент смерти находился у черта на куличиках, то есть достаточно далеко от лекаря, чтобы тот вытащил его с того света. Счастливую случайность в виде помощи от каких-то других людей тоже можно было исключить — свою комнату Лю Цингэ узнал без особых проблем, это его потолок и его кровать, все такая же жесткая, как и обычно.       Итак.       Какого хрена?       Лю Цингэ резко принимает сидячее положение и оглядывается, лишь убеждаясь, что комната действительно его. Но что еще более удивительно — двигаться ему было не больно, будто это не он был смертельно ранен какое-то время назад. Неужели он так долго провалялся без сознания?       Нет. Нет-нет, все это звучит как бред. Но если не это, то что тогда? Идей как таковых больше и нет.       Поэтому Лю Цингэ делает то, что делает всегда — действует. Он сначала сделает, а потом подумает, потому что для него разбираться в процессе и импровизировать было куда легче, чем все обдумывать заранее и строить какие-то сложные планы, как это любил делать шисюн Шэнь. Нет уж, Лю Цингэ — глава пика Байчжань, но никак не Цинцзин.       Так что оставим планы шисюну, спасибо большое.       Лю Цингэ обходит комнату. В теле ничего не болит, не ломит, в чем он убеждается в очередной раз, хотя ломить и болеть очень даже должно было. И том, что комната его — он тоже убеждается. Было бы странно не узнать свою комнату, право слово.       Он одевается и чувствует себя как-то неправильно. Разглядывает собственное тело, не понимая, что не так, а потом до него доходит.       То, что он лучший воин, не значило, что его никогда и никто не задевал. Чего только стоит тот паршивец — любимый ученик Цинцю, который оказался демоном. Более того, его боевой потенциал был невероятен и сражайся Лю Цингэ с ним при других обстоятельствах (а не за мертвое тело своего шиди), то точно бы испытал наслаждение от подобной схватки.       А после им как-то не удалось вновь скрестить клинки, о чем Лю Цингэ искренне сожалел. Он не раз думал, что была бы возможность, он бы точно забрал паршивца к себе на пик (даже если по традиции Байчжань ученики должны сами добираться до пика) — грех было раскидываться подобным талантом и прожигать его на пике литературы, но, увы, что вышло, то вышло.       (А еще Лю Цингэ думает, что даже не смотря на то, что на пике Байчжань было не принято обучать учеников, для паршивца он бы точно сделал исключение, но, опять же, увы и ах).       Так о чем он?       Ах, да.       Шрамы.       Шрамы, которых не было.       То есть, конечно, шрамы были — со времен его ученичества, когда он был совсем зеленым и слабым, только-только познавал себя и становился сильнее, когда мастер нещадно тренировал его, когда…       Впрочем, не важно.       Важно то, что не было тех шрамов, которые Лю Цингэ получил в битве с паршивцем. И это… это напрягало.       Где.       Как.       Он раздраженно выдыхает сквозь зубы, заканчивает приводить себя в порядок и, захватив меч, резко открывает дверь, выходя из комнаты.       Пора бы разобраться, что за чертовщина тут происходит. # #       Все оказывается… Не то чтобы плохо, конечно, но неприятно точно. Вполне возможно, Лю Цингэ не стоило так много сокрушаться о моментах в прошлом, которые он не смог сделать по тем или иным причинам и желал исправить это недоразумение. Он не знает, что за небожитель услышал его мысли, но чувство юмора у него определенно имелось.       Потому что Лю Цингэ вернулся в прошлое. В свое же тело, лет на пятнадцать (кажется?) назад, когда Шэнь Цинцю вел себя, как последний говнюк, а маленького паршивца и в помине не было.       Он думает, что ему теперь делать. Стоит ли менять события? Лю Цингэ не знает, потому что до появления паршивца полгода точно и так далеко он загадывать не собирался, предпочитая сделать то, что сейчас в его силах.       Например, быть менее разрушительным.       И, возможно, нарушить традиции своего пика и начать обучать детей — эту свору все равно что беспризорных собак (конечно, в понимании Лю Цингэ “обучать” равнялось “избивать учеников почаще”, но это детали).       И, наверное, заняться ежемесячными отчетами.       На пару секунд мелькает мысль, что два из трех пунктов (а может и все три) предполагали собой заботу о Шан Цинхуа, но эту мысль Лю Цингэ отмел довольно быстро. Хотя, возможно, главу пика Аньдин ему было самую малость жаль. Лю Цингэ потребовалось много времени, чтобы начать относиться к нему нормально и не доставлять так много головной боли, чем обычно, о чем он несколько сожалел.       Поэтому, отпинав с утра учеников (чем вверг их в состояния шока, потому что обычно они были предоставлены сами себе и для них было внезапностью, что лорд пика Байчжань вспомнил о них), Лю Цингэ отправляется заниматься отчетом, просто потому что так надо.       Если и начинать изменять будущее, то с таких небольших шагов.       Честное слово, Лю Цингэ же не дурак, чтобы в омут с головой бросаться, ведь так?       …       Хотя… # #       Иногда Шан Цинхуа думал, что его проклял Непревзойденный Огурец. Это вполне могло быть, особенно вспоминая, какие живописные комментарии он оставлял под каждой главой его детища, сколько ругани было…       Шан Цинхуа не хочет признавать, что он мазохист, но вспоминать это все равно было приятно, как бы парадоксально это ни звучало.       В любом случае, Непревзойденный Огурец точно проклял его, иначе объяснить, как он оказался в собственной новелле (еще и в роли очередного второсортного… даже третьесортного недо-злодея/пушечного мяса), Шан Цинхуа попросту не мог. И тем не менее, практически сразу он забывал об этих мыслях, потому что работа не ждала — он, как-никак, теперь являлся главой пика Аньдин (каких трудов это ему стоило и с какой радостью ушел со своего поста прошлый глава, скинув все хлопоты на его бедные плечи) и дел у него было предостаточно.       Один Лю Цингэ чего стоил и, ради всего святого, не то чтобы Шан Цинхуа ждет не дождется, когда тот наконец умрет…       …       Ладно, кого он обманывает?       Шан Цинхуа сгорает от нетерпения.       Нет, он в какой-то степени любил Лю-шиди — этот ребенок был интересным персонажем и в самом начале Шан Цинхуа даже жаль было, что пришлось его убить — ведь никто сильнее Ло Бинхэ в его романе быть не могло, а у Лю Цингэ был потенциал. И, ради всего святого, Лю-шиди буквально являлся главой пика Байчжань, а это говорило о многом.       В общем-то, да, Шан Цинхуа было жаль. В этом персонаже были сила и интересный характер, невероятный потенциал, но, увы…       Однако теперь ему жаль не было.       Потому что уровень разрушений и проблем, приносимые Лю-шиди, просто зашкаливали, а у Шан Цинхуа много дел помимо этого, спасибо большое.       И, мало того, будто Шан Цинхуа не хватало количества работы и уровня разрушений от одного конкретного главы пика Байчжань, так этот самый глава еще и отчеты систематически задерживал. Если вообще писал, а не игнорировал эту надобность. Шан Цинхуа был более чем уверен, что писать отчеты Лю Цингэ заставлял провинившихся учеников — каждый раз почерк был разный (и не всегда разборчивый), а у Шан Цинхуа и так голова постоянно (всегда) болит, опять же, спасибо большое.       Поэтому когда это происходит, Шан Цинхуа едва не умирает в очередной раз.       День начинался как обычно — утро как утро, завтрак в попыхах (прямо за бумагами, господи боже, однажды Шан Цинхуа станет их частью, знаете, часть корабля…), а ближе к обеду случилось это.       К нему врывается один из учеников — глаза у него круглые то ли от шока, то ли от ужаса, а может, от всего вместе и чуть позже Шан Цинхуа прекрасно поймет его неоднозначные эмоции.       — Шишу! — Воскликнул он, отчего звон в ушах и головная боль стали сильнее, но Шан Цинхуа даже не поморщился — это было привычной частью, к сожалению. Он уже успел привыкнуть, за столько то времени.       — В чем дело?       — Глава… — несчастный сглотнул, — глава пика Байчжань отчеты прислал. Все. Шан Цинхуа моргнул.       — Еще же рано до конца месяца, — пробормотал он в совершенно смешанных чувствах, потому что Лю Цингэ отправлял отчеты всегда под самый конец (либо игнорировал вовсе), когда тянуть дальше уже было невозможно, ведь через пару часов уже будет новый месяц. А потом до Шан Цинхуа дошли последние сказанные слова ученика. — Подожди, все?       — Да, — с ужасом произнес тот, — все, которые он задерживал или не писал, шишу, он прислал все.       Если бы Шан Цинхуа стоял, он бы упал. К счастью для себя, он сидел, но… Но эта новость шокировала его до глубины души.       Какого хрена?.. # #       Лю Цингэ собой доволен и горд. Он подошел к делу ответственно и выполнил все достаточно неплохо и в краткие сроки, особенно учитывая, как много работы накопилось… Он не признается, но все же ему было чуть стыдно перед Шан Цинхуа. Самую капельку, но стыдно. Поэтому он обещает себе отныне писать отчеты вовремя и стараться не создавать этому человеку проблем. Конечно, Лю Цингэ все еще не уважал его… Ладно, он его уважал. Не уважать человека, который справляется со всей этой головной болью в виде бумажной волокиты, различных подсчетов и прочей дребедени, было бы как минимум некрасиво.       И если Лю Цингэ и поступал так половину своей жизни (то есть, относился к Шан Цинхуа, как к грязи на своих ботинках), то сейчас он делать так не намерен. Как минимум сохранять нейтралитет, ведь Шан Цинхуа был не так уж и плох (в конце концов, не просто же так Шэнь Цинцю сдружился с главой пика Аньдин, верно?), как минимум, Лю Цингэ верил в это.       За это время он также успел более точно выяснить, в какой момент своей жизни попал. А попал он за неделю до отбора учеников — конкретно сейчас, после всех выполненных дел, которые Лю Цингэ запланировал, осталось всего…       Сколько?       …       Ой.       Так день отбора завтра?       Лю Цингэ устало упал на свою кровать и потер глаза.       Как быстро, однако, пролетело время. Хотя, это не удивительно — Лю Цингэ не только уделял все свое внимание бумажкам, но еще и учеников каждый день мотал, решив, что пора бы за них взяться.       Что ж, в этот раз он своего не упустит и однозначно заберет с собой маленького паршивца. # #       У Ло Бинхэ слегка подрагивают руки — он честно старается заставить их прекратить дрожать, но ничего не выходит. Слишком волнуется и остановить это волнение сложно, если и вовсе невозможно. Умом он понимает, что ничего сложного в копании ям нет — он похоронил мать, копая яму голыми руками, истер пальцы в кровь, но смог вырыть глубокую, чтобы похоронить, как следует.       Выкопать яму сейчас было не так сложно.       Он это понимал, однако… Червячок сомнений нашептывал: «а вдруг тебя не возьмут, и все это было зря?»       «Ты зря ушел и оставил могилу своей матери».       «Зря потратил столько времени на это, когда мог потратить его на что-то более полезное, что могло бы помочь тебе выжить».       «Ты зря…»       Ло Бинхэ быстро мотает головой, в попытках выбросить эти отвратительные мысли из головы. Он и так волнуется сильно, а эти мысли окончательно собьют его с нужного настроя, и тогда он точно не сможет стать учеником хоть одного из пиков.       Бинхэ было все равно, куда ему попасть — он будет благодарен уже за то, что его выберет хоть кто-то.       Однако экзамену было не суждено начаться.       Никто даже не успел дать команду начать копать, как перед Ло Бинхэ внезапно появился человек, загородив собой солнце, отчего на самого Бинхэ упала его тень.       Он видит перед собой белые сапоги, но даже голову не успевает поднять, чтобы посмотреть, кто перед ним, как этот человек внезапно подхватывает его на руки.       …       Что?..       А после закидывает его к себе на плечо, словно мешок картошки, и Бинхэ с трудом может осознать произошедшее — все случилось слишком быстро, в течение каких-то жалких пары секунд, ради всего святого, он даже никакого звука издать не успел!       Сердце от страха начинает стучать быстро-быстро, добираясь до глотки, отчего Ло Бинхэ становится плохо. Мысли мечутся в разные стороны, потому что, в конце-то концов, что он сделал не так? Он даже не делал ничего, неужели его сейчас так просто выкинут вон?       Бинхэ оглядывается и видит, что у всех вокруг ошарашенные лица — и у детей, что еще даже копать не начали, и у наблюдающих, у всех них было одинаковое выражение лица. И Бинхэ сомневается, что сам далеко от них ушел. Хотя, нет, сам он точно ушел дальше.       Потому что он испуган до ужаса и уже начинает думать, что делать и как быть дальше, только собирается рот открыть, чтобы начать умолять незнакомца оставить его и позволить пройти экзамен, как…       — Этот мой, — громко произносит человек, который забросил его себе на плечо и Ло Бинхэ не может поверить этим словам. Сердце стучит сильно-сильно и он едва сдерживается, чтобы не заплакать от радости и облегчения.       «Меня не выкинут», — бьется в голове радостная мысль.       Плакать точно не стоит — упасть в грязь лицом прямо сейчас, когда его только-только выбрали, было бы очень нелепо. Поэтому Ло Бинхэ пускай и с трудом, но все-таки сдерживается.       Не дав никому и слова сказать, человек встал на меч и скрылся под аккомпанементы абсолютного гробового молчания. Даже в след ему никто ничего не сказал, отчего в сердце Ло Бинхэ начала расти уверенность, что кем бы этот человек ни был он, кажется, невероятно потрясающий.       Полет на мече захватывал дух — Бинхэ и подумать не мог, что все обернется так. Складывалось ощущение, словно только Бинхэ ему и нужен был, однако он гнал эти мысли, считая, что это слишком. Подобного и быть не могло, однозначно нет.       Он, на самом деле, правда не знал, что ему думать и как воспринимать эту ситуацию. Ведь, право слово, экзамен даже не начался…       — Мое имя Лю Цингэ, — внезапно и громко произнес человек. Голос его был приятным и, не смотря на шум ветра в ушах, слышно его было просто замечательно. — С этого дня, маленький паршивец, ты ученик пика Байчжань. Так что не разочаруй меня, и не смей проигрывать.       Бинхэ едва не обомлел от его слов. Однако пришел в себя он достаточно быстро — потребовалось каких-то несколько секунд, всего-то.       Ло Бинхэ умел схватывать на лету, для него это дело привычки. Иначе бы он, наверное, не выжил и не добрался бы до места проведения экзамена.       — Как скажете, учитель! — Громко и четко произнес он в ответ. — Этот ученик не посмеет опозорить учителя и никому не проиграет!       Ему показалось, будто Лю Цингэ фыркнул, но Ло Бинхэ не мог сказать точно — вполне могло быть, что ему показалось из-за шума ветра, все еще бившего по ушам.       Лю Цингэ — его учитель и Ло Бинхэ будет работать и учиться изо всех сил. Ведь, раз он так просто схватил его еще до начала экзамена, то возможно что-то в нем разглядел.       И Бинхэ скорее умрет, чем разочарует его. # # Когда Шан Цинхуа случайно узнал, куда именно попал Ло Бинхэ, он едва не умер от ужаса и боли за собственный сюжет (его несчастные огрызки), потому что какого хрена?! Система же упорно молчала.       Предательница. # # Очевидно, глупо было думать, что все будет так просто. Нет, конечно же нет — просто не было. Потому что ученики пика Байчжань были не в восторге от Ло Бинхэ, мягко говоря. От них Бинхэ узнал, что раньше Лю Цингэ никогда не выбирал учеников, тем более так, до начала экзамена. Если ты хотел учиться на пике Байчжань, то изволь прийти сам, если нет — то нет, как говорится.       Поэтому столь вопиющее появление Ло Бинхэ на пике заставило их всех ревновать. Потому что Лю Цингэ лично притащил его на пик, причем на собственных руках (вообще-то на плече, но все, почему-то, игнорировали этот факт). Это все только заставляло разгораться пламя в сердце Бинхэ, что его учитель увидел в нем потенциал. Поэтому он тренируется, как умалишенный и не обращает внимания на других учеников. Те не раз пытались его проучить, и порой это даже удавалось. Ло Бинхэ сначала пытался избегать их. Потом — давать отпор. Да, поначалу у него это мало получалось, но со временем… В общем и целом, он делал все, чтобы не подвести учителя, который про него не забывал и стабильно раз в неделю (а с остальными раз в месяц, ха) проводил с ним спарринг, больше похожий на избиение, но Ло Бинхэ не отчаивался. Его учитель, к слову, был прекрасен. Он выглядел, точно небожитель и обладал соответствующей силой. Воистину, Бог Войны. (Бинхэ подавляет влюбленный вдох и идет заниматься дальше). # # Проходит несколько лет с тех пор, как паршивец появился на пике и Лю Цингэ не может не замечать улучшения. Все-таки он был прав, у этого маленького засранца был огромный потенциал и он ничуть не жалел, что тогда поступил так необдуманно, просто схватив ребенка еще до начала экзамена. Даже если из-за этого пришлось терпеть на себе странные взгляды остальных лордов. Это было терпимо, в общем-то, к тому же, прекратили они на него глазеть весьма быстро. Хотя Шан Цинхуа, отчего-то, периодически пялился на него, но Лю Цингэ не обращал на него внимание. Лорд пика Аньдин всегда казался ему странным (может из-за постоянных переработок?), так что ничего удивительного в этом не было. К тому же, он, вроде как, будущий шпион, если уже не, но Лю Цингэ ничего с этим не делает. Можно ли сказать, что он тоже несколько странный? Лю Цингэ не знает. Вполне возможно, что это некая солидарность и капелька сочувствия, как никак, он сам прикрывает конечно не демона, а полу-демона, но все же. Если никто не знает, на что тот способен, то Лю Цингэ знает. И, отчего-то, не убил его при первой возможности (что неоднократно пытались совершить ученики его пика, однако потом паршивец начал давать сдачи и Лю Цингэ отказывается принимать тот факт, что он испытал гордость). Что ж. Что ж. Лю Цингэ наблюдает, с каким рвением занимается паршивец и думает, что он поступил правильно. (Наверное). (Потому что Лю Цингэ напрочь позабыл об опыте Шэнь Цинцю и это, кажется, стало его главной ошибкой).