Я тобой заболею

Когда Миша ревновал своего мужа, никто не удивлялся. Это случалось слишком часто, можно сказать, на постоянной основе, ведь Мише вся эта семейная жизнь на расстоянии давалась максимально трудно. Нет, он знал, конечно, он верил, что им обоим приходилось нелегко, тем более, что Андрюша тоже жаловался, что скучает, Андрюша тоже не мог положить трубку первым, когда они созванивались — каждый из своего тура — но всё равно, Миша всегда драматизировал сильнее, заметнее, от всей души. А тут вдруг наоборот ему от Андрюши прилетело, да ещё как — поцапались ведь, как подростки, и всё по переписке, всё по телефону, всё как Миша терпеть не мог — и непонятно было, что же теперь делать. Его законный супруг, его любимый омега, его Андрюша с какого-то перепуга насмотрелся видео разоблачений на ютюбе, якобы доказывающих наличие у Михаила Юрьевича любовницы, и всё, всё в штыки, всё через сучность какую-то, как же Миша задолбался. Он и так-то со своим Тоддом пахал на последнем издыхании, спасали, пожалуй, только мысли о маячащем впереди отпуске, о возвращении домой, в их родную квартирку, о голубых глазах, что он увидит в живую. Миша даже пытался заготовить речь заранее, он даже советовался с омегами театральными, мол, как лучше всего обелить своё честное имя, да только все какие-то мудрёные вещи предлагали, им с Андрюхой совсем не подходящие. Оставалось только мириться и радоваться, что муж ещё не кинул его в чс — Миша был уверен, что это его излюбленное «Андрюшенька» пока срабатывало — ну и ждать-ждать-ждать. И вспорхнуть в буквальном смысле как бабочка — пятидесятилетняя такая стокилограммовая бабочка — когда на экране смартфона совершенно неожиданно высветилась андрюхина фотка с чихами. - Андрюша, - сразу замурлыкал Миша вместо «алло», прикладывая телефон к уху — Андрей уже неделю отклонял звонки, как же было приятно снова услышать его голос вот так, только для Миши лично. - Миш, - по ту сторону устало выдохнули — у альфы аж тревожность встрепенулась, как устало, - Миш, я заболел, походу. Температура поднимается, подцепил что-то, наверное. Тебе, может, не надо домой пока? Боюсь… - Андрюш, завязывай, ё-моё, - Миша как всегда перебил, не дослушал — ну не хватает у него терпения такие возмутительные вещи слушать, - Я в железку крылатую ради тебя залезаю уже, ё-моё, скоро буду, и ты меня не остановишь. Андрей в динамике запыхтел — дуется, он ведь прямо пропорционально Мише упрямый — но потом буркнул «ладно», потому что вряд ли он мог запретить Мише вернуться к себе же домой. От аптеки, правда, наотрез отказался, заявляя, что градусник с лимонами у него уже есть, и звучал он вроде бы ничего, но Миша всё равно заволновался. Не нравилось ему, когда Андрей был таким — грустным и чёрствым — и уж точно не нравилось ему, что у них сплошная непруха в последнее время. Им же поговорить уже пиздец как необходимо, и желательно так, чтобы Андрей всё себе там прояснил-уяснил, и тут на тебе. А вдруг это Андрей всё сейчас придумал, прикинулся специально, чтобы с Мишей вообще не встречаться? На этих мыслях альфа насупился ещё сильнее, оглядывая многолюдный зал ожидания — ну уж нет, пусть только попробует что-нибудь ещё такое выкинуть. Миша его просто так уже никуда не отпустит, по обиженному запаху, если что, найдёт и отовсюду откопает. Мишин он, в конце концов, омега или чей? * * * Когда летающая посудина всё-таки доставила михину задницу в родной Питер, Андрей нигде не отвечал. Это не удивляло, само собой, но боевому настрою мешало — ссыкотно было, хоть Миша на сто процентов ни в чём перед супругом не виноват был, всё равно ссыкотно. Это, можно сказать, его фобия номер один — потерять Андрюху — несмотря на то, что никто из них до сих пор не произносил таких ужасных слов, как «ухожу» и «развод», им хватило убийственного 2011. Тогда после примирения жизнь пошла своим чередом — они съехались обратно, вымолили у Владоса, любимого сыночка, прощения за стрессы, завели ещё одного чихуахуашечку к уже двум имевшимся — и вдруг ни с того ни с сего посыпалось всё. Главное, Андрей ведь и не склонен к этой херне, ладно там у него бывают свои заёбы, но чтобы заревновать так сильно, поверить фанатским доморощенным детективам… они ведь всю жизнь вместе, всякого повидали, и это Княже вечно Мишу успокаивал, что ни с кем он, никак, ни за что. А вдруг… это он сам себе кого-нибудь другого нашёл? Вдруг так от Миши намылился, просто выделывается теперь, чтобы самому пресвятым остаться? Нет, о таком размышлять было совсем невыносимо. Сам собой накрученный до предела, Миша чуть не выломал дверь собственной квартиры, потому что ключи долго найти не мог, и чуть не навернулся, потому что десять тысяч княжеских дорожных сумок были брошены прямо так, посреди прихожей. Это слегка отрезвило — Андрей никогда так не делает, уж по крайней мере не с ноутами-планшетами — а значит, и правда случилось что-то нехорошее. Укорив себя за то, что мысленно он Князева уже придушить успел, как Дездемону, Миша стащил обувь, кинул в общую кучу свою толстовку и потихонечку пробрался в спальню. Тишина вокруг заставляла осторожничать вместо того, чтобы с безудержными воплями тискать уже своего омегу, и Миша честно держал себя в руках, даже когда Андрей наконец обнаружился — краснощёким, завернувшимся по самое не могу в одеяло и всё равно трясущимся — на мишиной стороне кровати и на мишиной, разумеется, подушке. Миша замер на мгновение, едва справляясь с нахлынувшими на него чувствами, и, облегчённо вздохнув — пусть подсознательно, но Андрей всё ещё выбирает его — подкрался ближе. Он присел на корточки у края кровати, почти что нос к носу со своим спящим омегой, вдыхая его запах и уплывая — как же Миша скучал, как же он всегда, каждую секунду страдает без Андрея — и княжеский нос, сейчас такой забавный, прямо как в юные годы, тоже задёргался, принюхиваясь. - Мишут, - Андрей едва зашевелил губами, а у Миши тоже всё в груди зашевелилось, зашуршало приливом нежности — и назвал-то его Андрюша как, и потянулся-то как к нему навстречу, даже глаз ещё не открывая, просто на рефлексах. - Я, я, - прошептал Миша, запуская пальцы в андрюшины короткие мягкие волосы и чмокая Андрея легонько в уголок приоткрытого рта — такой Андрей был магнетический, Миша, кажется, уже и забыл, насколько. Хотя нет, никогда не забывал, просто отвык, просто они будто год друг с другом не нежничали. - Мишут, мне что-то… - Андрей завозился, жмурясь сильнее, - Мне что-то так хуёво, принеси водички? - Сейчас, - он пообещал, а вот выполнить смог не сразу — хотелось ещё прочертить подушечкой большого пальца по щеке, гладенькой такой, с редко пробивающейся щетиной, не то, что у Миши, но Андрею вроде нравилась его бородка. Омега сам боднул его руку, носом так шумно, так откровенно втягивая мишин запах с запястья, что Миша моргнул — раз, два — и тут же понял, что не вирусы это у Андрюши никакие и не простуды. Миша засуетился, подскакивая с места, словно у него ни спина, ни колени после перелёта вообще не болели, и метнулся скорее на кухню. Руки почему-то дрожали, как у школьника, как в их самый первый раз — им там сколько годочков-то было, шестнадцать? Сейчас вот они оба шестой десяток, считай, почти разменяли, а Мишу шок накрывал чуть ли не сильнее, чем тогда. У Андрея течек три года не было, они как-то уже и не ждали, и вот… - Давай, пей, ё-моё, - проговорил Миша, подтягивая абсолютно ватного омегу повыше и придерживая его чугунную голову. Ладно, он знает, как быть и что делать, паниковать не будет, но очень уж Андрей прибитый, и это на альфу тоже влияло крайне отрицательно. Буквально заставив Андрея глотнуть воды — вроде сам просил, и сам же теперь отворачивался — Миша бесцеремонно вторгся на омежью территорию, укладываясь рядом и с особым кайфом захватывая Андрея в свои объятия — как же хорошо, как идеально… - Миш, - Андрей снова подал голос, как только по его сладенькому бочку загуляла мишина ладонь, - Что ты… - Лучше же так? - придвигаясь ещё ближе, спросил Миша, а самому ему и не нужен был никакой ответ — Андрей уже тыкался носом в шею альфы, уже дышал часто и льнул всем телом, насколько хватало сил. Его футболка была такой потной, что выжимать можно было, и джинсы, наверное тоже, кстати, как там… а как там? - Какого хуя? - Андрей отпрянул и, не рассчитав манёвренность, просто перевернулся на спину и уставился на Мишу осуждающим и немножко затуманенным взглядом из-под ресниц. Да, и правда, Миша вёл себя нагло. В любое другое время никто бы ему не предъявлял, но они были в ссоре… Андрей с ним был в ссоре, Миша так-то ни с кем не ругался, но да, и правда, щупать его задницу, проверяя, насколько он мокрый, сейчас было не очень. А с другой стороны, а как иначе? Тут всё ещё всё мишино, тут всё ещё мишина зона ответственности и влияния, так что нечего возмущаться. - У тебя же течка начинается, Дюш, - как можно спокойнее заявил Миша и опустил ладонь на андрюшин живот, пока ещё поверх футболки, но сползая сразу пониже и медленно поглаживая, грея на самом деле — зная на все сто, как Андрею нужно. Сколько раз они вот так лежали, погружённые в упоительное облако из их смешавшихся запахов, их ласковых касаний, их влюблённых, обещающих всё самое счастливое, взглядов. Сколько раз это было по проёбу в дешёвых отелях, в гримёрке после концерта, в поезде — и всегда абсолютно похуй, где. Сколько раз они забивали на эти моменты, пичкая Андрея блокаторами, потому что не вовремя, неудобно, не до этого — и всегда оба потом жалели, глотали горькую обиду и обещали друг другу больше так не делать. Мише никак не спутать это тонкое, только между ними двумя витающее, неуёмное чувство голода. - Не… не может… - Андрей нахмурился, попыток отодвинуться, впрочем, больше не предпринимая, что не могло не льстить мишиному самолюбию — он омеге нужен, - Так давно уже не было, я думал, всё, я… у меня и таблеток нет, Миш, в аптеку… сгоняешь? У Андрея были такие жалобные, даже испуганные глаза, что Мишу снова перемкнуло на воспоминаниях из молодости. Вот точно так же он тогда жался к стене и утверждал, что не боится ни капельки, что на всё решился и только с Мишей, и смотрел-смотрел в страхе, что Миша передумал. Но Миша бы ни за что не передумал, он бы всё повторил, как тогда, и пусть они потом всю жизнь слушали, что слишком рано выбрали себе пару, что ошиблись, может — Миша ни за что не передумает и сейчас. - Зачем, Дюш, какие таблетки? - он навис над вытаращившимся Андреем, и вот только сейчас заметил, как же Андрей похудел за то время, что они не виделись, как пропали его щёчки и даже любимое пузико сдулось. Вот ведь… переживал, наверное, он и в кружочках в телеге жаловался, что в незнакомых местах никак уснуть не может, а Миша думал, что Княже приукрашивает слегка… - Блокаторы, Миш, - омега вздохнул, отворачиваясь, - У меня концерт послезавтра, ну какая течка? - Перенеси концерт, - выпалил Миша, забираясь всё-таки к Андрею под футболку и наклоняясь к его смешному ушку, - Ты же дома, со мной, всё же хорошо, ё-моё… - Да как перенеси, куда? - поёжившись от щекотки, Андрей попытался вывернуться, но на Мишу напал какой-то охотничий инстинкт, не иначе — он навалился сверху и то ли обнимал Андрея за плечи, то ли удерживал его от побега, водил носом и губами по виску, щеке и шее и вдыхал, вдыхал его усиливающийся, самый вкусный аромат на свете. - Куда угодно, похуй вообще, - Миша шептал, стараясь сдерживаться, быть аккуратнее, не придавливать собой, не впиваться пальцами слишком больно, хотя подсознание ему подкидывало навязчивые идеи сорвать перекрывающие доступ к вожделенному тряпки и взять то, что ему полагается. У него от Андрея и так крышечку часто срывает, а тут… нет, отпустить было нереально. - Конечно, тебе похуй, тебе на всё похуй, - Андрей снова завозился, как уж, и Мише пришлось применить беспроигрышный приём — он вжался пахом в пах Андрея, притираясь сквозь джинсы, и поймал губами мочку с серёжкой, засасывая и вымучивая из омеги первый, тихий, но такой долгожданный стон. - Чего ты там напридумывал себе, ё-моё? - Миша ёрзал, дразнясь — он ведь чувствовал, что у Андрея стояк уже, он ведь давно выучил, что Андрея размазывает, если спуститься влажными поцелуями на шею, если облизать солоноватую кожу и без зубов, так, играясь, прикусить его румяную щёку. Миша и сам с каждой секундой терял рассудок, кажется — ему Андрея заполучить сейчас было жизненно важно, в его штанах тоже полыхало и его рукам было бы так прекрасно дать волю, но добычу ещё надо было попридержать. - А что, тебе Марго твоей мало стало, что ли? У неё течки почаще будут, вот к ней и… и вали! Андрей заныл, выгибаясь в спине — всё, вот сейчас его точно пора раздевать, и желательно побыстрее. Тоже с какого-то хрена лихорадочными руками Миша вытряхнул Андрея из футболки и сразу же припал поцелуями к тяжело вздымающейся груди, желая попросту сожрать здесь каждый миллиметр, или пометить, да, точно, пометить было просто отлично. Миша не засёк, на каком именно моменте перешёл на порыкивание, но обнаружил он себя сминающим сочные бока и бёдра и безжалостно покрывающим засосами эту сахарную, белоснежную кожу. Отчаянно подставляясь подо всё, что с ним вытворяют и собираются вытворить дальше, Андрей тоже сдирал с Миши одежду и тоже рвался везде потрогать и всюду поцеловать, докуда только достать мог. Вот это уже был его Андрей, вот это уже было больше похоже на правду, и Миша остановился на секунду, чтобы разобраться наконец с княжескими джинсами и с нижним бельём заодно — промокшим насквозь — и заглянуть в княжеские мутные, затянутые страстью глаза, признаваясь: - Я так скучал по тебе, мой сладкий… - Да какой я сладкий? - Андрей фыркнул, но лицо его будто бы ещё сильнее заалело, - Не шестнадцать уже… - Самый сладкий, - по-быстрому разобравшись и со своими шмотками, Миша поймал андрюхину голову, фиксируя на месте, чтобы не уворачивался больше, и забормотал: - Самый сладкий, и самый любимый, ё-моё, я тебя одного только, понимаешь, да? Ну какая вообще Марго, ё-моё? Не знаю, откуда ты этой хуйни нахватался, но я тебя одного хочу, и я чуть не сдох в этот раз, ё-моё, так тяжело без тебя, так тошно, понимаешь, да? Хуй я теперь в такие туры поеду, и тебя нихуя не выпущу, в пизду все твои концерты, ты… Договорить Мише не дали, но оно и к лучшему — по этим губам он тоже до ломоты под рёбрами соскучился. Андрей сам обвил руками мишину шею, с силой сжимая загривок, сам впечатался в его губы поцелуем, жадным, напористым, рассказывающим, как невмоготу уже терпеть было, и сам закинул на Мишу свои длинные ноги, Мишу обнимая и стискивая. Они, наверное, всю вечность вылизывали друг друга — так дорвались — засасывали поочередно губы, кусались, оттягивая, стонали вместе, не стесняясь уже и притираясь друг к другу, как получится, и Мишу эти вроде бы простые движения заводили так, что у него самого в паху скручивать начало. Еле-еле всё-таки оторвавшись от уносящих куда-то в райские дали губ, Миша вернулся к разноцветной из-за его стараний груди, но в этот раз уже к маленьким соблазнительным сосочкам, так приятно твердеющим от его языка. Андрей захныкал, обессиленно роняя ноги обратно на постель, ведь Миша наконец-то провёл ладонью по его возбуждённому члену и растёр по головке проступившую капельку, но долго здесь задерживаться не стал — знал, где именно у омеги сейчас горело. - Да-а, - честно протянул Андрей, как только ощутил в себе один, а следом и второй палец, и Миша чуть не кончил от одних этих божественных интонаций — как же давно у них такого не было, как же это всё охуенно, какой же Андрюша мокрый и тесный, и как же хотелось уже поскорее заменить пальцы собой. - Мишут, - загнанно дыша и подаваясь навстречу мишиным пальцам, Андрей ухватился за мишины волосы, - Мишут, у нас ведь… презиков нет? Перескочив на другой сосок — уже неизвестно в который раз — Миша просто помотал головой и продолжил заниматься всем тем, чего душа требовала — кружить кончиком языка по горошинке, скользить пальцами внутри, нащупывая нужную точку и заставляя Андрея ахать и растекаться беспомощно, настойчиво растягивать его, подготавливать, хоть и у самого уже едва хватало сил держаться. - М-ми-и-иш, стой, - просипел Андрей и дёрнул альфу за волосы, привлекая внимание, и только из-за этого у Миши что-то там в разжиженном мозгу вновь собралось в кучку, и Миша смог остановиться, отстраняясь и поднимая взгляд на своего Дюшу — и лучше бы он этого не делал. Весь красный и в засосах, блестящий — может, от пота, а может и от мишиного ненасытного языка — с поджимающимся от желания животом, Андрей что-то ещё пытался Мише втереть, но было так сложно разобрать. Словно сквозь мыльный пузырь до альфы долетало обрывочное «нельзя», «блять», «презики», и он только помял ещё в руках это шикарное тело, а потом перевернул его, как пушинку, помогая встать в их любимую коленно-локтевую, и всё — дальше под дюшино «ладно, похуй» он уже толкнулся сразу на всю длину внутрь и задвигался, плавно выбивая из Андрея своё любимое поскуливание. - Как же я… - Миша задыхался, набирая темп и подталкивая на себя андреевы бёдра, - …тебя люблю, обожаю, Андрей, тебя, слышишь? Андрей, конечно, всё слышал, потому что Миша слышал, видел и чувствовал всем собой его ответную реакцию — омега с жаром подмахивал ягодицами, насаживался на мишин член, сам, порезче, поглубже, омега исступлённо стонал, комкая в ладонях простынь и прогибался, падал грудью на постель, притихая и отлетая от удовольствия — как же Мише нравилось наблюдать за таким Андреем, за таким его, полностью его Андреем. Миша ускорялся, как ему того хотелось, вбивался размашисто и жёстко, как его омега и любит, но потом замечал заманчивую капельку на андрюшиной спине и замедлялся, наклоняясь ближе, облизывая чувствительные лопатки и обхватывая член Андрея ладонью — да, вот так было ещё крышесноснее. Где-то на прикроватной тумбочке запиликал телефон, и Андрей, всё ещё так сладко сжимаясь на мишином члене и сдавленно пища, почему-то упомянул своего дурацкого Вахтанга, а Миша вот такого вообще не переносил. Он, честно говоря, мало каких альф вокруг своего Андрея переносил, детей, наверное, разве что, а тут Вахтанг, который и так Андрея у Миши отнимает на целые месяца. И без того бушующее сердце вмиг налилось кровью, а мишина сущность кровожадностью — или просто жадностью — и андрюшино плечо показалось Мише в сто раз аппетитнее, чем Андрей весь всего какую-то четверть часа назад. Да, мишина метка ослабла, это верно, она давно уже выглядела выцветшей, Миша бы сказал, невзрачной, и Мишу это тоже никак не устраивало, зудело постоянно на подкорке, как навязчивый шепоток. Наверное, поэтому у них с Андрюшей всё какие-то недомолвки случались, наверное, поэтому они остывали — альфа физически уже не мог отвлечься и мыслить иначе. Рот, как по заказу, наполнился слюной, и Андрей ещё, как специально, запульсировал весь, задрожал, когда Миша со звонким шлепком вогнал свой член до упора, и Андрей, тоже как специально, запачкав мишины пальцы своей спермой, попытался слезть, но… нет. Он мишин, только мишин, и это решено, железно и навсегда, и Миша не даст ему уйти. Всё случилось за какие-то доли секунды — альфа подхватил омегу поперёк груди, поудобнее и покрепче, с утробным рыком дёрнул на себя и вонзил клыки в мясистое плечико, прямо поверх его прошлой метки, и это ощущалось так правильно, так чётко… даже лучше, чем оргазм, захлестнувший Мишу в следующий же миг. В его руках вяло трепыхался его омега, в его зубах был его омега и на его узле, неумолимо набухающем, был его омега, и Миша словил такое блаженство, такое умиротворение, что пропал в этом дурмане, заваливаясь на кровать и безупречно послушного Андрея под собой заваливая. Его просто выключило, отрубило от реальности и отпульнуло куда-то в межзвёздное пространство, поэтому возвращение на Землю было слегка болезненным — затекли руки, всё это время придавленные Андрюхой и Мишей до кучи. - Дюш, - он прохрипел, очухиваясь и пьяно хлопая ресницами в нескольких сантиметрах от андреева плеча, уже постепенно наливающегося ярко-бордовым кровоподтёком. Выглядело ужасающе, ну или должно было так выглядеть, но Миша на это зрелище только сыто облизнулся. Он осторожно выскользнул из омеги и, вытащив из-под него свои онемевшие конечности, неспешно сполз, сел рядом и залип на маленькую дырочку, непроизвольно выталкивающую мишину сперму. Андрюшины широко раскинутые ноги как раз предоставляли шикарный обзор, и альфа перед ним не устоял, само собой, и подцепил белое густое подушечкой большого пальца, чем вызвал приглушённый хнык из подушки. - Прости, - тут же пробормотал Миша и в качестве извинений чмокнул хорошенькую, хоть и похудевшую тоже, ягодицу, на что Андрей недовольно засопел и согнул одну ногу в колене, раскрываясь ещё хлеще. Понимая, что всё, его снова распаляет, альфа устроился поудобнее между ног, невесомо погладил кончиками пальцев нежный, ещё опавший член омеги, и по яичкам прошёлся, и по натёртым складочкам между ягодиц тоже, и на этот раз услышал уже очень даже привлекательный, томный вздох. Мишу так умилял тот факт, что вот эта маленькая, импульсивно закрывающаяся дырочка смогла принять его всего и сделать ему так хорошо, что захотелось поцеловать её вот прямо сейчас, что Миша и сделал незамедлительно, балдея от того, как Андрюша при этом всхлипнул — так трогательно, словно ему снова лет двадцать, и они делают это всё впервые. Миша и сам чувствовал себя гормонально-эмоциональной бомбой, способной взорваться от одной лишь мысли, что ему сейчас что-нибудь не дадут, поэтому он уткнулся лицом между андреевых ягодиц, провёл на пробу ещё влажным языком — ласково, тихонечко — и осознал, что оторваться уже вряд ли сможет. - М-миш, - Андрей проблеял — его опять знобить начинало — и Мише вот конкретно в этот момент было пиздец как охуенно услышать своё имя. Да, это он тут всеми непотребствами с тобой, Андрей, занимается, не кто-то там ещё, не с работы, не фанат какой-нибудь навязчивый, каких за Князевым всегда несколько автобусов набрать можно было. Сомневался в мишиной любви — вот, получай её по полной, Миша готов всё-всё отрабатывать, за все те пропущенные течки и все, может быть, Мишей ранее игнорируемые омежьи хотелки. Воодушевлённый этим чутким, разморённым Андрюшей, Миша заглаживал языком и губами его вновь потёкшую дырочку, не проникая даже, а омега уже изнывал, нетерпеливо возился по простыни, из-за чего пришлось опять ловить его и придерживать — вот ведь неугомонный. - Миша-а, - с протяжным стоном позвал Андрей, и Миша наконец оторвался, утираясь о княжескую же попку, - Миш, любимый, хороший, пожалуйста… Андрею дважды просить не придётся — Миша и так уже опустился рядом, притёрся вплотную к спине, зацеловывая пострадавшее плечико, и уже вошёл в заведённого по новой омегу, легко проскальзывая в его растянутую дырочку и утешая его ласковыми поглаживаниями по животу. Вот сейчас было просто восхитительно — и Андрей такой покорный, плавящийся, и проблемы все отступили, будто и не возникали никогда, и второй узел их обоих унёс ещё ярче, и телефон, не сразу, но перестал названивать — безупречное примирение, по мнению Миши и альфы, урчащего от восторга. * * * - Па, ну ты как там? - Влад обеспокоенно постучался в дверь уборной, за которой уже минут десять шумела вода, ведь папа Дюша наивно полагал, что вода способна скрыть его тошниловку. Когда Влад чисто случайно застал предков за сумасшествием, называемым совпавшими течкой и гоном — зашёл в родительский дом за документами, называется — он думал, что это максимальная кринжатина, что только могла в его жизни случиться. Слава богу, они тогда в спальне закрылись и его не услышали даже, но психотравма получена, хоть он уже и совсем взрослый мальчик и знает, как оно всё в мире устроено. Как-то вот до двадцати пяти лет ему удавалось расти в информационном вакууме, где предки ну ни разу при нём не спалились, и тут такое… возмещение. Было бы и без него отлично, но… - Хуёво, - пробубнил Андрей, вываливаясь из ванной скрюченным, сырым и зелёным. Он прошлёпал до дивана в гостиной, завалился на него, сразу же запрокидывая наверх голову и сокрушённо вздыхая: - Понятия не имею, чем так угораздило травануться, жесть какая-то, Владь. Позвони папке Мишке, пожалуйста, пусть в аптеку заедет, порошков там возьмёт или… типа… Когда Влад чисто случайно застал предков за сумасшествием, называемым совпавшими течкой и гоном, он правда думал, что это максимальная кринжатина, но всё усугубилось ещё и тем, что пришлось докладывать об этом сначала на дюшину работу, а потом на мишину — ёбаный стыд в квадрате, просто комбо. И ладно бы на этом всё, но становилось ещё веселее, ведь с тех пор как раз недельки три прошло, а может, и больше. И вот Влад в гостях, а папа Дюша… - Привет, па, - ткнув сразу на громкую связь для удобства, Влад с третьего раза вызвонил их вечно занятого Михал Юрича с репетиции и, покосившись на убежавшего обратно в туалет Андрея, с плохо скрываемым нервным смешком бросил: - Тестов на беременность купи, плиз.