👨👩👦👦
Хорошо, что мы начали знакомство с его мамы, — я теперь чувствую себя увереннее, таща кота к себе домой, когда родственников там — критическая масса. У Никитоса были сокращённые уроки, и начались они чуть позже наших, поэтому он уже вернулся домой. У мамы выходной, папа вчера работал в ночную смену, поэтому сейчас отсыпается. Я старался разработать план, пока вёл Олежека за собой. С кого мне начать? Конечно, с мамы. Прощупаю почву, посмотрю, что да как. Мама у меня мировая. Временами, конечно, строгая, — она же мама! — временами ласковая и пушистая, временами — мама-лучший-друг. Это, на мой взгляд, идеальный тип мам. Мы поднимаемся на мой этаж — я живу на втором, и окна нашей с Никитосом спальни выходят на козырёк парадной. Было время, когда ночами я вылезал через окно и сбегал к братанам. Сейчас я уже не тот безголовый Гришка, который сядет в тачку с кентами, не имеющими прав. Сейчас я одомашненная, приглаженная, обласканная версия себя прежнего. И… мне, вроде как, это даже больше нравится. Я продолжаю заниматься спортом, потому как надо ж держать себя в форме для Олежека, верно? Вдруг ему не нравятся обмякшие животы и мягкие как тесто мускулы?.. Я заставляю себя просыпаться утром на час раньше нужного, чтобы сделать полдюжины кругов вокруг дома и позаниматься на турниках. Я хочу быть достойным Олежи. Возражения? Итак, что-то я отклонился от темы… Вот мы с Олежеком у моей двери. Я шумно сглатываю, поворачиваюсь к нему и предупреждаю: — Кот, они — старой закалки. Ничего, если я сперва представлю тебя как своего друга? — стараюсь не звучать жалко, с мольбой. Кот сжимает мою руку. — Ничего, — он качает головой, — если ты не можешь пока сказать о нас — это не страшно. — ко мне подаётся и в скулу целует. — Спасибо тебе, — шепчу, — ты просто золото. Кот улыбается — ласково, счастливо. В уголках его губ блестят одному мне заметные искорки. Я заставляю себя отпустить его руку и звоню в звонок. Он у нас такой противный, что я уши каждый раз затыкаю, когда его слышу. Господь сегодня благосклонен — нам открывает моя мама, и я сразу мягко и ненавязчиво оттесняю её, чтобы Олежека пустили. В моей семье принцип: «бардак=никаких гостей, Гриха!» В отцовской комнате орёт телевизор. Он всегда орёт или футбол или новости. Сейчас… прислушаюсь… футбол — криков много и все они как один общий гул. — Гриша, — говорит мама тихо, но выразительно, — твоя комната… — Ничего не знаю! — тут же отзываюсь я, делая изумленное лицо. — Я утром прибирался, мам. — Опять Никита всё разбросал? Выразительно пожимаю плечами. Мама смягчается и смеётся. Она бессильна против моих забавных ужимок. Самое время вытащить из-за спины моего спрятавшегося кавалера. Я беру Олежека за руку и вытягиваю из-за себя. — Мам, познакомься, это мой лучший друг, Олег. — я ободряюще улыбаюсь ему. — Тот самый? — уточняет мама, прищурившись. У неё хорошее зрение. Просто она любит такие эффекты. — Самый-самый. — киваю, шустро раздеваясь, пока над головой мирное небо, легонько подталкиваю Олежека, но тот, замерев, глядит на мою маму, которая в открытую рассматривает его. — Вера Ивановна, — мама протягивает руку, — но ты можешь звать меня «тетя Вера». Олежек тут же хватается за протянутую руку и мягко сжимает. — Приятно познакомиться! — Олег, вы же с Гришей в одном классе учитесь, так? — вкрадчиво интересуется она, отпуская руку Олежека и приваливаясь плечом к стене. Олежек стягивает пальто и отзывается: — Да, это так. — И… какие у тебя оценки? — Мам! — произношу я со стыдящей интонацией. — Что? — вскидывается она. — Я беспокоюсь за тебя! Надо же мне хоть немного знать, с кем ты дружишь! Олежек чуть поворачивает голову ко мне, вешая пальто на крючок, и говорит: — Всё в порядке. — затем оборачивается к моей маме, — Я отличник. — Ой, как здорово! — мама широко улыбается. — Я так рада, что вы подружились! — она берёт Олега под руку и провожает на кухню, — Я почему спрашивала — у Гриши оценки стали лучше. Твоё вмешательство? — Моё. — тихо кивает Олежек. Они вдвоём садятся за маленький столик. Столик, за которым я сидел у него на коленях. — Вера Ивановна, он как-то сказал мне, что из-за плохих оценок его отправят в Суворовское… Это так? Мама тяжело вздыхает, теряет улыбку. — Папа настоял. — кивает. — Говорит, раз школа ума и дисциплины не дала, а нас с ним Гришке мало, отправим туда, где его научат по струнке ходить. — Вера Ивановна, — Олежек звучит непривычно. Давится слезами, — не надо. Пожалуйста! Это… не для него это! У него же память… он руками такое делает! — А что — для него? — тихо, но выразительно спрашивает мама. — Вы же видели его корабли?.. Неужели, с таким талантом ему дорога одна — в Суворовское?.. Корабли. Да, про них забыл сказать. Короче, у папы в мастерской я делаю корабли. Показывал как-то Олежеку, давал подержать, а он взял и расплакался. Говорит, «красиво, что аж глазу больно.» Маленький мой котёночек… Всё, проехали. Они с мамой говорят ещё какое-то время. Я почти не слушаю. Думаю о том, как буду строгать свои корабли, сидя на кровати в Суворовском… без Олежека… и вдруг слышу спасительную фразу: — …если он год хорошо закончит. — Спасибо. — шепчет Олежек и выходит ко мне — раскрасневшийся и заплаканный. Я тут же заталкиваю его в ванную и крепко обнимаю. — Кот, что? — Отбил тебя, вот что. — усмехается тихо, мне в шею. Целует ласково в ямку под ухом. — Твоя мама обещала вступиться, если отец напирать на Суворовское будет. Я обхватываю его покрасневшее личико ладонями и мягко целую. — Кот, — шепчу между касаниями губ, — ты лучший. С ума меня сводишь. — А ты — меня. — отзывается Олежек, отвечая на поцелуй. — Твоя мама обедать звала. — Тогда поспешим. Стол у нас на кухне маленький, не для большой семьи, — на двоих. Поэтому мы на Новый год и всякие праздники вытаскиваем с отцом тот самый советский стол из предновогодних мемов — «расправляющий крылья». Мама, растроганная вниманием Олежека к моему будущему, накрыла для нас поляну: жареная картошка, сосиски, салат из огурцов и помидоров, фруктовый сок. Как в санатории, честное слово. Во время еды мы касались друг друга коленями. Подкрепившись, сели за уроки в нашей с Никитосом комнате. У каждого был отдельный стол, поэтому мы не ссорились, пытаясь делить это пространство. Мы с Олежеком сели за мой стол, вытащили из рюкзаков тетради, взяли мои книги и погрузились в алгебру. Тут подвалил мой брат. — Привет. — начал он с порога. Олежек оглянулся и поздоровался. — Как тебя зовут? — Олег. А тебя? — Никита. — младший наклонил голову и округлил глаза, сделав их безумными. Олежек сглотнул. — Ты младший брат Гриши, правильно? — Ага. — отозвался мелкий, страшно пялясь на Олежека. — И ты мне не нравишься. — Ты ему тоже, маленький гремлин. — строго сказал я. — Хватит пугать моего друга. — Ладно. — проворчал пацан, занимая своё рабочее место. Я тронул Олежека за плечо, привлекая его внимание к учебнику. — Не обращая внимания. Он со всеми такой противный.✌
Я ненавидел алгебру и геометрию, потому что ни черта не понимал. Я был хорош в математике до того момента, как в ней появились буквы, и дальше всё пошло по пизде. Алгебра — не самая эротичная вещь, которой я хотел бы заниматься с Олежеком за столом. Я бы предпочёл химию. Там как раз новая тема — алкины. С удовольствием послушал бы её из уст Олежека, когда я буду драть его на столе. — Гриша, сколько у тебя в номере 80.3 получилось? — М? — я моргаю, поворачиваю голову и гляжу на Олежека. — Я говорю, сколько… Ты не решил, верно? Я смотрю в свою тетрадь, чтобы проверить, решил я или не решил. Выясняется, что не решил. Качаю головой. — Понятно. — Олежек вздыхает так, будто ничего другого и не ждал, и мне становится совестно, что я, вместо того, чтобы заняться делом и отсрочить поступление в Суворовское, думаю, как буду входить в него сзади, прижимая его бёдра и грудь к столу, упираться ладонями в покрасневшую потную спину, и как он будет хныкать и шкрябать ногтями столешницу… и как я потом буду лизать ему, языком проталкивая сперму обратно в него… Блять. — Прости, кот. — пристыжено говорю я и погружаюсь в решение примеров. Мне скучно и грустно. Примеры решаются из рук вон плохо. Олежек близкий и тёплый. Аромат его кожи и легкий запах дезодоранта обволакивают меня. Никитос завершает приготовление своих уроков и идёт к маме за помощью в английском, и мы с Олежеком, наконец, остаёмся вдвоём. — Кот, — зову я, поворачиваясь к нему. Олежек чуть поворачивает голову в мою сторону, — пора бы за химию взяться. — Ты решил алгебру? — Да. — Правильно решил? — Без понятия. — я пожимаю плечами и откидываюсь на спинку стула. — Дай-ка взглянуть. — он подвигает мою тетрадь к себе, а я подкатываю на стуле ему за спину, обнимаю руками талию и мажу языком по загривку. — Провокатор! — возмущается Олежек. — Брось, тебе нравится, что я делаю. — Нравится, — кивает Олежек, — очень нравится, но… я хочу предложить тебе сделку. — Какую? — мычу я ему в ухо. — Сколько у тебя будет правильных ответов, столько раз трахнешь меня пальцами. — Прям столько? — прищуриваюсь я. — Я имею в виду толчки. Три правильных ответа — три толчка. — Чёрт! — забеспокоился я. — А если ни одного не будет? Тогда ты трахнешь меня? — Ишь какой хитрый! Нет. Количество неправильных ответов равно тому количеству дней, которые ты проведёшь без секса. — Злюка! — с чувством выдыхаю я. Олежек лишь усмехается и продолжает проверять моё решение, а я жду его вердикт, как обвиняемый в суде. Олежек поправляет очки на своём сексуальном носике, я закусываю губу. — Пятнадцать правильных ответов и шесть неправильных. Это значит, что мы шесть дней не трахаемся. — Это значит, — с нажимом произношу я, разминая пальцы, — что тебе пора снимать штаны, кот. Потому что я собираюсь отодрать тебя так, что ты забудешь собственное имя. Щеки кота вспыхиваю алым румянцем. Глаза загораются похотью. Он облизывает губы, закусывает нижнюю, и я готов сам встать на карачки и умолять его выебать меня как в последний раз. Но я же пообещал трахнуть его, так? И я своё обещание сдержу. Подхожу к двери в комнату и щёлкаю шпингалетом. — Снимай штаны, кот. — говорю я тихим, порочным голосом, небрежно прислоняюсь к двери, руки на груди складываю. У Олежека глаза блестят от восторга. Губы облизывает. Брюки школьные расстёгивает, позволяет им соскользнуть с бёдер. — Теперь трусы, кот, — подсказываю я. Олежек издаёт нетерпеливый мяукающий звук, ко мне спиной поворачивается, широко ноги расставляет, над столом наклоняется, спускает трусы немного, и я в ту же секунду подлетаю к нему, сдёргиваю их вниз, прижимаюсь членом к его ягодицам, притираюсь, рычу от сдерживаемой страсти. Пальцы ему в рот спешно засовываю, приказываю сосать, и кот мычит вокруг меня, глубоко в рот втягивает, лижет, смазывает. Я резко выдёргиваю их с пошлым звуком, прижимаю Олежека грудью к столешнице и тут же вставляю пальцы в его горячий вход. Олежек до крови прикусывает губу, чтобы не закричать, ладонью рот зажимает, а я ему запрещаю, перехватываю запястье, прижимаю к столешнице и приказываю: — Считай, кот. Громко, чтобы я слышал. И я начинаю трахать его пальцами. Вперёд-назад. Грубо. Резко вперёд и медленно назад, проезжая по простате. — Один… — хрипит Олежек. — Не слышу, кот. Громче. — Один! — вскрикивает он. Телевизор в папиной комнате громко орёт голосами болельщиков. — Два! — надрывается кот, жмурясь. — Три! Я с упоением наблюдаю, как выворачиваются его стеночки, тесно облегающие мои пальцы. — Девять! — стонет Олежек, содрогаясь подо мной. Я вталкиваю в него пальцы и замираю, массируя его внутри, а вставшим членом потираюсь о возбужденное колечко мышц — вожу мокрой головкой по коже. — Господи, Гришенька, вставь уже! — умоляет он. — Пожалуйста, я такой мокрый!.. Я пиздецки хочу исполнить это, но мы же договорились: количество неправильных ответов — это количество дней без секса. Нам обоим придётся очень туго, но я верю, что у Олежека есть план. Скорее всего он мотивирует меня улучшить оценки, поощряя сексом. Чёрт, если б знал, что так будет, шёл бы на золотую медаль. — Четырнадцать! — он слова перемешивает с надрывным рыком. На последнем толчке я замираю глубоко в нём и потираю узелок простаты. Олежек так сильно сжимает меня, что стеночки втягивают глубже. Я поворачиваю голову Олежека и зажимаю ему рот левой рукой, запрещая кричать. Он кончает как чемпион. Он кончает нетронутым. Я хочу на колени упасть и сосать ему, пока сперма не кончится, но вспоминаю, что минеты в нашу сделку не входили, а я стараюсь придерживаться правил. Я вожу членом по его колечку, судорожно сжимающему мои пальцы. Коротко взглядываю на Олежкино запястье. Пятнадцать. Столько минут мне понадобилось, чтобы мой парень кончил.