Виноват

Все закончилось, у него это получилось. Все сложилось лучшим образом. Как в голливудском боевике, главгад проиграл, можно пускать титры с показом счастливого будущего героев. Окрыляющее чувство свободы покалывает голову. Человечеству никогда не придется снова висеть над пропастью, выгрызая путь к спасенью зубами. Юджи выполнил свой долг. Можно выдохнуть и попытаться восстановить дыхание, но грудная клетка снова начинает ходить ходуном, сердце ломает ребра с каждым сокращением, когда взор попадает на Мегуми. Он лежит в позе эмбриона на осколках выбитых окон. Стекло врезается в мертвенно-прозрачную кожу, не вызывая никакой даже легкой реакции сдвинуться, прекратить издевательства над собой. Поднимающаяся грудь на вдохе и пар на выдохе — единственное, что говорило: «Мегуми жив». Он проиграл. Причина, по которой Фушигуро страдает, — Юджи. Единственный, кого смог спасти, единственный оставшийся близкий человек изнывает от боли, если его тогда казнили, всего этого не было. Итадори подрывается, трепет Мегуми за плечо, пытаясь привести его в сознание. Начинает тошнить, кровь в голове бурлит, пульсирует, отдавая болью. Руки мелко дрожат, пытаясь ухватить Мегуми и придать его телу вертикальное положение, Фушигуро повис безвольной тряпкой на шее, его ноги, как вата, не держат, разъезжаются, утягивая вниз. Юджи пытается подхватить Мегуми под руками, выходит паршиво, он выскальзывает, грозясь разбить нос при падении. В голове остается одна идея: Итадори поднимает Мегуми на руки, мышцы измождены после битвы, неприятно гудят под грузом. Мысль унести Фушигуро в безопасное место и понять, что с ним происходит, взрывает, как серена. Юджи уповает на помощь Сёко, сердце взорвется, оставит лишь дыру в груди, если Мегуми будет страдать еще минут пять. Пальцы Фушигуро сжимают шею до побелевших костяшек, его тело слишком ослаблено, но из последних сил пытаясь ухватиться и не рухнуть на осколки окон. Но его держат крепкие руки, в Фушигуро вцепились за последнюю надежду. Мегуми весь в ссадинах, глаза пустые, как у трупа. Юджи пытается разглядеть в них блеск жизни, он отводит мутный взгляд. Итадори срывается, слезы текут по щекам, он не смог быть сильным, Юджи крепче прижимает сердце к сердцу, ощущать дыхание и понимать, что Мегуми живой. —Прости, прости, прости, прости. Юджи захлебывается в слезах, утыкаясь в чужую макушку, пахнет цементом и запеченной кровью, этот запах будет преследовать его во всех страшных снах до криков посреди ночи. — Надо срочно уехать в техникум, надеюсь, Сёко тебе поможет. Пойму, если ты меня ненавидишь, но сейчас я не могу тебя бросить, Мегуми. Можешь меня ударить, я это заслужил, но после того, как мы уйдем. Юджи окончательно потерял контроль над своими чувствами, тараторит, проглатывает половину слогов. Дыхание сбилось, а слезы текут по лицу, обжигая солью раны. Мегуми еле двигает губами, почти на грани слышимости произносит: — Я их убил, сестру Годжо, обычных, ни в чем не повинных людей и шаманов. Тебя с Ютой покалечил. Юджи, оставь меня тут, пожалуйста. Без того тихий голос хрипит, плавно снижаясь громкость, конец предложения Итадори понимает, читая по губам. Внутри сжалось от сказанного, как Мегуми мог обвинять себя, Юджи был виноват, что Фушигуро стал заложником Сукуны. Шестеренки в голове заклинили. Обняв до хруста костей, выбивая воздух из легких, казалось, крепче невозможно. Он сорвался с места, побежал к Уи. — Я тебя не оставлю никогда. Это не ты, а Сукуна. Он понес свое наказание. Слышишь, ты не убивал их. Голос становился все истеричней, прибавляя темп, бежать с шаманом на руках оказалось труднее. До Юджи начали доноситься всхлипы, взглянув на Мегуми, он начал плакать. Глаза покраснели от слез, в них появился огонек и сразу погас. Итадори задержал взгляд непозволительно долго, опрометчиво. Он споткнулся, рванули вниз, но встречи с кусками бывшей дороги спасает чудо. — Никогда, никогда, никогда. Как молитву произносит Юджи. Уи раскрывает глаз в удивлении, без лишних вопросов телепортирует к Сёко. В нос пробивает запах медикаментов и сигарет, она выглядит еще более уставшей, чем обычно, этот день не щадит никого. — Помоги, пожалуйста. Паника окончательно затопила мозги. Ноги трясутся, грозят упасть вместе с Мегуми, еще чуть-чуть, и откачивать придется их двоих . Сёко встрепенулась, оглядев их, напряжение на ее лице ослабевает, серьезных ранений нет, значит, можно обойтись обычным медицинским уходом без опт. — Положи его на кушетку. Она сказала нарочито спокойным голосом, отвернулась, готовит вещи для осмотра. Юджи потерянно осматривает комнату в поисках кушетки. Растерянно после телепортации, не торопясь, аккуратно, как вазу из китайского фарфора, положил, лишь бы не причинить боль. Итадори чувствует тоску, когда насильно, на его удивление, прилагая силы, отрывает руки Мегуми от себя. — Можешь его посадить, если не получится, оставь так. За спиной послышался голос Секо. Закинув руку Мегуми на плечо,свою на талию, он приподнимает его. Фушигуро как ватный, пытается помочь, но движения выходят смазанными, больше мешая. Юджи рад, он проявил инициативу, значит, станет лучше, и этот ад имеет конец. Облокотившись на стену, Мегуми, упираясь руками в кушетку, в попытках не завалиться в бок, смотрит тоскливо. Боль окрашивает глаза в серый цвет. От этой картины выть хочется, Юджи не переживет этот день, его сердце разорвется. Он улыбается, уголки губ, как в припадке, опускаются, поднимаются. Итадори должен быть сильным, Фушигуро плохо, он должен быть спокойным. Положиться на человека в панике неразумно, Мегуми разумный. Он будет играть этот спектакль ради него. Юджи присаживается на корточки напротив, берет за руки, гладит большими пальцами, продолжая криво улыбаться. «Все будет хорошо, мы обязательно справимся». Пытается успокоить, смотрит в глаза, пытаясь понять чувства человека напротив. Дорожки слез высохли на его коже, но вода вновь начинает течь по щекам. Итадори облажался, не понимает, что сделал не так, но Мегуми вновь плачет. Он встает, склоняясь, приобнимает . Мегуми всхлипывает, тыкается лицом в шею Юджи, руки не слушаются, в попытках обнять в ответ, его заносит от движений. Упирается руками в кушетку, в попытках восстановить равновесие, прекращая пытку. — Прости, прости, прости, я виноват. Юджи шепчет, совесть съедает изнутри, обгладывает ребра, переходит на глотку, голос становится неразборчивым. Он продолжает молить о прощении, которое не заслуживал. Юджи, как ошпаренный кипятком, резко отстраняется, услышав тактичный кашель за спиной. К спектру испытываемых эмоций добавляется еще одна — стыд. — Можешь выйти на время осмотра, я позову, когда закончу. Лицо Юджи как у побитого щенка, оставлять Мегуми в таком состоянии казалось противоестественным. Он ходит по кругу в коридоре, ожидая, когда его позовут. Часы неприятно тикают, и кажется, медленнее, чем обычно. Самобичевание доходит до краев, еще чуть-чуть — и прольется на пол, заражая все вокруг. Пульс уменьшался, переставая гулко стучать, успокаивала мысль: «Мегуми помогут». Через минут двадцать, казавшихся вечностью, дверь открывается, выходит Секо. Он подрывается к ней, пересекая расстояние двумя шагами, переходящими в прыжки. — Ничего серьезного, восстановиться физически и психологически, с ним будет всё хорошо, особенно если ты поможешь. Последние живые нервные клетки начинают успокаиваться, дыхание становится равномерным. Паника не ушла полностью, оставаясь мельтешить на фоне, облегчение опьяняло. — Нам надо поговорить, Юджи. Глаза стали серьезными, Итадори сглотнул в ожидании страшного. — Не сейчас, мне надо отвести Мегуми в комнату, может, позже вечером? Позволить потратить лишнее время на разговоры казалось роскошью, которую позволить себе не мог. — Я ему капельницу поставила, у нас с тобой есть время. Она улыбнулась уголками губ так беззаботно, будто бы этот день не был воплощением ада. — О чем вы хотите поговорить? Юджи, как щенок, склоняет голову вбок в недоумении. — Ты берешь ответственность за те вещи, которые не можешь повлиять. Ты не вытянешь весь груз, на который на себя свалил. Ты не виноват в произошедшем. Сёко обняла, как мать, гладит спину, пытаясь успокоить дрожащего из-за стресса Юджи. — Но ведь если бы тогда я дал себя убить, всё бы обошлось. Стыд за свою слабость разъедает. — Юджи, каким ты дурашкой иногда бываешь. Шаманы, которые пострадали, сами выбрали свой путь, ты сделал всё, что было в твоих силах. От Сёко пахло сигаретами, прямо как от дедушки. Кожу стягивает засохшая кровь и слезы. Рыдать не было сил, измождение затмило все эмоции. Сердце больше не грозит разорвать, но трещины на нем останутся до конца жизни. — Я дам тебе свой номер, можешь звонить в любое время дня и ночи, а лучше приходи. Ты еще слишком мал, чтоб нести такое бремя один. Юджи вправду чувствует себя ребенком, но поддержка приятно греет. Она отстраняется, смотрит в глаза, пытаясь донести какую-то истину взглядом, но Итадори вряд ли поймет. — Даже сильнейшие люди сложно переживают потери, это надо просто пережить в надежде на будущее. Ты сильный малый, справишься. Пойдем, поможешь своей принцессе доковылять до комнаты. Треплет его за плечо. Отстраняется, протягивая сигарету Итадори. Он отрицательно кивает . Секо пожимая плечами, закуривает. — Спасибо. Они заходят в кабинет, в нем оказалось холоднее, чем в коридоре, до этого истерика не давала нормально ощущать температуру или опустошенность, так морозила? Сёко подошла к Мегуми, надела перчатки и принялась отклеивать лейкопластырь и снимать капельницу. Юджи снова непозволительно долго смотрит на Фушигуро, он замечает, улыбается и держит зрительный контакт. — Тебе стало лучше? Перемены в облике были незначительны, пропала запекшаяся кровь, весь был облит зеленкой, но глаза живые. — Стало, но тело болит и голова кружится. Он приподнимается на неустойчивых руках, ноги касаются пола, продолжают дергаться от нагрузки. — Тебе помочь или мне лучше тебя отнести? Переживания отразились на его лице, в любой другой ситуации ему бы прилетела от Мегуми, теперь он даже не реагирует. — Помоги, сам я не дойду. Он никогда не просил помощи, Мегуми всегда старался делать сам. Насколько ему сейчас плохо, что он позволяет себе помогать, от этой мысли Юджи покрывается мурашками. Беря за талию, закидывая руку на плечо, он выходит. Итадори прижимает Мегуми, с каждым шагом все крепче, его косит в стороны, каждый шаг дается с трудом. Они прошли четыре метра, ощущение, как пробежал марафон. — Давай сядем, меня сейчас стошнит. Без лишних вопросов, ухаживать на пол, сам садится рядом. — Может, в городскую больницу отвезти, вдруг тебе операция нужна? — Нормально, я устал, в больницу везти меня не надо. Отдохнем и пойдем дальше, и Сёко сказала, со мной всё прекрасно. Мегуми говорит с привычным раздражением, смотря в пол. Его грудь опускалась и поднималась в попытках поймать больше кислорода. — Она много сказать может, ты выглядишь как живой труп, я не могу смотреть и бездействовать, когда человек, которого я люблю, страдает. Юджи заткнулся, переваривая свои слова, как он мог так проколоться. Остается надеяться на состояние Мегуми, из-за которого он не поймет, речь не про товарищескую любовь. Секрет, который он хранил в сердце, вытекает сквозь трещины в неподходящий момент. — Надо было меня оставить на растерзание проклятию в школе. Он смеется, вглядывается в глаза, пытаясь найти в них отвращения. Юджи совершил чрезмерное большое количество ошибок, число близится к бесконечности за последние месяцы. — Я счастлив, что спас тебя тогда. Мегуми говорит несвойственным ему счастливым тоном, Итадори в недоумении, он ожидал удар, обвинение, обзывательство, и всё это он заслуживал. — Я тоже тебя люблю, Юджи. Мегуми поворачивает голову к Итадори, пересекается взглядом и целует. Поцелуй походит на простое касание губ, но тело прошибает, он впервые за этот месяц чувствует себя хорошо. Чем он заслужил такое отношение, мысль бьется о черепную коробку, раздается эхом внутри. — Пойдем до комнаты, я не выдержу и точно усну тут на полу. Итадори встает с пола, поднимает на ноги Фушигуро. В голове пусто, только слышно, как сквозняк гуляет по зданию. — Доползем до комнаты и усну на часов тридцать. — Только не умри там, хорошо? — Обещаю. На его лице появляется легкая улыбка.