Сообщения

Ким Докча смотрел в экран телефона, перечитывая из раза в раз сообщения своего горе-коллеги. Преподаватель философии, казалось, впервые был настолько погружен в свои мысли, словно вновь оказался на первом курсе, пытаясь понять все тонкости мышления Сократа. Только сейчас все свои познания он сконцентрировал на трёх сообщениях Ю Джунхёка, преподавателя высшей математики, и на иррациональных мыслях того. Со стороны могло показаться, что молодому преподавателю прислали сообщение о его смерти, с подробным описанием как и где произойдет сие убийство, но на деле всё было совсем не так. «Я возьму часть Ваших студентов на себя. Надеюсь, Вы будете «за». Сфокусируйте внимание на более важных вещах.» Мужчина перечитал ещё раз эти три строчки, и отключил мобильный, чтобы поднять глаза вверх на хихикающих студентов, что нередко заглядывали к нему просто подискутировать и обсудить последние лекции. Это не мешало, нет, преподавателю нравилось это рвение к знаниям, но он всегда считал, что отдыха студентам не хватает, поэтому часто переводил темы в другое русло, не чувствуя в этом ни капли вины. Сейчас Ким хотел поступить так же, пока вся беседа между студентами не затронула какую-нибудь великую мысль древнего философа, которую пришлось бы разбирать остаток перемены. Помассировав виски, Докча повернулся к Джихё, одной из своих студенток, и собравшись с силами, тихо подозвал к себе. — Какие у вас отношения с преподавателем Ю? — вопрос неожиданно повис в воздухе, погружая, только что заполненную смехом аудиторию, в тишину. Все молча уставились на бедного преподавателя философии, который итак себе места не находил, а после подобной сцены тому хотелось провалиться сквозь этаж. Он всего лишь хотел перевести тему, так в чём проблема? Всё усугубила дурацкая улыбка Джихё, которая переглянусь с подругами, прежде чем навалиться на Докчу с расспросами. — Оу, неужто Вас заинтересовал наш куратор? — Чтобы Вы хотели узнать? — Он очень добрый, хоть и кажется злым, Вы просто попробуйте поговорить с ним! — Какие между вами отношения? Желание провалиться сквозь весь университет поднималось к горлу с каждым новом вопросом. Девушки, и даже молодые парни, атаковали своими вопросами, а мужчине приходилось отбиваться молчанием и тихими просьбами прекратить всё это. Смущение не давало поднять голос на детей, и поэтому Докча старался мужественно выдержать все нападки студентов. Всё это продолжалось бы до конца обеденного перерыва, но дети неожиданно затихли, когда на телефон преподавался пришло уведомление. На экране блокировки красовалась шторка сообщений, что так и не были прочитаны; вверху, жирным курсивом, было написано: «Преподаватель Ю Джунхёк», а снизу добавилось новое сообщение. «Например, на мне» Ким Докча подумал, что хотел бы провалиться сквозь землю, и сгореть до тла прямо в самом ядре. *** Ким Докча не любил, когда на иконках приложений высвечивались уведомления. Они мозолили глаза, поэтому философ предпочитал прочитывать и давать ответы, если те требовались, в самые кратчайшие сроки. Но всю неделю ему приходилось терпеть ради четырех чертовых сообщений, которые каждый час кричали о существовании в его жизни одного странного коллеги. Студенты с тех самых пор то и дело подшучивали над ним, повышая голос, когда тема заходила о преподавателе высшей математики, зная, что Докча всеми силами избегал его. Первые три дня были вовсе невыносимы, потому что мужчина срывался с места услышав схожую фамилию, словно метеор, прячась в кабинетах. Следом пошли размышления. Ю Джунхёк, которого он знал, был наполнен сарказмом и желанием придушить Докчу в битве за премию или повышение. Они соревновались больше, чем кто-либо из преподавательского состава, словно это было единственное, что они умели. И такие сообщения от подобного человека были что-то вроде… Вызовом? Да, он хотел забрать часть его студентов на себя, чтобы повысить свою квалификацию, а сфокусироваться на Джунхёке нужно было лишь по одной простой причине. Их противостоянию. Именно к таким выводам пришёл преподаватель философии, но показаться на глазах своего коллеги всё ещё боялся, хотя имя того уже не вызывало такой страх. — Преподаватель Ю! — Ким Намвун, пожалуйста, прекрати этот цирк, он уже… — Докча был уверен, что если он встретится лицом к лицу то он будет знать, что сказать. — О, преподаватель Ю. Но явно не в данный момент. Ни в эту секунду. Ни в этом заполненном студентами коридором. Математик возвышался над ним, пиля его грозным, казалось бы, самым обыденным взглядом, но что-то в нём изменилось. И эти изменения не судили ничего хорошего, для молодого, пышущего жизнью философа. Коленки неожиданно подкосились, когда мимо пробежал злосчастный Ким Намвун, показывая Ким Докче большой палец вверх, и желая удачи одними лишь губами. Аура Ю Джунхёка давила, заставляя сглотнуть вязкую слюну. — Преподаватель Ю, добрый день, — начал философ, делая шаг назад, крепче сжимая в руках свои папки с конспектами лекций. Он надеялся, молился, лелеял надежду, что его отпустят и эта была лишь минутная сцена неловкого приветствия, но рука Джунхёка разрушила все мечты Докчи в одно мгновение. И всё было куда лучше, если бы студенты, что окружали их желали удачи ему — бедному преподавателю философии, на которого набросился злой математик — но неожиданно все они кричали слова поддержки Ю Джунхёку. Ким Намвун в глазах Докчи оказался сущим ангелом, в одно мгновение по сравнению с остальными ребятами вокруг. Сейчас, в порыве эмоций, философ готов был поставить своему студенту пять в зачётку, и отправить его на все четыре стороны до самого выпуска, если бы тот просто улыбнулся ему в столь странной ситуации. — Спасибо, — неожиданно стальной голос математика прорезался со стороны, от чего холодок пробежался по телу Кима Докчи, прежде чем принять осознание масштаба всей проблемы нависшей над ним. Казалось, все студенты поддерживали его пытки, будто это именно он заваливал их домашним заданием весь семестр, а не тот, кто готов был стать личным палачом философа. Джунхёк поддерживал всеобщее мнение, и смущённо (о, Боги, этот холодный профессор имеет другие эмоции?) водил взглядом по коридору. Докча ехал на своих пятках, молясь, чтобы обувь не стёрлась, пока его тащили сильные руки математика. Дверь в кабинет Ю Джунхёка казалась персональным адом философа, и надеясь, что всё же его тушку несли не туда, мужчина закрыл глаза, вспоминая старые молитвы. *** Вопреки всем страхам Докча сидел на полу в аудитории, где лекции обычно не проводились из-за неудобства. В кабинете не было даже небольшой доски, что уж говорить про другие более современные технологии, а массивность парт не позволяло сдвинуть их даже нескольким взрослым парням. Однажды философ пытался провести здесь свою лекцию, но очень пожалел, и дал себе слово даже не смотреть в сторону этой двери, но неожиданно он оказался ЗА этой самой дверью и с кем? С его величеством гением точных наук университета. Тот стоял оперевшись о парту, будто это был его личный кабинет, и прожигал Докчу взглядом. Тёмные глаза совсем не желали уходить с фигуры философа, явно ожидая, когда тот заговорит первым. Ким Докча этого не желал. Всеми фибрами души сознание верещало, что этот разговор приведет его в тупик, вся жизнь пойдет по наклонной, а закончится она тем, что печень откажет от алкогольной зависимости. Но философ всё ещё был преподавателем с обязанности, и, к сожалению, свободного окна у него не было и ему нужно начать этот разговор. Как бы этого не хотелось, и как бы его не напрягала фигура математика возвышающегося над ним. Докча похлопал по месту рядом с собой, не ожидая, что Джунхёк последует его просьбе, но тот неожиданно уселся рядом, тяжело выдыхая. Преподаватель математики сидел совсем рядом, продолжая смотреть на философа, будто прикованный. Только сейчас мужчина мог заметить в чужом взгляде не злость или холод, а простое любопытство и бессмысленное желание услышать ответ на свои вопросы. Докча не умел отрицать очевидные факты и одним из таких стала красота преподавателя Ю. Он ни раз приводил пример для детей именно с его неотразимостью, пока те хохотали во все горло. Ким ни разу не считал это смешным. Джунхёк, с его хоть и ужасной натурой, был Апполоном сошедшим с Олимпа. И все вокруг были глупцами, если не замечали этот очевидный факт. Однажды Хан Союнг, одна из многочисленных коллег, в шутку, во время корпоратива спросила его — мог бы он встречаться с Джунхёком? Ким Докча, на пьяную голову, без раздумий выкрикнул пресловутое «да», а потом пол часа распинался, что подобный опыт грех пропускать. Конечно, с похмелья он очень жалел о всех сказанных словах, и ему то и дело приходилось извиняться перед математиком, хотя, казалось бы, тому было абсолютно всё равно. Возвращаясь к нынешней ситуации, те сообщения теряли весь «боевой настрой», после всех воспоминаний о взаимоотношениях преподавателей философии и высшей математики. Но в это верить было сложно, практически невозможно. — К чему были те сообщения? — Дети заметили каким взглядом я смотрю на Вас на переменах, — Ким застыл. Какими? Убийственными? Он замечал лишь их, Докча готов поклясться, что это были взгляды соперников, нежели что-то совсем другое. — Они захотели помочь, чтобы мы наконец с Вами сблизились. — Погодите, что? Какие взгляды? — философ не хотел задавать этот вопрос. Но удержать язык за зубами тот не смог. — Как сблизились? Джунхёк молча продолжил смотреть на Докчу. И взгляд математика снова изменился. В нём смешалась и привычная жажда убийства, и неожиданная тоска. Ким хотел отвернуться, когда чужая рука аккуратно взяла его подбородок, а губы Ю накрыли его. Это было столь неожиданно, что философ даже не посмел отодвинуться, закатить истерику и продумать план отступления. — Думаю, так, — тихо добавил Джунхёк. — Если Вы против, то я сообщу детям, что их помощь была ни к чему и, как я предполагал, лишь ухудшит ситуацию. Докча моргал быстро, пытаясь понять сон ли это. Джунхёк? Он? Дети? Если это была злая шутка его головного мозга, то Ким хотел бы никогда в жизни больше им не пользоваться. Все вокруг кипело, солнце слепило взгляд, а рядом сидел преподаватель Ю и молчал. Молчал так угнетающе, что Докче захотелось врезать ему, чтобы тот начал хоть что-нибудь говорить, лишь бы эта тишина закончилась. Потому что благодаря чужому молчанию, он с каждой секундой понимал, что это не шутка его сознания, и что был бы не против продолжать сближаться с Джунхёком именно так, как этого хотели дети. Не потому что он красив, точно нет и не из-за факта того, что Докча нередко сам заглядывался на профессора математики. Лишь только из-за его молчания и этого тупого взгляда, в котором была смешана жажда убийства и тоска. — Скажи детям, что у них получилось, — ответил Докча, прежде чем встать и выйти из кабинета, закрыв за собой дверь. Этого ответа должно было хватить. *** Стон разнёсся по квартире эхом. Он ударил по барабанным перепонкам, заставляя невольно прикусить нижнюю губу. — Джунхёк, прошу, стой, — Докча не ожидал, что преподаватель математики специально дождётся его после пар. Специально возьмёт под руку и под одобряющие крики детей отведет к своей машине. Он и не ожидал, что без лишних разговоров Ю привезёт Кима домой, и на пороге начнёт целовать так горячо, до помутнение рассудка, настолько, чёрт возьми, хорошо. — Мы перешли на «ты»? — Ты против? — Нет. Докча улыбнулся, прежде чем опустить свою голову на чужое плечо, и тихо засмеяться. Они точно всегда соревновались, а не флиртовали друг с другом последние несколько лет? Все эти споры казались теперь лишь прелюдией перед основной игрой, которая имела причудливое название «отношения». Ким соврал бы, если бы сказал, что подобный исход его расстраивает. Нет, он был более чем доволен, хотя все было в новинку. Докча даже не понимал, как безрассудная мысль ответить взаимностью с утра, перерастёт в твердую уверенность, что это было хорошее решение вечером. Джунхёк лишь усиливал это чувство, целуя до изнеможения, лаская тонкое тело руками, а после громко дыша на чужое ухо, вызывая рой мурашек. Когда они перешли на кровать философ перестал ощущать мир вокруг. Остались лишь два тела и мешающая ткань одежды, что сковывала их движения. Впервые Докча желал скорее снять одежду, и почувствовать чужое тепло рядом. — Я думал, ты куда более пылкий, — Ким бросает эту фразу невзначай, но когда он видит поднятую бровь Джунхёка, понимает, что их соперничество никуда не ушло. Просто перешло на новый уровень. И в этот момент, рубашка была отброшена в сторону, а пуговицы рассыпались по полу звонким дождем. — О, Боги! Ю Джунхёк, ты знал сколько эта рубашка стоит? Я на неё два месяца откладывал! — Куплю новую, — математик улыбается, оставляет поцелуй на возмущенных губах, а после спускается ниже до сосков. Дразнит их, покусывает, а потом смотрит пронзительным взглядом на горящего в наслаждениях Докчу. Джунхёку нравится смотреть на смущенное выражение лица философа и то, как тот прикусывает нижнюю губу ради того, чтобы скрыть свои стоны. Киму же неожиданно нравится раздевать преподавателя Ю. Растегивать каждую пуговицу дрожащими пальцами, а потом медленно проводить руками по чужому торсу, выводить рисунки на загоревшей коже, а потом ловить взгляды потемневших от желания глаз, и хитро улыбаться, будто бы подначивая. Они целуются громко, развратно, будто давно лелеяли эти мечты, желая воплотить их в реальность каждую ночь. Докча не мог ответить были ли у него когда-нибудь мечты оказаться под Джунхёком, и мог ли он вообще думать о подобном, но Ю мечтал, воображал и готовился. Мужчина достает из тумбочки пачку презервативов и бутылек со смазкой под удивленный взгляд Докчи. — Стой! — математик поднимает бровь, и ждёт продолжения мысли философа, паралельно снимая последний элемент одежды с себя и со своего партнёра. — М-мы… Докча не посмел закончить фразу, видя свое возбуждение так отчётливо всё больше заливаясь румянцем. Он знал, что он долго сдерживался, но чтобы настолько? Закрыв глаза руками Ким тихо простонал, когда два пальца проникли внутрь. — Ю Джунхёк! Подожди, почему… — философ запнулся, чувствуя, как стон рвется наружу, а приятные ощущения проникали до мозга костей, заставляя трястись под чужим взглядом. — Ох, Боги, не думаешь, что… Это быстро? — он закончил с трудом, срываясь то и дело на тяжёлые вздохи. Мозг кричал, что это неприемлемо. Они должны были сходить на несколько свиданий, Докча должен был пошутить все свои самые уродские шутки, они должны были пройти порог этого тупого смущения, когда парочки впервые берутся за руки, потом первый поцелуй и спустя ещё пару встреч — прелюдии. Но никак не спустя шесть часов после начала отношений. Джунхёк молча продолжал свою работу, будто сейчас находился на лекции, ровно видя пальцами по чувствительному месту, заставляя Докчу выгибаться, насаживаться глубже, и предательски постанывать. Это восхищало и пугало одновременно, его молчание казалось наказанием за всю прошедшую неделю, но муки были слишком сладкими, чтобы воспринимать их всерьёз. — Джунхёк, хватит, — Ким указывает взглядом на половой орган Джунхёка, прежде чем сглотнуть, предчувствуя приближающуюся боль. Ю даже не отнекивается, а делает так, как сказал философ, будто по указке, и это удивляют мужчину, от чего возбуждение прокатывает с ещё большей силой. Пустота анального отверстия вновь заполняется и Докча весь сжимается. Боли не было. Слишком приятно. Настолько, что хочется раствориться в этих ощущениях, отпустить все возможные планы про какие-то шутки. Плевать он на них хотел, когда Джунхёк нависает над ним, придерживает его ноги и тихо стонет на ухо. Плевать хотел и на все возможные прелюдии. Ему нужно было это тепло. Докче необходимо было чувствовать член математика в себе, чтобы перестать думать хотя бы на секунду, и насладиться своими новыми отношениями вдоволь. — Я хорошо растянул тебя, — на ухо шепчет Джунхёк и Ким не может сдержать проклятый стон, который оказался громче обычного. — Молодец, мне нравится, — философ не слышит этих похвал, сосредоточив свое внимание на ощущениях. На сводящих с ума ощущениях. Докча хнычет, насаживается ещё больше, тянет руки к Джунхёку и ластится, словно чертова кошка в период гона. Ю не против, ему нравится такой преподаватель Ким, ему до безумия нравится видеть его таким. Возбужденным до неприличия, смущённым до кончиков ушей и стонущим его, только его и ничьё более, имя. — Джунхёк, прошу, — он стонет каждую гласную, молит и Ю не может не подчиниться чужой воле. В особенности, когда желание его партнёра так схоже с его. *** — И всё же то четвёртое сообщение, — Ким Докча лежит в чужих объятиях спустя пару часов активного времяпрепровождения, молясь, что поясница завтра не будет ныть и напоминать о всех возможных позах, что они успели опробовать. — Не мог ты такое написать. Я слишком хорошо тебя знаю. — Хан Союнг в тот момент выкрала мой телефон и добавила то сообщение. Подумала, что так до тебя дойдёт быстрее. — Ладно, я должен отдать ей должное, — Докча откладывает телефон в сторону, наконец прочитав (и перечитав в сотый раз) чужие сообщения, а потом накрывает себя и математика одеялом. — Поцелуешь? И Джунхёк целует.