Цветы миндаля

За высоким забором виднелись острые крыши храма, в основном синие, как и сам забор. В такой жаркий день, как сегодня, холодный цвет построений даже немного раздражал молодого парня, который топтался у широких дорогих ворот уже несколько часов. Он преодолел длинный путь из столицы сюда, в эту глушь, несколько дней скача на лошади под солнцепёком, от чего кожа покрылась неровным загаром и слоем дорожной пыли. Храм окружали высокие деревья, покрывая тенью половину дороги, в которой и прятался бывший раб, нервно пиная камни. Он не хотел признавать, что его раздражение идёт от волнения и страха, которые правильный защитник не должен был испытывать даже в столь юном возрасте. А злиться разрешали всем, поэтому парень злился на солнце в середине лета, на деревья, огораживающие это место от остального мира, и больше всего на своего нового хозяина, который заставлял его ждать тут в полном одиночестве. Тишина нервировала с каждой минутой всё больше. Борясь с желанием развернуться и уйти, парень разглядывал массивные ворота. Они были отлиты из тёмного синего металла, отражающего лучи солнца на дорогу причудливыми узорами. Рисунки птиц и зверей, будто переплетённых в танце, покрывали все ворота. Парень с раздражением подумал, что за такую работу хозяева храма точно отдали сумму, на которую неделю мог жить целый город. Наверное, они даже забыли о том, что купили раба, поэтому никто и не вышел ему навстречу. Стоило такой невесёлой мысли промелькнуть, как за воротами послышался шум и в следующее мгновение одна тяжёлая дверь пришла в движение. Приоткрывшись достаточно, чтоб пропустить одного человека, дверь остановилась, а из образовавшегося прохода показался мужчина в монашеских белых одеяниях и седой головой. — Сэнтерил Мэвис? Голос монаха был по-старчески хриплым и тихим. Парень мгновенно встал по стойке, вытянувшись как струна, а щёки покрылись красными пятнами от волнения. — Прошу прощения за беспокойство. — подал голос парень после вежливого глубокого поклона. — Да, моё имя Сэнтерил Мэвис. Я прибыл из столицы по приказу Господина Рэя. Монах несколько раз кивнул и растянул сухие губы в улыбке, от чего мимические морщины стали ещё глубже. — Конечно, конечно. Мы все тебя ждали, проходи. Господин с Госпожой отбыли несколько дней назад, поэтому храм сейчас на мне. Можешь звать меня Норвик. Ты сильно устал с дороги? Тебе уже подготовили ванну и комнату. — Спасибо! — от волнения парень не смог сдержать голоса, что в глубокой тишине храма ударило по ушам старому монаху и тот поморщился. Заметив это, парень опустил глаза в пол, говоря уже чуть тише. — Прошу прощения. Могу я узнать, в чём будет состоять моя работа? Старик улыбнулся своим мыслям, ведя парня вымощенными камнем тропами через сад, к небольшому одноэтажному зданию в глубине храмового комплекса. — Ты будешь сопровождать Молодого Господина и находиться полностью в его подчинении. Его благополучие — твой главный приоритет. Я познакомлю вас, но только после ванны, Сэнтерил. Молодой Господин не переносит грязи. Парень сдержал свои мысли о избалованном Молодом Господине при себе, но от ванны не отказался. Самому до нетерпения хотелось скорей смыть с себя усталость долгой дороги и немного успокоиться. Ванная комната была большой, как позже выяснилось, принадлежала она всё тому же Молодому Господину, потому и содержалась в полном порядке и идеальной чистоте. Парню было даже стыдно пользоваться такой роскошью, к которой совершенно не привык, но Норвик настоял. К тому же слуги уже подготовили горячую воду и чистые одеяния. Монашеские одежды, как подумалось Сэнту, смотрелись на нём ужасно. Да, качество у них было на порядок выше той одежды, что приходилось носить парню в школе, ни единой заплатки и пятна, но белый цвет ткани раздражал. Приходилось думать о том, как бы не замарать одежду в первые же полчаса, а на контрасте с загорелой, сухой от солнца и ветра коже, белый цвет был слишком ослепительным. Парень даже немного ссутулился, когда, закончив со всеми процедурами, снова встретился с старым монахом. Норвик пристально оглядел его с ног до головы, немного поправил каштановые, ещё мокрые волосы парня, и одобрительно кивнул своим мыслям. — Надеюсь ты не сильно голоден. До ужина ещё несколько часов. — Норвик снова улыбнулся, на этот раз так тепло, что парень сам не сдержал лёгкой ответной улыбки. — У Молодого Господина сейчас по расписанию свободное время, так что хочу вас познакомить. Следуй за мной и постарайся запомнить дорогу. Монах вышел на улицу и обогнул здание, подходя к южному входу, украшенному лентами и колокольчиками. От слабого ветра колокольчики качались и издавали лёгкий, ненавязчивый звон. Зайдя в дом, Норвик уверенно зашагал по узкому коридору, больше похожим на лабиринт, с сотнями поворотов и разветвлений. Сэнт старался не отставать, семеня за монахом, но несколько раз всё равно терял его из виду, отвлекаясь то на картины, то на замысловатые печати заклинаний, вырезанных прямо на стенах. — Дом построен как лабиринт. У духов плохая координация в пространстве, поэтому каждый поворот им даётся с трудом. Это простая, но эффективная защита. — Спокойным голосом пояснил монах, видя в глазах парня растерянность. — Я дам тебе карту чуть позже, но для собственного удобства тебе будет лучше выучить её наизусть. Проходить здесь тебе придётся достаточно часто. — Разве духи могут пройти в храм? Они могут преодолеть защиту барьера? — Ох, значит ты всё же заметил барьер. Похвально. — Монах хрипло рассмеялся, в очередной раз окидывая парня оценивающим цепким взглядом. — Слабым духам через защиту не прорваться. Но сильным духам это иногда удаётся и мы не всегда можем заметить это вовремя. Лабиринты дают нам время. Сэнт рассеянно кивнул. Не хотелось в первый же день заваливать монаха вопросами, которых уже накопилось достаточно. Всему своё время. Его учили терпению, хоть хорошими успехами в этом парень похвастаться не мог. Кем же был этот Молодой Господин, если для того, чтоб обезопасить его от духов, пришлось построить целый дом с лабиринтом? На территории храмов и так должно быть достаточно безопасно, поэтому все эти колокольчики и магические печати выглядели как проявление или страха, или нездоровой паранойи. Парень понадеялся на первое, потому что служить психологически больному человеку совершенно не хотелось. Он и так наслушался в школе историй, что защитников выкупали далеко не для защиты. Пока парень пребывал в раздумьях, монах остановился перед небольшой деревянной дверью с искусно вырезанными на ней журавлями. От цепкого взгляда парня не ускользнули тысячи тонких надписей, почти незаметных среди птиц. Защитные заклинания, не позволяющие злу извне проникнуть в комнату. Они оказались сильны настолько, что даже Сэнт, который отличался устойчивостью к магии, почувствовал их ауру, будто воздух немного дрожал. Рядом с дверью было некомфортно находиться и Сэнт только молча посочувствовал тому, кому приходится радом с ней жить. Монах аккуратно постучал по двери, и, не дождавшись ответа, негромко заговорил: — Молодой Господин, можно вас потревожить? Я привёл гостя. За дверью тут же послышалась возня. Шорох бумаги, торопливые шажки, стук закрывающихся дверей шкафчиков. На губах монаха застыла тёплая улыбка, будто этот шум пробуждал в нём волну добрых эмоций. Сэнт же напрягся, снова вытягиваясь по стойке, и дыша через раз, вслушиваясь в шаги за дверью, будто от них зависела его жизнь. Не прошло и минуты, как в двери щёлкнул замок, затем ещё один, еле слышно скрипнули дверные петли и в проёме показался ребёнок. На вид мальчику было лет десять-одиннадцать, всего на пару лет меньше, чем самому Сэнту. У ребёнка была болезненно бледная кожа и тонкие руки, скрытые за широкими рукавами. Хрупкую невысокую фигурку скрывали бесчисленные слои традиционных одеяний до пола, а в длинных волосах неестественного розового цвета серебром блестели десятки дорогих украшений тонкой работы. На худом лице расцвела нежная улыбка, слишком сдержанная для такого ребёнка, но достаточно искренняя, чтобы плечи Сэнта расслабленно опустились при её виде. — В моей комнате небольшой бардак, поэтому не стоит туда заходить. — Голос мальчика звучал тихо и нежно, обволакивая как одеяло и даря ощущение спокойствия. От него Сэнт расслабился ещё больше, позволяя себе несмелую улыбку. — Рад познакомиться, моё имя Тэйнадриэль, но лучше зови меня Тэл. Сэнт снова напрягся, опомнившись, для чего он тут. После глубокого поклона, он выдал заученный в школе текст, стараясь придать голосу уверенности и силы: — Моё имя Сэнтерил, но Вы можете дать мне новое имя. С сегодняшнего дня и до моего последнего вздоха я принадлежу Вам. Я клянусь в безграничной верности. Теперь Вы — вся моя жизнь и я исполню любой отданный вами приказ. Повисла тишина. Сэнт напряженно смотрел себе под ноги, впиваясь ногтями в ладони. Эта клятва была унизительной, ему самому было тошно от произнесённых слов, но его собственная жизнь никогда не принадлежала ему самому. Сначала она была в руках работорговцев, затем попала в распоряжение специальной школы, обучающей воинов, а теперь его жизнь была продана в этот храм. Пресловутое и унизительное «раб» сменилось на более привлекательное слово «защитник», но сути это не меняло. Человек, купивший его, мог пожелать чего угодно, а защитник обязался выполнить приказ, даже если он будет аморальным или унизительным. В школе ходило столько печальных историй о ребятах, которых выкупили далеко не для простой защиты. Кому-то приходилось убивать по приказу, кто-то попадал в сексуальное рабство, кто-то умирал в первый же день. Люди упивались своей властью над человеком, поклявшимся в верности, и на свет вылезало всё тёмное, что они могли скрывать. Сэнт мог только надеяться на благоразумие своего нового хозяина, покорно смотря в пол, как псина, ожидающая удара. — Ч-что ты такое говоришь? — наконец прервал затянувшуюся тишину Молодой Господин, который, кажется, всё это время даже не дышал, стоя в дверях своей комнаты. — Эта клятва… Разве она обязательна? Ребёнок растерянно повернулся к монаху, надеясь услышать от него пояснения к происходящему, но Норвик только ободряюще улыбнулся, стараясь его успокоить. — Вы можете отказаться от меня. — не поднимая глаз продолжил Сэнт, кладя руку на короткий меч, всё это время висящий на его поясе. — В таком случае я или вернусь в школу, или собственноручно покончу с собой. Это тоже решаете только Вы. Казалось, эти слова повергли Молодого Господина в полный ужас. Украшения в его волосах зазвенели, когда Тэл сделал нервный шаг навстречу своему новому слуге. Заламывая руки, он смотрел то на Сэнта, то на Норвика, ища помощи, но все молчали, и ребёнок понял, что сейчас всё зависит только от его слов. Он молчал достаточно долго, кожа на пальцах стала красной от трения. Сделав глубокий вдох, мальчик посмотрел прямо на нового знакомого, хоть тот всё ещё не поднял головы. — Я не хочу, чтобы ты был моим рабом. — мальчик старался говорить громко и уверенно, но голос всё равно немного дрожал. Сердце Сэнта ухнуло куда-то в пятки и, кажется, перестало биться. Если от него отказались, никакое будущее не было радостным. Или он умрёт здесь от своей же руки, или же в школе, от руки надзирателя, посчитавшего его бесполезным мусором. На глаза навернулись злые слёзы, а мозг стал лихорадочно соображать как поступить дальше. За своими громкими размышлениями он чуть не пропустил момент, когда Тэл снова нарушил тишину. — Но я и не отказываюсь от тебя. Просто мне не нужен пёс, безоговорочно меня слушающий. Мне нужен просто… друг. — ребёнок сделал ещё шаг на встречу, заглядывая Сэнту в глаза. На губах снова появилась сдержанная улыбка. — Сэнтерил, ты станешь моим другом? Парень неверяще уставился на ребёнка перед собой. Ему казалось, что он ослышался, но доброжелательный вид Тэла говорил об обратном. — Конечно, Господин. Послышался тихий смех, от которого щёки Сэнта вспыхнули ярким румянцем. — Глупенький. — Смеялся Тэл, переставая наконец заламывать пальцы от нервозности. — Друзья не называю друг друга господинами и хозяинами. Называй меня просто Тэл. А как ты хочешь, чтобы я звал тебя? — Сэнт. Так вполне подойдёт. — Рад нашему знакомству, Сэнт! — ребёнок даже подпрыгнул от радости, хлопая в ладоши. С более открытой улыбкой, чем раньше, он повернулся к монаху. — Где его комната? Рядом с моей? — Мы подготовили ему комнату в корпусе слуг, но, если он захочет, может жить здесь. — Норвик по-отечески погладил Тэла по голове, и Сэнт заметил, сколько нежности плещется в глазах старика, когда тот смотрит на Молодого Господина. — Сэнт, живи тут! — мальчик ухватил парня за руку и Сэнт удивлённо отметил, какие холодные и маленькие руки у его хозяина… нет, друга. — Тут соседняя дверь, и ещё есть дверь между моей комнатой и этой. Мы можем постоянно быть вместе. — Хорошо, я буду жить тут. — кивнул парень, поддаваясь детскому восторгу. Через секунду его уже затянули в комнату, под тихое и восторженное щебетание Тэла. Дверь закрылась, щёлкнули замки, но по коридорам ещё долгое время эхом гулял детский смех. Норвик тихо стоял у двери несколько минут, наслаждаясь атмосферой. Его старое сердце наконец было спокойно за Маленького Господина, ведь у того появился первый в жизни друг, что сможет скрасить его безграничное одиночество.