чувство «дома».

***

Редко в Готэме выдаются подобные тёплые и тихие ночи. Конечно, эта ночь была тихой не в том плане, что преступники резко прекратили свою деятельность, нет, конечно, нет, об этом элементарно свидетельствовал Загадочник на заднем сидении, который, не издавая ни звука, смотрел в окно, внимательно рассматривая завораживающие огни ночного города. Брюс убрал взгляд от зеркала заднего вида, поймав себя на мысли, что наблюдает за этими огоньками, отображающимися в чужих голубых глазах, вместо того чтобы смотреть на дорогу. Просто в эту ночь атмосфера была особенной. Брюс чувствовал странное умиротворение и лёгкость, которые появились из ниоткуда. Он не чувствовал никаких тревог, никаких забот, в голове была мягкая пустота, которую Брюс практически никогда не ощущал. Единственная мысль, которая не покидала его, была о небольших двух буковках на руке Эдварда, которые оголились от бинтов, пока Брюс нёс его до машины. Они промелькнули быстро, практически незаметно, может быть, мужчина даже их неправильно прочитал. Но почему-то в голове стояли конкретные буквы. Б.У. Уэйн никак не мог унять смятение по поводу своих мыслей, потому что о существовании родственной души у Нигмы он никогда не задумывался и вообще в принципе не воспринимал то, что она у него есть. Дело было не в Эдварде, а в самом факте того, что подобные люди в первую очередь воспринимаются как преступники, а не как полноценная личность со своей жизнью и даже соулмейтами. Как и воспринимался сам Бэтмен другими людьми. Вряд ли кто-то задумывается о том, что под этой маской находится обычный смертный человек со своими волнениями и переживаниями. Как и сам Брюс не воспринимает преступников как обычных людей. Но эти буквы... Хотя о чём тут говорить, раз даже кого-то вроде Джокера судьба одарила соулмейтом. Брюс медленно опустил взгляд на руку, где под слоем брони находятся аккуратные красивые буквы. Э.Н. Брюс не мог с уверенностью сказать, с кем же его связала судьба, но всегда думал о том, что, возможно, это Джокер. Кто знает, может, в прошлом он был неким Э. Н.? Уэйн не знает, как должны ощущать себя соулмейты. Но к Джокеру была настолько сильная ненависть, что она превращалась во что-то возвышенное, во что-то не из этого мира. Может, это и есть ощущение соулмейта? Мужчина вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. Было слишком хорошо. Словно сейчас, после долгого кошмара, он наконец-то проснулся. Или будто после нехватки воздуха под водой ему дали отдышаться полной грудью. Такое умиротворение на него находит слишком редко. Зачастую, когда... Брюс прервался в своей мысли, вновь посмотрев на Эдварда через зеркало. Во время каждой их поездки он был таким тихим. Практически не издавал ни звука, ни слова, что на мгновение мужчина даже забывал о том, что вёз кого-то. Сейчас же о присутствии предупреждали только тихие нездоровые хрипы, издаваемые во время дыхания, которые свидетельствовали о том, что Брюс перестарался. Взгляд устремился к такому же умиротворённому, как себя ощущал сам Уэйн, чужому лицу, на котором вместе с привычными пыльными грязными отметками начали проявляться новые синяки. Особенно сильно выделялось красное пятно у глаза, которое сильно контрастировало с его голубой радужкой. Это зрелище смогло пошатнуть столь сильное спокойствие Брюса. Почему-то смотреть на это было больно, словно не он оставил их всего-то несколько минут назад. Брюс никогда не был лишён сострадания, даже к преступникам. Но к Эдварду оно было всегда каким-то особенным. Смотреть на чужие синяки, которые он сам же и оставлял, было больно, почти физически ощущая их на себе. Нигма отвёл глаза от окна и пересёкся взглядом с Брюсом. Взгляд был таким спокойным, практически пустым, но при этом полностью открытым. Уэйну показалось, что он может залезть к нему в душу через глаза. Эдвард смотрел так проницательно, что Брюс почувствовал себя голым. Наблюдая за взглядом чужих глаз, Уэйна окатило волной эмоций. Он на мгновение почувствовал своего рода смущение, которое сменилось вновь на полное спокойствие, а потом и вовсе душа наполнилась сильным нежным и приятным теплом, словно... Брюс резко остановился посреди дороги, которая, благо, была пустой. Он вновь опустил взгляд на свою руку, будто он мог увидеть что-то через броню. Но этого и не нужно было. За свои годы он слишком хорошо заучил те буквы, которые должны находиться там, куда Брюс смотрит. Э.Н. Эдвард Нигма. У Эдварда Нигмы на руке тоже были буквы. Б.У. Брюс Уэйн. То вселенское спокойствие, которое окатывало Брюса каждый раз, когда он находился рядом с Эдвардом, и было той самой связью судьбы. Те чувства от взгляда Нигмы, те чувства от ранений на его теле, всё то, что Брюс чувствовал рядом с Эдвардом и непосредственно к Эдварду, и было тем самым ощущением своей родственной души. Мужчина сидел молча, практически не дышал. В голове резко все мысли превратились в кашу, и он так и продолжал пялиться на руку. Где-то сзади Нигма издал хриплый смешок. — Ха! Неужели догадался? Я думал, что решение этой загадки так и не настигнет тебя. Что же тебе помогло... Брюс? — Эдвард с интересом наблюдал на застывшего Бэтмена, который резко повернулся к нему, услышав своё имя. Это было даже смешно. Эдварду не потребовалось много времени понять, кем ему является Бэтмен. Это было не из-за его гениальности, которая, разумеется, была! Но в этот раз он впервые полагался на свои чувства, которые всегда были скудны. Эдвард практически никогда не чувствовал ярких эмоций, резких всплесков хорошего настроения и уж тем более не ощущал ничего хорошего к окружающим его людям. Напротив, ко всем он чувствовал сильную неприязнь и желание поскорее освободиться от общества этого сброда. С Бэтменом такого не было. Встретившись с ним впервые, его даже одолевали совершенно противоположные чувства. Хотелось пойти за ним хвостиком, остаться рядом, лишь бы продолжать ощущать это. Ощущать такой комфорт, которого никогда до этого не было. Бэтмен ощущался как...дом. Не тот родительский дом, из которого Нигма всегда старался сбежать, и не тот нынешний пустой холодный дом, в который возвращаться тоже никогда желания не было. А именно как что-то родное и тёплое, дом, который ты не хочешь покидать. Дом, который одаривает тебя нежным сладким послевкусием. Дом, в котором... тебя ждут? Неужели некоторые именно так ощущают своё место жительства? Или то самое название «дом» относится к конкретному человеку, который делает обычную затхлую квартиру чем-то возвышенным и райским? Снова прокручивая это в голове, Нигма осунулся. Если бы он чуточку раньше узнал, что его ждёт рядом с судьбоносным человеком, возможно, можно было бы и не пускать свою жизнь по накатанной. Возможно, не пришлось бы калечить своё тело и душу, чтобы вновь, сидя скованным и побитым в столь уже родном бэтмобиле, почувствовать себя дома. — Ты..— чужой голос заставил Эдварда вновь сфокусироваться на реальности. Нечего думать о том, что могло бы быть. Простой полицейский консультант не нужен был бы Бэтмену. А уж тем более его второй личности. Родственные души или нет, у Брюса есть выбор между сотнями людей на любой вкус. Стоит ли выбирать пустой мрачный «дом» , если можно выбрать светлое и тёплое «жильё»? — Подожди. Мы.... Эдвард надменно усмехнулся, наблюдая за попытками Брюса собрать себя. Это было... забавно. Даже сквозь маску можно было увидеть его растерянный взгляд, что для Нигмы, пожалуй, было наслаждением. Мужчина молча, но не без труда из-за скованных рук стал развязывать и так слабый бинт, повязанный на предплечье. На фоне множества ран и синяков взгляд Брюса устремился на буквы. Те самые, которые мелькнули несколько минут назад. Он не ошибся. Могут ли быть такие совпадения? Могут ли быть у них инициалы друг друга чисто случайно? Словно шутка этого мира. Брюс понимал, что нет. Конечно, такой шанс мог быть, и, возможно, не настолько маленький, но сейчас, сидя и смотря на эту метку, оставленную абсолютно таким же почерком судьбы, как и на его руке, он понял, что достиг пика своего наслаждения от жизни. Он был в смятении и, откровенно говоря, в полной растерянности и непонимании, в голове стоят вопрос — а что же дальше? Но всё это не могло перебить этой нежной, родной атмосферы, которая обволакивала всё тело мужчины, будто объятия родной матери. Эдвард аккуратно провёл пальцем по своей метке. — Неужели ты никогда не чувствовал этого... ощущения «дома» рядом со мной? — Он не поднимал взгляд на Брюса, но этого и не нужно было, чтобы знать, что он чувствует. Все эмоции и чувства Уэйна были словно растворены в воздухе, которым Эдвард дышал, вдыхая в себя частички человека напротив. — Ощущения «дома»? — Брюс слегка улыбнулся. Это было... слегка странное, но столь подходящее сравнение. Просто и лаконично. Чувство дома. Когда в последний раз в своём особняке Уэйн чувствовал себя как «дома»? Он любил всех, кто жил с ним, дорожил и безмерно любил свой дом. Но остался ли он чем-то столь родным, как было в далёком детстве, или это чувство умерло вместе с родителями? — Какое... точное сравнение. Брюс замолчал, а после отвернулся обратно к рулю. Сейчас впервые в жизни не хотелось вести преступника в своё заслуженное место. Впервые в жизни хотелось просидеть с ним всю ночь, а лучше всю жизнь. Прожить этот момент так, будто это самое яркое и запоминающееся в этом мире. — Если я отпущу тебя и сделаю вид, что тебе удалось сбежать... Ты сможешь хотя бы пару месяцев не травмировать людей? — Брюс посмотрел на звёзды, которые практически тщетно пытались прорваться сквозь тучи и огни города. Они словно смотрели на него в ответ. Так укоризненно, но при этом с полным пониманием. Эдвард всё равно не задержится надолго в лечебнице. Но мог ли Брюс переступить через свои принципы, чтобы насладиться небольшим мгновением? Он знал ответ на это уже тогда, когда начал говорить. Мужчина закрыл глаза и откинул голову назад, позволив этому родному воздуху полностью завладеть им. Эдвард хмыкнул. — Ха. Да, это же так легко — убежать со сломанными рёбрами от качка на тачке. Каждый день такое проворачиваю. — Он покачал головой и отвернулся к окну. — Сам себя-то слышишь? — В играх своих был бы таким честным, как сейчас. — Уэйн тяжело вздохнул, не в силах поднять глаза на Нигму. — Почему ты просто не соврал? — Смысл? Наш мистер Справедливость едва ли смог бы нарушить свои глупые принципы. А если бы это и случилось, то винил бы себя потом до конца своих дней. Думаю, на твоём веку и так достаточно этой самой «вины», чтобы добавлять ещё что-то. — С каких пор тебя заботит то, что я буду чувствовать? — Брюс медленно поднял взгляд на зеркало, в котором отражался уставший и печальный Эдвард, и нервно усмехнулся. — С таких же, как в твоей голове, зародилась малейшая мысль, чтобы меня отпустить. Поехали, Брюс. А то в этом омуте можно утонуть, лишь позволив ему завладеть тобой, — совсем тихо, одними губами, Нигма издал «как случилось со мной». Но Брюс услышал, будто прочитав это из самой чужой головы. Он прикусил щёку. — Этот омут прекрасен, но только не когда вы находитесь по разные стороны оврага, потому что в таком случае тебя будет тянуть вперёд. А впереди есть лишь обрыв. Уэйн молча опустил взгляд и завёл машину. Внутри был тяжёлый мерзкий ком, который не рассасывался даже от этого нежного воздуха. В этот момент он понял, что Эдвард имел в виду. Понял и слишком хорошо ощутил на себе. Оставшийся путь прошёл в тяжёлой звенящей тишине.