В жизни такого не бывает

      По комнате разлетался звук тикающих часов, пишущих карандашей и тяжелых вздохов одиннадцатилетнего мальчика-блондина по имени Накаджима Ацуши. Он корпел над одной задачей уже очень долго, и этот ступор его очень раздражал, потому что впереди еще задания по другим предметам.       — О, я, оказывается, закончил, — проговорил темноволосый парень, который сидел за столом напротив Накаджимы и держал в руках записи о задачах на дом.       — Рад за тебя! Рюноске, может, тогда мне поможешь? — с тенью надежды спросил Ацуши.       Акутагава Рюноске много раз давал понять, что ему не нравится помогать с домашними заданиями, потому что считал их выполнение проявлением собственных знаний и сил, помощь извне — только бессмысленное вмешательство. «Душнила, — высказывал ему Накаджима, — просто объясни, умник».       — Давай ты перейдешь пока на другие предметы, а к этой задаче вернешься позже. Если и потом тебя не озарит, я помогу, — предложил Акутагава.       Накаджима закатил глаза и закрыл тетрадь по математике, почувствовав облегчение от того, что мозги сейчас переключатся на что-то другое.       — Я пока прилягу, — потягиваясь, сказал Акутагава.       Ацуши же только бросил на него завистливо-сердитый взгляд и вновь тяжко вздохнул: он тоже с удовольствием бы просто валялся. Акутагава лениво забрался на кровать Ацуши, подложил руки под голову, разложив локти в сторону, и прикрыл глаза. Накаджима переключился на чтение географии.       Ацуши и Рюноске через месяц должны закончить младшую школу и окунуться в серьезный мир школьников постарше, так что оба ответственно относились к учебе, предпочитая сначала сделать все задания, а затем проводить время за досугом — так и душе было легче. В школы они ходили разные, и даже на новом этапе это не поменяется, потому что родители Акутагавы предпочли отдать мальчика в более престижное заведение, однако тот фыркал, что слишком уж далеко придётся добираться до престижа. Накаджима радовался своей районной школе, потому что не смог бы вставать еще раньше. Когда парни задумывались о будущем, то предполагали, что всё же смогут попасть в одну старшую школу, потому что уже разузнали про ближайшие в округе, и престижная и достаточно близкая была только одна, куда оба уже стремились попасть. Ацуши и Рюноске очень ждали момента, когда смогут вместе ходить в школу и возвращаться из неё, как будто им было мало совместного времени, хотя они и так чуть ли не жили друг у друга, зависая над домашним заданием, чтением манги, просмотром передач и проводя долгие разговоры на ночевках в выходные.       Накаджима закончил с уроками, и осталась только одна нерешенная задача. Он посмотрел на Акутагаву, который так и лежал с закрытыми глазами.       — Эй, хватит спать! — возмутился Ацуши.       Рюноске вздрогнул от резкого звука и открыл глаза.       — Я не сплю, — заявил он, но сиплый голос был очень неубедителен.       Акутагава протер глаза, отгоняя от себя сон, затем распластался на кровати, наслаждаясь растяжкой мыщц, забираясь руками под подушку. Неожиданно он нащупал твердый предмет.       — Что это у тебя тут? — спросил он, вытаскивая находку.       Накаджима глянул на друга, и душа его ушла в пятки. Он совсем забыл про это и впал в ступор, не зная, что предпринять. Резко порываться вырывать предмет — глупо, так можно вогнать себя в более неловкую ситуацию, хотя сейчас ситуация казалась ему и так ужасающей. В голову лезли все возможные оправдания, но ни одно не звучало правдоподобно и уместно, поэтому оставалось только краснеть, неподвижно сидеть и наблюдать за реакцией друга.       Рюноске же успел понять, что это какой-то том манги, но когда он увидел обложку, то порывисто встал, округляя глаза.       — Ты такое читаешь? — спросил он с нескрываемым отвращением.       Накаджима тоже встал и подошел ближе. Сейчас ему хотелось защитить себя, в конце концов ничего запрещенного он не сделал и такой реакции не заслуживал.       — Да это просто романтическая история — ничего такого, — уверено объяснил Ацуши.       — Просто романтическая история между парнями? — недоуменно уточнил Рюноске, показывая обложку, будто Ацуши раньше не заметил.       Накаджима прикусил внутреннюю сторону губы и нахмурился, пытаясь подобрать слова. Акутагава явно был возмущен, об этом говорил его насупившийся вид, а во взгляде можно было заметить даже некое разочарование. Ацуши не мог понять, что сейчас будет правильнее сказать, чтобы успокоить друга, потому что он правда не являлся постоянным читателем такого материала, но любые оправдания могли привести к более неудобным вопросам.       Пару дней назад Накаджима в магазине наткнулся на эту мангу, и его удивило, что на обложке были изображены два парня, которые влюбленно смотрели друг на друга. В тот миг он почувствовал, как румянец по непонятной причине прилил к щекам, и любопытство захватило его. Он встречал раньше много вариантов манги в жанре романтики, но они его не интересовали, потому что ему нравились приключения и фантастика, и он разделял это увлечение с Рюноске, а погружаться в глупые сюжеты для девчонок желания не было. Но когда он увидел эту мангу, он был ошеломлен, что такое вообще продают, и выставляют не где-нибудь на закромах магазина, куда могли забраться только знающие люди, а на одной из главных витрин прямо под надписью «новые хиты — не пропустите».       Никто не говорил Ацуши, что любовь между мальчиками — плохо, но никто и не обсуждал это с ним никогда, поэтому такая история казалась чем-то запретной, от того и манящей. Он взял этот том и купил с красными щеками и отводящими от продавца глазами. До дома в тот день он бежал, словно его могли поймать за кражу или за покупку материала для взрослых. До последнего он не открывал страницы, будто боялся, что они могли вскрыть в нём те стороны, о которых он сам не осмелился даже думать. Только вчера вечером перед сном он всё же начал чтение, а на утро спрятал под подушкой, чтобы никто случайно не наткнулся.       Но вот Рюноске случайно наткнулся, и был недоволен.       — Мне просто стало интересно, — тихо сказал Ацуши, — ты не подумай, что я…       — А что мне еще думать? — Рюноске поднял голос и вложил в него всю свою неприязнь. Он сверлил Ацуши сердитым взглядом, ожидая слова о том, что это всё просто шутка, но видел только потерянные глаза и смущенный вид, который о многом говорил. — Мне надо идти, — проговорил он, выбрасывая мангу на кровать как что-то до дрожи противное и направился к выходу.       Ацуши пошел за другом, но не пытался его остановить, а надеялся, что на ум придут слова, которые смогут вывернуть ситуацию в благоприятное русло, но они не приходили. Рюноске молниеносно накинул на себя пальто, влез в обувь и вышел из дома, даже не давая шанса ему что-то сказать.       Накаджима вернулся в комнату, и его прожигала обида, которая переросла в злость. Он правда не понимал, почему Рюноске так взбесился и даже не дал возможности что-то сказать, обсудить. Неужели, он подумал, что Ацуши — гей? Влюблен в него? От таких выводов Накаджима злился еще больше и хотелось влепить Акутагаве оплеуху за такие мысли, потому что это была неправда. Ацуши никогда не думал о Рюноске в этом плане, и не желал думать. Да и о своей ориентации он еще ничего не знал. Он и купил эту мангу, чтобы, возможно, только обдумать, постичь истины своего я, но ему даже не понравилось это читать: сюжет был полным бредом, герои очень бесили — он точно не ассоциировал с ними себя. А теперь его дружба рушилась из-за такой ерунды — просто провал всего!       На следующий день после школы Ацуши пошел сразу к Рюноске домой, но ему никто не открыл. После он провёл целый день у окна, который открывал вид на входную дверь соседнего дома, но Акутагава не появился за несколько часов, а когда наступил вечер, то Ацуши увидел в окне его комнаты свет, и вновь очень взбесился. Накаджима и звонил, и писал, но ответа не получал. Господи, почему нельзя просто поговорить?       — Рюноске, ну послушай, меня правда не интересуют такие вещи, я один раз решил прочитать и всё!       Накаджима выбежал за Акутагавой на следующее утро, когда увидел, что тот идет в школу. Пришлось встать пораньше, чтобы подкараулить, но это было мелочью на фоне потери друга из-за недосказанности.       Рюноске же демонстративно даже не смотрел на Ацуши и ускорил шаг, Накаджима начал запыхаться в попытке разговорить друга.       — Ну ты чего такой болван? Скажи уже, что не так? — лицо Ацуши покраснело от практически бега и от злости.       Акутагава замедлил шаг и посмотрел на Ацуши отстранённым взглядом.       — Я не знаю, Ацуши, — произнес он в раздражении, — мне уже сложно общаться с тобой.       Ацуши открыл рот от недоумения. Сложно общаться? Они уже три года общаются каждый день обо всём, а теперь сложно общаться из-за какой-то ерунды? Из-за какой-то манги про парней? Ну глупость же!       — Да ничего же не поменялось, Рюноске! Я не гей! — в отчаянии воскликнул Ацуши.       Если Акутагаве не нужен друг-гей, то Ацуши не будет им.       Рюноске смерил его недоверчивым взглядом и вновь ускорился.       — Дело не в этом, — он сказал это так тихо, что Ацуши его не услышал.       — Сложно общаться, значит? — Накаджима уже не догонял его, а кричал вслед. — Хорошо, тогда не будем больше общаться. Пошел ты, Акутагава!       Ацуши шел в сторону своего дома и неуспешно сдерживал влагу в глазах. Он уже не хотел гадать, от чего Акутагава так взбесился. Если тому нужен был просто предлог, чтобы больше не общаться, Ацуши готов не навязываться, только он не понимал, почему слёзы не останавливаются.       Иногда они пересекались на улице у своих домов, но оба делали вид, что не замечают друг друга. Родители не понимали, почему мальчики, которые были неразлучны с тех пор, как семья Акутагав переехала в соседний от Накаджим дом три года назад, сейчас игнорируют существование друг друга. Конечно, долгое отсутствие еще одного паренька в доме с грустью было замечено в обоих домах.       — Он полный придурок, мам, больше не спрашивай, — отмахивался от вопросов Ацуши.       — Больше не хочу с ним общаться и всё, — отмахивался от вопросов Рюноске.       Пару раз Ацуши видел, как Рюноске шел мимо его дома и будто бы вот-вот готов был завернуть на входную дорожку, но этого не делал, и Накаджима понимал, что ему показалось. В конце концов, если бы Акутагава хотел извиниться, то мог бы просто позвонить или написать. Сам он этого, конечно, делать не собирался. Ацуши считал, что раз инициатором окончания их дружбы был Рюноске, то тот и должен её возобновлять, а если он этого не делает — значит, Ацуши ему не нужен, а он навязываться не собирался.       Ацуши ненавидел себя за свою сентиментальность. Ему часто хотелось быть холодным, как Рюноске, который едва ли показывает свои эмоции. Конечно, за годы дружбы его удалось растормошить, и Накаджима не раз видел его радость, восторг, грусть, печаль и злость, но в присутствии других людей он всегда казался ледышкой, что бы ни чувствовал. Ацуши хотел уметь так же: скрывать, подавлять, не быть уязвимым. Но он так не умел, поэтому не один день рыдал в подушку, когда после нескольких недель отсутствия в его жизни Рюноске он понял, что они действительно больше не дружат. Больше не обсудят новую мангу, не будут болтать до позднего вечера, не будут вместе завтракать, вместе ужинать. Рюноске больше не поможет с домашним заданием после долгого препирательства, не осудит за выбор дешевого ужастика на вечер, не похвалит за купленный отличный боевик. Об этом было страшно думать, но Ацуши ощущал пустоту, словно его друг умер, и это было устрашающе пугающе, ведь тот каждый день выходил из дома в школу и возвращался оттуда — Ацуши проверял.       И он злился. Он был так зол, что Рюноске вогнал его в такое состояние, что завел себе новых друзей. Для Ацуши это было несложно: в школе многие тянулись к нему, и он потянулся в ответ. Чтобы вечера не казались такими одинокими, он звал Танидзаки к себе делать вместе домашку. Чтобы выходные не казались бесполезными, он ходил с Кёкой и Миядзавой в музей. Чтобы показать Рюноске, что он прекрасно без него справляется, он звал на прогулку по алее перед домом всех сразу и над шутками смеялся громче всех.       Через полгода Ацуши уже не высматривал в окне знакомый силуэт. Через год уже не было слёз от мыслей о черноволосом парне. Через два он уже даже не появлялся во снах.       А через три года сердце Ацуши пропустило удар от знакомого имени в списках класса старшей школы.       — О, здорово, мы в одном классе! — сообщил Танидзаки, который тоже только что ознакомился со списком.       — Да, и Миядзава, — заметил Ацуши, стараясь скрыть некоторую потерянность.       — Вот только Кёка-чан в параллели будет, — с заметной грустью сказал Миядзава.       — Зато Наоми со мной, — не унывала Кёка.       Компания направилась в актовый зал школы, где их ждала вступительная речь директора. Ацуши стоило не малых сил держать себя в руках и не оглядываться. Нет, он не покажет, что его это хоть как-нибудь волновало. Они теперь ходят в одну школу и даже в один класс — как и планировали давно. Хотя сложно назвать планом то, что случилось бы в любом случае, ведь с единственной старшей школой в округе такой исход был ожидаем, но до этого дня Накаджима не задумывался над этим, потому что он давно уже ничего не ждал от Акутагавы.       — Меня зовут Йосано Акико. Я — ваш классный руководитель, а еще буду учить вас биологии и химии.       Ацуши сел за первую парту подальше от окна. Они с ребятами в класс пришли первыми, и Накаджима сразу занял это место, Танидзаки уселся за ним. Ацуши знал, что Акутагава выберет парту подальше и, скорее всего, у окна. Он был уверен, что отрешенность и некая меланхоличность за эти годы не исчезли из характера бывшего друга.       Первая учебная неделя для Ацуши была очень напряженная. Он пулей вылетал из дома пораньше, чтобы случайно не наткнуться на соседа, усаживался за свою парту на первом ряду и делал всё, чтобы не смотреть назад. Конечно, на переменах, когда он болтал с друзьями, боковым зрением он видел, что Акутагава существует в этом классе. Кратко бросая на него взгляды, Ацуши замечал, что тот в основном только читал, заводить дружбу с кем-то из класса явно не торопился, что вызывало у Накаджимы какую-то язвительную усмешку, которую он подавлял.       Учеников не жалели и с первой недели с них начали спрашивать пройденный за эти годы материал. Ацуши уже несколько раз пришлось отвечать на вопросы учителей, благо те хотя бы к доске не вызывали, а позволяли высказываться с места.       — Акутагава-кун, расскажи о литературных тропах, которые ты знаешь, — велел учитель литературы.       Услышав звук отодвигаемого стула, Ацуши сильнее сжал карандаш, которым выводил непонятные узоры в тетради.       — К литературным тропам можно отнести…       Не такой голос Ацуши ожидал услышать. Акутагава всегда звучал несколько низко, но Накаджима помнил звонкий и тонкий тембр. Конечно, ожидаемо, что голосовые связки за время их не общения потерпели изменения, но не то чтобы Ацуши в принципе думал о голосе Рюноске. До этого момента. Акутагава теперь звучал намного ниже, в голосе была хрипота, которая вызывала желание покашлять. Звонкость пропала, вместо неё пришло некое томное звучание, которому Ацуши был весьма удивлен. Ему стало интересно, звучал ли его собственный голос для Рюноске по-другому? Он не удержался и обернулся.       Акутагава будто уже смотрел на него, от чего Ацуши немного застыл, и их зрительный контакт длился несколько секунд. Накаджима отвернулся и почувствовал, что его скулы краснеют. Он мысленно закатил глаза сам на себя, не понимая своей реакции.       — Очень хорошо, Акутагава-кун, можешь садиться, — оценил учитель и продолжил развивать тему урока.       Накаджима же думал, что привыкать к отсутствию в его жизни Акутагавы было непросто, но, кажется, привыкать к его присутствию будет сложнее.       Однако жизнь к Ацуши была более благосклонна, чем он думал.       Следующую неделю Накаджима начал с раннего подъема, но план не пересечься с Рюноске провалился, потому что тот уже ждал его у дороги. Конечно, Ацуши сначала подумал, что Акутагава просто направлялся в школу, но тот факт, что ноги соседа не двигались, говорил о том, что его именно ждали.       — Накаджима, — неуверенно произнес Рюноске, когда Ацуши приблизился к нему.       — Акутагава.       Повисло неловкое молчание. Накаджима ждал, когда Рюноске что-нибудь скажет в своё оправдание по поводу своего нахождения у дома Ацуши, и старался не очень заметно разглядывать его. В школе он изо всех сил не обращал на Акутагаву внимание, поэтому и не рассмотрел изменения в нём.       Акутагава был выше. Немного, но разница чувствовалась. Он отрастил передние пряди и покрасил кончики в белый. Ацуши удивился такой эксцентричности, но признал, что выглядит очень даже неплохо. Лицо стало уже, взгляд суровее, брови были всё такими же светлыми. Кардинальных изменений за это время, конечно, не произошло, поэтому Накаджиме на мгновение даже показалось, что между ними нет трёх лет тягостного молчания, но это было только мгновение, потому что неловкость ситуации возвращала в реальность.       — Я тут подумал, что раз уж мы теперь в одной школе, то можем вместе туда ходить. И домой — тоже.       Эти слова звучали увереннее приветствия. Словно он спросил о чем-то между прочим в середине их диалога. Ацуши изумился такому предложению. Он смотрел на Рюноске недоверчиво и обдумывал ответ. Отказывать он не планировал, но и не знал, как согласиться.       — Наверное, можем, — наконец сказал Ацуши, выдыхая, словно всё это время не дышал.       Они неспеша двинулись в сторону школы. Между ними повисла тишина, и Ацуши физически ощущал нелепость ситуации: он теребил пальцы и хмуро смотрел под ноги, думая о том, что, кажется, теперь вставать придётся еще раньше.       — Думаю, можно выходить не так рано, — подал голос Акутагава. — Давай, я буду встречать тебя на полчаса позже?       Ацуши посмотрел на Рюноске, вскинув брови в удивлении: и давно он умеет читать мысли? Но замешательство заменилось смущением, потому что Ацуши понял, что его бегство по утрам раскрыли.       — Ладно, — только буркнул он и снова уткнул взгляд к себе под ноги.       Они шли в тишине до самой школы, Ацуши пару раз кидал взгляд на идущего рядом парня и замечал, что выражение лица того было весьма умиротворенным, как будто эта неловкость его совсем не тяготила. В итоге и Накаджима расслабился, вспоминая, что когда-то тишина между ними была обычным делом.       В класс они пришли первыми, Ацуши сразу направился к своему месту. Он вытащил необходимые предметы для первого урока и открыл учебник на параграфе, что читал дома. Не имея возможность сфокусироваться ни на одном слове, Накаджима всё же оглянулся. Акутагава тоже занялся чтивом, склонившись над какой-то книгой. Его глаза бегали по странице, и Ацуши снова позавидовал его непринужденности.       — Эй, Акутагава!       Ацуши и сам не знал, зачем окликнул его. Его вдруг одолел порыв отвлечь парня и сказать ему что-то очень глупое. Акутагава перевёл взгляд на Накаджиму, выражая взглядом немой вопрос.       — А я знал, что ты выберешь эту парту, — проговорил Ацуши, игриво улыбаясь, показывая тем самым, что он тоже уже не смущён и может удивлять.       Губы Рюноске дрогнули в улыбке, в глазах появился ответный озорной блеск.       — Я не сомневался, что ты знал, — сказал он, вызывающе вытягивая голову.       Ацуши весело хмыкнул и вернулся к учебнику. Вскоре подтянулись другие ученики, пришедший Танидзаки сразу завёл с Накаджимой разговор о проведенных выходных.       В дальнейшем день не отличался от учебных дней прошлой недели: Ацуши вникал в учёбу на уроках, а на переменах болтал с друзьями. Только вот он уже не боялся бросать взгляды на заднюю парту, а в душе теплилось предвкушение.       — Я домой пораньше, — заявил Ацуши, вставая с места, когда прозвенел последний звонок.       Обычно он еще зависал с Танидзаки и Миядзавой во дворе школы, чтобы Акутагава успел уйти с поля его зрения по пути домой, но теперь в этом не было необходимости.       — Акутагава живёт рядом со мной, — объяснил Ацуши, встречая вопросительные взгляды друзей, — пойду домой с ним.       Он беззаботно помахал рукой на прощание и поравнялся с Рюноске у выхода из класса.       В этот раз Ацуши было несложно начать разговор. Он спросил, что Акутагава думает о количестве домашнего задания, давая понять своим негодующим тоном, что вот он не очень-то доволен. Рюноске же только ухмыльнулся и сказал, что в прошлой школе им тоже задавали немало.       — Кстати, а в нашем классе есть кто-то, кто учился с тобой в средней школе? — поинтересовался Ацуши.       — Да, Тачихара, — ответил Рюноске, — но я с ним не общался особо.       — У тебя там вообще были друзья?       — Ну, скорее приятели.       Теперь школьные дни Ацуши начинались с Рюноске и заканчивались им, чему он с удивлением радовался, потому что вообще-то не ожидал, как легко с ним вести разговор даже после такого большого перерыва в общении. Акутагава внимательно слушал, понимающе кивал и тоже немало говорил. Правда только с ним, потому что, будучи втянутым в компанию друзей Ацуши, Рюноске обычно отмалчивался, поедая свой обед. На коротких переменах предпочитал всё же проводить время за книгой. Зато за разговорами с Ацуши открыто высказывал свои мысли, от чего Накаджима всё больше не покидало ощущение, что их глупая ссора была только в каком-то сне или в другом несуществующем мире.       — Сделаем у меня домашку? — предложил Ацуши, предполагая, что в выходные они не встретятся.       Акутагава задумчиво посмотрел на дом Накаджимы, к которому они подошли, будто прикидывая, готов ли он снова быть там гостем.       — Да, давай. Только я сначала к себе схожу поесть, да возьму тетради по другим предметам.       Ацуши сказал, что будет ждать его, и устремился к себе. Он ощущал волнение в теле и думал, не слишком ли быстро он вновь пускает Рюноске в свою жизнь, и действительно ли это нужно им обоим. Пока он мог говорить только за себя, и собственная потребность в соседском парне возвращала его в пустоту трехлетней давности, и необходимость заполнить её до сих пор терзала дальние стенки его души.       Накаджима съел обед и в спешке убрал раскиданные по комнате вещи: одежду, мелкий мусор и учебники. Он подготовил подушки у стола для удобства и вскоре услышал звонок в дверь.       — Акутагава, скажи, — протянул Ацуши, нарушая тишину, в которой они усердно занимались уже на протяжении часа, — а как тебе даются логарифмы?       Рюноске окинул Накаджиму подозрительным взглядом, прекрасно зная, к чему ведёт этот вопрос.       — Не легче, чем тебе даётся наглость звать меня под предлогом вместе делать домашку, а на деле эксплуатировать мои знания, — ответил Акутагава, отодвигая свою тетрадь. — Что там у тебя?       Ацуши понял, что точно не поспешил, приглашая Рюноске к себе.       Когда сложные уроки были сделаны, и остались только устные повторения, Накаджима предложил выпить чай. Они вдвоём направились на кухню, и пока Ацуши ставил чайник и доставал кружки, Акутагава бесцеремонно открыл шкаф, где обычно хранились сладости, и оценивал ассортимент. Ацуши немного опешил, глядя на него, потому что он вдруг осознал, насколько присутствие Рюноске гармонично вписывается в картину его жизни и как он скучал по нему. Его даже охватил порыв прямо сказать об этом, но он сдержался.       — Мама в последнее время ограничивает себя в сладком, соответственно и всю семью тоже, так что довольствуемся малым, — в итоге прокомментировал он.       Акутагава только кивнул с легкой улыбкой и достал имеющиеся печенья и конфеты.       После небольшой беседы за чаем, Рюноске сообщил, что ему уже лучше идти, чтобы встретить родителей после работы. Накаджима смотрел на то, как Акутагава неспешно надевает обувь и накидывает легкую куртку, и поражался тому, насколько эти действия отличаются от его воспоминания, где Рюноске второпях покидает его дом, даже не оборачиваясь. Ацуши вновь охватили чувства, которые он уже не смог сдержать.       — Рюноске, я скучал, — выпалил он, удивляя даже себя.       Ацуши тут же покраснел. Он видел, что его слова ввели Рюноске в небольшой ступор, и мысленно ругал себя за сказанное, потому что, кажется, он вновь всё испортил, и Акутагава передумает возвращать с ним дружбу. Но ответные слова удивили не меньше.       — Я тоже, Ацуши, — сказал Акутагава, мягко улыбаясь. Он попрощался и покинул дом.       Накаджима мог с уверенностью сказать, что старшая школа ему нравилась намного больше, чем средняя. Да, материал был сложнее, домашних заданий больше, давление на будущее всё сильнее, но теперь рядом был лучший друг, и только этого факта было достаточно, чтобы перечеркнуть все минусы. Акутагава Рюноске вновь стал частым гостем в доме Накаджимы, а время их общения ограничивалось не только школьными буднями.       Ацуши не мог не подметить изменения в характере Рюноске: тот стал не менее отчужденным от общества, но более уверенным в своих принципах. Он держался холодно, но манеры были мягкими. Манга уже давно его не интересовала, ей на смену пришла художественная литература, которой Акутагава зачитывался, от чего его речи были незаурядными и остроумными. Особенно Накаджиме нравилось его чувство юмора: он хихикал, когда Акутагава с беспристрастным выражением лица высказывал саркастичные комментарии, будто не имел под ними никакой подоплеки, но Ацуши улавливал всю иронию и точно знал, что его друг имел ввиду, и не мог не оценить тонкость его шуток. Накаджима всё думал, а вырос ли он в глазах Рюноске? Являлся ли он интересным собеседником? Хороши ли его остроты? Ацуши ликовал, когда ему удавалось насмешить Акутагаву. Его смех не был редкостью, но он и не раскидывался им на каждую фразу, поэтому Накаджима мысленно хвалил себя, когда слышал низкий хохот друга.       Ацуши удивлялся, как легко они вновь вошли в доверительные отношения, но с другой стороны понимал, что по-другому и не могло быть, раз уж судьба свела их вместе в одном классе. Теперь те годы без Рюноске не имели значения вообще, они выпали из воспоминаний как рудимент, без которого жить стало только легче.       Иногда Ацуши ловил себя на мысли, что, возможно, в нём еще есть обида, которая осталась со времен ночных рыданий, от непонимания происходящего в тот момент, но он не решался прояснять причины действий двенадцатилетнего Рюноске, решая оставить их на совесть друга. Накаджима считал, что лучше не поднимать тему четырехлетней давности, и они этого не делали, пока не наступило четырнадцатое февраля.       Школьный день в праздник всех влюбленных был полон девичьего хихикания, красных щек и трепещущих сердец, однако учебная нагрузка никуда не делась, экзамены по окончанию года приближались, и учителя не давали старшеклассникам никаких поблажек. Поэтому Ацуши и Рюноске в привычной тишине сидели над уроками в этот раз уже в доме Акутагавы и ломали головы над задачами. Закончили они тогда, когда Акутагава-сан уже пришла с работы, поэтому Рюноске принёс чай в комнату.       — И когда нам проводить нашу беззаботную юность, если мы всё время учимся? — жаловался Ацуши, жуя шоколадку, которую ему подарила одноклассница.       — Тебе ли жаловаться, — ответил Рюноске уставшим тоном, — ты как-то находишь время обольщать девчонок. Сколько шоколадок ты получил сегодня? Штук двадцать?       Ацуши немного удивился поднятой теме, но беззаботно достал оставшийся шоколад из сумки, чтобы посчитать.       — Всего четыре, — сообщил он, — да и все дружеские. Угощайся, кстати.       Акутагава как-то презрительно посмотрел на шоколад и проигнорировал предложение.       — Мне не показались они дружескими, — продолжил он, — Мичико смотрела на тебя с явной надеждой.       — Да? Не заметил, — Ацуши действительно даже как-то растерялся. — Надеюсь, я не сильно её расстрою, если не подарю ей шоколад в белый день.       — А кому подаришь? — поинтересовался Рюноске.       — Никому, — Накаджима пожал плечам, — мне никто не нравится, а с дружескими не хочу запариваться.       — Столько девочек на тебя смотрит, неужто никто не симпатичен? — спросил Акутагава, внимательно смотря на друга, словно тот что-то скрывал.       — А ты что, следишь за всеми девочками, которые на меня смотрят? — ответил вопросом на вопрос Ацуши, не понимая, к чему вообще клонит Рюноске.       — Да они особо не скрываются, — Акутагава нисколько не смутился. — А я задумался, почему ты не отвечаешь никому взаимностью. Тебе ведь нравятся парни, да?       Ацуши закашлялся чаем от внезапного прямого вопроса. Ему понадобилось время, чтобы отдышаться, а Рюноске невозмутимо дожидался ответа.       — Я… С чего ты взял? — Ацуши покраснел и уже даже не от кашля.       — Ну ты ведь читал ту мангу, — медленно начал Акутагава, но затем быстро решил исправить неловкость, в которую вогнал своего друга. — Слушай, если это действительно так, то всё нормально, я не осуждаю и не поменяю к тебе отношение. Я и тогда не из-за этого взбесился, как ты мог подумать.       Ацуши действительно так и думал. Из-за своей ссоры с Рюноске по причине манги про мальчиковую любовь Накаджима старался не поднимать даже у себя в голове тему своей ориентации. Он просто жил в ожидании, когда ему понравится какая-нибудь девочка, которая решит за него этот вопрос. Но никакая девочка так и не понравилась. Никакой мальчик не нравился тоже, однако в голове он подмечал, что некоторые парни выглядят привлекательно. Девушки для него были милыми, но никогда не привлекательными.       — А из-за чего тогда взбесился? — решился уточнить Ацуши, игнорируя насущный вопрос. Он теребил в руках фантик от конфеты и не решался смотреть в глаза Рюноске.       Акутагава некоторое время раздумывал, а затем ответил:       — Не знаю, сложно объяснить. Я и сам не понял. Мне было двенадцать лет, у меня не было мозгов, и я вообще не понимал, что к чему, — он свёл брови в попытке объяснить свои мысли, и его вид говорил о том, что попыткой он был недоволен.       — А сейчас понимаешь? По какой-то же причине ты не хотел общаться больше со мной, — Ацуши говорил тихо, но уверенно. Ему не нравился свой же напор, он боялся очередной ссоры, но не мог не высказать свои мысли и упустить возможность докопаться до правды.       Акутагава дал себе еще время на раздумья. Ацуши видел по его лицу, как тот старательно подбирает нужные слова, и давалось ему это действительно тяжело.       — Мне не очень хочется об этом говорить, но, думаю, что всё же задолжал тебе объяснения. Понимаешь, в голове у меня какие-то образы и воспоминания мыслей, и когда я пытаюсь их объяснить словами даже себе, всё это звучит действительно глупо. Это всё звучало глупо даже тогда, но меня одолевали эмоции, — он тяжко вздохнул, вновь собираясь с мыслями и продолжил: — Меня взбесило, что ты в принципе заинтересован отношениями. Странно, да? Дело не в ориентации. Если бы я тогда нашел обычную мангу о любви, я бы взбесился так же. В двенадцать лет моя жизнь состояла из книг, манги и дружбы с тобой. Я думал, что и у тебя так же. Что мы с тобой одинаковые, вот. И вдруг я узнал, что тебя интересует что-то за пределами наших увлечений. Что тебя интересуют эти романтические отношения. Да? Тогда романтика мне казалась чем-то ужасно отвратительным и самым ужасным, что может быть у людей. Я и сейчас не далёк от такого мнения, — его лицо было сосредоточено, но оно смягчилось после нервной усмешки. — В общем, мне не понравилось, что ты можешь быть заинтересован чем-то помимо наших общих увлечений и тем более романтикой, и что в дальнейшем у тебя будут отношения, а я отойду на второй план. Я прокручивал эти мысли постоянно, и не хотел с тобой разговаривать. А потом я увидел, что у тебя новые друзья, и решил, что действительно тебе больше не нужен. Подумал, может, лучше и не отвлекать тебя своей собственнической дружбой.       Ацуши обдумывал сказанные слова и наблюдал за тем, как Рюноске в смущении рассматривает свою чашку с чаем. Накаджима не совсем уловил причину, по которой Акутагава переживал из-за каких-то несуществующих отношений в двенадцать лет, но понимал, что тот и сам, кажется, тогда запутался и вогнал себя в тревогу, исходом которой стала полное отстранение от её источника — Ацуши. Накаджима вспоминал, как показательно окружил себя друзьями, но, судя по всему, это и стало точкой невозврата в их отношениях в то время. Возможно, всё было бы по-другому, если бы вместо напускного общения с новыми ребятами он просто снова бы попробовал поговорить с Рюноске. Конечно, Танидзаки, Миядзава и Кёка стали ему действительно хорошими друзьями, но Ацуши признавался себе, что в тот момент они были просто заменой.       — Рюноске, ну ты и дурак, — в итоге произнёс Ацуши с глупой улыбкой, — да и я — тоже. Давай просто уже забудем эту нелепую ситуацию.       Акутагава тоже неловко заулыбался, но быстро вновь принял серьёзный вид.       — Я просто к тому, — продолжил он решительно, — что если вдруг тебе понравится кто-то и не только из противоположного пола, то ты можешь со мной это обсудить. Советы, конечно, вряд ли дам, но помогу чем смогу.       Ацуши усмехнулся.       — Хорошо, я понял, спасибо, — Накаджима допил свой чай, подобрал ноги из-под стола и протянул их на полу, расслабляя своё тело. — Но я не собираюсь тебя мучить сердечными разговорами, мне никто не нравится.       Рюноске только пожал плечами и принялся за уборку посуды и всей атрибутики их чаепития. Ацуши наблюдал за ним и думал, понял ли его друг, что ему в лицо только что нагло соврали. Правду было бы говорить очень неуместно, да и вряд ли будет уместно хоть когда-нибудь, поэтому Ацуши просто ждал, пока его чувства поутихнут и, возможно, получится переключиться на кого-нибудь другого, чьей дружбой он так не дорожил.       На втором году обучения Рюноске в жизни Ацуши стало еще больше, хотя, казалось бы, он и так занимал всё его свободное время. Но после дня всех влюбленных Танидзаки и Миядзава завели себе подружек, и на переменах бегали к ним. К тому же, как только начался новый учебный год, Ацуши сразу занял парту перед Рюноске, поэтому теперь оставалось только повернуть голову, чтобы завести разговор с другом.       Иногда в моменты, когда Ацуши поворачивался, Рюноске не реагировал, и умиротворенно спал на парте. Тогда Накаджима любовался своим спящим другом и с трудом удерживал в себе желание поправить волосы, которые спадали на лицо, и прокрутить их меж своих пальцев.       Ацуши задавался вопросом, не устал ли Рюноске от общения с ним, ведь они буквально друг с другом всегда и везде. Конечно, Ацуши частенько приходилось в выходные выбираться гулять с другими своими друзьями, но даже после таких встреч он всегда умудрялся всё же пересечься с Акутагавой, и они делились рассказами о том, как провели время. В дни, когда Накаджима решал дать другу личного пространства и не предлагал вместе делать домашку или гулять в выходные, Рюноске сам в итоге спрашивал, чем они сегодня займутся, а Ацуши не терялся и накидывал идеи.       Лето второго класса старшей школы было лучшим летом в жизни Накаджимы. Не обремененный уроками Ацуши с удовольствием спал до обеда, а остальное время проводил с Рюноске. Каждый день они продумывали свои маршруты прогулок по городу, итогом которых всегда оказывалось позднее возвращение домой. Забегая чуть ли не в последний поезд в сторону дома, парни устало валились на сиденья. Ацуши закрывал глаза и без стеснения укладывался на плечо друга, который в свою очередь устраивал свою голову поверх светловолосой макушки. Иногда они действительно спали, а иногда оба только притворялись спящими, но уж очень комфортно было отдыхать таким образом. Когда поезд приезжал на нужную станцию, парни напускали на себя максимально сонный вид, словно оба не догадывались о том, как они могли оказаться в таком положении.       Ацуши не придавал своей симпатии большого значения, поэтому не чувствовал себя неловко перед Рюноске. Между ними царила атмосфера полного комфорта даже в минуты тишины, но иногда Накаджима ловил на себе от друга странные взгляды, смысл которых он до сих пор не мог разгадать. Глаза Акутагавы смотрели на него глубоко и проницательно, словно впервые он видел Ацуши и пытался высмотреть всю его душу насквозь и изучить основательно. Такой взгляд длился только секунду, и Ацуши замечал его в моменты, когда внезапно даже для себя смотрел на Рюноске и обнаруживал, что на него уже смотрят в ответ: например, когда без причины поворачивал голову на уроке или когда они дома были поглощены уроками или чтением, и Ацуши не мог сдержать порыв посмотреть на друга. После Акутагава обычно сразу смягчал взор и вопросительно поднимал брови, а Ацуши мотал головой, мол, ничего, а сам размышлял, что же Рюноске в нём так высматривал.       Темой разговоров для Ацуши и Рюноске могло быть что угодно: планы на будущее, становление вселенной, прочитанная книга, бытовые споры. Однако никогда они не обсуждали отношения и романтические интересы. И если Ацуши про себя всё понимал, то для него было загадкой, почему Рюноске не проявляет ни к кому заинтересованность. Спрашивать он не решался, да и случай не подворачивался. Пока уже осенью Танидзаки не спросил его на совместном обеде:       — Ацуши, а какие парни тебе нравятся? — взгляд рыжеволосого друга был искренне заинтересованным.       После того как Рюноске высказался о принятии любой ориентации друга, Ацуши решился признаться и другим своим друзьям, когда те начали расспросы с пристрастием о том, когда же Накаджима найдет себе подружку. Танидзаки, Миядзава и Кёка, конечно, удивились, но не показали даже ни намёка на какое-либо презрение к Ацуши, а только понимающе кивали и не лезли в душу. До сих пор.       Сентябрьский день выдался на удивление теплым, многие школьники сняли пиджаки и закатали рукава своих рубашек, потому что солнце грело по-летнему. Поэтому компания друзей Ацуши, включая Рюноске, собралась во дворе во время обеда, а Танидзаки вдруг проявил любопытство. Накаджима свел брови в недовольстве, потому что отвечать не хотелось.       — Ну а что? — Танидзаки не понимал негативной реакции. — А вдруг мы сможем найти тебе кого-нибудь среди своих знакомых.       — А зачем мне кого-то находить? — Ацуши продолжал негодовать.       — Да не сердись ты, мне просто интересно. Я же могу сказать о том, что мне нравятся невысокие девушки, которые умеют внимательно слушать. Без обид, но ты единственный гей в моём окружении, мне просто интересно, кто тебе может понравиться. Ну так что, есть предпочтения? Какого парня ты себе хочешь? — Танидзаки не унимал свою пытливость.       Ацуши обвел взглядом остальных в поиске поддержки: Миядзава и Кёка тоже смотрели с интересом, так что ждали ответ на поставленный вопрос, а выражение лица Рюноске говорило только «сам завёл себе друзей, сам теперь и отвечай на глупые вопросы». Накаджима тяжко выдохнул и заговорил:       — Какого парня я себе хочу? — медленно повторил он вопрос, стараясь не смотреть на Акутагаву. Он понимал, что если начнёт перечислять реальные свои предпочтения, то выдаст себя с потрохами. — Общительного, заботливого и чтобы умел рассмешить меня.       — А внешность? Помладше, постарше? Брутальный, смазливый? Давай конкретику! — Танидзаки очень воодушевился этой темой.       — Ну что за допрос? Не знаю я, — Ацуши растеряно замахал руками, — брутальные не очень нравятся, но и слишком миловидные тоже не нравятся.       — Ацуши-кун, ты сам слишком миловидный, — подал голос Миядзава.       — Э, спасибо? — Ацуши не знал, как реагировать на такой комментарий.       — Да, точно, Ацуши, тебе в контраст нужен кто-то мужественный. — Танидзаки сделал вид, что задумался. — Какой-нибудь мускулистый спортсмен. Присмотрись к нашей бейсбольной команде.       — Только не ко всем сразу, — серьезно сказала Кёка, — а то может неловко получиться.       Танидзаки и Миядзава издали смешок, Ацуши смерил их сердитым взглядом. Рюноске же продолжал делать вид, что этот разговор его не касается. Накаджима воспользовался заминкой в разговоре и поспешил перевести тему.       Однако в своей голове он держал мысль о том, что Рюноске никогда не высказывался о своих предпочтениях, и Ацуши решил воспользоваться случаем поднятой темы и, повернувшись к другу на следующей перемене, выпалил ему в лицо:       — Рюноске, а тебе какие девочки нравятся?       Акутагава в недоумении изогнул бровь.       — Твои друзья оказывают на тебя плохое влияние, — вместо ответа прокомментировал он.       Ацуши закатил глаза и лукаво улыбнулся.       — Меня вынудили отвечать на этот вопрос, теперь я буду отыгрываться на тебе. Какой тип девушек тебе подходит? — он в интересе расположил свои локти на парте друга, а подбородок на своих сцепившихся в замок кистях.       Рюноске продолжал скептично смотреть на друга и поджал губы в недовольстве.       — Я уже говорил, что я не интересуюсь отношениями, поэтому не думал об этом, — сказал он.       — Можешь подумать об этом сейчас, — предложил Ацуши.       На мгновение скептичный взгляд Акутагавы сменился на тот пытливо пронизывающий, и Ацуши мысленно скукожился под этими серыми изучающими глазами, и он понял, что, вероятно, перегнул с допросом. Но Рюноске вновь быстро смягчился и всего лишь сказал:       — В голову ничего не приходит.       Ацуши отклонился обратно ближе к своей парте, но не спешил отворачиваться.       — Но ты ведь скажешь, если тебе понравится какая-нибудь девчонка? — спросил Ацуши, придавая глазам наивно детский вид.       — Конечно, ты узнаешь об этом первым, — сказал Рюноске, а затем добавил, слегка улыбаясь: — но это не обязательно может быть девчонка.       Ацуши в изумлении поднял брови, а затем не смог сдержаться и широко улыбнулся.       — Я тебя понял, — проговорил он и отвернулся к себе за парту.       Он завершил диалог с Рюноске, потому что почувствовал, как кровь прилила к щекам, и он пытался успокоиться и скрыть свой взволнованный вид. Впервые он ощутил в своих безответных романтических чувствах надежду, и старался подавить её, потому что та могла придать ему уверенности и испортить их дружбу, чего совсем не хотелось.       После этого диалога Ацуши становилось сложнее скрывать свою влюбленность. Он ловил себя на мысли, что уже даже не сдерживает, как раньше, фантазии в своей голове, в которых они с Рюноске обнимались и целовались, а даже наоборот — смотрит на тонкие черты лица своего друга, сидящего напротив него за столом, и активно представляет, как вот он прямо сейчас воплотит всё это в жизнь. В итоге, конечно, он брал себя в руки и не предпринимал никаких действий, но с каждым днём крах их дружбы казался ему всё ближе.       И в какой-то момент всё всё-таки рухнуло.       Приближение зимы давало о себе знать: пронизывающий ветер становился холоднее, иней на траве уже даже не скрывался, а по утрам желание вставать не проявлялось от слова совсем. Ацуши и Рюноске всё чаще стали проводить свои выходные не за прогулкой, а в стенах чьего-либо дома за просмотром фильма или чтением книг. Однако в этот выходной Накаджима потащил Акутагаву на уличную распродажу винтажных вещей. Так это называлось в новости, на которую наткнулся Ацуши, а по факту это было что-то наподобие временного рынка, где каждый желающий мог продать своё барахло, которое залежалось в недрах кладовок, чердаков и гаражей.       Накаджима иногда замечал за собой интерес к старым вещам, которые на первый взгляд казались хламом, но если покрутить в руках и отмыть, то можно найти этому применение в быту или в интерьере. Сам он много такого рода вещей не приобретал, но мечтал о том, чтобы давать таким предметам вторую жизнь и продавать таким же ценителям винтажа. И вот сейчас он останавливался чуть ли не у каждого прилавка и обдумывал, кому может понадобиться старый медный поднос с витиеватым узором или комод, который на вид мог разломиться от одного прикосновения, но рисунок на нём был уж очень антуражным.       Акутагава не совсем разделял увлечение друга, но признавал, что некоторые вещи кажутся действительно интересными, особенно если задуматься над их историей. Они проходили по этой ярмарке часа два. Ацуши знал, что родители будут не очень довольны, если их сын притащится домой с барахлом, поэтому ничего не купил, но приметил для себя вещи, на которые стоит обратить внимание в будущем, когда он всерьез решит потихоньку приобретать коллекцию.       В итоге, хоть каждый и облачился в теплое пальто и обвязался шарфом, оба жутко замерзли, и решение отбыть домой к Накаджиме за горячим чаем было принято единогласно.       Ацуши зашел в комнату с подносом с двумя чашками чая и парой бутербродов. Акутагава же в это время внимательно разглядывал в его шкафу секцию с мангой.       — Давно не читал мангу, — прокомментировал он, — думаю, может позаимствовать у тебя что-нибудь.       Ацуши поставил их перекус на стол и встал рядом с Рюноске, оглядывая свои книги словно в первый раз, чтобы объективно оценить, что могло бы привлечь внимание.       — Я, если честно, сам давно не обновлялся. Кажется, последняя манга про богов, что я читал, выпустила еще пару томов, надо бы освежить в памяти события. Можешь тоже прочитать и вместе купим продолжение. Она где-то здесь.       Ацуши заводил пальцем по манговским томикам на средней полке в поиске нужного названия. Акутагава же продолжал внимательно глазами искать что-то другое и протянул руку совсем не к той стороне, про которую говорил Ацуши.       — Я возьму это, — решительно сказал он, показывая обложку.       У Ацуши округлились глаза, потому что Рюноске выбрал ту самую мангу, которая стала разладом в их отношениях. Та, на обложке которой красовались два парня, влюбленно смотрящие друг на друга. Этот том был единственным в своем роде в коллекции Накаджимы: больше он не покупал мангу про мальчишескую любовь, ему не понравилось такое читать. Но и эту он не скрывал уже давно, она пылилась в углу шкафа вместе с другими невпечатлительными экземплярами.       Накаджима нервно сглотнул.       — Не думаю, что тебе понравится, — он неуверенно посмотрел на Рюноске.       — Почему же? — Акутагава спросил с нескрываемым интересом, на губах дрогнула игривая улыбка, которая позволила Ацуши расслабиться.       — Там всё нереалистично: диалоги глупые, персонажи топорные. Многие проблемы даже не возникли, если бы герои просто нормально поговорили друг с другом.       — Действительно, в жизни такого совсем не бывает.       Акутагава приобрел серьезный вид и пронзительно смотрел на Ацуши. Тот же не отрывал взгляд от манги в руках друга и обдумывал его слова. В них явно читалась ирония, и от него ждали комментариев. Он не решался отвечать на взгляд, потому что боялся неловкости. Хотя продолжительная тишина уже навлекла её, и Ацуши всё-таки посмотрел в серые глаза.       Накаджима пытался понять, что имел ввиду Акутагава: то, что они не поговорили нормально друг с другом несколько лет назад или то, что не могут поговорить сейчас. Свою влюбленность Ацуши хоть уже и с трудом сдерживал, но решил скрывать до последнего, потому что не хотел пугать и вновь терять Рюноске — он был ему необходим словно воздух, вдох от которого распространял тоскливую печаль в душе, но Накаджима с этим смирился и просто радовался тому, что ему позволяли дышать.       Но сейчас Ацуши смотрел в глаза Акутагавы и видел в них томительное ожидание и знакомое желание выразить что-то смущающее и пугающее одновременно. Это придало ему решительности.       — Я… — начал он, — там всё неправдоподобно! Они там целуются!       — Не может быть! — Акутагава убедительно напустил на себя возмутительный вид, но Ацуши заметил во взгляде оживленные искры.       — Я имею ввиду то, как они целуются: с открытыми глазами, даже почти не касаются друг друга, — Ацуши фальшиво негодовал.       — О, я уверен, ты-то в этом специалист и точно знаешь, как надо целоваться.       У Накаджимы бешено билось сердце, к щекам прилила кровь, но он видел дразнящие огоньки в выразительных глазах напротив; видел, как и так короткое расстояние между ними неприлично сократилось не с его инициативы, и он понял, что не испугает, что не потеряет.       — Если честно, имею только теоретическое представление, но, кажется, как-то так.       Ацуши схватил Рюноске за плечи и прижался к его губам, тот незамедлительно обнял за талию. Они робко целовали друг друга: поочередно сминали то нижнюю, то верхнюю губу, увлажняя их. Ацуши открыл рот чуть шире, проталкивая язык. Рюноске ответил, и поцелуй углубился.       Они целовались медленно, наслаждаясь новыми ощущениями. Движения с обоих сторон были неловкими, но Ацуши и Рюноске чувствовали, что в их отношениях наконец нашёлся недостающий пазл, и собралась картина, которую они по своей глупости так долго не могли закончить.