Внезапный порыв

      – С...сен-сей, – глухой стон раздаётся в звенящей тишине школьного коридора, пока чужие руки вжимают едва ли сопротивляющегося подростка в стену.       – М? – мурлыкающе тянет Сатору, с любопытством изучая тело своего ученика вдоль и поперёк. Руки нагло лезут под толстовку, обжигая своими прикосновениями, блуждают, начиная от живота, поднимаются вверх, описывая незамысловатые узоры суховатыми ладонями, оставляют после себя отпечатки, что ещё долго будут тлеть приятным теплом.       – Нас могут заметить, – мычит Итадори и, упираясь руками в стену, в тщетной попытке силится вырваться из плена желанных объятий.       Сатору кивает головой, будто он тоже задумался на секунду о возможных свидетелях. Но его совершенно не волнует, что их могут застукать. За последние несколько месяцев, в течение которых Годжо трахал Юджи, где только сочная задница самого любимого ученика Сильнейшего не успела побывать и попротирать разные поверхности своими полушариями.       Сколько раз они были на грани, что ещё чуть-чуть и их заметят, пока Юджи, сидя на коленях, отсасывал своему сенсею под столом, пока последний вёл диалог с каким-то отстающим по учёбе первокурсником.       Сколько раз они ходили по лезвию ножа, когда Годжо, забыв запереть чёртову дверь на ключ, втрахивал ничего уже не соображавшего Итадори в плоскую поверхность парты в пустующем кабинете (как оказалось позже, у кого-то должны были быть там занятия). В такие моменты Юджи терял всякую связь с реальностью в прямом смысле слова, потому что Сатору использовал свою Бесконечность на полную, чтобы их обоих без происшествий телепортировать в другое, более тихое, место.       Или же, как сейчас, были близки к тому, чтобы их разоблачили в маленьких, казалось бы, безобидных шалостях, что несут огромные последствия после себя.       Годжо плевать. Он разберётся со всем. Ведь он Сильнейший. Итадори же другого мнения. Он больше переживает не за себя, а за Сатору, за его репутацию и его жизнь.       Но Сатору был бы не Сатору, если бы не добился своего - усыпить (в который уже раз) бдительность своего нерадивого и правильного ученика самым наглым и безпроигрышным способом.       Совращение малолетних, скажите вы, но Юджи уже почти восемнадцать (почти не считается - так сказал бы Мегуми, а Нобара дала бы хорошую затрещину, как приятный бонус для вправки мозгов). И Сатору угробил два года на то, чтобы Итадори Юджи обратил на него своё внимание. Два года беготни и ухаживаний. Два года слишком дорого ему обошлись, чтобы дать каким-то придуркам возможность всё разрушить. Да он глотки перегрызёт всем, кто только попробует встать между ним и его парой, и плевать, что Юджи не омега и даже не альфа.       Оттянув ворот толстовки, Сатору утыкается носом в шею, в то место, где у альф и омег расположены запаховые железы, но ощущает только смесь из пота, мускуса и одеколона с цитрусовыми нотками, который сам же и подарил парню на прошлый новый год.       Как бы не бесил тот факт, что Юджи бета, которую никак не пометить, Годжо нашёл другой способ показать принадлежность его мальчика другому альфе.       Альбинос тянет плотную ткань ещё ниже, открывая больше места для действий. Неприятный мелкий зуд оседает на дёснах, а вторая пара клыков становится ещё виднее.       Ужасный собственник, спрятанный за тысячью замками, рвётся наружу, чтобы утолить свой голод. И Сатору позволяет ему это сделать. Его челюсти смыкаются на нежной коже подростка там, где альфы обычно ставят метки на омегах. Метки, которые не заживают до конца, оставляя после себя красивый бледный округлый рубец. Как обручальное кольцо, они символизируют бесконечную любовь и верность партнёра, что взял на себя ответственность за вторую половину.       Юджи под ним дёргается от внезапной боли, шипит, шкребя ногтями по стене. Крепкие руки удерживают бету на месте, хорошенько фиксируя.       Сатору отстраняется, довольно любуясь своими трудами, возвращается в ту же точку всего на секунду, чтобы слизать выступившие капли крови, что украшали ровный круг от зубов алыми бусинами.       Он ещё раз облизывается, пошло причмокнув губами, и в противовес прошлому секундному порыву нежно целует Юджи во взмокший висок, извиняется.       Итадори никогда к этому не привыкнет, как и к тому, какой Годжо жуткий собственник и любитель метить своё, будь то территория или партнёр или территория на партнёре - не важно. Важно то, что Сатору убьёт любого, кто посегнёт на то, что принадлежит ему.       Поведя плечом на пробу, Юджи убеждается, что не так уж и сильно болит место укуса, по крайней мере, если шевелить только руками.       Он ещё раз пытает удачу выбраться из-под Сатору, но терпит крах, когда ощущает властные руки на своей заднице, как широкие ладони мнут ягодицы, как их разводят немного (одежда никогда не была помощником в постельных утехах) в сторону и как альфа размашисто лижет языком, проходясь по шву форменных штанов.       Юджи никогда не понять пристрастий своего парня к подобным вещам. Он никогда не мог предугадать, что может выкинуть Сатору. Иногда парнишка хотел залезть в белобрысую голову, чтобы узнать, какие ещё мысли роятся под костным слоем черепной коробки.       Полу-вздох полу-стон срывается с искусанных юношеских губ, когда оголённой кожи касаются горячие ладони. Каждое соприкосновение раздувает огонь в костре сильнее, превращая всё вокруг в один сплошной пожар, плавит тело Итадори, а Сатору лепит из податливого мальчишки всё, что хочет.       Юджи сжимает кулаки, стараясь не потерять контроль, прикусывает язык, чтобы не было слышно его скулёж, прячет лицо, чтобы не было видно, как он стыдливо отводит глаза каждый раз, когда поворачивается взглянуть из-за плеча на действия Годжо.       Влажные звуки заполняют всё доступное пространство, а редкие всхлипы куда-то в руки заставляют Сатору работать языком усерднее. Ему хочется слышать своего мальчика, хочется видеть его таким мило-беззащитным и до невозможного возбужденным.       Он подключает к процессу ещё и пальцы, вставляя их фаланга за фалангой, растягивая Юджи больше, раскрывая для себя.       – Сен-сей, – хрипотца в его голосе действует на Годжо, как афродизиак, разгоняя по венам и артериям раскаленную лаву, что спускалась единым потоком вниз к паху и сворачивалась спиралью неуёмного возбуждения. – Х...ватит.       Ох, этот взгляд, где на дне чёрного зрачка плещеться необузданное желание вперемешку с неконтролируемым вожделением, и где-то там, на краю находится мольба. Мольба о том, чтобы поскорее перейти к более интересным действиям. Как же Сатору этого хочется, но он не может так поступить с Юджи. Не может причинить ему боль. Это противоречит той части его сущности, что желала защитить и оберегать.       Юджи не омега. Юджи бета. И Годжо это прекрасно знает и осознает, поэтому всегда с собой в кармане таскает помимо пригоршни всяких разных конфет небольшой тюбик со смазкой. Клубничной.       Юджи как-то пошутил, что у Сатору клубникозависимость и он клубничный наркоман. А после, во время очередной закупки в секс-шопе разными интересными вещами, альфа наткнулся на целый стеллаж, посвящённый одной только смазке. Там он и откопал ту, что теперь носит постоянно при себе.       – Потерпи ещё немного, тигрёнок, – голос от возбуждения стал ниже на несколько тонов, а явный бугорок на собственных штанах с влажным пятном на них уже давал понять, что ещё чуть-чуть и придётся покупать новую униформу.       Он поднимается с колен и встаёт на ноги, доставая параллельно тюбик из кармана.       Юджи наблюдает за ним из-под полуприкрытых ресниц расфокусированным взглядом, ожидая дальнейшего и расставив ноги шире. Сатору ему за это благодарен.       Он откручивает ярко-красную крышку, что со звонким стуком укатилась куда-то под лестницу, и выдавливает хорошую порцию немного прохладной вязкой жидкости себе на пальцы. Прокатывает её между подушечками, разогревая и одновременно с этим вовлекая парня в поцелуй.       Итадори, запертый в клетке из похоти и страсти, отвечает с неменьшим запалом, чем у его парня. Кусает, слизывая кровь и ощущая медь на кончике языка, всасывает чужой язык, запирая его в плену своих зубов. Ему некуда деть руки, поэтому в пошлую мелодию вклиниваются нотки тихо воющей деревянной поверхности, которая покрывается новыми бороздками, а под ногти беты забиваются кусочки маленьких щепок.       Юджи настолько увлечён поцелуем, что не замечает, как альбинос вставляет в него сразу два пальца и разводит их в стороны на манер ножниц. Не замечает до момента, пока подушечка среднего пальца сладко не проезжается по простате. Итадори по-блядски выгибает, он стонет прямо в губы Сатору, а последний глотает чужие вздохи, наслаждаясь прекрасной музыкой.       К двум другим добавляется третий палец, и Годжо в прямом смысле трахает свою пару рукой, пока второй пытается расстегнуть проклятый ремень. Юджи стонет, почти хнычет, просит ещё и больше, выпячивая зад и насаживаясь самостоятельно.       От этой картинки у Годжо рвёт крышу. Он плевал на свой ремень и его стоимость, просто ломает пряжку проклятой энергией, почти с мясом выдергивает пуговицу и к чертям ломает собачку на молнии. Приспускает штаны вместе с бельём и заменяет свою руку тем, что Итадори так давно просил.       Войдя резко и во всю длину, его эго и уши одаривают прекрасными мелодичными звуками. Как же ему хорошо. Как же хорошо внутри Юджи. Так жарко и тесно, что Сатору близок к самовозгоранию. Но ему всё равно. Он готов сгореть дотла, если рядом с ним будет Итадори, его пара.       Сатору начинает двигаться и набирать постепенно темп, а у Юджи ноги подкашиваются только от одного ощущения заполненности. Голова кругом, будто посадили на карусель и сильно раскрутили. Мысли путаются, язык заплетается. Он охрип от собственных стонов и криков. Теперь ему тоже плевать на то, заметят ли их и какие будут от этого последствия. Ему хочется большего. Хочется почувствовать Сатору внутри себя настолько глубоко, насколько это возможно. Хочется соединиться так сильно, чтобы ничто и никто не мог нарушить эту связь. Юджи хочется вплавиться в Сатору, утонуть в нём и раствориться.       И Годжо чувствует то же самое, хочет того же.       У них нет того единства, что есть у омег и альф, когда они кусают друг друга, создавая между собой прочную связь, которая даёт возможность почувствовать партнёра на новом уровне. Но у Юджи и Сатору она другая, своеобразная, созданная ими и понятная только им двоим. Они ощущают друг друга, понимают всё чуть ли не на атомном уровне, как бесконечность Сатору.       Они оба загнанно дышат. Юджи пытается подстроиться под заданный темп своего сенсея, но последний слишком часто меняет амплитуду. Ему нравится смотреть на недовольную морщинку, пролегающую между бровей Итадори, когда у того не выходит уловить скорость. Он без ума от горящих ярким золотом глаз, смотрящих на него из-за плеча. У него ломает все тормоза, когда Юджи, выгибаясь, подставляет ему незакрытые участки тела для новых отметин. Годжо с удовольствием украшает загорелую кожу яркими засосами и многочисленными укусами.       Итадори не против такого проявления любви. Наоборот, даже рад подобному, правда, приходится чаще носить водолазки.       Юджи опускает одну руку вниз и обхватывает свой член. Надрачивая, оттягивает крайнюю плоть и массирует подушечкой большого пальца головку, размазывая смазку по всей длине ствола. Он уже не пытается войти в одну колею с Сатору, доводя себя рукой. Прикусывает губу и жмурит глаза до белых пятен под веками, когда член внутри него задевает маленький пучок нервов. Его уши и шея горят, очень мило краснея. А Сатору не может сдержать себя от очередного кусачего поцелуя в выпирающий позвонок на шее парня, слушая приглушенный всхлип.       Гонимый желанием, Годжо срывается на бешенный темп, шепча всякие пошлости своему ученику на ушко.       Юджи от таких выкрутасов пробивает электрическим разрядом, разносщимся по всему телу молниеносно и со смертоностной силой, равной цунами. Он кончает себе в руку, крепко зажав головку члена в кулаке. Волна оргазма прошлась от кончиков волос до пят, заставив вновь выгнуться дугой и потратить последние силы на то, чтобы не соскользнуть с члена альфы.       Сатору, подхватив бету под талию, задохнулся от переполняющей тесноты. Он достигает разрядки следом, войдя до упора и запирая себя в теле Итадори.       Набухший узел вызывает дискомфорт, и Юджи, отойдя от эйфории, недовольно морщится. Колени трясутся, руки устало хочется опустить и больше не поднимать.       – Сатору, ты снова это сделал, – не вопрос, констатация факта.       Юджи не то, чтобы против узла или того, что в него снова кончили, нет. Он даже готов пойти на второй заход, но явно не здесь. Лучше в комнате и желательно на кровати.       Парень откидывается назад, прислоняясь спиной к широкой груди альфы, цепляется пальцами за край повязки и тащит её вниз, открывая миру виноватые глаза. Голубая радужка была похожа на бескрайний океан. Океан сожаления и вины.       Юджи устало вздыхает и гладит бледную щёку своего парня, как бы говоря, что всё в порядке.       И Сатору понимает. Прикрыв глаза, трётся о родную мозолистую ладонь. Сущность внутри него скребётся, просится наружу. Ей очень хочется извиниться за свой проступок. В преддверии гона чего только не выкинешь. Но Юджи умудряется успокоить их обоих разом. Целует в губы нежно, со всей возможной любовью, показывая, что ему хорошо.       Сатору урчит, ласково обнимает парня, стараясь не делать резких движений. Всё же беты не предназначены для подобных ухищрений матушки природы.       – Ну, что, второй раунд? – лисья улыбка искриться в небесных омутах, а губы растягиваются в хищный оскал. Юджи только тяжко вздыхает. Сатору такой Сатору.       – Только если ты перенесешь нас на кровать. И желательно не в мою, сегодня Мегуми в общежитии, – поспешно добавляет прежде, чем Годжо телепортирует их двоих в свою квартиру.       – Будет исполнено, моя принцесса, - рокочет альфа, направляясь в спальню, а бета понимает, что завтра без помощи не встанет.