Подкинутую монетку необязательно ловить,
Ибо уже в её полёте ты знаешь ответ на свой вопрос
Он идёт по тёмному переулку, прерываемому лишь светом неоновых надписей. Ночь. Нет шума, что для большого города нонсенс. Вокруг вместо привычной архитектуры древних культур — обычные панельные дома, коробки да мусорные баки и мешки, ждущие своего часа опустошить брюхо. Он идёт, поигрывая монетой. Единственной вещью, хоть как-то похожей на местную валюту. Единственной вещью, с помощью которой можно повлиять на этот мир. Он подбрасывает её. Пора дать знать, что он здесь. Что контроль теперь в руках других людей. Что он достиг своей цели — реальности, в которой живёт демиург.***
Луи вскидывает голову, просыпаясь в холодном поту. Перед ним лампа, радиоприёмник и стена с постерами. Никакой темноты. Никакой стали вместо пола, никакой скованности. Ладно, мышцы затекли от неправильной позы для сна, всё же не очень правильно засыпать головой на столе, а не на подушке, но с кошмарным чувством, что не можешь вздохнуть, не сравнится. Страницы псевдо-досье смяты его щекой, панели недорисованного комикса изрезаны вдоль и поперёк и спрятаны подальше. Он рисовал свои истории, надеясь, что сможет стать популярным. Он придумал королей и их истории, Свет и Тьму, Синюю и Красную короны. Он изучал чужие культуры и читал книги, которые мог бы взять за референс, чтобы вселенная была полной. И вот, когда он уже подошёл к тому, что должно было стать финалом истории — восьмая арка, грандиознейшая из всех, раскрытие нового персонажа и масштабная битва — он стал замечать, что меняется. Становится более жестоким и бессердечным, уподобляется себе же из комикса. Как будто его история стала влиять на жизнь, а не наоборот. Это было недопустимо. Нужно было развеяться. На прогулке Луи заметил ещё бóльшую странность: Данн. Тот будто сошёл со страниц комикса прямо в соседний дом и стал периодически встречаться по пути в магазин, редакторскую или банк. Данн, которого абсолютно точно звали не так, ибо он был выдуманным персонажем выдуманных миров, за ним будто следил. Луи стало не по себе. По комиксу Данн был хранителем равновесия, с которым самовставка Луи не дружила. Тот Данн говорил: «Будешь неосторожен с этим миром, и мы застрянем в небытие». Но слом четвёртой стены в планах и способностях не значился. Затем Луи задумался: а если он не один? Если помимо Данна в его реальности появились и другие короли? Это можно было назвать безумством, но Луи с большим усердием, забыв о сне, воде и пище, искал оставшихся. И он их нашёл. Разрозненные, не знающие о существовании друг друга, похожие на свои комиксные версии и не очень, но они появились в этом мире, шесть из семи, включая Данна. Луи била дрожь, когда он их обзванивал и предлагал встретиться. Он чуял, что это его перерождённые короли, и хотел выяснить, как это произошло. Как, почему и зачем. В голове не укладывалось, что его персонажи — господь всемогущий, его мир! Собственноручно им созданный мир! — существовал на самом деле и имел возможность инфильтрировать другие реальности. Его, их создателя, реальность. Один за другим короли-люди соглашались. С сомнением, с энтузиазмом, с опаской. Их убеждали факты, которые не знал из их окружения никто. Луи знал, так как сам эти факты им в биографии прописал (и переложить их с фэнтези-средневековья на современность трудно не было). Так что сегодня Луи ждал. Ему предстояло убедить шесть незнакомых друг с другом и с ним парней, что они связаны, причём не самым обычным способом. Перед ним лампа, радиоприёмник и стена с постерами. Никакой темноты. Никакой стали вместо пола, никакой скованности. В оружейном магазинчике наверху всё тихо. В переулке, куда выходит входная дверь его подвала-студии, тоже. Скоро они должны прийти. Луи потягивается, отталкивается ногами от стены и катится вбок, к тумбе и постеру с надписью «перезагрузка». Стоит привести себя в порядок и, может, выпить успокоительное, чтобы картина из кошмара ему больше не виделась. И чтобы не тряслись руки. И чтобы сам он не трясся, как лист на ветру. Хвон приходит первым, чем основательно Луи тревожит. В комиксе он порождение Красной короны, тьма во плоти, приносящая с собой шторм в самые спокойные уголки миров. В этой реальности — флегматичный вежливый молодой человек, обучающийся в полицейской академии. Стабильный, устойчивый скептик с широкими взглядами на этот мир и непоколебимый, тем не менее, в своих убеждениях. Луи относится к нему с осторожным дружелюбием и неловко объясняет наличие указателя на этаж выше. Артур и Джахан приходят следом. Вдвоём, как неразлучники, утверждающие, что познакомились совсем недавно. У них похожие судьбы: размеренная жизнь со своими взлётами и падениями, любовь к загадкам и вера в конспирологические теории. Артур шутливо говорит, что ждёт лучшее из лучших объяснений происходящему, а Джахан углубляется в символизм бесконечных треугольников, преследующих их по пути сюда и в самой студии. Они смеются над тем, что даже кубик Рубика здесь пирамидальной формы. Потом появляется Муджин. Он охотнее всех согласился прийти, экстраверт, души не чающий в людях. Он живо интересуется постерами, скейтами, вывесками, причиной для выбора такого жилища, работой и толстой папкой на столе. Луи говорит, что это всё для его истории. Муджин болтает о своей прекрасной жизни единственного любимого ребёнка в большом вечно пустом доме и пробует выпытать все подробности существования остальных парней до тех пор, пока не появляется Айван. Луи с небольшим облегчением оставляет Муджина наедине с радио. Муджин здесь такой, каким он был до ношения Красной короны. Слишком похож, как и новый гость. Айван внимательно осматривает помещение и остаётся ближе к двери. Слегка подозрительно косится на Луи, приветственно говорящего разные глупости, и не сходит с места. Серьёзный, как и всегда, и осторожничающий, наблюдающий. Луи будто и правда оказался среди своих персонажей. Данн не появляется достаточно долго, чтобы Луи начал рассказывать всё пришедшим. Он просит их сесть, чтобы не пришлось это делать потом, и начинает говорить издалека. Объясняет, что он автор комикса, который должен был увидеть свет в прошлом году, что его работа не что-то выдающееся, так, обычная история про королей древних времён в стиле «Скитальцев»: легендарных героев разных стран собирают в одном месте и времени, чтобы победить зло. Артур, Муджин и Джахан его внимательно слушают, Айван с небольшим скепсисом переглядывается с Хвоном. Луи достаёт из папки уже дополненные колористом страницы и те, которые так до него и не дошли, и раздаёт их. Гости разглядывают себя в исторических костюмах, битвы и разнообразие планет. — Хочешь сказать, это мы? — спрашивает, наконец, Артур. Луи отвлекается от своей слежки за Хвоном. — Есть подозрения. — Потому что мы похожи? — Те… факты, которые я вам называл, когда звонил, тоже есть в комиксе. Посмотрите. Они делятся выпусками, листают. Переговариваются. Иногда — в случае Муджина — возмущаются своей судьбе, но подтверждают, что очень похоже на некоторые моменты их жизни. — Где тогда он? — Джахан показывает страницу четвёртой арки, арки королевства Данна. — Не знаю. Но я его звал, — оправдывается Луи. Они решают подождать, снова разбредаясь по углам. Джахан и Артур активно обсуждают узнанную информацию, Хвон идёт обдумывать её наедине с собой. Муджин и Айван одалживают обычные комиксы, несильно веря «во всю чепуху» и считая всё совпадением. Муджин плюётся от костюмов в комиксе-пересказе фильма и вскоре его убирает. Айван, стремящийся к предсказаниям, принимается читать про конец девятой эпохи магии и хмурится. Кажется, в совпадения он всё же верит, сравнивая что-то на странице с текущей обстановкой и Луи в частности. Наконец, Данн появляется. Он открыт, приветлив и лучезарен. Он подбрасывает монетку, громко здороваясь и заявляя, что нашёл кое-что интересное. Про цель собрания он не спрашивает, и Луи это не нравится даже больше, чем принесённый им круглый кусок железа. — Это откуда? — заинтересованно спрашивает Муджин. — Мало ли, Люксембург какой, — фыркает Артур. — В Люксембурге евро, — парирует Джахан. Они спорят, а на Луи будто выливают ведро ледяной воды. И дело не только в самой монете: Данн смотрит на него, как Данн. Этим всезнающим взглядом, будто спрашивающим «что ты предпримешь дальше?» и толкающим на перемены. Не всегда на которые понравятся; перемены мало кому приятны в принципе, особенно те, что приносил с собой в комиксе Данн. — Я знаю, откуда это, — тихим, почти что дрожащим голосом говорит Луи, забирая монету и осматривая её. С одной стороны виднеется тёмное нечто, похожее и на кота с оленем, и на обычную кляксу, как в тесте Роршаха; ближе к гурту — имитация шрифта Брайля, крайне неудачная. С другой стороны — чёткий рисунок феникса. Похоже на доработанную монету из его набросков к восьмой истории. — Откуда? — интересуются Муджин с Артуром. — Я рисовал похожую. Её должны были использовать, чтобы проявлять истинную суть человека. — Это как? — Какая сторона выпадет, такой и принадлежишь. — Тогда подбрось. Все оборачиваются к Муджину. — Что? — спрашивает тот невинно. — Если твой комикс и правда пробрался сюда, то она сработает, верно? И у нас будут доказательства. Луи не нравится, ох как не нравится, что это говорит именно Муджин. Снова играет на струнах души — снова Луи с ним соглашается — и подбивает сделать что-то сомнительное, как это было в комиксе. То, что Данн не просит пояснить его слова, не нравится Луи ещё больше, но он думает: «а вдруг». Вдруг просто ошибся, и у них всемером будет забавная история, которую можно будет рассказать друзьям за чашкой хмельного напитка. Ответ он получит. Тёмная сторона монеты будто начинает двигаться. И может — в Луи медленно просыпается комиксная самовставка — ответ даже от своего собственного создателя. Раз они смогли переместиться на измерение выше, то смогут ещё раз. И тогда столько всего можно будет узнать. Он подбрасывает монетку. Он просыпается в ванной, чья сталь холодит кожу и мышцы сквозь одежду. Вокруг лишь комната-коробка, покрытая с пяти сторон кафелем. Вместо шестой — проход, полный чёрного нечто. Похоже на заброшку, по которой могут ходить охотники за приведениями. Издалека раздаются голоса, побуждающие рискнуть. Потом — собственный, вырывающийся из общего хора, приказывающий найти его. Луи смотрит на тёмный проём. Комната сморщивается, становится меньше, будто кто-то в режиме реального времени редактирует картинку в фотошопе. Луи ныряет в темноту, чувствуя себя ассасином во время прыжка веры. Он приземляется посреди обшарпанного коридора, в котором работает сигнализация, и чувствует, что это его подсознание включило сигнал тревоги. «Всё будет в порядке», — слышит он голос Артура. «Это же те же мы, верно?» и звон подброшенной монеты. «Верно», — думает Луи, игнорируя раздражающий звук сирены. «Даже если поменять сознание, суть не изменится». Луи стряхивает с плеч вуаль дежавю. Он бежит к фигуре, застывшей в глубине подсознания. Здесь не по-фрейдистски светло, просторно и пусто. В самом углу стоит фигура в тёмных одеждах. Луи идёт к ней и видит себя; очевидно, на самом деле, учитывая, куда он пришёл. Но он поздно понимает, что это не он. Не совсем он, вернее. Это он, от которого Луи прятался в жёсткой ванне — тот не-Луи, который поддался Красной короне и перестал играть в доброго демиурга, разбудив гордыню творца и амбиции, превосходящие границы реальности. Тот не-Луи, который может пожрать любого из своего любопытства и ощущения всемогущей власти. Луи видит шторм, грозы и отмахивается от призыва заполнить картину светлыми красками. Он проваливается, как сквозь зеркальный потолок, в вихрь уничтоженного, разбитого вдребезги мира и выныривает тут же посреди своей комнаты, где за окном уже солнце близится к горизонту, а из всех парней за ним наблюдает только Хвон. Луи и одновременно не-Луи — странный эффект, когда сливаешься со своим двойником-королём, но не отдаёшь ему полную власть; когда ты будто спишь и бодрствуешь одновременно, сохраняя холодный разум в по-странному размытом мире — молча предлагает монету Хвону и наблюдает. Ещё до того, как монета приземляется, Луи понимает, что произойдёт. Хвон — порождение тьмы. Ему не может выпасть сторона с фениксом. Ему путь один — в пучину чёрных вод, из которых он вышел; в осознание, что у него нет ни выбора, ни варианта развития событий, ни двух судеб, как у тех же Артура, Джахана, Муджина (спорно) и Айвана. Хвону дорога одна — в первичный бульон тьмы, к её загребущим лапам, на поводок. Но он сопротивляется долго. У него устойчивая психика, не позволяющая вынырнуть комиксным Хвоном сразу. Он ловит в первый раз, но не всплывает. Он говорит с собой из мира, созданного Луи, перенимая его воспоминания. Анализирует, как будущий детектив, и взвешивает все «за» и «против». Ему не нравится то, кем он был. Хвон отказывается смотреть на результат броска и пробует ещё раз. Он ловит во второй раз, но продолжает глотать воду. Он внутри коллективного бессознательного слуг Красной короны, где царит вечная ночь, идёт дождь и распускаются свежестью прекраснейшие… Нет, пока без цветов, просто прекраснейшие. Скоро — лепестки вишни, нежно-розовые, как и в день заточения истинного Муджина. Хвон вспоминает, как исполнял приказы и рушил миры. Красная корона возмущённо шипит, что он должен перестать заниматься не пойми чем. «Время вернуться, всё в руках судьбы. Узри её решение». Хвон отказывается смотреть на результат броска и пробует ещё раз. В третий раз Данн ловит монету вместо Хвона и рассматривает её так, будто первый раз в жизни видит. Вертит в руках, рассматривая аверс и реверс, и не обращает никакого внимания на парней вокруг, разошедшихся по углам. Они ждут решения рока либо для себя, либо для других. Луи наблюдает. Айван с Джаханом ждут своей очереди, Артур следит за собратом. Муджин играется с кубиком, пытаясь предсказать свой результат (и одновременно сидит, скучая, в своей безопасной комнатке подсознания, куда совсем скоро должен прийти он комиксный; Муджин с нетерпением ждёт. Когда монета приземлится, его место займёт кто-то другой. Но к тому моменту ему будет плевать, ведь Муджин из реальности уже исчезнет). Хвон смотрит на Данна, пытаясь понять. Всё оказалось правдой. Мир, созданный автором комиксов, существует, его персонажи живут внутри них и враждуют. Враждовали. Данн должен ненавидеть половину из них и пытаться призвать к балансу, но сидит, как ни в чём не бывало, занятый небольшим куском железа. Хвон пытается понять, а Луи понимает. Начался новый этап истории, и перед ним не хранитель равновесия. Перед ним король перемен.