Утопаю без остатка

К черту эмоциональные качели, милый. Давай любить друг друга каждой клеточкой тела. Станем истинным воплощением платонической любви и сольемся в единое целое. Давай встречать рассветы на балконе в выцветших домашних футболках; завтракать горьким кофе и чапманом; посещать театры под винным опьянением; занимать последние ряды в кино, чтобы до зацелованных горячих губ; читать друг другу перед сном, а потом шептать непристойности на ушко. Давай. К черту всех, когда Шастуны становятся центром Мироздания и вдыхают паточный воздух, путаясь в ногах в медленном незамысловатом танце, и удерживаясь какой-то непостижимой силой, или, скорее, кем-то из общих друзей. Музыка глушит. Звук мощных колонок бежит по кровеносным сосудам, стучит в такт влюбленным сердцам. Тончайшие вибрации текут сквозь пальцы, словно бьются током, прикасаясь к женской талии невесомо, точно к хрустали. Легкие движения сбивают с толку, растворяют в глазах напротив так, что стрелки часов повсеместно замедляют свой ход. Ира приподнимается на носочках, обвивая шею любимого мужчины, желая выпасть с ним вне орбиты, вне толпы, вне светодиодных ламп, бьющим радугой по закрытым векам, открытым рукам, скользящим хаотично, беспорядочно. Чувства будто цветы обвивают шею иголками. Те впиваются вспышками, способность дышать рядом с Антоном иссекает. Ира знает, как губительный яд проникает под кожу всякий раз, как она шепчет «люблю тебя» безудержно, как в первый, в последний. Но продолжает утопать в нежных словах, позволяя цветам распускаться больше, пышнее. Они прижимаются друг к другу ближе некуда, не оставляя между телами миллиметра. Чуть ли не стукаются грудными клетками, наконец, сливаясь в трепетном, глубоком, упоительном поцелуе. — С днем рождения, моя любовь, — шепчет она, оставаясь оглушенной атмосферой жаркой тусовки. Но Антон знает, сердцем чувствует каждое произнесенное, и благодарит интимным, самым нежным поцелуем в макушку.