Серебряные оковы

Горящие свечи несильно освещали помещение. Обычно в замке холодно, да и атмосфера в нем гнетущая, но именно в этой комнате все ощущалось иначе. Фредерик наклоняется к столу чтобы зажечь потухшую свечу. Пытаясь нащупать подсвечник на плотном деревянном столе, он наконец оглаживает серебряную конструкцию с множиством узоров и зажигает спичку. Волосы предательски выбиваются с низкого хвоста и, благо, не падают прямо в руки к теплому огню. Но вместо рук огня, его волос предпочитает касаться настоящий их любитель. Музыкант уже привык к тому что его приятель обожает его волосы, поэтому и не сопротивляется его попыткам запустить в них свои рученки. Будь это любой другой человек он бы наверняка окинул его хмурым взглядом и держался от него подальше. Но вместо приятных шуршаний у себя в прядях, Крейбург чувствует как его тянут за них назад, на себя. Падая спиной на стенку дивана, к нему тут же прижимаются и будто спрашивают разрешения своим дыханием прямо у лица. - Кажется ты переборщил с вином. От тебя чересчур несет алкоголем. - пытаясь как можно спокойнее, отрезал Фредерик. - Зато ты даже к бокалу не притронулся. Мы же, вроде как, собирались вместе выпить. - будто невзначай напоминает ему Орфей. И вправду, принц согласился составить ему компанию, но за полчаса разговоров даже не посмотрел в сторону стола, пока, конечно, не погасла свеча. Видимо она и послужила точкой невозврата. Будто принимая вызов, музыкант потянулся к своему бокалу, немного покачавши его в стороны и отпил глоток. На лице новеллиста расплылась его привычная, будто издевательская улыбка. К слову, очень раздражающая его милого друга, но он уже привык к ней, так что переживет. Фредерик хмурится от контраста вкусов, вино хоть и довольно вкусное, но сам он не так часто выпивает чтоб привыкнуть к таким горьким, но в то же время горячим и сладким объединениям. Глоток за глотком, бокал за бокалом, и вот на столе красуется последняя пара фужеров дорогого вина. Крейбург направляет взгляд на спокойного романиста, размеренно попиваевшего остатки вина параллельно перебирая локоны музыканта. - Мне нравится проводить с тобой время. - неожиданно нарушает тишину Орфей. Музыкант тут же спешит отвести взгляд в сторону, дабы не смотреть в этот поглощающий взгляд. Он не знает что ответить. Компания новеллиста ему тоже не была неприятна, но сейчас он был более раскрепощен чтоб гордо промолчать в ответ. - А мне нравишься ты. - без капли смущения произносит он. Орфей в удивлении вскидывает брови, пытаясь сделать вид будто это было для него новостью, хотя он всего лишь убедился в своих догадках. Он тихо хихикает, делая последний глоток вина и ставит бокал на стол. Не успевает музыкант до конца повернуть голову в сторону товарища, как его хватают за воротник и тянут к себе. Романист беспощадно впивается в губы своего милого приятеля, медленно целуя того и потихоньку прижимая к быльцу дивана, заставляя облокотиться на него. Фредерик жмурится от столь резких движений, но не сопротивляется. Затуманенный разум плавится под напором второго тела, хочется оттолкнуть, уйти, как он обычно делает, но правда ли он сделал бы это даже без легкого опьянения? Странные мысли начинают лезть в голову, музыкант бы никогда не позволил так властно вести кому то себя так с собой, но Орфей не такой как все. Крейбург не может постоянно ему сопротивляться во всем, он уже давно это понял. Что же он за человек такой, что так умело ломает все стены принца? Стены, что тот так старательно выстраивает, а потом они рушатся от одного прикосновения. Кладя локоть на быльце дивана, а вторым хватаясь за его стенку, музыкант старается хоть как то противостоять давящему на него новеллиста. Второй же наконец отлипает от него давая отдышаться, но после снова новой волной начинает зацелолывать первого. Ощущалось это жадно. Складывалось впечатление что Фредерик - еда, а Орфей голодный хищник. Возможно звучит дурно, но кажется обоим нравилось такое положение. Не давая композитору и шанса отстраниться, романист прижимает его руку к дивану еще плотнее, а второй уже тянется к блузке светловолосого. Тот же недовольно мычит в чужие губы на такие своевольства, но все же перемещает руку со стенки дивана на ключицу товарища. Запустив руку под одежду, он не мог удержаться от попытки погладить такое поддатливое тело Фредерика сейчас. Новеллисту всегда нравилось выводить своего друга на эмоции, уж больно он был интересным и привлекающим в этом плане. Как меняется его лицо от определенных слов, действий, как он пытается подавлять свои эмоции, что кстати получается хорошо, но плохо для писателя. Он читает его как открытую книгу, что еще больше делает его раздражающим для Фредерика. Полностью опустив попытки сопротивляться, что собственно и не хотелось вовсе, а делалось чисто из принципа, музыкант наконец полностью отдался в руки романиста, и начал даже ластится к тому. - Так вот что с тобой делает алкоголь, - хмыкает новеллист на такую отдачу со стороны такого недоступного Фредерика. -Это не алкоголь, - тихо отрезает второй, а спустя небольшую паузу добавляет, - это все ты, - сохраняя спокойное выражение лица, но не в силах румянец на щеках. Орфей довольно ухмыляется и целует его в уголок губ, переходя все ниже и ниже к самой шее. Нежно гладя хрупкую кожу одной рукой он начинает выцеловывать шею музыканта. Второй же он разжимает руку Фредерика и опрокинув ее лицевой стороной к себе, подкрадывается пальцами к перчаткам. Отрываясь от возлюбленного романист принимается нежно оглаживать его запястье, проникая все глубже под перчатку, а потом и вовсе стягивает ее. Он почти что всегда был в них, увидеть Крейбурга без перчаток было редким зрелищем. Такие действия со стороны Орфея действительно выбивают его из колеи. Даже под воздействием алкоголя, с притупленным восприятием и чувствами, он не может увернуться от смущения, которое предательски выбивает с него романист. Такое ощущение, что он знает о нем все: от сильных сторон до слабых мест; от фальшивых лиц до честных эмоций; от лживых фраз до правдивых глаз. Точно, его глаза писатель обожал не меньше других его частей тела. Он в целом воспринимал его как драгоценный экспонат в музее, на который дозволено лишь смотреть, ни в коем случае трогать. Это и привлекало его больше всего. Недоступность. Черты лица музыканта были идеальными; они как ничто другое описывали его самого. Казалось бы, фарфоровое личико, что вот-вот треснет от одного пристального взгляда, а мелко подрагивающие белоснежные ресницы, что прикрывают своей длинной бегающие глаза, это все казалось Орфею до невозможности очаровательным. Он буквально был заворожен Фредериком. С таких мыслей он и понял, что не может так просто оставить его; именно поэтому он сейчас находится с ним, довольствуясь своими успехами в неком завоевании музыканта. Когда голова забивается подобными картинами, экспозицией которых всегда был беловолосый принц, думать ни о чем другом просто не получалось. Но в этот раз все наяву. Ему не приходится прикрывать глаза чтоб перед ним всплывал образ возлюбленного, он прямо перед ним, доступный ему как никогда и никому раньше. Романист оглаживает каждую выпирающую кость на гладкой спине, водит так, будто вырисовывает узоры, в таком случае это явно были бы цветы. Возможно розы, такие же изумительные, и такие же колючие. А возможно лилии, белые-белые, такие же элегантные, но в тоже время полны нежности и душевности. Фредерик ценил аккуратность по отношению к себе, и Орфей это знал, поэтому и обращался с ним как с самым ценным что у него есть; хотя когда желание берет верх, мысли перестают посещать разум, тогда уже действия овладевают его руками, как например сейчас. Да, бесспорно, алкоголь сыграл свою роль и подтолкнул их обоих на шаг вперед к друг другу; кому то развязал руки, а кому то язык, но они оба знали что это была лишь недостающая им уверенность, которую на этот раз они получили. Музыкант мягко чмокает новеллиста в щеку, повторяет это раз за разом, обходя стороной губы. Наверное, после таких времяпровождений Орфей будет почаще звать принца выпить, уж больно он зависим от такого Фредерика. Но не смотря на свои планы, его главной целью будет добиться того, чтоб он полностью доверился ему; конечно это практически невозможно, ибо музыкант сам по себе такой - непостижимый, словно цветок из мифов, что как сложно найти, так и заполучить, но романист правда верит, что с ним он будет другим. И он на верном пути. С каждой их встречей, с каждым ужином, разговором, они становились все ближе и ближе к друг другу, будто их тянуло к новым совместным диалогам. Казалось сама судьба подарила им один одного, именно так описывал их встречу Орфей. Крейбург бы не удивился если бы узнал что именно от него он черпал вдохновение для своих романов, но никогда бы не догадался что он стал причиной прекращения выпусков его новых изданий. Как же он сможет писать романы если вся его голова забита лишь одним? Все что ему выходило писать, так это поэмы, посвященные его принцу. Наверное он и вправду был зависим ним. Просто пока что был не готов это признавать. Стоило новеллисту коснуться бледной шеи, как тело под ним дернулось. Руки, что лежали на его плечах, заметно сжали ткань одежды. Темноволосый ухмыльнулся. Он был готов зацеловать всю его шею, лишь бы он продолжал доверять ему. Не успев снова наклониться, его резко остановили, - Постой..,- приподнявшись, дабы вернуться в сидячее положение, после чего посмотрел жалостливым взглядом музыкант. Метнув взором на него, удивление охватило второго. Глаза принца были налиты алым цветом вместо привычного серого. Орфей проморгался, думая что ему просто показалось и он выпил слишком много вина, но даже через пару секунд вглядываний в глаза напротив он смирился с реальностью. Фредерик продолжал на него смотреть томным взглядом, не сводя его ни на что другое. Немного потянув, он продолжил свою речь, - Тебе нужно идти..Пока я не сделал чего лишнего. - О чем ты? - уставился недоумевающим взглядом на него романист. Светловолосый отвел взгляд в попытке избежать объяснений, но выжидающий напротив дал понять, что пока он не ответит ему, он как минимум не отпустит его. Положив руку на талию музыканта, писатель попытался успокоить его медленными поглаживаниями, мол "ты можешь довериться мне". Еще немного раздумий и принц сдался, знал же с самого начала что противостоять ему у него не выйдет. Неуверенно приоткрыв рот, Фредерик обнажил клыки. Сначала совсем чуть-чуть, а потом раскрыл шире, показав их во всей красе. Орфей было чуть не охнул, от того что увидел. Шок обволок его полностью, а восхищение не меньше. Эмоции мешались с каждой секундой все больше и больше, будто создавая клубок, в котором даже так лидировал восторг. От столь долгих и внимательных разглядываний принц поспешил закрыть рот и вновь отвести взгляд, что уж говорить о том что он смутился. Он буквально только что доверил свой секрет, самый сокровенный что у него был. Орфей опомнившись от представившейся завороженной картины, резким движением поднес руку к фарфоровой щеке, огладивши ее легкими касаниями. Переместивши пальцы на тонкие розовые губы, он приоткрыл рот снова, и о Боже! Перед ним снова представились эти острые клычки. Значит это и впрямь не было галлюцинацией. Полностью погруженный в исследование, темноволосый не смог удержаться от желания потрогать их. На вид они были длинные и острые, белоснежные как и сам обладатель, а на ощупь еще острее чем казались. Стоило провести подушечкой пальца по очертаниям клыка, слегка надавив, как на коже выступила багровая капля. Шикнув, романист потянул руку обратно к себе, но вампир остановил его. Взяв его за запястье, он обратно поднес руку ко рту и принялся слизывать выступившую кровь. Сказать что писатель был ошеломлен - ничего не сказать. Как бы он хорошо не знал Фредерика, об этом он даже не догадывался. О том что он мог оказаться вампиром. Видимо все его способности скрытности ушли именно в эту тайну, ибо больше всего было поразительно не то, кем оказался музыкант, а то, что Орфей не смог это узнать раньше. Вылизав палец пострадавшего, светловолосый снова уставился на второго, ожидая его реакции. Его лицо выражало одновременно и сожаление, и серьезность; он искренне надеялся что его приятель не отвернеться от него после этого, он считал что может быть опасен другим, но пока никто не знал о его настоящей сущности, все было под контролем. В этот раз все вышло из под контроля. Не зря ведь Орфей оказывает на него такое влияние, он должен был догадаться что он то точно когда то узнает об этом. Теперь он корил себя за это, ведь не хотел причинять боль человеку к которому питал смешанные чувства, а щас этот человек может оказаться под огромной угрозой, если вампир не сдержит себя в следующий раз. Он уже хотел было снова начать говорить, но писатель закрыл его рот. Фредерик вскинул брови в удивлении, словив легкий испуг от резких действий. Темноволосый же в свою очередь прижал ладонь к его рту и начал тихо хихикать. Непонимающая пара глаз уже сверлила его насквозь, пока ему было смешно с чего-то. - То есть, ты так умело все это время скрывал это от меня? Хах..Поверить не могу что я не выяснил это до того как ты мне сдался. - облегченно выдохнув промолвил новеллист убирая ладонь с лица музыканта. - Знаешь, такой ты выглядишь даже более привлекательным. Скажи, как ты питаешься? У кого кровь пьешь? Ты охотишься на невинных жертв? Не могу даже представить как ты беспощадно накидываешься на людей. Или у тебя есть донор? - не прекращал заваливать вопросами темноволосый, пока у второго сдавали нервы от перегрузки. - Да замолчи ты уже, ради Бога. Мне поставляют кровь, я никого не убиваю. Просто в этот раз было совсем мало, поэтому голод дал о себе знать. Тебе не стоило лезть ко мне..Так близко. - принц решил утаить от собеседника то, что он давно хотел попробовать его кровь. Ему правда не стоило так ластится к нему, ведь он только убедился что его кровь слаже всех что он пробовал и не сравнится с той однотипной дрянью что ему поставляют. - О, серьезно? И что же ты сделаешь? Выпьешь моей крови, да? - с насмешкой стал дразниться Орфей, на что получил лишь хмурый взгляд. - Если ты продолжишь в том же духе то да, выпью. Поэтому я и предупреждал тебя, но ты меня, конечно же, не послушал. - пытался как более сильнее отвести писателя от попыток сблизиться, но потом снова продолжил, - Это тебе не шутки. Я не хочу причинять тебе вреда, особенно если я не смогу себя сдержать. Ты же и сам знаешь какую опасность за собой несут вампиры. Почему ты продолжаешь это? Новеллист хмыкнул и опустил голову собираясь с мыслями. - Слушай..Если вампиром, что выпьет мою кровь будешь ты, то я буду только за. Ты и вправду думал, что после всего этого я сбегу от тебя в страхе? Такого ты обо мне мнения? - пытаясь снова стать ближе к Фредерику, начал темноволосый. Музыканта поражала его преданность. Так к нему еще никто не относился. Да, он был королевских кровей и все относились к нему покорно и уважительно, но от писателя это ощущалось иначе. Это была другая покорность. Тот вид преданности, когда человек готов ждать своего возлюбленного годами, десятками, лишь бы быть вместе с ним, и в горе и в радости, с любыми недостатками, которых сам то в любимом не увидит никогда. Это по настоящему удивляло принца. Он положил руку на голову романисту и стал гладить, вороша пряди волос. Теплая улыбка проскользнула на его лице, он не смог сдержать истинных эмоций от того, что человек которого он любил, не отвернулся от него. Орфей довольствовался этим моментом как только мог, такое от музыканта он явно получает редко, можно даже сказать, именно такого - никогда. Подхватив вампира за бедра, он усадил его на себя и уверенно взглянул ему прямо в глаза, - Ты ведь голоден верно? Можешь выпить моей крови, хочешь же. - вновь ухмыляясь мурлычет романист. Фредерик пилит его слегка презрительным взглядом, но когда второй откидывает шею выставляя ее, мол "делай что хочешь", контроль вовсе покидает его. Одной рукой держась за плечо, второй хватаясь за шею писателя, он еще больше открывает ее для себя, приближаясь лицом к горячей плоти. Когти несильно впиваются в кожу, на что темноволосый лишь тихо шипит, продолжая покорно сидеть под принцем. Приоткрывая рот вампир уже готовится укусить возлюбленного, но останавливается. Немного поколебавшись от страха причинить боль, он успокоился после поглаживаний в районе талии и вновь наклонился к шее, облизывая участок где собирался кусать. Горячее дыхание опалило кожу и всего через миг она была пробита острыми клыками, что так жадно впились в плоть желая получить побольше сладкой крови. Он так давно этого жаждал, а сейчас наконец может ее попробовать, еще и писатель добровольно согласился на это, что может быть лучше? Орфей чувствовал как кровь постепенно просачивается с ран, слышал как светловолосый причмокивал, высасывая кровь так, будто не пил последние 100 лет. К слову, раз его ненаглядный уже знает о том кем он является, может стоит раскрыть ему и свой настоящий возраст? Он ведь до сих пор считает что ему 28, какова будет реакция, когда окажется что принцу 822 года? Щас явно не время об этом говорить, но он обязательно скажет ему это позже... Писатель сжимает одной рукой бедро, второй же продолжает гладить талию, задевая уже наполовину расстегнутую блузку. Ощущения были конечно не лучшие, когда тебя кусают, да еще и так впивпясь, это в самом деле больно. Но осознавая что это делает его возлюбленный, вся боль резко превращалась в блаженство. Больше всего утешало то, что музыкант доверился ему, открылся. Этого было достаточно для полного удовлетворения души романиста. Голова начинала кружиться. Вампир продолжал поглощать кровь, будто не мог насытиться, а тело писателя потихоньку начинало обмякать, хватка рук на теле принца ослабевала и он это заметил. Оторвавшись от шеи, создавая тонкую ниточку слюны перемешаной с кровью, Фредерик взглянул на лицо темноволосого. На нем красовалась легкая улыбка, глаза были едва прикрыты; будто влюбленный дурачок, ей-богу. А ведь он и вправду был таковым. - Ты в порядке? - тихо спросил новеллиста. -..Да, но мне кажется ты достаточно выпил с меня крови..Моя голова кружится, на этот раз не от вина..- уткнувшись лицом в плечо светловолосого, ответил он. Тихо хихикнув от того, что сделал с возлюбленным одним лишь укусом, он переложил ладонь на его голову, зарываясь когтистыми пальцами в волосы. Чувство вины за содеянное пропало после убеждений писателя в том, что ему не о чем переживать и он полностью принимает его, соглашаясь на утоление жажды крови любимого. Крейбург был благодарен ему за это. Так трепетно к его чувствам еще никто не относился, Орфей стал светлым лучиком в его жизни, как и он в его. Хоть он и с трудом признавал свое неравнодушие к писателю, все же сердцу не прикажешь, и так или иначе темноволосый заставлял его пульс подниматься каждый раз. Он был сыт, и несмотря на обычный прилив энергии после трапезы, в этот раз его тянуло в сон. Уткнувшись в шею новеллиста, обвив ее руками, вампир полностью расслабился в его объятиях. Этот вечер не хило вымотал обоих, поднявши их отношения на новый этап. Кажется после этих посиделок они не только лучше поняли друг друга, но и слились воедино. Уровень близости что постиг их и в самом деле открыл им большее. Писатель любил музыканта, а он в свою очередь писателя. Хотелось провести в таком положении всю оставшуюся жизнь. Не смотря на то что принц бессмертен.