"почти" незапланированное шоу

      Каждый раз, приходя в этот весьма неприметный бар, она всеми возможными и невозможными словами проклинала своё последнее место работы. Нет, быть может, она любила его, но после увольнения отношение к нему раз и навсегда, увы, испортилось. Все постоянные посетители, завсегдатаи, как и бармены, отлично знают причину её расстройства и где она работала, а потому придумали ей прозвище — танцорка.       Думаете, она бывшая преподавательница вальса или хореограф или балетмейстер? Ничего подобного. Будь оно так, возможно, ей бы и прозвище придумали более красивое и приятное уху. К примеру, просто "танцовщица" вместо той самой "танцорки". Всё верно, она работала в стриптиз-клубе; иногда её кстати отдельные личности называли стриптизёршей.       Кто знает, она, может быть, даже дошла бы до высшей стадии и её бы накрыл алкоголизм (в будущем, конечно), но ей посчастливилось кое кого встретить в этом заведении. Им оказался как раз легендарный охотник на демонов Данте. Некоторые события в жизни, связанные с братом-близнецом, так сказать, незадачливо "привели" его к барной стойке. У Данте было что-то вроде затянувшегося уныния, вряд ли это полноценная депрессия, но всё же не исключено.       Танцорка в самую первую ночь их знакомства ещё не представляла даже, кто перед ней. Впрочем, он тоже почти ничего не знал про неё, ведь ни с кем из бара не общался, хотя бывало, что слышал это прозвище где-то в толпе. Так что, мог знать разве что о её деятельности, не более.       Почти каждые выходные она видела его там, он сидел на своём любимом месте в полном одиночестве и хлестал высокоградусные напитки. Несмотря на опьянение, Данте не вёл себя как бешеный дикарь, наоборот, он оставался спокойным, никогда не устраивал дебош, хотя вид у него вовсе не счастливый. Но с его моральным состоянием это и неудивительно.       В очередной раз, придя в бар, она заранее знала, что встретит у барной стойки беловолосого красавца. Обычно танцорку можно было увидеть в самой обычной повседневной одежде, но только не в ту ночь, когда она наконец-то решила пустить в ход свои "женские чары". Она, будто невзначай, подсела рядом с ним, сделала заказ — какой-то алкогольный коктейль, один из её фаворитов. — Мы видимся уже не в первый раз, но до сих пор не пообщались, – сказала она. — Что у тебя за печаль?       И все вокруг в ту же секунду обратили внимание на них двоих. "Она заговорила с ним!.. Ты погляди, похоже, танцорке понравился Данте!.. Не может быть, она так редко с кем-то говорит..." – посреди толпы не утихали всякие комментарии, все переглядывались.       Данте лишь допивал бокал с клубничным ликёром, не отвечал ничего на вопросы о его состоянии. Вряд ли бы он смог с кем бы то ни было поделиться печалями, ведь ни одному человеку в мире не дано их понять, они, можно сказать, уникальны, как и сам Данте. Он отставил от себя только что опустошённый бокал.       Танцорка не собиралась уходить, она не отодвигалась от него, сидела и распивала коктейль, не прекращала смотреть на пьяного Данте. Ей не хотелось верить, что игнорирование — это и есть его незаинтересованность в ней. На одну секунду он всё-таки перевёл взгляд на девушку и что же увидел? На ней длинный-предлинный кардиган, закрывающий часть лодыжек. А на ногах-то заметил весьма интересную обувь: высокие каблуки с массивной подошвой, это точно стрипы. Прежде танцорка никогда не приходила в бар в таком виде, к чему бы ей надевать столь неудобную обувь?       Как только Данте всё понял, она сразу же заметила это на его лице. Теперь лишь оставалось одно — получить какой-либо ответ, желательно, более-менее ясный и понятный, а именно, да или нет. И, если уж совсем подойти к сути, то лучше ответ да. В общем, это был её день.       Коктейль закончился, а бар оставлен этими двумя выпившими бедолагами, в пьяном угаре они побрели от этого заведения подальше, прямо в сторону местонахождения "Devil May Cry". Танцорка была не так сильно пьяна, как Данте, поэтому высокие каблуки стриповых ботильонов не стали для неё таким уж большим испытанием и трудностью. Не стоит забывать, что она вовсе не чайник среди остальных стриптизёрш, некогда работавших с ней в одном клубе.       Дверь со скрипом распахнулась, Данте держал в руках бутылку с коньяком, он направился к своему креслу у рабочего стола, глядь: там и коробка с остатками пиццы, несколько ломтиков. Когда он уселся поудобнее, его гостья, было заметно, немного переживала, она стояла на месте и даже не знала, что говорить. — Ну, – Данте посмотрел на неё, – станцуй уж тогда свой фирменный приватный танец. Для меня. — А как ты узнал, что я была именно стриптизёршей, а не балериной, например? – сказала она, всё ещё будто смущаясь.       Данте лишь усмехнулся: — Допустим, не был я ни разу в баре и не слышал о тебе, но погляди-ка на себя, дорогуша. Ты так старалась спрятать своё обмундирование, что закрыла тканью даже часть твоих... твоей чудо-обуви.       Из фонографа зазвучал наиболее подходящий для всего происходящего трек, а танцорка решила наконец-таки прекратить строить из себя скромницу. Замок на этом большом кардигане, похожем на мантию, расстёгивается. Под ним первое, что бросается в глаза, — стрипы-ботильоны. Юбка на танцорке короткая, под ней наблюдается чёрное нижнее бельё, чулки.       Она приступила. Раз уж это такой танец, значит, постепенно ей нужно освободить себя от лишней одежды. Танцорка демонстрирует всю гибкость своего тела, наклоняясь и назад, и вперёд. Когда она наклонялась назад, красиво отчерчивалась на виду её талия и грудь, а когда вперёд — то ягодицы и ноги. — Неплохая, однако, задница, – комментировал зритель шёпотом. Данте, даже сам для себя не ожидая, прикусил губу от восторга.       Каблуки издавали глухой звук, показывая, как тяжело было бы обычной неподготовленной девушке справиться с их массивной конструкцией. В сторону отлетела её короткая кожаная куртка, и теперь на ней мини юбка, лиф и нижнее бельё с чулками. Без куртки двигаться стало ещё легче, хоть при ней и не было привычного рабочего пилона, она всё равно задействовала руки, включала их в танец. Будь шест, она, наверное, показала бы высший класс, но даже без этого ей прекрасно удаётся соблазнять своего зрителя. — Эй, красотка, мне из-за твоей юбки не видно как следует, что под ней находится, – говорил Данте, положив ноги на стол и ухмыляясь.       Будто так и было задумано, танцорка сделала, как и хотел зритель, спустила юбку и продолжила двигаться. Сидя в шпагате, тянулась руками назад, а грудью вперёд. Иногда её движения были резкими, но это всё грамотно и "по программе": одно из таких заставило Данте даже встрепенуться, она запечатлела эротичную позу на четвереньках, в ней так и проползла к нему, вперёд ягодицами. — Балериной, значит? Так я должен был вначале подумать, да? – Данте продолжал ухмыляться, иногда попивал коньяк прямо из бутылки. — Ну и где же твои пуанты, принцесса Лебедь?       Она недовольно приостановилась, закрыла глаза, затем стала подниматься с пола. Данте внимательно смотрел на неё, ожидая дальнейших танцевальных движений. Но танцорка вдруг завернула руки за спину, Данте изменился в лице: послышался звук расстёгивающегося механизма бюстгальтера. Далее лиф улетел куда-то в сторону, а танцорка, хоть и испытывала волнение и трепет, находясь с обнажённой грудью перед мужчиной, оставалась с самым невозмутимым лицом. Она словно чётко знала, что делает и чего хочет, хотя, конечно, в глубине души её трясло от такого волнения, и сердце вовсю колотилось.       Данте сделал большой глоток коньяка, с грохотом поставил бутылку на пол. Он выдохнул, а затем сказал тихо, пока смотрел на танцорку: — Иди ко мне.       Едва слышно ступали массивные ботильоны, как только она подошла к нему, он немедленно схватил её талию, – она ахнула от неожиданности, – а затем усадил поудобнее к себе на колени. Руку не убирал от талии, другую положил на одну из её грудей. Они оба закрыли глаза, танцорка почувствовала сильный запах алкоголя от него, но он её не отталкивал вовсе, а даже, можно сказать, манил. Данте недолго думал и поцеловал стриптизёршу в губы, она в полной мере отдалась в его руки и крепкие объятия. Пока они целовались, она также ощутила на коже шеи и щёк его колючую щетину, он целовал её и в губы, и в шею. Она также не имела ничего против и этого необычного чувства, каждое его прикосновение приводило к мурашкам по спине. Его руки сильны, но он применяет всё же не силу, а страсть.       С каждым моментом они всё больше и больше возбуждались, она стала трогать его в зоне полового органа сквозь брюки: там уже довольно крепкий стояк. — Данте, можно я сниму их? – спросила танцорка, намекая на его штаны. — Спрашиваешь меня об этом, светя своей грудью в моё лицо? – с иронией сказал он. — Я же... ну-у-у... танцевала. — Несносная девица, – он позволил себе вцепиться к ней пальцами в сосок, она тихонько застонала.       Пока грудь и сосок массировали, её бедра слегка сжимались, было уже трудно скрывать столь похотливые желания. Данте приблизился к уху девушки и прошептал: — Если только сделаешь потрясающий минет. Такой, какой не делала ещё никогда и никому. Ты поняла меня? – он снова чуть-чуть улыбнулся.       Это было одно из её похотливых желаний, так что она не заставила его долго ждать. Как только спустила штаны, сразу же показался твёрдый половой член. Она решила начать с малого, поэтому стала медленно и нежно вылизывать кончик, иногда целовала по всей длине. Порой она поднимала глаза и наблюдала за реакцией: он эротично прикусывал губу, вцеплялся в её волосы. — Старайся хорошенько, танцорка, – шепнул Данте, а потом надавил на голову девушки, половой член тут же вошёл глубоко в рот; она немного подавилась им, но не растерялась и продолжала делать приятно.       У неё получалось отлично, далее она двигала головой; подключила руку, дотронулась до нижней части ствола. Иногда она закрывала глаза, было заметно, что её возбуждение не прекращается ни на минуту, бёдра напрягались и сжимались, а соски твердели. — Какая ты умница, – он завернул прядку её волос за ухо, – не только танцуешь великолепно, но и делаешь прекрасно минет, – она посмотрела на него, тот смотрел ей в лицо, чуть-чуть ухмыльнулся, пока трогал её за волосы.       Она продолжала, а он говорил: — За что только такую красотку уволить могли? Настоящая искусительница! – танцорка в ответ ничего не стала говорить. — Ась? За что? Уж не за романы ли с посетителями? – он глянул на неё внимательно, а на её лице всё было написано. Она покраснела, смущённо отвела взгляд куда-то в сторону. Это ведь и в действительности была истинная причина потери работы.       Данте схватил её копну волос покрепче и оттянул от своего члена, они оба приподнялись. Она не успела отдёрнуться, так как он вцепился ещё и в руку, потом прижал голову девушки к своему столу, у которого только что сидел. — Посмотрим, понравится ли тебе это, моя маленькая шлюшка, – он шлёпнул её по ягодице, так сильно, что остался красный след в виде ладони. — Ты хотела, чтобы клиент делал с тобой подобное, не так ли?       От сильного болезненного удара она вскрикнула, но, как было прекрасно заметно, не спешила сопротивляться, и даже наоборот, больше выпячивала свой зад и изгибала спину. — Раз нравится, значит, проси меня, умоляй меня, – Данте снова шлёпнул её, затем отпустил волосы, схватился за талию с обеих сторон и расположился сзади. — П-пожалуйста, сделай это со мной, я прошу тебя, – она всё ещё немножко смущалась, к тому же, раньше ей не приходилось никогда вот так просить об этом вслух. — Скажи "я хочу тебя". — Я... я хочу тебя! — Что же, раз уж ты настаиваешь, – он несколько секунд тёрся об промежность и ягодицы, затем не спеша стянул её трусики, вошёл спереди.       Она настолько сильно ждала этого момента, что от одного только проникновения сладко застонала, но не следует спешить с радостями: Данте не собирался слишком быстро двигаться, его движения были плавными и медленными. Хотя, вероятно, ему и не было обязательно делать это сразу быстро; он гладил её по ягодицам, иногда шлёпал, причём, с такой же силой, оставляя красные следы.       Данте на секундочку отвёл от неё руку, схватил с пола бутылку коньяка и сделал много глотков, алкоголя оставалось уже мало, поэтому ещё через некоторое время он полностью его допил, бутылку бросил куда-то в сторону.       Хоть Данте и является демоном, на его организм алкоголь тоже может оказать влияние, тем более, что он выпил достаточно много этого высокоградусного напитка. Постепенно пульс начал повышаться, а вместе с ним дыхание участилось и стало тяжелее. Он не стал впустую тратить энергию, далее его движения ускоряются, он всё яростнее и глубже проникает в неё, шлепки, если не стали ещё больнее, то по крайней мере, остались на прежнем уровне, болезненными до красноты и вскриков. Грубость с его стороны не принесла ей никаких неприятных ощущений, даже наоборот, она испытывала только самые восхитительные и прекрасные чувства от такого сильного напора.       Стол скрипел и иногда, от некоторых, особенно сильных и быстрых толчков, сдвигался с места вперёд. Он вновь вцепился в её волосы, потянул за них, спина девушки тут же выгнулась. Данте грубовато толкнул её к своим ногам, – она села тут же на колени, – не отпуская волос, засунул член очень глубоко, в горло, а затем наполнил его семенем.       Не только от безвыходного положения, но ещё и по собственному желанию, она проглотила всё, что он мог ей дать, всё до капли. Данте уселся обратно в кресло, потянул ручки к недоеденной пицце, а танцорка восстанавливала дыхание, она запыхалась, от бессилия свалилась на пол. Данте выглядел более спокойно и хладнокровно, словно только что не дышал как чёртов зверь и не двигался соответствующим образом; он в привычной манере подкрепился вчерашними остатками пиццы.       Как только девушка немного пришла в себя и повернулась к Данте, тот лишь не слишком оживлённо взглянул на неё и жестом показал ей удалиться; он был до сих пор пьян, выглядел недовольным. Танцорка судорожно принялась поднимать с пола свои вещи, ползала, так же суетливо, но быстро надевала их попутно на себя. Сначала нижнее бельё, затем юбка с кожаной курткой, а потом и длинный кардиган. Она неуклюже рванула к дверям на выход, но вдруг услышала голос Данте: — Эй! Стриптизёрша!       Она повернулась к нему, не отводя руку от дверной ручки. — Когда в следующий раз будешь в баре?       Танцорка, ещё секунду назад решившая что её безмолвно и безнадежно выставили на улицу, услышав это, улыбнулась от радости как ребёнок.