Это всё для тебя

      Дин устал. Устал так сильно, что казалось больше не было абсолютно никаких сил. Эта бесконечная битва со злом в любом его виде и проявлении. Демоны, оборотни, вампиры. Ангелы, Люцифер. Когда Винчестер отдыхал последний раз? Возможно… никогда?       С того самого мгновения, когда маленький четырёхлетний Дин выскочил из горящего дома, прижимая к груди малыша Сэма, началась его новая жизнь, наполненная заботой и ответственностью. Сэм на долгие годы стал тем, вокруг кого выстраивалась жизнь самого Дина. Ему пришлось стать для младшего брата отцом в большей степени, чем был Джон. Игры, кормёжка, мытьё. Дин учил мелкого ходить, говорить, держать правильно ложку, одеваться и завязывать шнурки. Куда, в какую бы семью Джон не подкидывал своих сыновей, Дин всегда был в ответе за брата. Это вошло в его кровь, в его характер, в его суть — о́н в ответе за брата. Больше было некому.       Именно Дин стал тем, к кому Сэм пришел с первым стояком. Именно Дину пришлось, краснея и сбиваясь в словах объяснить брату, что это такое. Господи, ему пришлось даже научить младшего дрочить. Эта сцена порой всплывала в памяти, и Дин поражался, как он не провалился тогда от стыда сквозь землю. Но это сейчас, а тогда он даже не задумался над дикостью ситуации. Ему просто было неловко в самый первый миг, когда младший брат приспустил свои штанишки и спросил, что случилось с его дружком. Но практически моментально Дин перешёл в состояние защитника и учителя. Научить брата всему, защитить от любой опасности, стать стеной, на которую брат сможет опереться или за которую спрячется стало единственным выбором. У самурая нет цели, только путь. У Дина Винчестера не было своей жизни, только контроль и защита. Над ситуацией, за братом.       А теперь и за Кастиэлем.       Хотя контролировать ангела удавалось едва ли, Дин всё равно чувствовал за него ответственность. Несмотря на всё своё могущество Кас был наивным и чудаковатым. На него невозможно было сердиться. Стоило ангелу распахнуть свои синие глаза, как у Дина что-то обрывалось внутри и летело вниз, разбиваясь с тонким серебряным звоном. Что это было Дин не понимал. Он даже не пытался анализировать свои эмоции, которые неизбежно возникали, стоило ему услышать тихий глубокий голос: «Здравствуй, Дин». Или увидеть склонённую к плечу голову и внимательный, просто-таки сканирующий взгляд.       Существо, так внезапно появившееся в их с Сэмом тандеме, вошло в его жизнь абсолютно естественно. Так, словно ему было изначально отведено это исключительно его собственное место. И Дин не возражал. Он совершенно не задумываясь взял опеку над немного наивным ангелом, включил уровень защиты на максимально возможный и принял новый формат, как само собой разумеющееся.       Ангел поражал своей силой и мощью, но порой Винчестер не мог поверить, что этот мужчина с растрёпанными чёрными волосами и невозможным взглядом, впитавшем всю синеву небес, морщинкой между бровей и такой смешной реакцией на людское поведение на самом деле являлся ангелом при полном могуществе. Наверное всё дело было в том, что Дин никогда не видел, да и не мог рассчитывать увидеть без вреда для себя истинный лик небесного существа. Каким бы сильным Кастиэль не показывал себя в битвах с демонами или ангелами, для Дина он оставался человеком, немного слабым, немного смешным, и Винчестерский синдром наседки включался на полную мощность. Он должен был защищать Кастиэля так же, как защищал Сэма, Бобби и всех тех, кто попадал надолго или нет под крыло Дина.       Даже крылатого ангела. Особенно его. Ведь Касу было так сложно освоиться на Земле среди людей. Ему нужна была помощь. Забота. Всё, что Винчестер мог ему дать. Ведь они семья.       Дин перевернулся на другой бок. Он никак не мог заставить себя уснуть. Накопившаяся усталость достигла того предела, когда уже не позволяла расслабиться. Даже секс, который Дин позволил себе вчера, сбежав из бункера до ближайшего бара и подцепив первую же девчонку с симпатичным лицом и высокой грудью, не принёс ему желаемого отдыха.       Наоборот, всё время охотника не покидало ощущение чьего-то незримого присутствия. Он явственно чувствовал на спине чужой взгляд, и это не позволяло расслабиться. Девчонка старалась под ним, как могла, но полностью отдаться плотскому удовольствию у Дина не получалось. Словно он на сцене в ярком свете единственного софита исполнял на бис сольный номер. Странно. Нервно. Хотелось побыстрее закончить и свалить в спасительную темноту. Разрядка вышла слабой, и в качестве извинения за свои рассеянность и нервозность, которая нет-нет, но проявлялась в резких взглядах за спину и попытках услышать звуки за стеной, Дину пришлось довести свою партнёршу языком, плюнув на собственное состояние.       На предложение остаться до утра охотник вежливо, как мог, отказался, сославшись на необходимость раннего отъезда. Дин на всякий случай уточнил, не замечала ли девушка в последнее время в комнате странных явлений, но никаких перебоев с электричеством, перепадов температур и неприятных запахов не было. Поэтому Дин подхватил свою куртку и отправился к машине.       Возвращение в бункер было унылым. Дин понимал, что, в общем-то, облажался, и попытка списать ситуацию на усталость была слабым утешением. Неужели это первый звоночек грядущей импотенции? Позвоночник обдало холодом — лишиться последней, гарантированной радости Винчестер не мог. Он должен был вернуть уверенность в себе. А для этого всё, что ему нужно, это отдых. Нормальный, полноценный отдых со здоровым сном, который упорно продолжал ускользать от Дина.       Дин стоял под горячими струями душа, пытаясь разобраться в себе. Его надежда довести себя рукой разбилась, как сотни тысяч капель о кафельный пол. У него не получалось сосредоточиться. Ни одна фантазия, которая раньше прекрасно работала не помогала члену окрепнуть и заглушить посторонние мысли. А они лезли в голову, как настойчивые и наглые попрошайки. О Сэме. О куче разных проблем, связанных с демонами, Люцифером, концом света. С ангелами.       Когда Дин понял, что постепенно начинает задумываться об одном конкретном ангеле с синими глазами, он со злостью ударил ладонью по стене. Это уже было перебором. Кас — его друг. Его лучший друг. И дрочить на него было… неправильно. Дин должен заботиться и защищать, а не пытаться представить себе картину, в которой его ладони скользят по крепкой спине, сжимают аппетитную задницу. Он не должен позволять себе думать о губах ангела, какие они на вкус, какой стон сорвался бы с них, войди Дин в податливое тело одним слитным движением, как распахнулись бы невозможно синие глаза, затягивая в свою пучину. То, что Дин не смог получить разрядку с девчонкой ещё не было поводом, чтобы оскорблять образ ангела примитивной дрочкой.       Внезапно Винчестера снова посетило ощущение чужого присутствия. Это было странно. Одно дело мотель, открытый и доступный всем на свете, и совсем другое защищённый бункер, доступ в который был у единиц живых существ. Может какой-то ведьме удалось подбросить охотнику свой проклятый мешочек с колдовской мерзостью? Или наслать на него порчу? Нужно было попытаться выяснить не случилось ли чего с ним. А пока… Что ж, жаль, что не получилось себя удовлетворить, но Дин не стал насиловать собственный член. Хрен с ним. Потом. В другой раз.       Утро не радовало. Дин чувствовал себя измученным и разбитым. Изношенным, как старые башмаки, готовые лопнуть от малейшей нагрузки или неловкого шага. Ночь не принесла отдыха измученному сознанию и телу.       Натянув джинсы и футболку, охотник отправился на кухню. Он надеялся, что крепкий кофе вернёт ясность ума.       Практически сразу же на кухне появился Кастиэль. За спиной раздался его голос, от которого по спине Дина снова прошла тёплая волна, оставляя миллионы мурашек. — Здравствуй, Дин. Как спалось? — Не спрашивай. Теперь я знаю на своей шкуре, что пытка бессонницей наверное самая страшная. Тебе кофе сварить? — Да, пожалуйста, если тебя не затруднит. — О чём ты, Кас. Это такая мелочь.       Немудрёный завтрак из кофе и сэндвичей был вполне по силам мужчине. Он столько раз готовил их для Сэма, что руки действовали автоматически. А уж приготовить пару бутербродов для ангела было только в радость. Ведь в этом проявлялась забота, которой хотелось щедро одарить лучшего друга. — Кас, можно спросить? — Конечно, Дин. Спрашивай.       Голос Кастиэля заставлял вставать дыбом самые тонкие волоски на руках. Он окутывал теплом и мягкостью, глубиной и силой. В нём хотелось раствориться, хотелось слушать бесконечно. Дин поймал себя на том, что улыбается этим ощущениям. — Я сказал что-то смешное? — Нет. С чего ты решил? — Ты смеёшься. Люди смеются, когда слышат что-то смешное. Значит я сказал что-то такое. Но я не понимаю, что смешного в сказанных мной словах. Или это я сам смешон? Я часто не понимаю людей. Вы такие странные. Ваши эмоции непонятны мне. Но если я выгляжу глупо, то ты должен объяснить мне, Дин, а не смеяться над моей непонятливостью. Это… Это нехорошо оставлять меня в неведении… — Кас, Кас, успокойся. Я не смеялся, а улыбался. Я улыбался не над тобой, а своим чувствам. Я рад, что ты сидишь здесь, на кухне, со мной. Рад слушать твой голос, мне нравится как он звучит. Я рад, что могу сварить тебе кофе и сделать сэндвич. Мне нравится заботиться о тебе. Я, можно сказать, счастлив этим утром, поэтому я улыбаюсь. Что с тобой не так? — Вы, люди, столько всего чувствуете одновременно. Это странно. Как можно радоваться тому, что ты делаешь для другого еду? Это же не твоя работа, ты не получишь за неё деньги. — Кас, ну причём здесь работа. Я делаю это потому, что забочусь о тебе. Мне нравится. И ты мне нравишься. Поэтому мне в радость сделать для тебя что-то приятное. И да, люди действительно могут испытывать разные эмоции одновременно. Такова наша природа. — И ты не чувствуешь себя униженным? — Униженным? Ты какую-то хрень говоришь. Чем я унизился? Тем, что сделал для тебя пару несчастных сэндвичей? Или чем? — Не злись, Дин. Просто раньше… Ну, давно… Готовить еду должны были… Слуги… И я не хочу, чтобы ты чувствовал себя… Обязанным… Я не хочу, чтобы ты служил мне. Или смеялся надо мной. Или… — Кас, ты дурак, прости меня, Господи? Я же сказал — ты мне нравишься. Это нормально заботиться о том, к кому испытываешь симпатию. Это в радость. Люди, они не такие чванливые засранцы, как вы, ангелы. Да, среди нас попадаются заносчивые говнюки, но их не так много. И это нормально — сделать что-то бесплатно и добровольно для симпатичного тебе человека. — Значит, чтобы доказать свою симпатию я должен что-то сделать? Что-то купить или приготовить? — Ты не должен, Кас. Это работает не так. Когда тебе кто-то нравится, то желание чем-то помочь или порадовать оно появляется само. Изнутри. Ты просто делаешь это потому, что хочешь сделать. Я делаю для тебя сэндвичи и кофе, потому что хочу это делать. Никто меня не заставляет. Это не унижает моё достоинство. Это просто приятно заботиться о том, кто тебе нравится. О тебе, например. — Значит вчера, когда ты лизал ты девушку в мотеле, ты просто показывал ей, что она тебе нравится? — Постой, что ты сказал? — Ты вчера в мотеле… — Откуда ты знаешь, что я вчера делал? — Я видел. Ты был очень нервный в последнее время, и я просто решил присмотреть за тобой, когда ты вдруг сорвался и уехал. Я должен был убедиться, что с тобой всё в порядке. Но ты не должен волноваться, Дин. Я же был невидимым, так что девушка меня не заметила… — Зато я очень даже заметил! — Заметил? Как так? Я же просто смотрел. — Я очень хорошо заметил! Я чувствовал, блядь, твой взгляд! Чувствовал так, что у меня практически не стоял! Я, блядь, решил, что стал импотентом, а это просто потому, что одному ангелу приспичило посмотреть как люди занимаются сексом! Это подло, Кас! Это неприлично! Я думал мы друзья! — Но, Дин, я же ничего не делал. И с твоей потенцией всё в порядке, это я тебе как ангел говорю. Я не знаю, почему у тебя вчера не получилось. И в душе тоже. — Что? Так ты ещё и в душе за мной подглядывал? — Я чувствовал, что ты расстроен. Я хотел убедиться, что всё в порядке.       Хорошего настроения как не бывало. Дин чувствовал себя гадко. Словно его использовали в тёмную, как какую-нибудь лабораторную крысу, наблюдая за его поведением в экстремальной ситуации. И кто? Его Кас, его ангел. Тот, кого он считал своим лучшим другом! Нагло и бесцеремонно подглядывал за такими интимными вещами!       Дин мог флиртовать напропалую, мог строить глазки и отпускать сальные шутки, но были вещи, которые он не любил выставлять напоказ. Секс был одной из этих вещей. Не то, чтобы Дин стеснялся себя, своих желаний или своего тела. Он всегда был уверен в себе. Но то, что происходило между ним и его партнёршами предназначалось только им двоим. Он даже Сэму никогда не рассказывал подробности. Это слишком личное. И такая бесцеремонность, которую проявил ангел, обижала. Плюс ко всему Дин был уязвлён тем, что Кас увидел его немощь. Ни один мужчина никогда не признается в том, что не смог удовлетворить свою партнёршу. А уж позволить увидеть это было равносильно самоубийству. А Дин не смог. Ему пришлось пустить в ход язык, чтобы девушка не чувствовала себя обиженной и неудовлетворённой. И то, что ангел стал свидетелем, а может и виновником слабости Винчестера злило не на шутку.       Дин сгрёб в мусорное ведро все сделанные для ангела бутерброды и выбежал из кухни. Он не мог заставить себя находиться в одном помещении с этим придурком, лишённым элементарных понятий о приличии. Прочь. Куда угодно.       Навстречу в коридоре попался Сэм, вернувшийся после утренней пробежки. — Дин! Дин, ты куда?       Но тот не слышал. Остаться сейчас здесь, начать что-либо объяснять? Он явно был не способен в эту минуту на разумные действия.       Дин заскочил в комнату, схватил ключи от Импалы и выбежал на улицу.              Ему было всё равно, куда ехать. Не задумываясь, Дин вывернул на шоссе и выжал акселератор. В груди бушевала буря эмоций, он чувствовал себя преданным. И кем? Его ангелом, его Касом. Тем, кого он принял в семью, распахнув душу. О ком собирался заботиться до конца своих дней. Именно этот человек — Дин криво усмехнулся — вот так посмеялся над его человеческой слабостью. То, что было заложено в человеке самим Богом, оказалось выставлено на показ, на потеху. Стало объектом исследования, любопытства этого чёртова ангела.       Дин хлопнул ладонями по рулю.       Быстрая езда всегда доставляла удовольствие. Особенно по пустой трассе. Особенно под любимую музыку. Но сейчас не было никакого желания врубить кассету с Led Zeppelin или AC/DC, опустить стекло, чтобы встречный ветер щекотал кожу, и подпевать каждому хиту из магнитолы.       Сейчас хотелось только крепче сжать руль, давить предать газа и нестись вперёд. Подальше от своего позора, от своей слабости, от своего ангела.       Дину повезло. Он не попал в аварию, съехав в кювет или намотавшись на столб. Не попал на радар какого-нибудь особо ретивого полицейского. Не влетел во встречную машину.       Через пару десятков миль Винчестер внезапно почувствовал, как на него навалилось равнодушное опустошение. Эмоции перегорели так же быстро, как и вспыхнули, оставляя после себя понимание сути обиды на ангела. Дело было не в том, что ангел наблюдал за охотником. Дело было в том, что мужчина явил ангелу свою слабость. Немощь. Он предстал перед небесным воином не во всей своей стати, мощи и силе. Он показал свою слабость. Свою неспособность управлять собственным организмом.       Если бы ангел застал Дина в тот момент, когда партнёрша извивалась на крепком члене, срываясь на вскрики…       Если бы ангел увидел, каким прекрасным, умелым и опытным любовником мог быть Дин…       Если бы Дин смог поразить ангела…       Заставил бы он тем самым Кастиэля хотеть Дина?       Простая и бесхитростная мысль, внезапно осенившая измученный мозг Винчестера, заставила охотника ударить по тормозам, сжигая покрышки.       Дин просто хотел Каса. Хотел так сильно, что даже тень сомнения в синих глазах воспринималась не просто болезненно, а катастрофично. Показать себя слабым, как мужчина, было подобно смерти в этих самых глазах. А хотелось совсем иного. Хотелось увидеть в небесной синеве шторм страсти. Хотелось заставить потерять себя. Разбить равнодушную маску и вырвать изо рта признание. Того самого рта, вкус которого так хотелось узнать. Хотелось познать трепет и нежность, на которые мог быть способен ангел. Хотелось подарить ему те ощущения, которые никто до этого не дарил. Хотелось увидеть кроткую улыбку, которая осветила бы лицо ангела после оргазма, подаренного Дином. Хотелось стать единственным. Неповторимым. Любимым.       Дин уронил голову на руки, судорожно сжимающие руль.       Правда во всей своей пугающей простоте встала перед лицом охотника и внимательно смотрела за его мучениями.       Маленький и слабый человечек, неспособный усмирить самого себя возмечтал о контроле над небесным созданием. Над ангелом. Над воином. Тем, кто превыше всего ценил смелость и силу. Кто вряд ли снизошёл бы до жалкого Дина, который возомнил себя тем, кто способен завоевать сердце, внимание и любовь небесного воина. Винчестеру нечего было предложить Кастиэлю. Он был маленькой букашкой, которая вдруг решила, что своими жалкими прыжками на месте сможет поразить того, кто свободно парил в Небесах. Того, кто одним своим взглядом заставлял умолкнуть, склонить голову, почувствовать свою ничтожность.       Дин был просто смешон самому себе со всеми своими желаниями, надеждами, эмоциями, а теперь ещё и физической немощью. Впору было найти обрыв покруче, чтобы разогнавшись на Импале сигануть с него в бездну. Лучше это, чем снисходительный взгляд синих глаз. Лучше быстрый и ужасный конец, чем ежедневная мука, в которую отныне превратится каждая встреча, каждый брошенный на ангела взгляд, каждая жалкая попытка обратить на себя внимание.       Дин развернул Импалу и покатил в обратную сторону.       Где-то по пути он увидел просёлочную дорогу, уходящую в сторону от основного шоссе. Куда она вела Дин не имел ни малейшего представления, а смартфона, чтобы загрузить карту, у него не было. Телефон остался в бункере в комнате Винчестера. Но Дин, движимый иррациональным чувством всё равно съехал с шоссе, и Импала медленно поплыла по едва различимой среди травы дороге. Росшие тут и там кусты быстро спрятали в своей зелени чёрную крышу автомобиля.       Здесь было тихо. Буквально за ближайшим поворотом Дина словно бы обступил совершенно иной мир. Не было никаких следов цивилизации. Он ехал вперёд, подчиняясь изгибам колеи, и спустя некоторое время Импала оказалась на невысоком холме.       Дин вышел из машины и огляделся. Вокруг была тишина, свойственная огромным открытым пространствам. Лёгкий ветерок коснулся щеки, словно оглаживая её. Шоссе осталось далеко позади, и до того места, где стоял Дин не долетало никаких звуков дороги. Он был один во всём огромном мире. Идеальное место. Сюда можно было приехать, чтобы побыть ближе к природе. Чтобы разобраться со своими глупыми человеческими чувствами. Почувствовать свою ничтожность. Смириться с неизбежным.       Винчестер прислонился к радиаторной решетке Импалы, а потом позволил себе то, что не позволял никому и никогда — лег на капот. Нагретое солнцем железо отдавало измученной спине своё тепло и дарило ощущение опоры. Дин ласково погладил машину. Его Импала. Его детка. То немногое, что безоговорочно принадлежало Дину. Даже Сэм не покушался на эту собственность, признавая право старшего брата на Шевроле шестьдесят седьмого года. Она была настолько родной, что порой казалась Винчестеру живым существом. Он разговаривал ней. Называл своей деткой. Заботился, мыл и чистил. Ремонтировал только сам, не доверяя чужим рукам, как любимую девушку. Она была преданной и верной. Той, что всегда выручала. Хранила оружие. Ехала в любые дебри. Возвращала домой. Довериться Импале было абсолютно естественно. — Вот так, детка. Оказывается я влюбился в этого ангела. Так просто. И так сложно. И что теперь делать я совершенно не понимаю. Он чёртов ангел, а я всего лишь человек. Он наблюдает за мной, словно я подопытный кролик. Смотрит своими синими глазищами, а я не знаю, что отдал бы за то, чтобы он смотрел только на меня. Я бы всё отдал. Ну, кроме тебя, детка.       Дину было тепло и спокойно. Удивительное умиротворение снизошло на его истерзанное горькими думами сердце, и он сам не заметил как уснул крепким сном, так долго бежавшим от него. В его сне мелькали чёрные растрёпанные волосы и яркие синие глаза, искусанные губы открывались навстречу его губам, позволяя узнать свой вкус и мягкость. Ему снился Кастиэль, не суровый небесный воин, а нежный ангел, доверчиво прижимающийся к обнимавшему его Дину и заглядывающий прямо в душу. — Я люблю тебя, Кас. — И я люблю тебя, Дин.       Дин распахнул глаза. Он с удивлением обнаружил себя проснувшимся на капоте Импалы, но что было удивительнее всего он ощущал себя отдохнувшим. Выспавшимся. — Детка, ты прелесть. Ты самая лучшая женщина в мире: молчишь, слушаешь и даёшь то, что нужно. Я люблю тебя. — А я думал, ты любишь меня.       Дин повернулся на голос, не веря собственным ушам и увидел стоявшего рядом с Импалой Кастиэля. — Что… Что ты тут делаешь? — Жду, когда ты проснёшься. Я испугался, когда ты так внезапно убежал из бункера. Я не понял, что произошло, и чем так вывел тебя из себя, но… Сэм мне всё объяснил. — Сэм? — Да. Я не должен был наблюдать за тем, что ты делал с той девушкой в мотеле. И потом в душе. Оказывается, вы, люди, не любите афишировать коитус. Странно, ведь это абсолютно естественно, но… Сэм рассказал мне о приватности и личном пространстве… Прости меня, Дин. Я не хотел тебя обидеть. Но когда пришёл в твою комнату, тебя там уже не было. Я ждал, когда ты вернёшься, но тебя не было очень долго. — Да, я… — И я отправился на поиски тебя.       Кастиэль искал его? Кастиэль волновался за него? — Не нужно было… Беспокоиться не нужно. Я уже взрослый мальчик, со мной ничего не может произойти.       Дин слез с капота. — Знаешь… Наверное я должен сказать тебе одну вещь, но… Мне страшно. Я не знаю, поймёшь ли ты меня… Можешь ли ты вообще понять подобное… Я боюсь тебя потерять, Кас. Но ещё больше боюсь струсить и промолчать и так и не узнать твой ответ… Я хочу сказать, что… — Нет, Дин. — Нет? Ты даже не дал мне договорить. — Дай сначала сказать мне. Дин, ты дорог мне. Я волнуюсь за тебя. И возможно сейчас я лучше понимаю твои слова про заботу. Там, в мотеле я считывал твои эмоции, и не мог понять почему ты чувствуешь вину. В чём ты был виноват перед той девушкой? Я не понимал, но видел, что ты пытался загладить свою вину. И я тоже виноват перед тобой. И тоже хочу загладить её перед тобой. Это очень неприятно чувствовать себя виноватым. Это давит.       Дин поражался происходящему. Кастиэль нашёл его там, где Дин оказался совершенно случайно. Как он смог это сделать? И Кас ждал пока Дин проснётся. И сейчас он стоял рядом, так близко, что Винчестер чувствовал его присутствие, кажется, всем свои телом. Это было так здорово стоять рядом с ангелом, прислонившись к Импале, смотреть на клонящееся к горизонту солнце, слушать тихий голос, переворачивающий всё внутри. Кас перед ним извинился, но Дин не чувствовал больше обиды. Разобравшись в своих чувствах он теперь видел всю картину немного иначе. Кас был так близко, что Дин осторожно сдвинув ладонь почувствовал, что она наткнулась на руку Кастиэля. Его кожа была такая тёплая. Рядом с ним было теперь так тепло и уютно. И Дин поддался всей атмосфере, окружавшей их. Слова сожаления, которые Кастиэль пытался донести до Дина были излишни. — Кас, я люблю тебя. — И я люблю тебя, Дин. — Нет, Кас, ты не понял. Я люблю тебя. Не как друга, не как брата, не как любят Бога. Я хочу тебя. Знаю, это грех желать близости с ангелом, но я так хочу тебя. Поцеловать. Прижать к себе. Хочу целовать тебя всего. Увидеть, как ты открываешься мне. Понимаешь? Я хочу спать с тобой, и заботиться о тебе. Хочу быть рядом с тобой каждую минуту. Хочу защищать тебя. Я хочу, чтобы ты присутствовал в моей жизни всегда. И даже если ты сейчас уйдёшь, улетишь я всё равно буду любить тебя. Во всех смыслах. Романтическом особенно. Ты нужен мне. Не потому, что ты сильный воин и твоя помощь в борьбе с нечистью неоценима. Ты просто нужен мне рядом, даже если ты вообще ничего не будешь делать. Я люблю тебя. — Больше, чем Импалу? — Конечно больше, Кас. Детка это машина, но ты… Ты это целый мир. — Как Сэм? — Сэм мой брат. Он самый родной для меня человек. Но если Сэм встретит кого-то или решит уйти, мне будет больно, но я смогу это принять. Смогу с этим жить. Но если уйдёшь ты… — Тогда?       Дин повернулся к Кастиэлю и посмотрел прямо в его распахнутые синие глаза. В них плескалось смятение и ожидание чего-то. — Если уйдёшь ты, то я не смогу с этим жить, Кас. Это как вырвать сердце. — С вырванным сердцем человек не выживет, Дин. — Тогда береги моё, Кас. Оно теперь принадлежит тебе. Оно в твоих руках. Как и я сам.       Глаза ангела ангела налились какой-то удивительной синевой. Морщины на лбу разгладились, Кас словно помолодел за один миг. — Кас, я хочу тебя поцеловать. Об этом не принято спрашивать, но ты же ангел. Ты позволишь? Позволишь коснуться твоих губ? — Да, Дин… Сделай это… Скорее.       Не веря самому себе, что он действительно делает это, Дин встал напротив Кастиэля, положил одну руку ему на бедро и притянул к себе, а пальцы второй запустил в вечно растрёпанные волосы, массируя кожу. Глаза ангела потемнели от расширившихся зрачков. Он жадно всматривался в лицо Винчестера, словно впитывая его эмоции. — Дин… Я… Не умею… — Я всему тебя научу, ангел. Просто доверься мне. Это всё для тебя.       Губы Кастиэля были мягкими и тёплыми. И в первый миг они были плотно сжаты, но Дин осторожно надавил, заставляя их раскрыться навстречу своим, коснулся языком, обводя контур и в этот миг почувствовал лёгкую дрожь, прошедшую по всему телу ангела. Охотник усилил напор, захватывая в плен эти такие желаемые губы, которые снились ночами и сводили с ума наяву. Теперь Дин знал их вкус. Он ещё крепче прижал к себе своего ангела. Любимого ангела, так доверчиво смотрящего на него, что у Дина перехватило дыхание. Он сделает для него всё. Без раздумий. Отдаст всё. Отдаст даже собственную жизнь. Свернёт горы и повернёт реки вспять. Лишь бы Кастиэль был счастлив. Лишь бы он оставался рядом. Смотрел так же доверчиво. Прижимался всем собой к Дину и, осмелев, отвечал на его поцелуи.       Они стояли у Импалы, узнавая про себя что-то новое, целуя друг друга, даря друг другу весь этот мир и принимая его в ответ. Им казалось, что вся природа замерла, боясь нарушить неосторожным звуком то, к чему эти двое так долго шли сквозь непонимание, различия, обиды. Но сейчас они были вместе, ангел и любящий его человек, и кроме их двоих всё остальное не имело значения. — Всё для тебя, Кас.