***
Наверное, Дилан всё-таки сломался. Иначе откуда это непрекращающееся ощущение присутствия, если рядом никого нет? Откуда чувство, будто его тело на мгновение ослабевает, становится податливым и доступным чужому контролю? Дилан повертел головой по сторонам, но, как и ожидалось, никого не обнаружил. В гостиной было пусто; в доме вообще никого не было кроме него. И тем не менее он чувствовал, что кто-то наблюдал. Первое время он винил во всём свои чувствительные датчики, реагировавшие на любое движение и шум. Должно быть, проходя мимо стеклянной двери он уловил шорох крадущегося животного за пределами коттеджа, или разглядел скольжение пылинок в воздухе после уборки. Но потом он понял, что напрягающее ощущение присутствия идёт не извне — оно внутри. Именно внутри каждый раз напуганно трепетало механическое сердце, таяла чёткость восприятия, освобождая место чему-то новому и раздражающе назойливому. И Дилан заметил эти маленькие изменения в своей системе, появление характерной слабости тела и знания, что он не один. И не нашёл никакого объяснения. Потому что он был один. Так, Дилан пришёл к логичному выводу, что всё-таки сломался. Что ему всё-таки необходима диагностика. Иначе — он развил паранойю и сошёл с ума. Но могут ли роботы сойти с ума? Способны ли они вообще испытывать паранойю? Быть подверженны обману собственного разума? Мозгами Дилан понимал, что нет. Робот, машина, вещь — так не может. А это всё, чем он был. Вещь. Он не мог сойти с ума. Но он чувствовал себя сумасшедшим, одержимым этой мыслью, вцепившейся в него когтями и засевшей в голове, как опасный вирус. Она отравляла его зрение, слух, подминала под себя все его переживания, по-хозяйски вылавливала что-то из недр воспоминаний. И самое странное, самое пугающее было то, что это казалось… Знакомым. Он знал это чувство. Он испытывал это чувство раньше. Но когда? Из состояния замешательства, граничащего с паникой, его вырвал стук каблуков хозяйки по выложенной снаружи коттеджа плитке. Он поспешил открыть дверь, хотя в этом не было особой необходимости — мисс Арист предпочитала это делать сама. — Котик, моя ванна готова? — с порога поинтересовалась она, отбрасывая в сторону своё дорогое дизайнерское пальто. Дилан поймал его почти автоматически, всё ещё немного заторможенный, но уже без туманности взгляда и сознания, резко исчезнувшем при возвращении хозяйки. — Всё готово, мисс. — Прелестно. Сделай мне кофе. С его появлением мисс Арист взяла за привычку принимать успокаивающие ванны после своих встреч. Приятно и расслабляюще, идеально избавляет от усталости после тяжёлого рабочего дня — так она говорила. Дилану было невдомёк понятие «усталость», но он не спорил. Осуждать решения хозяйки не входило в его список задач. Но сейчас Дилан бы от расслабляющей ванны не отказался. Может, хотя бы она позволит ему успокоиться и смоет подчистую все его сомнения? Дилан вздохнул, как бы сказала мисс Арист, «измученно». Ванна, серьёзно? Ванна для автоматона, неживого существа, не нуждающегося в еде, воде, и уж тем более расслаблении в ванне? С ним определенно что-то было не так.***
Ты в порядке? Дилан замер, в растерянности уставившись перед собой. В правой руке он сжимал блестящий нож, которым мастерски нарезал овощи для салата. Где-то сбоку шипел жарящийся на сковороде стейк, рядом кипел свежеприготовленный соус. На кухне кроме него не было ни души. Послышалось? Не могло. Дилан — автоматон, ему не может «послышаться». Его датчики слуха были в полном порядке, и он просто не мог обмануться иллюзией воображаемого голоса. Даже если он создан по подобию человека, даже если выглядит и ведёт себя как человек — в первую очередь он робот, поэтому он не мог. Спустя пару секунд самоанализа дворецкий подметил уже привычную потерю контроля над телом, чьё-то присутствие и тонкую призрачную дымку, застлавшую глазной нерв. Опять шло изнутри, обречённо осознал он: слова, приведшие его в замешательство, были его мыслью. Ты в порядке? — снова отскочило от стенок сознания, и Дилан в лёгкой панике отбросил нож на стол, хмурясь и отступая назад. Это точно была его мысль, он её подумал, он её прочувствовал, но откуда она взялась? Даже если опустить тот факт, что он в принципе не может быть не в порядке, что послужило знаком спросить такое у самого себя? Типа, в порядке ли он? Конечно же он в порядке. Он спокойно занимался рутинным приготовлением ужина для мисс Арист, а до этого выполнил её поручение по сортировке почты, а до этого он… Выполнял обязанности дворецкого. Свои задачи. Свою функцию. И работал он стабильно, бесперебойно, как самые точные часы. Механизм сымитировал мерзкое ощущение сжатия органов в тугой узел, и Дилан стиснул зубы с необъяснимой злостью, расползающейся лозами по телу. Вопреки здравому смыслу подумал твёрдо, с каким-то нажимом, словно пытаясь переубедить вселенную: Я в порядке. Отвали. Как по команде слабость покинула тело, рассеялась дымка. А Дилан остался в недоумении стоять посреди кухни. И злость осталась. И больше ничего — ни через минуту, ни через две, ни через пять, словно вовсе не было в нём никаких изменений, параноидальных мыслей и натуральной потери рассудка от таких нервирующих, но едва значимых сбоев в программе. Потому что несмотря на всё это, он мог продолжать работать. Делать то, ради чего был создан. Запах гари и предупреждающее шипение масла вынудило его отвлечься от незапланированного самокопания. А через день всё повторилось. Ты в порядке? Дилан заметно помрачнел и швырнул тряпку на пол в возмущённом протесте. Опять этот бред. И самое главное — на пустом месте, абсолютно беспричинно, во время самого безопасного, безвредного для него дела, когда нет никакого смысла думать о таком. Он просто вытирал пыль. Всё. Он в порядке — это было очевидно. Его конечности работали исправно, задания поступали в процессор идеально упорядоченным списком, искусственное сердце покорно изображало живость биения для комфорта мисс Арист — и хозяйка на него ни разу не жаловалась. Он был образцовой моделью дворецкого, безупречный помощник, не знающий поломок. Он был в порядке. Но мысль не уходила, назойливой мухой мельтеша перед глазами. Он ответил: Да. И только тогда ощущение развеялось. Моментально ушла раздражающая настойчивость, пропитывающая фразу насквозь, тревожное ожидание собственного ответа, покалывающее оцепенение тела. И все яркие эмоции разом покинули его, словно ему и не принадлежали. Дилан озадаченно поёжился, поднял тряпку. Не придумав ничего лучше, продолжил вытирать пыль. А дальше — хуже. Из незваного гостя в голове Дилана мысль превратилась в незваного жителя: иногда ему казалось, что он ни о чём другом вообще не думает, и это его бесило. Но на деле мысль возникала не очень часто — может быть, раз в два дня, если повезёт. Чего не скажешь о ежедневной замыленности взгляда, пропускавшего окружающий мир через призму сонного утреннего марева. И Дилан на самом деле… Не то чтобы сильно волновался. Просто он не понимал природу этой мысли, этого чувства — и поэтому всё чаще уходил в себя, нырял в глубокие и мрачные океаны прострации. Пытался исследовать, но раз за разом заходил в тупик. И выплёвывало его из этого состояния так же резко, разбившейся о скалы волной, чтобы совсем не утонул. Дилан не тонул. Только немного солёной водой захлёбывался. И снова, и снова, и снова приходил к заключению: что-то было не так. Но со временем он к мысли привык. И даже стал предвкушать её появление. Нежданно-негаданно то, что он принял за вирус системы, преобразилось в успокаивающую константу, своеобразное утешение. Дилан научился видеть в ней подвид самодиагностики и подтверждение своего пригодного к работе состояния. То же самое счёл причиной появления мысли как таковой — подсознательная нужда в собственной исправности для убеждения в том, что он может выполнить свои обязанности на все сто. Это был мыслительный процесс человека, а не автоматона, но опять же — Дилана создали с функцией очень правдоподобной имититации человеческого поведения. Всё для комфорта его хозяйки, и ему ничего не оставалось, кроме как уважать выбор своих создателей. А иногда мысль, как прежде, напрягала. Хотя это произошло всего раз, Дилан не спешил списывать случай со счетов. На дворе стояла глубокая ночь; хозяйка спала, а Дилан подзаряжался на диване в гостиной. И тогда вернулось чувство: характерная слабость, руки и ноги будто не свои, сознание, огороженное туманом, выброшенное за пределы железной оболочки, словно провинившийся кот. Принудительное движение тела, включение системы и какое-то паническое, дрожащее, полное ужаса: Ты в порядке?! Дилан недоуменно пробормотал дежурное: Да… И впервые получил ответ. Хорошо. Туман растворился. Дилан сидел на диване, насильно выведенный из состояния подзарядки. Глубокая ночь. Хозяйка спала. Дилан ничего не понимал.***
— Котик, — позвала мисс Арист с улицы, и Дилан не заставил себя долго ждать. — Подай мне полотенце, милый. Дилан поднял сиреневое махровое полотенце с шезлонга и протянул мисс Арист, вылезавшей из воды по сверкающей на солнце лестнице. Один из плюсов жить в роскошном загородном коттедже — бассейн с подогревом, в котором хозяйка и плавала последний час. Даже поздняя осень была ей нипочём. Мисс Арист взяла полотенце с довольной улыбкой, вытирая намокшие кончики седых волос. — Какой же ты очаровательный, котик, — мечтательно вздохнула она, оглядывая Дилана, сложившего руки за спиной. — Хорошая модель. Даже жалко отдавать тебя Джону — такого я бы и себе оставила. Отдать его Джону? Дилан слегка склонил голову набок, перебирая архивы своих воспоминаний. Джон. Джон… А, точно. Джон — тот странный молодой человек с грустным, потерянным взглядом, которого хозяйка приглашала в его первый рабочий день. Должно быть, её хороший знакомый: в прошлую их встречу она общалась с ним довольно приветливо, да и отзывалась о нём, как о приятном и умном парне. Наверное, ещё и посвящала его в свои личные покупки — Джон узнал Дилана, когда пришёл на встречу с мисс Арист. Даже спросил, что с ним сделали. Неужели раньше его модель выглядела иначе? Всё может быть. — Последнее решение останется за вами, мисс, — подал голос он, забирая полотенце, как только хозяйка закончила вытираться. Мисс Арист лишь покачала головой, хитровато прищурившись. — Верно, котик, верно… Но уговор есть уговор, — она потрепала Дилана по щеке слегка влажной ладонью, а он постарался сдержать внезапное желание отстраниться и холодящий страх, которого у автоматона априори быть не должно. — Да и что уж там, я могу купить хоть сотню таких автоматонов, как ты. Отдать тебя — вполне справедливая плата за сохранность масштабного проекта, не считаешь? — мисс Арист скрипуче рассмеялась, натягивая теплый халат и усаживаясь на ближайший шезлонг. — Принеси-ка мне ягодного смузи. Такой хороший день, прямо хочется чего-то сладкого. И Дилан послушно удалился, почему-то чувствуя накатывающее волной ощущение беспокойства и оторопелой беспомощности. Если бы он был человеком, то, наверное, ощутил бы тошноту. Но его желудок был пуст, потому что он — машина без чувства голода, без необходимости в еде. Его не тошнило, но имитация тошноты присутствовала всё равно. И по какой-то причине прямо сейчас Дилан нуждался в своей константе — в навязчивой, затёртой до дыр, выводящей из себя нечёткости сознания, в волнительном, обнадёживающем «Ты в порядке?». Но мысль не появлялась. И когда он спросил себя: «ты в порядке?» не пришло ни утешение, ни спокойствие, ни-че-го.***
С наступлением зимы расписание Дилана изменилось. Мисс Арист стала чаще выезжать в город по делам: собиралась рано, приходила под вечер, и Дилан обнаружил, что большую часть времени предоставлен самому себе. Это было… странно. Потому что без работы, без постоянно поступающих от хозяйки запросов он просто стоял. Сидел. Наблюдал за сменой сезона из окна. Разглядывал морозные узоры на стекле. И чувствовал себя ненужным. Странно. Ещё он много думал. Слишком много даже для максимально похожего на человека автоматона. Всё время, что он провёл в коттедже за Хэнфортом, его не покидало чувство неправильности. Дилан пытался его игнорировать, топил где-то в глубинах памяти безжалостно, отчаянно. Затем стремился понять, найти объяснение. Подставлял к разным мыслям, ощущениям, воспоминаниям, как деталь механизма, которую посчитал лишней, но без которой всё ломалось, работало не так, как задумывалось, разрушалось, словно карточный домик. И в какой-то момент он додумался. В какой-то момент тревожное «что-то не так» превратилось в разочарованное «я знаю, что не так, но лучше бы не знал». Дилан чувствовал, что он был не на своём месте. Теперь ещё и осознавал. А толку от этого осознания, если оно ничерта ему не дало? Какой смысл наконец понять то, что не давало ему покоя так долго, если он до сих пор не знает источника этого чувства, его причины? Какой смысл ему это знать, если вопросов появилось ещё больше, а ответов по-прежнему — ноль? Ещё и константа куда-то пропала. Бесследно. Как будто навсегда. Но вместо очевидного облегчения, которое Дилан должен был испытать (и испытал бы, случись это пару недель назад), он чувствовал зияющую, болезненную пустоту. Потому что, оказалось, константа не сводила его с ума. Она была единственным, что его от этого удерживало. А теперь её нет. Но ради её возвращения Дилан даже готов был признать, что ждёт. С нетерпением, внимательно отслеживая ход стрелок на часах: неторопливо пробегали секунды, минуты; тянулось ожидание; тик-так-тик-так. Дилана потряхивало нелепо, по-настоящему, как живого. Механическое сердце колотилось о холодный метал, и с треском надламывались детали — ещё чуть-чуть, и заискрят провода вен и органов, задымятся мозги, сгорят к чертям печатные платы. Ничего от него не останется — только мрачная обречённость. И пустота. Пустота разрастётся паразитом в его теле, поглотит его тревоги, мысли, воспоминания, поглотит его всего и потянется дальше, за миром, потому что ей мало-недостаточно-не хватает. Ничего не останется. Ни от мира, ни от Дилана. Если он вообще когда-либо был. Хлопнула стеклянная дверь. — Котик! — грозно и требовательно. Джоди Арист вернулась из города в прескверном настроении, и Дилана очень грубо вытолкнуло в реальность, где мир ещё не рухнул. — Какой ты нерасторопный сегодня, — подгоняла хозяйка, указывая на несколько коробок у входа. — Отнеси эти посылки в кладовку и приготовь мне ужин. И поживее. Дилан заученно кивнул, поклонился и подобрал с пола коробки под сердитое цоканье каблуков мисс Арист. Обычно с её появлением любой туман в его голове рассеивался. В этот раз — сгустился, мерзкий и влажный, оседающий в мыслях, прилипающий к коже. Совершенно незнакомый; Дилана этот туман душил. Ломал беспощадно, сдавливал движения тугими нитками и обволакивал-топил-мешал дышать. Пугал. А ночью вернулась слабость, знакомая дымка и теперь уже добровольная податливость — казалось, он никогда не отключался от подзарядки с такой скоростью. Но это неважно. Вернулась константа — и в груди мгновенно разлилось тепло умиротворения, безопасности, чего-то родного. Возможно, Дилан развил зависимость от этого странного ощущения, но уже было плевать. Если это мешало ему окончательно тронуться умом — то плевать. Если он так чувствовал себя дома — плевать. Дилан подскочил на ноги взволнованно и нетерпеливо. По телу пробегались мурашки, и он даже не подумал привычного «это просто имитация». Сейчас его мысли занимало кое-что другое. Спроси. Спроси, в порядке ли я. Спроси. Пожалуйста. И константа послушалась: Ты в порядке? А Дилан облегчённо выдохнул. И ответил с неуместной гордостью смирившегося с ситуацией человека: Нет. И почувствовал себя удивительно, почти опьяняюще легко. Как будто вышел на морозный воздух, жадно наполняя им искусственные лёгкие, дал лесному запаху заполнить тело, рухнул с края обрыва резко брошенным камнем — словно нечего терять. Словно мог умереть. Словно был достаточно живым, чтобы заслужить смерть. Хотелось домой. Осталось недолго. Потерпи, — утешила константа. И тут же всё исчезло — и пьяная лёгкость, и морозный воздух на щеках, и облегчение. Вернулся простор белоснежной гостиной, вернулась клетка. А в голове пойманой птицей бились слова. Осталось недолго. Потерпи. Потерпи. Потерпи. Осталось недолго? Потерпи. Осталось недолго. Осталось- Недолго до чего?***
Через два дня мисс Арист позвала его в кабинет. — Вечером приедет Джон, — сухо заявила она, не поднимая глаз от документов в руках. — Встретишь его снаружи и приведёшь ко мне. — Будет сделано, мисс. — Свободен. Автоматон покинул кабинет хозяйки, спустился на первый этаж и мельком скользнул взглядом по настенным часам. Значит, Джон. Видимо, дворецкого всё-таки отдадут ему на службу — и Дилан не знал, радоваться этому или бояться внезапной перемены. Он запомнил Джона разбитым, потрёпанным и опустошённым — и этот образ не вызывал в нём ничего, кроме горечи и толики злорадства. Потому что, по иронии судьбы, сам Дилан чувствовал себя точно так же, и знание того, что в этом он не одинок приносило ему извращённое удовлетворение. Которого автоматон-машина-вещь не должна чувствовать. Но Дилан — вещь поломанная, опасно смятая где-то внутри. И у него по-человечески, натурально так съехала крыша. Поэтому ему можно: злорадствовать, чувствовать, сходить с ума. Забавно всё-таки. Роботы способны сойти с ума. Что теперь с ним будет? Вечер наступил незаметно. Дилан вглядывался в темноту улицы через стеклянные двери и вскоре заприметил приближающееся пятно ярко-жёлтого такси. Охвативший его холодок волнения усилился, когда копна кудрявых волос высунулась из салона машины. Автоматон вышел в мороз: лицом к лицу со страхом, с волнением, с готовностью к худшему. Ветер кружил ему голову, заполняя пространство вокруг надрывным завыванием. Джон стоял нетвёрдо, дрожаще, возвышаясь над Диланом склеенными впопыхах осколками самого себя. Крошились острые края, трещало по швам подобие сосуда — сочилась мокрая усталость, и смирение выплескивалось сквозь неаккуратно заделанные щели. Но взгляд прожигал дворецкого вызовом — попробуй, доломай. А может: Не разрушай то, что от меня осталось. Потому что значение этого слабого огонька надежды за маской храбрости Дилан никак не мог понять. Не мог расшифровать мыслей, скрывающихся за пустыми тёмными глазами. Джон высматривал что-то в Дилане, ждал какого-то жеста, знака, чуда; цеплялся за каждый вдох, но не находил желанного отлика — и терялся. А огонёк гас неумолимо быстро под ледяными порывами ветра. И время шло. И мёрзли ладони. — Хозяйка Вас ждёт, — выдавил Дилан хрипло и прочистил горло. — Прошу за мной. И, медленно повернувшись на каблуках, двинулся к коттеджу. Каждый шаг давался с трудом, вязли лакированные туфли в сугробах; туман сгущался вокруг тела и клубился в голове. Дилан затылком ощущал изменение во взгляде Джона — убитый. Печальный. Взгляд проигравшего. Дошли до тяжёлых дубовых дверей кабинета. — Мисс, — поклонился Дилан, пропуская Джона вперёд. — Ох, Джон, вот и ты, — расплылась в улыбке мисс Арист, откладывая в сторону стопку писем. — Рада, что ты так быстро приехал. Котик, останься. Дилан послушно встал у двери, а Джон заметно напрягся, хмуря брови, но ничего не сказал. — Что ж, спешу поздравить тебя с закрытием зимней сессии. Высший балл по всем предметам — приятно знать, что ты не потерял своего стремления к знаниям, — усмехнулась хозяйка, откидываясь на спинку кресла: — Но ты не волнуйся, я не буду отнимать твоё время бесполезными разговорами. Ты ведь пришёл за котиком, да? — Джон помрачнел ещё больше, чем вызвал весёлый смех мисс Арист. — Ну не дуйся, Джон, ты же взрослый мальчик. Думаешь, я тебя обману? — угрюмое молчание. — Пожалуй, ты всегда относился к миру с подозрением. Но я сдерживаю обещания, Джон. Котик твой — всё, как договаривались. Снова молчание. Дилан осторожно посмотрел на хозяйку: та ожидала реакции гостя с насмешливым любопытством. Дразнила его, как маленького ребёнка. — Почему же ты молчишь, Джон? Ты не рад? — Вы обещали вернуть его, — презрительно прошипел парень. — Так забирай, — махнула ладонью мисс Арист, — Он весь твой, хоть сию минуту бери его и уходи. Разве не об этом был наш уговор? — Нет, Вы… Он ничего не помнит! У него же была другая жиз… — Джон запнулся, встретив холодное непонимание во взгляде женщины, и неохотно исправился: — …Другой сценарий. Почему вы не вернули его прежние настройки? Воспоминания? Мисс Арист многозначительно хмыкнула, постукивая пальцем по поверхности стола. — Прежние воспоминания? Они ему совершенно ни к чему, — хозяйка покачала головой, забавляясь, — Впрочем, ты и сам это понимаешь… Не так ли, Джон? Конечно, мне не хочется идти на такие крайние меры, но у меня нет другого выхода! Твои действия поставили под угрозу спокойствие местных жителей, а моя обязанность, как и всех работников здесь… Обеспечить мироходцам счастливую жизнь. В этом цель нашего — твоего — проекта. — Это не отменяет того, что вы поступаете нечестно. Вы прекрасно знаете, что мы так не договаривались! — отрезал Джон. — Так — это как? — подняла бровь мисс Арист, — Насколько мне известно, я выполнила условия нашего договора. Ты сдал сессию — я вернула тебе котика; не совсем в том виде, в котором забирала, признаю, но ты удачно позабыл уточнить эту маленькую деталь, Джон. Не в твоём характере, но что ж… Всё-таки потеря памяти — это не шутки… Джон открыл рот для ответа, а дальше мир погрузился под воду слиянием голосов — и Дилан вместе с ним, как капитан тонущего корабля. Потому что, какого хрена? Всё это время он был прав — это не его место. У него была другая… жизнь? Другие воспоминания. Другая функция. Другая функция? Его функция. Его обязанности. Смысл его существования. В чём смысл? Дилан — идеальный дворецкий влиятельной учёной Джоди Арист. Безупречный помощник, не знающий поломок. Образцовая модель, созданная гениальнейшими умами человечества, превосходная машина. Прелестная покупка, незаменимая в хозяйстве вещь. Дилан — не идеальный дворецкий влиятельной учёной Джоди Арист. Не безупречный помощник, не образцовая модель, не вещь. Дилан — автоматон, которому стёрли воспоминания, который стал прислугой в загородном коттедже Джоди Арист, которого отчаянно хочет вернуть Джон. Джон. Зачем Джону Дилан? Откуда он знает Дилана? Кто такой Дилан? И от вопросов, налетевших беспорядочным роем, Дилана основательно начало колотить. Перегрев системы, синий экран, громадное «ОШИБКА», перекрывшее зрительный нерв и лихорадочный стук сердца в ушах — искусственного? Живого? Тук-тук, тук–тук — бьётся. Точно бьётся? Показалось? Не могло показаться. Он — автоматон, не могло. Или могло? Всё могло быть. Успокойся, — призывала разумная часть Дилана. Но Дилан упрямый: Не указывай мне. …Дилан — упрямый? Что-то шершавое и теплое коснулось его пальцев, потянув за собой. Дилан — живой.***
— Блять, ну и мерзость, — хрипло выстонал Дилан, когда сознание током пробили возвратившиеся воспоминания. В этот раз тошнило по-настоящему, без тупых имитаций, и приятного в этом было мало. Несправедливо, что его никто не предупредил о том, как это болезненно и неудобно — подключать базовые потребности. Первым делом скрутило желудок тягучее чувство голода, затем ударила усталость от недосыпа, нервного срыва и прочих прелестей жизни. Ужасно хотелось пить, но ещё больше хотелось никогда не шевелиться. Программисту казалось, что он наработался на годы вперёд — и никакие плюшки не заставят его взяться за уборку как минимум ближайший месяц. Подумать только: он неделями косплеил уборщицу у долбанной Джоди Арист! От такого удара по самолюбию ему точно сразу не оправиться. Дилан проморгался, и мутное ничего приняло очертания ноутбука на груди с открытым на нём кодом — его кодом. Он быстро осмотрел пару вкладок и, убедившись, что всё более-менее прилично, без сбоев, выдернул провод из шеи. И нащупал знакомую теплоту в правой руке. Смазанными обрывками пронёсся разгоряченный спор Джоди и Ло, как его резко схватили за запястье и потащили прочь из коттеджа. Как очнулся на заднем сиденье такси, ответно сжимая ладонь Лололошки, словно от этого зависела его жизнь. Лололошка забился в угол, к окну, но Дилана не отпускал: оглаживал бережно костяшки пальцев, выводил какие-то узоры, пытался успокоить, и даже непонятно, кого именно — себя или друга. Но пытался. И сейчас, во сне, развалившись наполовину на полу, уложив голову сбоку от Дилана, тоже держал его за руку. И Дилан с опозданием, но оценил. Потому что в тот момент вообще не понимал, что происходит. Они ехали в такси, и Дилан время от времени бросал растерянные взгляды на Лололошку. Тот неуверенно, но мягко улыбался — не знал, как вести себя с новым Диланом. В конце концов шепнул: — Ты как? Порядок? Дилана охватило острое чувство дежавю. Затем он кивнул. — Мистер Джон, а куда мы… — и оказался мгновенно прерван. — Не Джон, — устало вздохнул Лололошка, отворачиваясь к проносящимся за окном пейзажам. — Зови меня Ло. — Эм… Конечно. Мистер Ло… — Без «мистер». Хорошо? Просто Ло, — его пальцы просяще надавили на внутреннюю сторону ладони Дилана, — Обойдёмся без формальностей. — Как скажете… с-скажешь. Прошу прощения, мистер… Э-э, нет… Просто Ло. Господи… Дилан фыркнул и медленно приподнялся, спихнув ноутбук на покрывало и свесив ноги с кровати. Мир сделал тошнотворно-резкий оборот и вновь предстал перед глазами их общей комнатой. Надо оставить напоминание себе на будущее: никогда больше не попадаться в руки Джоди Арист, учёным, уборщикам… И в принципе на перепрошивку. А если и попадаться, то желательно так, чтобы он потом ничего о ней не помнил — и не кринжевал. Мало ему хренового самочувствия, так теперь ещё и загоняться насчёт того, чего он успел наплести Лололошке в виде недалёкого дворецкого. Хотя, нет, с чего ему загоняться? Это же вообще не в его стиле — наверняка Ло налажал где-то при восстановлении прежних настроек. Надо будет обязательно подкорректировать шкалу стыда и эмоциональности, нормально перепроверить код… Но это всё потом. — Ло, — вполголоса позвал Дилан, высвобождая ладонь из чужой хватки. — Вставай, чувак. За окном темнело небо, и белыми хлопьями сыпал снег. Очевидно, уже давно перевалило за полночь, может, дело даже близилось к рассвету, и стоило бы дать Лололошке поспать. Программист всё ещё смутно помнил, каким измученным Ло выглядел до того, как подключил его к ноутбуку, как держался из последних сил, чтобы не сдаться и не свалиться безвольной куклой перед озадаченным дворецким-Диланом. Как его друг, Дилан должен был дать ему отдохнуть. Но, опять же, как его друг, он должен был дать ему знать, что теперь в порядке. Что он вернулся. Что Лололошка справился. Сбоку послышалось недовольное сонное бормотание, и Дилан усмехнулся, слегка похлопав соседа по плечу. Тот лишь капризно зарылся лицом в простыни. А потом подскочил ошарашенно, словно облитый ведром ледяной воды: — Дилан?! — Я. Пару секунд молча глазели друг на друга. Лололошка стряхнул с себя сонливость, приблизившись к Дилану немного недоверчиво: — Это… Правда получилось? — Как видишь. Поздравляю с успешным завершением курса программирования для чайников, — невозмутимо хмыкнул Дилан. — Ты пошутил! — изумлённо выдохнул Ло, сжав лицо Дилана в ладонях несмотря на все протесты, рассматривая его, будто видит в первый раз. Дилан надеялся, что и не в последний. — Погоди, а ты точно… Ну, помнишь, чем мы занимаемся? Где находимся? Кто я такой? — Чел, серьёзно? — Что? Я должен убедиться. — Ну, если тебя это успокоит, — закатил глаза Дилан, — Мы расследуем секретные секреты острова, сейчас торчим в общаге, а ты — огромная заноза в заднице, из-за которой это всё и началось. Я прошёл проверку? Лололошка кивнул с тихим смешком, глаза его влажно заблестели: ярче полыхнула надежда — и подожгла самодельную хлипкую плотину, сдерживающую бурный поток сожалений и бессмысленных «а что если…», занимавших мысли парня всё это время. Его руки опустились вниз, сжав рубашку Дилана, и он со всхлипом уткнулся в чужое плечо. Дилан вздохнул, притягивая парня поближе. Какое-то время слушали тишину и еле слышное гудение ноутбука. — Прости меня, — сдавленно пробормотал Лололошка, — прости, прости. Я так тебя подставил… Если бы я был осторожнее, Джоди… Она… Тебя бы не… И замолчал. — Да брось, — Дилан успокаивающе провёл пальцами по напряжённой спине Лололошки. — Рано или поздно мы бы всё равно попались. На самом деле, я удивлён, что это не произошло раньше. — Но мы могли этого избежать, — сосед отстранился, торопливо вытирая слёзы, — Надо было просто не привлекать внимание… А я… Испортил всё. — Ло, блин… Ну чего ты, — Дилан потянул его обратно, неловко обнимая. — Да, окей, мы облажались, но… теперь же всё хорошо. Слышишь? Всё хорошо. Ты не виноват. Лололошка только шмыгнул носом, цепляясь за Дилана и сдерживая унизительное желание окончательно расплакаться. — Я так боялся, что больше тебя не увижу, — признался он. — Что она что-то сделает с тобой, а я и не узнаю… Проверял тебя почти каждый день. Дилан глупо моргнул. — В смысле «проверял»? Лололошка лишь смущённо притих, пряча лицо в складках чужой одежды. А Дилан задумался. Потому что Ло не настолько безрассуден, чтобы так очевидно лезть на рожон сразу после уговора: ежедневно приезжать к коттеджу Арист было бы слишком подозрительно и рискованно для них обоих. К тому же Дилан не помнил, чтобы хоть раз заметил Лололошку поблизости. А он точно заметил бы — ему выкрутили чувствительность датчиков на полную, как сторожевому псу. Как ещё его можно было проверять? Наверное, только исправность кода через ноутбук, но… Стоп. — Ну ты гад, — поражённо усмехнулся Дилан. Потому что зажглась над головой лампочка, и наконец сложился пазл очередным напоминанием, какой Лололошка всё-таки дурак. И Дилан — дурак, потому что сразу не догадался. Потому что такое с ним мог вытворить только Лололошка и никто другой. — Я значит думал, что с ума схожу, а ты меня так проверял? — Прости, — прошептал Лололошка, да так жалобно, что поступить как-то иначе было бы незаконно. — Я волновался. И скучал. И Дилан не знал, что на это ответить. Хотелось привычно съязвить, но ещё больше хотелось сказать слащавое «я тоже». Или что-то другое, такое же глупое и тоскливое, чтобы поддержать. В итоге мягко потрепал по волосам: — Как ты вообще до этого додумался? Даже я уже забыл, что не перекрыл тебе доступ к той проге. — Да просто… Порылся в твоих вещах и… Нашёл, — пожал плечами Лололошка, немного расслабившись. — Правда, я сначала испугался, думал, ты сразу всё Джоди расскажешь… Без обид. — Без обид, — согласился Дилан. — На самом деле тебе крупно повезло. Я-то собирался сам себя на диагностику сдать из-за твоих выкрутасов, только почему-то… Почему-то не сдал. — А почему? Теперь уже Дилан пожал плечами. — Не знаю. Начал что-то подозревать. Лололошка задумчиво промычал: — Ты не помнишь? — Не особо… Да и думать об этом не хочется. Чувствую себя отвратительно, — хохотнул он, откидываясь на подушку и утягивая Лололошку следом. Тот тихо охнул, но с места не сдвинулся. — Я тебе поесть приготовлю, хочешь? — Мгм. Только давай попозже.