Тлеющие дрова

      Семейство Салазар славилось своими сыновьями: старшим альфой — Артуром, и средним бетой — Энтони. Артур был прославленным воином, а Энтони — замечательным купцом со своим винным бизнесом.       Глава семейства — альфа Роберт — гордился сыновьями, постоянно говорил о них при других, но про младшего сына омегу — Вильяма — никогда.       На первый взгляд всем казалось, что у них в семье всё идеально, за исключением того, что всем было жалко Роберта. Глава семейства потерял своего супруга из-за последней беременности омеги. Когда Вильям родился, Роберт даже не взглянул на новорождённого, ведь всё его внимание было сосредоточено на умирающем муже. Тот при смерти попросил беречь Вильяма, потому что сын родился недоразвитой омегой, и они были так похожи: те же золотые завитушки на голове, те же глаза цвета сахарной ваты и грустное выражение лица. Но глава семейства был поглощён обидой и несправедливостью, он возненавидел ни в чём не повинного Вильяма.       С детства за омегой следили лишь служанки и рабочие, семья его игнорировала, маленький блондин смотрел на своих старших братьев и удивлялся, почему они так отличаются от него: высокие, темноволосые, самоуверенные. Потом Вильяму объяснили, что он не похож на своих братьев, так как он — омега, который должен быть мягким, услужливым и спокойным. Конечно блондину это не понравилось, ему хотелось резвиться, играть и баловаться.       И в возрасте пяти лет он впервые убежал без спросу в сад, чтобы взобраться на яблоню. Естественно, у него это не получилось, он лишь получил ушибы и царапины. Но зато на него в конце концов упало заветное красное яблоко, которое на вкус было изысканнее, лучше и сочнее, чем блюда искусных поваров в их доме. Омега грыз спелое яблоко, не замечая ничего вокруг, пока его не схватили за шкирку и не подняли в воздух. Покусанное яблоко упало на зелёную траву, а ребёнок повернулся, чтобы взглянуть на человека за спиной, и понял, что это его отец, которого он так редко видит. Обычно мальчик наблюдал за ним из окна, наблюдал за тем, как Роберт обучает старших сыновей кататься на лошадях, как правильно сражаться. В это время маленький омега лишь мог мечтать о том, чтобы отец обратил на него внимание.       И вот заветное желание Вильяма сбылось, отец удерживает его в воздухе с нечитаемым выражением лица, и ребёнок с удивлением распахивает глаза. Он не чувствует стыда за содеянное, совсем нет, он лишь смотрит на Роберта и так хочет поговорить с ним, впервые услышать его низкий голос, обращённый к нему.       Но минуты проходят, они продолжают молча смотреть друг на друга, и вот, Роберт наконец начинает говорить, но совсем не то, что ожидает от него ребёнок.       — Даже лучшие служанки не могут уследить за этим... этим, — мужчина устало вздыхает и переводит взгляд на траву. — Чёрт, всех прибью, — в конце выдаёт Роберт и с отвращением несёт удивлённого блондина обратно в дом.       В тот день многие рабочие в их доме пропадают без вести, а новые под строгим руководством главы семейства садят под замок Вильяма в его комнате.       Но, к удивлению, омега совсем не расстроен, даже наоборот, он был восхищён своим отцом и был рад увидеть его так близко, просто смотреть в его чёрные глаза.       В течение следующих пары недель мальчик изучает не только законы, как омеге нужно вести себя в обществе и какое предназначение у них в этой жизни, но и расписание слуг.       И вот, он снова сбегает, когда рабочие оставляют его без присмотра на несколько минут, он опять бежит в сад, хоть на улице и идёт дождь, и ветер довольно сильный. Ребёнку на это всё равно. Он начинает трясти яблоню, пока в его руки не падают два плода: яблоко посветлее он съедает, а более яркое оставляет для отца. Он садится на мокрую землю и ждёт, дрожит от холода и ожидает Роберта, представляя в голове, как тот наверняка обрадуется, как только увидит своего сына, которого не видел уже пару недель.       И Роберт правда приходит, точнее — прибегает. Весь красный от гнева, он видит, как его младший сын сидит под деревом с красным яблоком в руках, весь промокший, но с улыбкой на лице. Он вспоминает своего покойного супруга, который так же никогда его не слушал, и это его ещё сильнее раздражает. Мужчина подходит к ребёнку, выхватывает яблоко из рук Вильяма и откидывает плод в сторону, заставляя омегу вздрогнуть.       — Что же тебе на месте не сидится?! — рычит глава семейства прямо в лицо мальчика и хватает его за шею. Тот пытается вздохнуть со стеклянными глазами, но всё тщетно.       По приходе в дом все вокруг видят, как Роберт в гневе душит ребёнка, пока они не заходят в его кабинет. Он отшвыривает в сторону посиневшего Вильяма, как тряпичную куклу. В голове блондина сплошная каша, но ему страшно, холодно, а на глаза наворачиваются слёзы. Мужчина не церемонится, он запирает дверь кабинета и усаживает кашляющего ребёнка на стол с документами.       — Ну что, доигрался? — говорит он и начинает грубо похлопывать ладонью по бледной щеке. — Так тяжело было просто сидеть в своей комнате и читать эти тупорылые книжки? — он продолжает нависать над мальчиком. Тот, в свою очередь, переводит взгляд на лицо отца и не узнаёт его. Роберт всегда казался для Вильяма эталоном спокойствия и равнодушия, но сейчас этот образ рушился на глазах.       — Я... хотел с вами-и встретиться, простите... — шепчет омега и закрывает рукавами кофты свои покрасневшие глаза. Он лишь слышит ещё один вздох, а затем шорох шкафчиков рядом.       — Со мной встретиться значит... хорошо, пусть будет по-твоему, отребье, — с ненавистью выплёвывает мужчина и заставляет Вильяма взглянуть на него.       Тот распахивает глаза и рыдает ещё сильнее, когда видит в руках отца трость. Его конечности начинают трястись, из уст вырывается жалобный скулёж.       Глава семейства скалится и резким движением снимает с мальчика штаны. Он смотрит на бледные, тощие ноги и не даёт блондину сдвинуться с места, раздвигая розовые коленки в стороны.       — А... а-а! — кричит Вильям и снова зажмуривает глаза. — Нет, умоляю... отец, — повторяет он, словно в бреду.       — Тц! Заткнись, подлец должен знать своё место, — произносит Роберт и делает первый удар тростью по внутренней части бедра.       Мальчик вздрагивает и воет от боли, место удара начинает пылать и краснеть. Он никогда ещё не чувствовал такой... такой адской муки. Да, падал, да, ударялся, но чтобы специально били? Никогда! Поэтому он так сильно хочет, чтобы это прекратилось.       Вильям больше не будет злить отца, он будет сидеть в своей комнате и даже перестанет мечтать о свободе, никогда не взглянет в окно. Правда-правда! Только бы отец прекратил его бить... только бы... только бы...       — А-а-а-а!!! — кричит омега во всё горло, когда новый удар прилетает на тоже место.       — Нравится злить меня? Да?! Это ты виноват! Если бы ты сидел на жопе ровно, то... — мужчина ещё сильнее бьёт, но уже по другому месту. — Этого бы не было! — шипит он, при этом глубоко дыша.       Эти удары продолжают осыпаться на ноги мальчика, пока тот не хрипнет. Омега был уже на грани потери сознания, пережив все круги ада в столь юном возрасте. Вильям поклялся себе, что больше никогда не будет разочаровать отца, и сразу после этого потерял сознание.       Очнулся омега на своей кровати, конечно в закрытой комнате, без грамма света. Бёдра и ноги болели неумолимо, будто к ним приложили раскалённый металл или отрезали целый кусок плоти. Ребёнок накрылся одеялом, пытаясь не сводить ноги вместе, не смотреть на них и не вспоминать эти мгновения, когда глаза отца светились ненавистью к нему.       И как бы Вильяму хотелось возненавидеть Роберта в ответ, представлять, как мужчина умирает в ужасных муках. Но мальчик не мог, он просто не знал тогда, кого любить и кого превозносить.       Поэтому он продолжил сидеть в своей комнате, не смотреть в окно и не мечтать. Хоть мальчику так и не предоставили какую-то помощь, чтобы раны быстрее зажили, он не отчаивался.       Именно с последнего его побега служанки и рабочие начали отвратительно к нему относиться. Да, его и раньше не любили, но хотя бы находились люди, которым было его жаль. А что сейчас? Он сидит один-одинёшенек в своей спальне, будто принцесса в замке, ожидающая своего принца на белом коне.       Когда Вильяму исполнилось шесть лет, на его день рождения к нему никто не пришёл, под дверью не было никакого подарка, как и в прошлые годы. Лишь духота и повышенная температура тела преследовали его в тот летний день. Он вышивал цветы на ткани, изредка прокалывал себе кожу иглой, но всё равно продолжал вышивать красивый узор. Он не знал, для кого он шил. Конечно, в голове сразу всплывал образ отца, но он отгонял эти мысли. Нужен ли главе семейства этот грязный кусок ткани?       Конечно нет.       Ребёнок лёг спать ближе к десяти часам вечера и вдруг услышал крики в коридоре поздно ночью.       Тот приподнялся и посмотрел на дверь, что была заперта.       — Пустите... ик.. м-меня! Шлюха безмозглая! — кричал Роберт, обращаясь к служанке.       — Но-о, господин, там же ваш сын! — пыталась привести его в чувство женщина.       — Заткнись! И...ик без тебя знаю, — рявкнул мужчина и, толкнув служанку на пол, ворвался в спальню.       Омега начал трястись от страха, боясь сдвинуться с места. Он впервые увидел пьяного отца.       — А вот и мой-й сыно-о-очка! Ви-ви..льям, — пошатываясь, глава семейства подошёл к ребёнку.       Мальчик вздрогнул от шока. Чтобы Роберт называл его сыном или по имени? Никогда такого не было! Но сейчас отец выглядел не таким уж злым, особенно когда присел рядом с блондином и начал гладить его по голове.       — Я...ик, слышал, что ты стал таким послушным, это радует, так радует, — мужчина зевнул. — Мне та-а-ак плохо без твоего папы, безу-умно скучаю по нему.       Вильям взглянул в темноте на отца и решился спросить его:       — Каким он был?       Глава семейства опустил голову и вздохнул, пытаясь сосредоточиться на воспоминаниях, несмотря на опьянение.       — Мы... мы встретились случайно, в то время твой дед твердил лишь о том, чтобы я взял ответственность за наш род на себя, а я был глупым и самоуверенным, влюбился в деревенского мальчишку, который работал в пекарне. Он был начитанным, прекрасным и замечательным. Таких, как он, я видел впервые. Я думал, что он с радостью примет моё предложение руки и сердца, но он... — Роберт засмеялся. — Обманул меня на пару медяков, сказав, что согласится выйти за меня, если я куплю у него весь хлеб по "заниженной" цене, а потом убежал. И что ты думаешь? Он купил на эти медяки мешок сладостей и раздал их детям. Разве это не прискорбно? — спросил он.       Мальчик в ответ помотал головой в несогласии, продолжая ошарашенно смотреть на отца.       — Вот и твой папа так же бы ответил. А потом я добивался его очень-очень долго, пока он не растаял, словно глыба льда. А когда родился ты... — мужчина закрыл руками глаза. — Он умер, — прошептал Роберт, и если бы Вильям не находился рядом, то он не услышал бы этих слов.       И тогда в голове у ребёнка всё встало на свои места. Он понял, почему к нему так относились, понял, что на самом деле причина в... нём?       Да, именно так и посчитал шестилетний ребёнок и где-то в глубине души возненавидел себя, больше не чувствуя обиду на отца, наоборот, ему лишь стало жаль его.       — Прости, — смог выдавить из себя омега и обнял плачущего отца.       Через два дня избегания, в комнату Вильяма снова пришёл отец со словами:       — Собирайся, к нам пожаловал сын почтенного герцога со своим личным рыцарем. И, надеюсь, ты понимаешь, насколько важна для нас эта встреча, — сказал глава семейства и, подмигнув, громко захлопнул дверь за собой, в то время как на глазах ребёнка застыли слёзы.       Через несколько минут рядом с ним ошивались все рабочие дома, приговаривая, как Вильяму повезло, что на него обратил внимание сам сын герцога, хоть тот ни разу не видел омегу.       А вот это было по-настоящему прискорбно.